Но медицину Борис Павлович также считал не совсем точной наукой, полагая, что она занимает второе место после богословия. Слишком индивидуален человеческий организм. Конечно, имеются некие закономерности, но в сложных случаях решение подсказывает только интуиция, основанная на знаниях, опыте и творческом порыве.
Бровин резко оборвал раскатистый смех и строго спросил:
– На охоту поедешь?
– Охотиться сейчас не модно.
– Будут люди из Кремля. Меня предупредили: президент твою бумагу посмотрел и согласен. Получишь конкретное предложение.
– Лучше бы пригласили на рыбалку, – попытался пошутить Игорь.
– А это вряд ли! Никогда не знаешь, какую рыбку выловишь, а им нужна определенность. Кстати, можешь взять с собой Семенова – толстяку тоже пора проветриться.
Игорь кивнул. Его университетский друг Алексей Семенов весил больше ста килограммов и производил впечатление добродушного тяжелоатлета, коим и был в действительности. За габариты острые на язык сокурсники прозвали его Сиротой, хотя у него имелись вполне благополучные родители. Кликуху «Сирота» было принято произносить с иронией, подкрепляя округлыми движениями, показывающими нечто очень крупное и тяжелое.
Сирота был незаменим в студенческих стройотрядах. Его боялась шпана – за силу и просыпавшуюся в драках безрассудную смелость. К тому же он прекрасно готовил и охотно исполнял обязанности повара, а заодно и снабженца, следившего за тем, чтобы из студенческого пайка не пропал ни один грамм «рациона питания».
После университета Алексей благополучно устроился экономистом в один из крупнейших государственных банков. Работа считалась не особенно высокооплачиваемой и престижной. Однако Сирота был терпелив, не так уж амбициозен и в отличие от Ратова не менял места работы. Стабильно карабкаясь по служебной лестнице и не страдая от финансовых кризисов, которые по странному стечению обстоятельств усиливали государственные банки и разоряли их чересчур бойких конкурентов из частного сектора, он со временем стал членом правления, отвечающим за обслуживание крупных корпоративных клиентов.
Борис Павлович не без оснований полагал, что в скором времени Семенов займет кресло президента какого-либо банка из первой десятки или директора солидного предприятия. К счастью, многообещающая карьера не испортила характера Сироты и не прибавила ему апломба.
– Чего кривишься? Поедешь или нет? – уже более требовательно спросил Борис Павлович несговорчивого племянника.
– Поеду, с Алексеем.
– Очень хорошо. Сирота – классный парень. Стрелять-то он умеет? Ну и замечательно. И девушек симпатичных прихватите, – покривил душой Борис Павлович. Он совсем не хотел, чтобы женское присутствие портило охоту, однако лишний раз напомнил племяннику, что пора «вить гнездо».
Игорь усмехнулся – от дяди не отвяжешься.
– Чего усмехаешься? Ружье можешь не брать. У меня целая коллекция, – напомнил дядя.
Вернувшись поздно вечером в пустую квартиру, он вновь просмотрел электронную почту. Марина не ответила.
Игорь бросил пиджак на диван. Плеснул в стакан немного виски, выпил одним глотком. Напиток обжег гортань. Глаза сухо заблестели. Есть не хотелось. Он быстро набрал письмо, не размышляя над содержанием. Писал о том, что наболело и теперь рвалось на бумагу.
Тебя не вернешь. Я зря просил. Ты не хочешь, чтобы мы были вместе.
При прощании ты сказала: «Не огорчайся. Мы встретимся. Ты будешь рассказывать мне смешные истории. А я буду смеяться, и нам станет очень хорошо».
Тогда я представил, как это будет. Не важно, что говорить. Лучше рассказывать всякие глупости и детские анекдоты. Они ни к чему не обязывают. Хотя я уверен: мы не сможем удержаться и все равно будем обмениваться многозначительными намеками. Как любовники, которые обнимают друг друга. Хотя бы мысленно.
Возможно, ты именно этого боишься и хочешь, чтобы я обещал тебе, что никакого искушения не будет – просто невинная встреча старых друзей.
А может, я все придумал. Ты уже забыла меня. Любовь – это такая химия, которую невозможно предугадать, объяснить и излечить. Она очень независимая и свободолюбивая особа. Приходит и покидает нас, когда ей захочется.
Многие считают любовь несчастьем. Но чаще мечтают о ней, как о несбыточном откровении, ради которого только и стоит жить.
Правы и те и другие. Мне от этого не легче.
Игорь.
В этот вечер Ратов напился, чего с ним уже давно не случалось.
Утром он машинально заглянул в почту и прочитал:
Я люблю тебя. Но это ничего не меняет.
Марина.
«Лучше бы не ответила. Хотя бы оставалась надежда», – подумал Игорь.
Глава 2Сезон охоты
Разве я отказываюсь?.. Я только спрашиваю: когда?
Кабана подстрелили в самый последний момент.
Накануне, в пятницу, впервые за несколько дней выглянуло солнце. В субботний день тусклый солнечный круг стал размытым и робким. Заметно приморозило.
Чистый сухой воздух будто разрывал легкие. От избытка кислорода кружилась голова. Хотелось просто погулять по лесу, а приходилось тихо сидеть на вышке. Через щели в бревенчатых стенах свободно гулял студеный ветерок, и Ратов чувствовал, как леденеют ноги, потом спина и руки.
«Сколько можно ждать? Нашли развлечение!» – недовольно поежился Игорь, вглядываясь слезящимися от мороза глазами в закрепленный за ним сектор поляны, куда мог выйти матерый кабанище.
Кабан, однако, появился из зарослей на участке Бровина, которому, как всегда, везло. Послышался хруст ломающихся под припорошенным снегом веток и кустов, потом раздались выстрелы и ликующие крики. Неловко переставляя одеревеневшие ноги, Ратов сполз задом по лестнице и поплелся к месту сбора.
Пили в этот вечер много, закусывая сырой печенью с крупной солью и мясом, жаренным на костре. Потом полностью разделали тушу и раздали каждому охотнику по увесистому шматку. Ближе к концу пиршества, когда шум за столом, накрытым в охотничьем домике, стал стихать, Бровин представил Игоря молодому еще мужчине, высокому и худощавому, с пунцовым от мороза и выпитой водки лицом.
– Не обморозились, Олег Петрович? – заботливо поинтересовался Бровин.
– Так, слегка лицо обветрило. В общем-то не очень холодно. Градусов десять.
– Да это жестокий мороз! Мы привыкли к теплым зимам. Организму сложно перестроиться. Познакомьтесь, мой племянник Игорь Ратов.
– Мы, кажется, знакомы. Вы ведь в Минэкономики работали?
– Да, у меня тоже впечатление, что мы где-то встречались. Возможно, в министерстве или на научных конференциях, – предположил Игорь.
– Вероятно. Борис Павлович не говорил, что шеф заинтересовался вашей концепцией?
– Олег Петрович занимается в Кремле кадровой политикой, – встрял в разговор Бровин.
– Дядя мне ничего такого не говорил, – неумело приврал Игорь и, подавившись, закашлялся.
– Это хорошо его характеризует: умеет хранить секреты. Игорь, нужно подъехать в Кремль и очень подробно поговорить. – Олег Петрович крепко пожал руку Ратову.
Судя по рукопожатию, он был заинтересован в этой встрече.
В Москву кортеж машин с охотниками вернулся, когда стемнело. Хмель из головы выветрился, но тянуло в сон. Рядом на сиденье дремал Алексей Семенов по кличке Сирота.
Несмотря на эпикурейскую внешность, Алексей был ярко выраженным трудоголиком и редко посещал тусовки, однако с удовольствием встречался с Игорем. Охотничья вылазка оказалась довольно полезным мероприятием – Семенову удалось пообщаться накоротке с кремлевским кадровиком Олегом Петровичем и даже договориться о встрече. В этот вечер кремлевский «посланец» был щедр на обещания.
На радостях Сирота выпил больше, чем обычно, и сейчас сладостно посапывал, игнорируя огни ночного города, мелькающие за запотевшими стеклами авто.
В квартире Ратова царила холостяцкая пустота. После того как прервался бурный роман с Мариной, неожиданно бросившей его, чтобы выскочить замуж за немецкого предпринимателя, в жизни Игоря появлялись женщины, но мысли о браке не возникало. Не было ни времени, ни желания.
Марина уже год как уехала вслед за своим улыбчивым мужем в Нью-Йорк, где тот получил назначение в представительство германской электротехнической компании. Игорь часто думал о ней, но навязываться не хотел. Да и от Марины не было ни звонков, ни поздравительных открыток. Ничего!
Ратов не спеша разделся и только тогда почувствовал, что устал. Он натянул удобные легкие брюки и рубашку в модную клетку. Просунул уставшие ноги в черные кожаные тапочки и сварил крепкий кофе.
Перед самым завершением варки добавил в кофе соль на кончике ножа для аромата, ополоснул чашку кипятком и только после этого наполнил ее густым темным напитком. Плеснул в рюмку, похожую на полое яйцо страуса, немного своего любимого коньяка «Курвуазье» и устроился в кресле напротив плазменной панели, согревая коньяк в руке, отхлебывая его крошечными глоточками и запивая обжигающим кофе.
На экране очень стеснительный молодой человек с харизмой банковского клерка «втирал» про то, что Центробанк контролирует ситуацию и падения курса рубля не будет. Столь же убедительно два месяца назад, отводя глаза куда-то в сторону, он и другие взлохмаченные «эксперты» убеждали, что никакой девальвации не ожидается, а рубль у нас по-прежнему как несокрушимая скала.
«Где они их находят?» – подумал Ратов.
В последнее время стало модно назначать на высокие должности скромненьких маленьких «тихушников» с испуганными глазенками. Они до боли напоминали отличников, измученных зубрежкой и не успевших запомнить половину билетов. «Тихушники» постоянно меняли свои прогнозы и виновато моргали, когда оказывалось, что предсказания не доживают даже до вечера. Но не краснели, не бледнели и тем более не просились в отставку. Щеки оставались все такими же серовато-бледными, а волосики невинно торчали в стороны, как после глубокого послеобеденного сна.