Священник погрустнел. Явно он был удивлен познаниями императора в истории своего края. Чтобы его утешить, я сказал:
— А кто мешает Городской думе Череповца взять за дату основания ту дату, которая вам понравится и на которую имеется исторический документ? Принимайте, утверждайте у губернатора хоть тысяча триста двадцать седьмой год, а хоть и любой другой. А чем плоха ваша нынешняя дата? Понимаю, восемнадцатый век — это вам не четырнадцатый, зато все четко и понятно. Имеется Указ императрицы — и точка.
Батюшка пытался ещё что-то сказать, но я нахмурился и иерея, задолбавшего императора странными вопросами, быстренько вытеснили куда-то на периферию. И правильно. В следующую свою поездку прикажу — никаких историков-краеведов. Если мне что-то будет интересно — сам почитаю, без агрессивной рекламы. А теперь бы закругляться с официальной частью и перейти ко второму разделу. Тоже официальному, но более важному. Где же то поле, на котором мы поставим будущий металлургический гигант? Завод, что заполонит всю Россию чугуном и сталью, да ещё и в Европы с Америками начнет продавать лучший металл в мире.
Сегодня я проснулся раньше обычного. Еще не продрав глаза, осторожно высвободил руку, чтобы погладить по голове Соню.
Погладил… Что такое? Почему-то волосы на голове моей любимой стали жесткими. Открыв один глаз, чуть не офигел — мало того, что они стали жестче, так еще и превратились из темно-русых в рыжие… Нет, что-то не так.
Открыв второй глаз, осознал, что это не голова супруги, а задница… виноват, задняя часть моего кота Василия. Сначала даже не поверил… Но хвост…
Этот рыжий кровопийца вольготно развалился, заняв всю подушку, а бедная головушка Сонечки скромно ютилась на уголке.
— Вася, а у тебя совесть есть? — мрачно поинтересовался я.
Кот лениво взмахнул хвостом, давая понять, что такой роскошью, как совесть он не обременен, а вообще, пусть императрица радуется, что ей оставили хотя бы краешек.
Я затеял почти безнадежную борьбу, пытаясь отбить для жены ее подушку. Васька сопротивлялся, но в конце концов согласился на половину.
Нет, все-таки, я пока еще император! Неслыханная победа! В схватке с котом удалось одержать верх. Половина подушки — это классно! Поверьте, посложнее, нежели победить какую-нибудь Германию или Францию.
Глава 20Зеркало
Царскосельский дворец часто связывают с именем моей великой предшественницей — Екатериной Второй, хотя императрица не очень-то его любила. Как слышал, что она даже называла дворец «взбитым кремом», считая его старомодным.
А мне Царскосельский дворец очень нравился. И само Царское Село всегда нравилось. И в той моей жизни, да и в этой. Этакий «городок в табакерке». Но сейчас он гораздо красивее, нежели был (или будет?), в двадцать первом веке.
И мои министры, и руководство Генерального штаба, если хотели меня отыскать, то искали именно в Царском Селе. Кстати, я распорядился, чтобы особо приближенным лицам, вроде Джугашвили и Шапошникова с Говоровым, в Царскосельском дворце выделили отдельные комнаты. Не то, чтобы вышеуказанные господа стали там жить, но, чтобы у них было место, где в случае военных действий можно работать. Мне не жалко, комнат здесь столько, что полк разместить можно, а людям приятно.
Еще собственные покои имелись у Мезинцева и у Пегова. Но про это особо не распространялись, хотя и тайны из этого никто не делал. Впрочем, мне кажется, что все о том прекрасно знали. Но здесь не обошлось без интриг и обид. Те министры, что не были удостоены личными покоями во дворце, обиделись. Тот же Кутепов, что раньше был вхож в Царскосельский дворец к императору Николаю Александровичу, узнав, что ему-то комнатенки не досталось, жутко расстроился и целую неделю сказывался нездоровым и посылал ко мне своего заместителя. Пришлось через того же заместителя намекнуть — мол, ежели, министр внутренних дел так болен, так может лучше уйдет в отставку? На следующий день Александр Павлович уже был самолично, и абсолютно здоров.
М-да…
Юной императрице тоже Царскосельский дворец нравился больше, нежели Зимний. Особенно полюбилась Сонечке Янтарная комната, именуемая, кстати, Кабинетом. Именно так, с большой буквы.
Софья могла бывать там часами, а я, когда заходил и любовался благородной желтизной старинного янтаря, постоянно вспоминал о том, что в моем мире Янтарная комната так и пропала, а то помещение, что обожают братья-китайцы, совсем не то.
Жаль, что в свое время я лишь один раз был в Янтарной комнате, да и то, отстояв огромную очередь. Разумеется, не запомнил и половины того, что видел, так что, теперь даже и сказать не могу — отличается ли настоящая комната от реконструкции?
Я теперь бывал в Зимнем дворце не слишком часто. Если только по каким-то дежурным мероприятиям, вроде вручения орденов или генеральских погон.
Можно бы и это переместить в Царское Село, но не стоит. Все-таки, Зимний дворец в какой-то мере — символ самодержавия. Еще в Зимнем я разбирал корреспонденцию и читал донесения, не требующие немедленного ответа или те, что можно было спихнуть на какое-нибудь ведомство или канцелярию. Так, например, я запретил присылать мне прошения о разводе между супругами, препоручив их решения Святейшему Синоду. Все-таки, коли семья у нас в ведении Церкви, так пусть церковь всем и занимается. Да Синод раньше сам этим и занимался. Не знаю, отчего это дедушка сам захотел впрягаться в семейные распри?
Еще я запретил присылать ко мне челобитные о смене фамилий. Не то, чтобы мне было жалко, что какой-нибудь верноподданный пожелает поменять свою старую фамилию Вошь-Колупа на Атом, или Уродцев вдруг захочет стать Красавиным, но жаль собственного времени. Есть губернаторы, есть полицейские учреждения, вот пусть они и решают.
В Зимнем дворце я разбирал прошения, связанные с изобретениями и открытиями. Конечно же, «изобретения», вроде «секретного пороха, взрывающегося только в русских винтовках» или «электрического фонаря, приставленного на ствол ружья, чтобы находить противника в темноте», отметались даже не на уровне секретаря, а где-то ниже. Но порой и до меня «прорывались» бумаги, озаглавленные весьма интригующе. Чего, скажем, стоит такое — «Волшебный нож, который при метании втыкается точно в цель»! Как я и думал — описывается некий нож, в котором имеется полость, куда закатывается (?) маленький кусочек ртути. При метании ртуть перемещается к кончику лезвия, и клинок обязательно попадет в цель. Помнится, про этот «секретный» нож десантников я слышал еще в детстве. Один парнишка с соседнего двора уверял, что его брат служил в десантуре, а там им и выдавали такие ножи.
В принципе, если теоретически, то можно придумать способ «закатывать» ртуть в клинок. Правда, не знаю, как, но это неважно. Но даже если такое придумать, то смысла в этом я абсолютно не вижу. Метатели ножей хороши только в фильмах, в которых клинок летит на добрых пятьдесят, а то и на сто метров, обязательно попадая в сердце или в горло. А в реальности, на сколько можно метнуть нож? Шагов на пятнадцать-двадцать. Войны нынче холодным оружием не выигрывают.
Но бывают и интересные случаи. Скажем, месяц назад мне принесли проект ранцевого огнемета. Все как положено — емкость для бензина, баллон для сжатого воздуха. Немцы во Вторую Мировую войну использовали огнеметы для уничтожения ДЗОТОВ. Странно, что здесь до такого раньше не додумались. Или на Западе додумались, а у нас нет? Пока не знаю — пригодятся ли нам огнеметы, но пусть изобретение доведут до ума в теории, а для практики такую штуку изготовить недолго. Но пусть господа военные решают, им виднее.
А что у нас сегодня?
А сегодня имеется одно-единственное послание, подписанное неким Виктором Полуэктовым. Ни должность, ни социальное происхождение, то есть, сословная принадлежность не указаны.
А предлагает господин Полуэктов использовать открытие академика Павлова об условных рефлексах для дрессировки собак, натаскивая их на уничтожение вражеских бронемашин.
Что ж, ничто не ново в этом мире. В моей истории этими делами занимался Константин Константиновский — дрессировщик и муж укротительницы тигров Маргариты Назаровой. Той самой Назаровой, что дублировала главную героиню в фильме «Укротительница тигров». Кажется, Людмилу Касаткину? А в «Полосатом рейсе» Назарова вообще исполнила главную роль. Константиновский же дублировал старпома, влюбленного в буфетчицу — таскал за хвост тигра и что-то там еще.
А еще, если мне память не изменяет, Константин Константиновский, перед тем, как стать дрессировщиком и артистом цирка, служил в НКВД и даже имел немалое звание — не то капитан, не то даже целый майор. Именно он и разрабатывал методику по дрессировке собак, призванных подрывать немецкие танки. Собачку кормили под танком, приучая ее к работающему двигателю, включенным фарам, вырабатывая, таким образом, условный рефлекс. А потом, привозили голодных собак на линию фронта, прицепляли взрывчатку и отправляли под немецкие танки. Собака бежала в поисках еды и взрывалась, подрывая вражескую машину.
Константиновский, сколь помнится, получил за свою работу какой-то орден. А вот насколько действенная эта методика, не помню.
Подумав, отложил в сторону прошение господина Полуэктова. Отдам Говорову, пусть отыскивает применение. Против вражеских танков, разумеется, лучше всего работает артиллерия, свои собственные танки, авиация и минные поля, но в это жизни все может быть. Может ведь так случиться, что и «коктейли Молотова» (хотя причем тут Молотов?) и гранаты в ход пойдут. И собачек жалко, слов нет, но людей все-таки следует жалеть больше. Но, еще раз скажу, что до такого дело не дойдет. Надеюсь.
Больше ничего нет, можно встать, а потом выйти из кабинета и, пройдя многочисленные анфилады, попасть туда, где жилые помещения дворца превращаются в один из лучших музеев мира. Надо только открыть дверь, которая заперта, да еще и находится под постоянной охраной.