к ирландским и баскским террористам. Если Израиль скажет нам, что по их закону они просто не могут выдать нам преступника, если он еврей (что правда), мы ответим: уважаемые, не утруждайте себя объяснениями, это ваше право, но не обессудьте за невыдачу палестинских террористов◦— это наше право. Разве не написано в священном и для вас, и для нас Ветхом Завете: око за око, зуб за зуб, мера за меру? Только не надо думать, что стоит так сказать, и все упадут от страха. Это как достать в драке пистолет◦— никто не убежит от его вида, придется пускать его в ход, но, после того как пустишь в ход несколько раз, начнут задумываться, прежде чем связываться с тобой.
Этот же принцип эквивалентности необходимо применять и в других вопросах двусторонних отношений. Американцы говорят, что им больше не нравится договор по ПРО и они не собираются более соблюдать его◦— что ж, это действительно их право, так как любой договор, как говорил известный персонаж, есть продукт непротивления сторон. Ну, а наше право, точнее даже обязанность перед своей землей,◦— выйти из договора по запрету ракет средней дальности: они весьма дешевы и тем самым намного выгоднее нам как более бедной стороне. Наше право◦— выйти из договора по ограничению распространения ракетных технологий, а в перспективе и из договора по нераспространению ядерного оружия. Только это должны быть не угрозы для торга, которые вызывают только брезгливость, а твердое и не очень зависимое от поведения другой стороны намерение. Время договоров прошло, и хотя оно может и вернуться в будущем новом мировом порядке, но сейчас не их время, и в этом американцы правы. Вообще надо прекращать беспрерывную антизападную и особенно антиамериканскую риторику, пусть и неофициальную: не потому, что боязно, а потому, что несправедливо. Они наши смертные враги, а ведут себя при этом достаточно цивильно (для врагов). Вот если бы они были друзьями, то на их поведение можно и нужно было бы обижаться, но считать их нашими друзьями в 2004 году может только душевнобольной с диагнозом «острый либерализм». Но, используя принцип: «вы делайте, что хотите, а мы ответим так, как сочтем нужным», необходимо избежать ошибки времен «холодной войны» и не дать навязать себе непосильные ответы, подсунутые врагом. СССР раз за разом давал втянуть себя в тяжелейшие гонки, чтобы было все как у них, вместо выбора дешевых и выгодных асимметричных вариантов. Причем сейчас понятно, что происходило это не из-за тупости (точнее, не только) наших руководителей, а благодаря неустанной и довольно-таки результативной работе ЦРУ и смежных ведомств, причем не столько по старинке, через агентов влияния, сколько через создание в нашем тогдашнем истеблишменте и вообще обществе ложных идей.
Упрекать американцев в нечестности такой психологической войны глупо и несправедливо, потому что разве мы не добивались наибольших успехов теми же средствами? В третьих странах, где проходил основной фронт «холодной войны» и где мы успешно наступали до самой перестройки, разве не были идеи коммунизма более сильным нашим оружием, чем танки и деньги? Сегодня эта опасность еще больше, поскольку прозападное лобби пронизало все аспекты нашей жизни (даже если считать таким лобби только сознательно служащих американцам и не считать просто придерживающихся прозападных убеждений). Но в чем-то ситуация и проще, потому что американцы последнее время особо и не таятся (зачем?) и тем самым оказываются достаточно уязвимы при смене курса у нас. Для ликвидации этого необходимы помимо чисто контрразведывательных мероприятий и идеологические, о которых пойдет речь далее, и законодательные, смысл которых в том, что в экономике, господа иностранцы, пока участвуйте, но в остальном◦— увольте! Необходимо законодательно запретить регистрацию любых общественных организаций и некоммерческих партнерств, в учредителях которых есть иностранные юридические или физические лица, а уже зарегистрированным таковым предписать в течение нескольких месяцев распуститься или привестись в соответствие с новым законом. Всем чисто иностранным общественным организациям запретить аккредитацию и предписать покинуть Россию, а въезжающим в Россию иностранцам ввести в анкету вопрос, состоит ли он членом общественной организации с международной активностью, и при положительном ответе требовать подписку о невовлеченности в дела этой организации во время пребывания в России (это не более жестко, чем стандартный вопрос американских пограничников, состоите ли вы в русской мафии). Всех иностранцев, чья основная работа как-либо связана с политикой (этот перечень может сужаться или расширяться), впускать в Россию только по дипломатическим визам (получаемым через обмен нотами МИДов). Запретить все виды грантов из-за границы: как безвозмездной оплаты тех или иных работ, так и заказов на работы, то есть экспорта нематериальных активов. Запретить выдачу любых премий иностранцами в сфере науки, культуры, образования и т.д. на территории России (на своей территории пусть делают что хотят). Естественно, запретить всякие наймы и подряды, включая разовые, иностранных юридических и физических лиц органами государственной власти (кроме как для действий в других странах), а также любыми бюджетными организациями. Причем под иностранными юридическими лицами здесь имелись в виду и российские компании с более чем 25% иностранного капитала.
Сложнее всего с идеологией. Сложнее и потому, что в этой сфере не так уж много чего добьешься запретительными (самыми простыми!) мерами, и потому, что нет у нас сейчас объединяющей, причем естественно противостоящей Западу, идеи, какой был коммунизм. И еще потому, что низкопоклонство перед Западом с какого-то момента (наверное, с Петра I) настолько пропитало наше общество, включая истеблишмент, что даже при СССР с его официальной антизападной идеологией руководство страны больше всего заботилось тем, что о нем пишут в западных газетах, а детей своих отдавало учиться в МГИМО с целью последующей работы на Западе, а вовсе не в партшколы или военные академии. Тем не менее для успеха автаркического проекта идеологический компонент необходим, и следует внимательно присмотреться к историческим аналогиям. Весьма любопытен для нас опыт уже упоминавшихся древних римлян, которые были, как ни странным это может показаться, едва ли не самой автаркической цивилизацией в истории, по крайней мере в нашей части мира. Римляне с самого убогого начала и до великого конца своей тысячелетней истории знали только два подхода к сопредельным нациям◦— либо их полное игнорирование, либо завоевание. Любое иное вскоре на поверку оказывалось короткой «разводкой» перед завоеванием. При этом◦— в отличие от своих предшественников◦— эллинов, римляне практически никогда не переезжали жить и служить в другие страны, даже и до того, как других стран почти не осталось. Называть это патриотизмом можно лишь весьма условно, потому что службу наемниками у персов (в войнах, никак не связанных с Грецией), как это делали в массовом количестве греки до завоевания Персии, нельзя считать непатриотичной, а у римлян такого никогда не было. Скорее дело в том, что римский мир уж очень сильно отличался от всех иных стран. Конечно, это относится к любой стране, но тут количество перешло в качество, и сумма отличий римской жизни от иной во всех аспектах◦— причем и в материальных, и в духовных◦— была столь велика, что жизнь вне римского мира казалась ненастоящей, независимо ни от чего. Поэтому римлянин воспринимал ее, как современный человек воспримет жизнь среди первобытного племени или, еще точнее, среди стаи волков, даже если они его и примут. Как отражение этого, у римлян в языке было слово «варвары» для собирательного обозначения любых неримлян; причем в отличие от греков, у которых это слово тоже было, оно не означало «менее цивилизованный», хотя и имело безусловно уничижительный характер (поэтому римляне называли варварами и эллинов, которых считали вполне цивилизованными и даже своими цивилизационными учителями). Все это имеет к нам непосредственное отношение, тем более что Москва есть Третий Рим, потому что дает нам подсказку и по идеологической технологии изоляционизма, и даже по элементам национальной идеи. Подсказка такова: необходимо не только и не столько ставить преграды влияниям извне, сколько так изменять свое общество, чтобы оно становилось малочувствительным к таким влияниям. Поясню на примере спорта: нет сомнений в том, что когда у нас по радио или ТВ раздел «Новости спорта» начинается с результатов хоккейных матчей в НХЛ (даже не международных!), то это возмутительно и это пора кончать. То, что международные (читай западные) политики от спорта, используя в качестве предлога борьбу с допингом (полный аналог борьбы с терроризмом в политике), решили выжить Россию из спорта высших достижений, есть безусловный факт, и без сомнений участие в международном спорте надо сворачивать в недалекой перспективе с полным отказом от любых, кроме внутренних российских и иногда двухсторонних с какой-либо дружественной страной, соревнований.
Вместе с тем при нынешней общедоступности любой информации это непросто, да и реакцию у людей вызовет острую (хотя до 50-х годов, когда мы не участвовали в международных соревнованиях по футболу, популярность внутренних чемпионатов по нему была, по нынешним меркам, невиданной). Поэтому «направление главного удара» должно быть иным: соответствующее подразделение идеологической службы должно собрать ряд рабочих групп и дать им нетривиальное поручение◦— придумать новые виды спорта, сильно отличающиеся от известных в мире, которые будут достаточно зрелищными, и создать на них моду. Опять-таки ровно так само собой (или не само собой?) сложилось в Америке: в две самые популярные у них игры◦— американский футбол и бейсбол◦— не играют больше нигде, а в две следующие по популярности◦— баскетбол и хоккей с шайбой◦— не играли нигде больше до середины XX века. В самую же популярную в остальном мире игру◦— футбол◦— не играют в Америке. В тех же видах спорта, которые настолько популярны у нас, что останутся таковыми и после появления «придуманных», например в футболе, можно ввести изменения в правила, которые, сохранив суть игры, довольно сильно изменят ее (то, что при этом ФИФА и УЕФА исключат нас, это не плохо, а очень хорошо). Не надо думать, что придумать такое искусственно невозможно◦— это вариант стандартной маркетинговой задачи: придумать новый продукт с такими-то качествами, который придется по вкусу потребителям. При этом, когда корпорации дают задание маркетологам разработать новый продукт, они всегда напоминают: не забывайте о философии нашей корпорации (не специализации◦— это само собой, а именно философии). Так же при переходе к изоляционизму должна поступать корпорация Россия. Каковой же может быть эта философия◦— при том, что здесь идет речь о философии в потребительско-бытовом смысле, как у корпораций, а не в высоком? В советское время (во всяком случае, начиная с Хрущева) корпорация СССР имела следующую «бытовую» философию: у нас беднее, но безопаснее, надежнее и, главное, справедливее. Конкурирующая корпорация, Запад, имела такую: у нас богаче и свободнее, но, главное, у вас скучно и беспросветно. И это п