Она давно уже жила так, как сейчас. Но дверь в черную комнату не хотела закрываться. Да Беата и не собиралась ее закрывать, потому что больше ее не стыдилась. Это была комната для таких мужчин, как Хенри Фальк. Она обслуживала Хенри, а он дарил ей подарки. Дело было не в физическом контакте, не во встрече наедине. Все дело во власти. В жестокости, подчинении, инстинкте и вожделении. Хенри любил разглагольствовать о биологии и о том, что люди не понимают главный урок эволюции. В темной комнате человечности не существует. Чистая биология.
Хенри плюхнулся на сиденье, и машина качнулась. Беата протянула ему бутылку «Krug», и его глаза сверкнули, когда он понял, что именно любовница привязала к клаксону на руле. Фальк жадно пил, потом вылил дорогостоящие капли через кружево, бросил бутылку на пол, расстегнул ремень и ширинку и заехал на мойку.
Беата глянула на камеры наблюдения в углу бокса и оседлала Хенри. Член у него был уже твердый. Фальк относился к тем мужчинам, у кого размер соответствовал росту. Может, именно поэтому она регулярно принимала его приглашения.
— Это уродство не смоется, мать его, — сказал Хенри, и Беата почувствовала, как его большие пальцы впились ей в бедра.
— Хенри…
— Чертова краска уже засохла. Сука!
— Хенри… — повторила она, подняла руки и попыталась расстегнуть воротник платья. Ощутила запах своего пота под духами. Спустила верх платья, позволив Фальку сосать свои груди.
Вот так. Его лоб пылал, капли тягучего пота скользили по волосам вдоль пробора. Аппарат, поливавший машину мылом и воском, тряс весь автомобиль. Фальк крепче схватил Беату за ягодицы, а его рыбьи глазки выпучились. Боже, неужели он уже сейчас кончит?
— Твою мать! — запинаясь, произнес Хенри, отодвинул Беату назад и повернул голову в сторону.
— Хенри?
— Это тот ублюдок!
Фальк локтем грубо оттолкнул ее в сторону, и она упала спиной на пассажирское сиденье. О чем он говорит? Она приподнялась и посмотрела, как Хенри рванул ручку двери.
Мужчина поставил военный ботинок на капот «Теслы». Руки незнакомца были скрыты в просторном кармане на животе, и хотя под большим капюшоном Беате был виден только мощный подбородок неизвестного, она могла поклясться, что он ухмылялся. Хенри распахнул дверь, и его встретили мыльные струи. Фальк стал плеваться, отхаркиваться и уворачиваться от них, одной рукой держа штаны, другой убирая член на место и застегивая ширинку.
— Ты жестоко пожалеешь о том, что пришел сюда, — заревел он. — Я сотру то, что ты написал, твоей же харей!
Тут Беата увидела, как огромные щетки за незнакомцем в худи начали вращаться. На лобовое стекло полилась пена с водой, но тот стоял неподвижно, только убрал ногу с капота и уставился на Хенри.
Наконец Хенри удалось застегнуть штаны. Он наклонился в машину, нащупал бутылку из-под шампанского. На секунду он встретился взглядом с Беатой.
— Хенри… не надо… — У него были красные глаза, и она замолчала.
В боксе было три щетки. Две, чтобы мыть бока машины, и одна для капота, лобового стекла, крыши и багажника. Механизм пришел в действие, и Хенри прыгнул, чтобы добраться до незнакомца прежде, чем вращающиеся щетки перегородят путь. Никто из мужчин, похоже, не раздумывал над тем, что будет, когда щетки попадут по ним. Мойка наполнилась шумом и паром, и Беата смотрела в напряжении и страхе, как завороженная. Человек в худи сделал шаг назад, и только когда Хенри рухнул на капот между фар, она поняла, каким огромным был незнакомец. Он был выше ее любовника минимум на две головы.
Беата поняла, что это был не розыгрыш.
Но она поняла это не потому, что незнакомец скрывал свое лицо. И не потому, что она увидела, что он прятал в кармане, когда достал из него руку. Нет, что-то другое заставило Беату это осознать. Может быть, то, как он двигался. Весь вытянувшийся в струну, движения как у робота, словно он просто проводил отработанный прием. До Беаты вдруг дошло, что ничего из произошедшего сегодня вечером после того, как Хенри заехал за ней, не было случайностью. Человек, стоявший перед машиной, и он же, теперь державший в руке пистолет, никакой не хулиган. Не таггер[1] и не шпана. Он просто выполнял свою работу.
В мойке раздался резкий грохот. Беата увидела лицо Хенри — шокированное и вопросительное. Бутылка со звоном упала на бетонный пол, Фальк схватился обеими руками за пах и, медленно наклоняясь вперед, упал и скрылся за машиной.
— Нет, нет, нет, нет, нет, — заверещала она. Если она хочет выжить, нужно действовать. Беата пересела на водительское сиденье, нащупала дверную ручку и закрыла дверь, мельком увидев стекавшую под машину воду. Мыльная пена была розово-красная от крови. Беате показалось, что она услышала еще один выстрел, но точно она не знала, так как ничего не видела, а только думала, думала, как же завести эту чертову «Теслу». Ключ должен быть где-то в машине… или он у Хенри в кармане? Надо нажать педаль, она вытянула ноги, нажала на все педали по очереди и одновременно поискала кнопку, какой-нибудь выключатель на консоли… ничего.
Задняя дверь открылась, и на сиденье тяжело плюхнулся незнакомец. Беата обернулась, и глаза ее смотрели теперь прямо в дуло пистолета. Из отверстия сочились струйки дыма и сладковатый запах пороха. Мужчина захлопнул дверь, и в салоне остались тень под капюшоном, оружие и Беата Вагнер. Моющие барабаны добрались до машины и стали массировать ее, словно леденец во рту ребенка. Сердце, колотившееся как у трусливого зайца, вдруг замерло. Беата смогла собраться с духом, отвернулась от незнакомца, наклонилась и почувствовала холод руля на груди.
— Я знаю, зачем ты здесь, — сказала она.
Глава 7
Первый звук будильника на телефоне не разбудил Бенедикте Штольц, но когда прозвучал повторный сигнал, она перевернулась на спину и приоткрыла глаза. Свет уличных фонарей придавал доскам на потолке золотистый оттенок, а из окна в спальне журналистка ТВ2 услышала, как зимний бриз играет с ветвями гигантского дуба. Она потянулась и поняла, что одна в постели.
Закончив с новостными репортажами, Бенедикте обычно выключала телефон на ночь. Она спала чутко, и если потревожить ее сон, заснуть снова было непросто. Но вчера вечером, стянув с себя платье, которое она надела на прием в Акерсхюсе, Бенедикте взяла телефон в руки и вспомнила, что не выключила его, а, поставив на зарядку, положила на прикроватную тумбочку.
Бенедикте встала с постели. Снег пошел сильнее. Городская суета практически никогда не чувствовалась здесь, в Фагеборге. Сейчас золотистая обшивка потолка — отражение света городских фонарей — единственное напоминание о том, что кроме Бенедикте, в городе жили еще сотни тысяч людей. Сколько вообще сейчас времени? Она проверила телефон. Почти пять. Прочла сообщение.
— Наконец-то, — пробормотала она про себя, вздрогнув в своей шелковой пижаме, записала имя в блокноте и удалила сообщение.
Свет в коридоре приглушен, на втором этаже, в ванной и в кухне было темно. Она насыпала кофе в фильтр кофеварки и поставила ее на плиту, затем открыла старинные двери в гостиную.
Виктория сидела за письменным столом, стоящим перед арочными окнами. Из колонок звучал надрывный голос Элвиса Кастелло, в комнате, за исключением трех светящихся мониторов, горел только приглушенный свет люстры на потолке.
— Я скоро лягу, милая, — сказала Виктория, не глядя на Бенедикте. — Ты меня ждала?
Бенедикте не ответила, а только смотрела на длинные серебристо-седые волосы Виктории, завязанные в хвост. В свете лампы ее шея была невинно белой.
Пол скрипнул, когда Бенедикте босыми ногами ступила на мягкий персидский ковер. Она положила руки на плечи Виктории, скользнула по свитеру из ангорской шерсти и поцеловала ее в ямку на шее.
— Уже почти утро, солнце. Мне только что позвонили с ТВ2. Хотели узнать, смогу ли я выйти в утреннюю смену.
— Дорогая, — Виктория вполоборота повернулась к ней на кресле, и их взгляды встретились. — Им что, больше некого мучить?
Бенедикте погладила ее по лбу, проведя ногтем по одной из тонких морщинок.
— Есть, — ответила она с улыбкой. — И много. Но только я оказалась настолько глупой, чтобы ответить на звонок в пять утра.
Глава 8
Масляная краска, пыль и табак. Темные облака за белоснежными хребтами. Склоны гор, подножьем врезанные в извилистые озера. Несколько жалких деревьев и облачная с прояснениями погода. И там, прямо под солнцем, черная фигура человека. С широко расставленными ногами и с раскинутыми в стороны руками, словно он висел на кресте. Лицо повернуто к солнцу. Выпученные глаза. И зияющая пустота там, где должны были быть нос и рот. Просто дыши. Просто дыши спокойно, переносясь из реальности этого кабинета в сон. Убийца.
— У вас рассеянный вид. Это эффект антидепрессантов?
Голос отогнал мысли, которым предался Фредрик. Он сел ровнее на низком диване для пациентов.
— Я больше их не принимаю. Сама мысль о том, что у меня депрессия, вгоняет меня в депрессию.
Смех полицейского психолога прозвучал гадко.
— Я вчера принимал участие в одном мероприятии в замке Акерсхюс, — продолжил Фредрик. — После мне нужно было дать выход эмоциям. Было поздно.
— Понимаю, — сказал психолог и довольно сильно ткнул своим толстым пальцем по планшету.
— Вы записываете все, что я говорю? — Фредрик потянулся за кружкой с растворимым кофе. Подул на горячую жидкость, его квадратные очки запотели.
— Я спросил про вашего отца, и вы замолчали. Вы о чем-то задумались?
Фредрик подождал, пока просохнут стекла очков. Тучный психолог, как обычно, сидел, балансируя на обветшалом офисном кресле, визжавшем каждый раз, когда тот переносил вес с одного жирного окорочка на другой.
— Странно, что вы спросили.
— М-м?
— Я вчера познакомился с одной журналисткой. Она утверждает, что мой отец имел отношение к делу, над которым она работает.