Поставление епископа Альберта.Наступление крестоносцев в Ливонии и Эстонии.1198–1227 гг.
Политическая и военная обстановка в Восточной Прибалтике резко изменилась с поставлением третьего ливонского епископа — Альберта. Вступая на ливонскую епископскую кафедру, Альберт ясно осознавал, что ему придется столкнуться не только с разнообразными трудностями при утверждении католичества в среде прибалтийских народов и создании в регионе сети христианских колоний, но и с противоречиями в среде высшей политической и религиозной элиты Западной Европы. Учитывая постоянную вражду между папством и германскими императорами из-за гегемонии в Европе, — борьбу, в которую волей или неволей оказались втянутыми правители духовных и светских государств, Альберт постоянно лавировал между обеими противоборствующими сторонами. Так, имея благословение папства на крестовые походы в Ливонию, приравненные к походам в Святую землю, епископ заручился также поддержкой германского императора Филиппа. Это позволило ему беспрепятственно собирать людские и материальные ресурсы в разных государствах Северной Германии, вне зависимости от политической ориентации их правителей, и таким образом ежегодно посылать свежие силы крестоносцев в Прибалтику.
Реализуя тактику перманентного крестового похода, Альберту удалось менее чем за тридцать лет утвердиться во всей части Восточной Прибалтики к северу от Западной Двины (за исключением приграничных с Русью районов Восточной Латгале — Лотыголы), свести на нет политическое и существенно ослабить экономическое влияние здесь русских и закрепиться на западных рубежах Новгородского государства в непосредственной близости от Пскова.
Успеху крестоносцев в значительной мере способствовали враждебные отношения между коренными народами региона, недовольство эстов и латгалов политикой Новгорода, а также противоречия между самими русскими землями и княжествами. Все эти обстоятельства не позволили своевременно сформировать и противопоставить крестоносцам военный союз прибалтийских народов с Полоцким княжеством и Новгородским государством. Вместе с тем и успехи крестоносцев могли бы быть большими, если бы на власть в регионе не претендовали одновременно рижский епископ, меченосцы и датчане. В Папской же курии поощрялось подобное многовластие, позволявшее папству выступать здесь в качестве третейского судьи, не допустить установления в регионе политической гегемонии рижского епископа и держать под контролем процесс складывания территорий ливонских феодально-духовных государств.
Граница между владениями Новгородского государства и ливонских ландесгерров, установленная договором 1224 г., несмотря на неоднократные попытки ее изменения в ту или иную сторону, в конечном итоге закрепила сохраняющийся до настоящего времени западный рубеж России в данном регионе.
Более подробно развитие событий раскрывается в приводимых далее документах.
«Хроника Ливонии» Генриха. III–XXIX
III.
Liber tercius. De episcopo Alberto.
1. Anno Domini MCXCVIII venerabilis Albertus, Bremensis canonicus, in episcopum consecratur.
2. Post consecrationem estate proxima Gothlandiam vadit et ibidem circa quingentos viros signo crucis ad eundum in Lyvoniam signat. Inde per Daciam transiens munera regis Canuti et ducis Woldemari et Absolonis archiepiscopi recepit. Reversus in Theuthoniam in natali Domini Magdeburch plures signat. Ubi rex Philippus cum uxore coronatur. Et coram eodem rege in sentencia queritur, sicut eorum, qui Ierosolimam vadunt. Responsum vero est ea sub proctectione apostolici comprehendi, qui peregrinacionem Lyvonie in plenariam peccaminum remissionem iniungens vie coequavit Ierosolimitane.
IV.
1. DE II ANNO CONSECRATIONIS EPISCOPI ALBERTI. Anno secundo sui eoiscopatus cum comite Conrado de Tremonia et Harberto de Yborch cum multis peregrinis in Lyvoniam vadit, habens secum in comitatu XXIII naves.
2. Post ingressum Dune se cum omnibus suis Deo commendans ad castrum Holme proficiscitur et inde procedens Ykescolam ire prohonit. Sed Lyvones insultum facientes in ascensu quibusdam vulneratis Nicolaum sacerdotem cum aliis occidunt. Episcopus tarnen et sui, licet cum dificultate, Ykescolam perveniunt. Quos fratres ibidem morantes а tempore primi episcopi et alii cum gaudio suscipiunt. Collecti Lyvones ibidem pacem cum Theutonici ad tres dies faciunt, sed dolose, ut suum videlicet interim exercitum colûgant.
4. DE PRIMUS OBSIDIBUS A LYVONIBUS ACCEPTIS. Episcopus tarnen ob perfidiam Lyvonum paci eorum non confidens, quam iam multociens ruperant, obsides ad Annone et Caupone et senioribus terre exigit. Qui vocati а Theuthonicis ad potacionem omnes simul conveniunt et in una includuntur domo. At illi timentes, ne trans mare in Theuthoniam deducantur, pueros suos, qui de Duna et in Thoreyda fuerunt meliores, domno episcopo circiter triginta representant. Quos ille letus accipit et terram Domino committens in Theuthoniam vadit.
5. Ante exitum suum Lyvones episcopo locum civitatis demonstrant, quam et Rigam appellant, vel а Riga lacu vel quasi irriguam. <…>
6. Episcopus autem sciens Lyvonum maliciam et videns se sine auxilio peregrinorum in gente ilia non posse proficere fratrem Theodericum de Thoreida pro litteris expedicionis Romam mittit. Qui negotium sibi commissum sanctissimo pape Innocencio revelans litteras ab eo prenominatas et benigne porrectas optinuit.
7. DE PORTU SEMIGALLIE PROHIBITO. Ipsius eciam rogatu et instancia idem venerandus Romane sedis antistes omnibus Semigalliam mercantionis causa frequentantibus districte portum ipsorum sub anathemate prohibet. Quod factum postea mercatores ipsi collaudantes eundem portum communi decreto sub interdicto ponunt, ut si quis ilium deinceps mercationis causa ingredi presumat, rebus simul et vita privetur. <…>
V.
1. DE ANNO TERCIO. Anno tercio sue consecrationis episcopus cum peregrinis, quos habere potuit, dimissis in Theuthonia obsidibus in Lyvoniam revertitur et eadem estate in campo spatioso iuxta quern portus navium esse poterat, Riga civitas edificatur. <…>
3. Leththones eciam Deo sic disponente pacem querentes eodem anno Rigam veniunt, ubi statim pace facta cum christianis amicicie fedus ineunt. Qui postea hyeme subsequente cum exercitu magno Dunam descendentes Semigalliam tendunt. Sed ante ingressum terre audientes regem de Plosceke cum exercitu Leththoniam intrare Semigallis relictis cum festinatione redeunt. <…>
VI.
3. <…> Quem tarnen conventum regularium et episcopalem sedem postea Albertus episcopus de Ykescola in Rigam tercio sue consecrationis anno transtulit et cathedram episcopalem cum tota Lyvonia beatissime Dei genitricis Marie honori deputavit. <…>
4. DE INSTITUTIONE FRATRUM MILICIE. Eodem tempore previdens idem frater Theodericus perfidiam Lyvonum et multitudini paganorum non posse resistere metuens, et ideo ad multiplicandum numerum fidelium et ad conservandam in gentibus ecclesiam fratres quosdam milicie Christi instituit, quibus domnus papa innocencius regulam Templariorum commisit et signum in veste ferendum dedit, scilicet gladium et crucem, et sub obedientia sui episcopi esse mandavit.
VII.
4. DE EXPEDITIONE REGIS DE PLOSCEKE IN YKESCOLA. Eadem estate rex de Ploceke cum exercitu Lyvoniam ex improviso intrans castrum Ykescole impugnat. Cui Lyvones tamquam homines inermes repugnare non audentes promittunt se ei pecuniam daturos. Quam rex acceptant cessat ab obsidione. Porro Theuthonici interim quidam missi ad episcopo cum balistis et armis castrum Holme preoccupant et rege veniente et ipsum castrum expugnare volente equos quam plures vulnerant et Ruthenos propter sagittas Dunam transire non audentes fugant.
5. DE CAPTIVITATE SACERDOTUM ET PECORUM ABLATIONE А REGE WISCEWALDE CUM LETONIBUS. Rex autem de Gercike cum Lethonibus Rigam procedens in pascuis pecora civium rapit, duos sacerdotes, Iohannem de Vechte et Volchardum de Harpenstede, iuxta Montem Antiquum silvam cum peregrinis succidentem capit et Theodericum Brudegame cum civibus eum insequentem occidit.
IX.
10. DE PACE FACTA CUM REGE WETSEKE. Audiens autem rex Vetseke de Kukonoyse peregrinos Latinos in tarn valida manu venisse et sibi vicinos esse, ad tria videlicet miliaria, per intemuncium petit ab episcopo ducatum et ita navigio descendens ad ipsum, cum datis hinc inde dextris salutassent se, pacem ibidem firmam cum Theuthonicis fecit, que tarnen postea parvo tempore stetit. Pace facta valedicens omnibus letus ad sua reversus est.
13. <…> Lyvones omnes circa Dunam habitantes et mente confusi datis obsidibus domno episcopo et ceteris Theuthonicis reconciliantur et, qui adhuc ex ipsis pagani fuerunt, baptizari se pollicentur. Sic ergo Christo vocante gens indomita et paganorum ritibus nimis dedita pedetentim ad iugum Domini ducitur et relictis gentilitatis sue tenebris, veram lucern, qui Christus est, per fidem intuetur. <…>
X.
1. DE ANNO OCTAVO. Anno octavo inchoante volens domnus episcopus adipisci amiciciam et familiaritatem Woldemari regis de Ploceke, quam antecessoi suo Meynardo exhibuerat episcopo, dextrarium cum armatura per abbatem Theodericum ei transmisit. Qui а latrunculis Lethonum in via spoliatus, ipse cum suis omnia, que secum tulerant, amittunt, corpore tarnen sani et incolumes ad regem usque perveniunt. Ingressi autem civitatem deprehendunt ibi quosdam Lyvones clam а senioribus Lyvonum missos, qui, ut animum regis inclinarent ad expellendos Theuthonicos de Lyvonia, quecunque dolose fingere aut dictare poterant contra episcopum et suos, blande ac fraudulenta locutione proponebant. Nam episcopum cum sequacibus suis nimis eis importunum, et intollerabile iugum fidei asserebant. Quorum verbis rex admodum credulus mandat omnibus in regno suo constitutis ad expeditionem quantocius preparari, ut cum impetu fluminis Dune navigio vel multiplici lignorum strue connexa, superpositis ad viam necessariis, Rigam cicius et commodius descendant. Hinc est quod Theuthonicorum legati, Lyvonum suggestionem et regis intentionem ignorantes, conspectui regis presentari iubentur, ubi coram Lyvonibus, que adventus eorum causa sit, interrogantur. Qui dum se pacis et amicicie causa venisse profitentur, Lyvones e contrario nec eos pacem veile nec servare proclamant. Quorum os maledictione et amaritudine plenum est, magis ad bella struenda, quam ad pacem faciendam cor et animum regis incitant.
2. Rex autem timens occulta consilia sua in lucern prodire Theuthonicos а se removens in hospicio manere precipit. Sed abbate causam perpendente quidam de consiliariis regis muneribus et pecunia corrumpitur et absque mora consilium diu celatum proditur. Quo comperto mira Dei providencia abbati obviat res tendens ad meliora. Nam pauperem quendam de castro Holme Deo donante ibidem esse comperit, quem dimidia marca argenti conducens et scripto suo promovens domno Rigensi episcopo et toti fidelium ecclesie, que audierat et viderat, per eundem intimavit. Unde factum est, ut plures ex peregrinis, qui se ad transfretandum mare preparaverant, resumpta cruce redirent. Ipse eciam episcopus, qui cum aliis abire paratus erat, velificantibus valedicens Rigam ad suos reversus est.
3. Rex itaque factum abbatis intelligens accersito eo requirit, si nuncium Rigam miserit; sed ille faciem regis non formidans litteras se per quendam misisse confessus est. Porro legati secum missi а Riga metuentes severitatem regis supplicabant et persuadebant abbati negare, quod dixerat. Sed ipse sciens, quod semel emissum volat irrevocabile verbum, quod regi confessus erat, nulla retione negabat. Intelligens igitur rex se nichil hoc modo proficere, eo quod proditum esset consilium, ubi belli violencia deficit, dolum machinatur, quia, in columbe specie blanda loquens verba sic ledit ut anguis in herba. Remittitur abbas et cum eo Ruthenorum legati cum verbis pacifficis diriguntur in dolo, ut auditis hinc inde partibus inter Lyvones et episcopum, quod iustum esset, decernerent et hoc ratum haberent. Dimissi а rege [de] Kukenoys castro Ruthenico, quod celerrime attingunt, dyaconum quendam Stephanum, alium tarnen quam prothomartirem, Rigam cum abbate mittunt, episcopum in occursum vocant nunciorum, diem colloquii tercio kalendas Iunii, locum iuxta fluvium Wogene prefigunt
DE CONSPIRATIONE RUTHENORUM CUM LYVONIBUS ET LETTIS CONTRA RIGENSES. Reliqui per terram usquequaque diffusi Lyvones ac Lethos, qui proprie dicuntur Lethigalli, cum armis suis vocant. Veniunt Lyvones, non tantum voluntati regis obedire, quantum perdicioni fidelium Christi deservire parati. Lethi vel Letthigalli, adhuc pagani, vitam christianorum approbantes et eorum salutem affectantes, ad colloquium perfidie non veniunt, muneribus eciam sibi а Ruthenis oblatis flecti nequeunt ad malum Theuthonicis inferendum.
4. Vocatus ad idem colloquium domnus episcopus а legato regis, Stephano predicto, tale de consilio suorum dedit responsum: «Communem», inquit, «omnium terrarum consuetudinem esse constat nuncios a dominis suis destinatos eum adire vel requirere, ad quern mittuntur, et numquam principem, quantumcunque humilem vel affabilem in occursum nunciorum de suis munitionibus egredi. Decet inquam, tales et talium nuncios nos in civitate nostra invenire, ubi a nobis et a nostris recipi possint honestius et tractari. Veniant ergo nichil metuentes, sed honeste tractandi. Appropinquante die statuto Lyvones armati ad colloquium iuxtra fluvium Wogene colliguntur. Seniores eciam de castro Holme, tocius mali exquisitores, ad eos navigio ascendunt et applicantes ad casrtum Ykescolae ipsos secum vocant.
9. DE EXPUGNATIONE CASTRI. <…> Eundem Danielem misit episcopus cum dapifero suo Gevehardo et balistariis et aliis quibusdam preoccupare castrum predictum Holme, ne deinceps Lyvones Ruthenos et paganos convocantes opponere se valeant christianis. <…>
12. Post hec ex Lyvonibus quidam in perfidia sua durantes, regi de Ploceke per nuncios suos vulnera et dampna suorum significantes in auxilium sibi contra Theuthonicos venire eum rogant, presertim cum pauci in Riga remanserint et alii cum episcopo recesserint. Qui acquiescens consiliis et vocationi eorum, convocato exercitu de omnibus locis regni sui nec non et aliorum regum vicinorum et amicorum suorum, Dunam navigio descendit in fortitudine magna. Et applicantes Ykescolam quidam ex eis graviter vulnerati sunt a balistariis Conradi militis. Unde sentientes Theuthonicos in castro descenderunt et castrum Holme subito adeuntes undique in circuitu obsederunt. Lyvones vero nescientes exercitum, quidam in silvis effugientes evaserunt, quidam ad castrum cum Theutonicis in unum se collegerunt et clauso castro balistarii munitionem ascendentes plurimos vulneraverunt.
DE OBSIDIONE CASTRI HOLMENSIS А REGE WOLDEMARO DE PLOSCEKE. Rutheni quoque, qui artem balistariam ignorant, arcuum consuetudinem habentes, plures in munitione ledentes per dies multos pugnaverunt et maximam struem lignorum comportantes munitionem incendere laborabant. Sed frustrato labore multi eorum a balistariis in lignorum collectione vulnerati ceciderunt. Misit itaque rex nuncios Thoredensibus et Leththis et paganis in circuitu, ut omnes contra Rigenses venirent in expeditionem. Unde gavisi Thoredenses statim conveniunt ad regem, et venientibus hoc solum opus iniungitur, ut ligna comportantes castrum incendant; in qua lignorum comportacione plurima eorum multitudo, utpote inermium, a sigitta subito volante interfecta est. Leththi vero nec venerunt nec nuncios miserunt. Fecerunt eciam Rutheni machinam parvam more Theuthonicorum, sed nescientes artem lapides lactandi plures ex suis post tergum iactantes leserunt. Theuthonici vero cum pauci essent, utpote viginti tantum, timentes tradi a Lyvonibus, qui multi erant cum eis in castro, nocte ac die armanti in munitione desuper sederunt, custodientes arcem tam de amicis infra quam extra de inimicis. Lyvones autem omne consilium querebant cottidie cum rege, qualiter eos dolo tenerent et traderent in manus Ruthenorum. Et nisi breviati fuissent dies belli, tarn Rigenses quam Holmenses propter suorum paucitatem vix se defendere potuissent. <…> Redierunt eciam quidam Lyvones exploratores ad regem, dicentes omnem canpum et omnes vias circa Rigam repletas esse ferreis claviculis tridentibus, ostendentes quosdam ex eis regi dicentes, quia tarn pedes equorum suorum quam latera propria et posteriora sua graviter undique talibus hamis [essent][3] perforata. Quo timore rex perterritus Rigam cum exercitu suo non descendit, et liberavit Dominus sperantes in se. Nam Thoredenses visis navibus in mari munciaverunt regi. At ille, cum post undecim dierum castri inpugnationem nichil proficeret, sed magis per suorum interfectionem deficeret, simul et adventum Theuthonicorum timeret, surrexit cum omni exercitu suo et vulneratis et interfectis suis et reversus est navigio in terram suam. <…>
13. <…> Nam post discessum regis Ruthenorum cum exercitu suo invasit timor Dei Lyvones per universam Lyvoniam et mittentes nuncios Rigam tarn Thoredenses quam Dunenses rogant ea, que pacis sunt. <…>
17. <…> Episcopus autem Albertus circuivit in Theuthonia per vicos et plateas et ecclesias, querendo peregrinos. Et perlustrata Saxonia et Westfalia tandem ad curiam regis Philippi pervenit, et cum ad nullum regem auxilii haberet respectum ad imperium se convertit et Lyvoniam ab imperio recepit. Undo rex pie memorie Philippus quolibet anno sibi in auxilium dari centum marcas promisit. Si promissis quispiam dives esse poterit.
XI.
2. DE REGE DE KUKENOYS. Audiens audem rex Vesceka de Kukenois episcopi et perigrinorum adventum, surrexit cum viris suis et abiit in occursum eorum et veniens Rigam ab omnibus est honorifice susceptus. Peractis itaque in domo episcopi diebus pluribus cum magno caritatis affectu, tandem auxilium episcopi contra insultus petit Lethonum, offerens sibi terre et castri sui medietatem. Quo accepto episcopus multis muneribus regem honorans et in viris et in armis opem promittens cum gaudio remisit ad propria.
<…> Post hec episcopus de conversione et baptismo Livonum gavisus sacerdotes mittit ad omnes et in Thoreidam et in Methsepole et in idumeam et iuxta Dunam, et constructis ecclesiis locantur sacerdotes in parrochiis suis.
7. <…> DE BAPTISMO LETTO[RUM CIR]CA YME[RAM] HABITANCI[UM]. Unde Alebrandus huiusmodi modicum curans revertitur et in via Letigallis circa Ymeram habitantibus verbum Dei de suscipiendo baptismo alloquitur presentim cum iam tota Lyvonia et plures ex Letigallis verbum Dei receperint. At illi gaudentes de adventu sacerdotis, utpote a Lethonibus sepius vastati et a Lyvonibus semper oppressi et per Theuthonicos sperantes relevari ac defendi, cum gaudio verbum Dei recipiunt, missis tarnen prius sortibus et requisito consensu deorum suorum, an Ruthenorum de Plicecowe cum aliis Letigalliis de Tholowa, an Latinorum debeant subire baptismum. Nam Rutheni eorum tempore venerant baptizantes Lethigallos suos de Tholowa sibi semper tributarios. Et cecidit sors ad Latinos et annumerati sunt cum Lyvonensi ecclesia Rigensibus. <…>
8. QUALITER CASTRUM KUKENOYSE CAPTUM EST. Orta est in hoc tempore discordia inter regem de Kukenoys et Danielem militem de Lenewarde. Nam rex idem, cum plura inferret hominibus istius incommoda et sepius ammonitus a tali inquietatione non cessaret, servi ipsius Danielis surgentes nocte cum eo propere festinant ad castrum regis; et venientes diluculo eos, qui infra castrum erant, inveniunt dormientes et vigilem desuper minus provide vigilantem et repente ascendentes ipsam arcem munitionis attingunt et in castro se recipientes Ruthenos propter nomen christianitatis non audent interficere, sed gladiis suis eis comminantes quosdam in fugam convertunt, alios captivando vinculis deputant. Inter quos ipsum regem rapientes et eum in vincula proiciunt et omnem substantiam, que erat in castro, in unum locum comportantes diligenter conservant et dominum suum Danielem, qui prope erat, ad se vocant. Ipse autem consilium episcopi super hoc facto audire desiderans omnia Rigensibus significat. Unde episcopus nimium contristatus cum omnibus suis que facta sunt non approbans regem in castrum suum restitui et omnem substantiam reddi precipit et rege ad se vocato multis eum honorat muneribus equorum et vestium preciosarum plura exhibet paria et in solempnitate paschali benignissimo eum cum omnibus suis procurans affectu et, omni discordia sopita inter ipsum et Danielem, cum gaudio remittit ad castrum suum. Memor eciam episcopus promissi, quod ei promisit, quando castri sui ab eo medietatem suscepit, et mittit cum eo viros strennuos XX cum armis et equitaturis suis, milites, balistarios nec non et sementarios ad castrum firmandum et contra Leththones tenendum, providens eis in expensis et indigenciis suis per omnia. Cum quibus idem rex leta quidem facie, licet dolos meditaretur in corde, revertitur in Kukenoys, relicto episcopo in Dunemunde, qui solito more iturus erat in Theuthoniam pro colligendis peregrinis in sequentem annum. Nam et illi, qui iam annum peregrinationis sue expleverant, ad redeundum in Theuthoniam parati erant. Quos in Dunemunde iam dudum residents per contrarium ventum Deus repellendo abire non permisit.
9. Regulus autem predictus reversus in Kukennoys et peregrinos cum eposcopo iam abiisse non dubitans, qui et in Riga paucissimos remansisse peroptime novit, perfidie sue dolos iam diucius in corde suo abscondere non potuit, sed inito consilio cum omnibus viris suis et exspectato tempore et die oportuno, cum Theuthonici fere omnes ad opus suum exirent et ad edificationem castri lapides in fossato exciderent, depositis interim gladiis et armis suis desuper fossatum, preterea regem quasi dominum vel patrem suum non timentes. Et ecce subito accurrentes servi regis et omnes viri sui gladios et arma Theuthonicorum diripiunt et plures inermes ex ipsis et nudos stantes in operibus suis interficiunt. Et quidam ex ipsis fugientes nocte ac die Rigam, ut nunciarent ibi quod actum erat, perveniunt. Interfectis autem decern et septem viris tres per fiigam evaserunt. Quorum corpora in Dunam proiecerunt et Rigensibus remiserunt. At illi colligentes de aqua corpora in Dei servicio interfectorum devote et cum lacrimis sepelierunt. Post hec rex idem equos meliores Theuthonicorum et balistas et loricas et similia mittens regi magno Woldemaro rogat et suadet, ut convocato exercitu quantocius veniat et Rigam capiat, in qua paucos viros remansisse et meliores a se occisos et alios cum episcopo recessisse significant. Quibus auditis ille nimium credulus ad expeditionem omnes suos amicos et viros regni sui convocat. Episcopus interim in Dunemunde a vento contrario detentus, cognita suorum interfectione et ecclesie sue intellecta traditione, peregrinos omnes in unum convocat, ecclesie dampna lacrimando indicat et, ut fiant ecclesie defensores et fortes auxiliarii, ipsos invitat et crucis signum resumere in plenariam ante neglectorum delictorum remissionem ammonendo confortat et ob maioris laboris sui longam peregrinationem maiorem indulgenciam et vitam promittit eternam. Hiis auditis accedentes fere trescenti de melioribus resumpta cruce Rigam redire et murum se pro domo Domini ponere non formidant. Insuper et multos mercede conducens episcopus Rigam remittit. Preterea omnes Theuthonici undique per Lyvoniam dispersi cum aliis Lyvonum senioribus ad ecclesie defensionem Rigam conveniunt. Audientes itaque Rutheni Theuthonicorum et Lyvonum in Riga collectionem, timentes sibi et castro suo, eo quod male egerint, et non audentes in castro suo Rigensium exspectare adventum collectis rebus suis et equis et armis Theuthonicorum inter se divisis incendunt castrum Kukenoys et fugiunt unusquisque per viam suam. Lethigalli et Selones, qui ibi habitabant, silvarum tenebrosa querunt latibula. Rex autem sepedictus, sicut male egerat, sic versus Ruciam nunquam deinceps in regnum suum rediturus abscessit.
XII.
1. DE ANNO DECIMO <…> Et audientes exustionem castri Kukenoys et fugam Ruthenorum mittunt quosdam ad persequendum illos. Inter quos Meynardus et quidam alii ex servis episcopi, insequentes fugitivos et plures ex ipsis per silvas et paludes invenientes, Letigallos videlicet et Selones, qui regis erant tributari, qui conscii erant regis et cooperatores in traditione et mortificatione Theuthonicorum, nonnullos eciam Rutenorum rapientes, tulerunt spolia eorum et substantiam et arma quedam Theuthonicorum receperunt. <…>
Explicit liber IIIUS de Lyvonia.
6. INCIPIT LIBER QUARTUS DE ESTONIA.
XIII.
1. Anno concecrationis sue XI presul Albertus rediit а Theuthonia, habens secum in comitatu peregrinorum copiosam multitudinem. Inter quos erat Rodolfus de Iericho et Wolterus de Hamersleve et alii nobiles quam plues, milites et clerici cum omni populo, qui se omnes periculus muris committentes in Lyvoniam devenerunt. Quorum consilio presul idem usus convocavit omnes Lyvones ac Lettos iam dudum conversos et recordatus mortificationis illius, quam sibi ac suis rex Vesceka preterito anno intulerat, cum milites ac familiam suam, quam rogatione sua sibi cum multis expensis contra Letones in auxilium miserat, dolo ac fraude nimia mortificavit, cum omnibus peregrinis et exercitu suo divertit in Kukenois. Et inveniens montem ipsum desertum et pre immundicia quondam inhabitantium vermibus ac serpentibus replentum iussitque et rogavit eundem montem mundari ac renovari et firmis fecit munitionibus muniri et castrum firmissimum edificavit et milites ac balistarios cum familia sua ibidem [ad][4] casrtum conservandum reliquit et multis expensis adhibitis diligentissime custodiri fecit, ne qua Letonum subtilitas vel Ruthenorum ficta dolositas eos sicut antea defraudaret. Rodolfo eciam supradicto de Iericho medietatem castri concessit et fratribus milicie suam partem terciam asscripsit. Quibus ibidem relictis et omnibus bene dispositis Rigam rediit. Letti vero cum duobus exercitibus medio tempore Letoniam intraverant et quibusdam occisis, quibusdam captivatis ad nostros in Kukenois redierunt et cum episcopo et omnibus suis ad propria redierunt.
4. Et cum iam dies autumpnales appropinquarent, episcopus semper ecclesiam Lyvonensem promovere ac defendere sollicitus habito consilio cum discretioribus suis, qualiter ecclesiam novellam а Lethonuum et Ruthenorum insidiis liberaret, diligenter pertractavit. Et recordatus omnium malorum, que rex de Gercike cum Letonibus Rigensi civitati et Lyvonibus et Leththis [intulerat][5], contra inimicos christiani nominis ire ad bellum deliberant. Erat namque rex Vissewalde de Gercike christiani nominis et maxime Latinorum semper inimicus, qui ffliam potentioris de Lethonia duxerat uxorem et quasi unus ex eis, utpote gener ipsorum et eis omni familiaritate coniunctus, dux exercitus eorum frequenter existebat et transitum Dune eis et victualia ministrabat, tarn euntibus in Ruciam quam Lyvoniam et Estoniam. Erant eciam tune Lethones in tantum omnibus gentibus in terris istis existentibus dominantes, tam christianis quam paganis, ut vix aliqui in villulis suis habitare auderent, et maxime Lethti. Qui relinquentes domes suas desertas tenebrosa silvarum semper querebant latibula nec sic quidem eos evadere potuerunt; nam insidiando eis omni tempore per silvas eos comprehenderunt et aliis occisis, alios captivos in terram suam deduxerunt et omnia sua eis abstulerunt. Et fugerunt Rutheni per silvas et villas a facie Letonum licet paucorum, sicut fugiunt lepores ante faciem venatorum, et erant Lyvones et Lethti cibus et esca Lethonum et quasi oves in fauce luporum, cum sint sine pastore.
DE EXPEDITIONE CONTRA REGEM DE GERCEKE Misso igitur pastore liberavit Deus oves suas Lyvones et Leththos iam baptizatos a faucibus luporum, episcopo videlicet Alberto, qui convocato exercitu de omnibus finibus Lyvonie et Leththie et cum Rigensibus et peregrinis et omni populo suo ascendit Dunam versus Kukennoys. Et cum esset Gercike semper in laqueum et quasi in dyabolum magnum omnibus in ipsa parte Dune habitantibus, baptizatis et non baptizatis, et esset rex de Gercike semper inimicicias et bella contra Rigenses exercens et pacis federa cum eis inire contempnens, episcopus exercitum suum convertit ad civitatem. Rutheni vero videntes exercitum a longe venientem, ad portam civitatis occurrunt et, cum Theuthonici eos armatis manibus impeterent et quosdam ex els occiderent, ipsi se defendere non valentes fugierunt. Et Theuthonici eos insequentes portam cum ipsis intraverunt et pre reverencia christiani nominis paucos occidentes, plures captivantes et per fugam evadere magis eos permittentes, mulieribus et parvulis, postquam civitatem ceperunt, parcentes multos ex eis captivaverunt; et rege trans Dunam navigio fugiente cum pluribus aliis regina capta est et episcopo presentata cum puellis et mulieribus et omni substancia sua. Sedit itaque die illo omnis exercitus in civitate, et collectis spoliis multis de omnibus angulis civitatis tulerunt vestes et argentum et purpura et pecora multa et de ecclesiis campanas et yconias et cetera omamenta et pecuniam et bona multa tollentes secum asportaverunt, Deum benedicentes, eo quod tarn repente eis contulit victoriam de inimicis et aperuit civitatem absque lesione suorum.
DE INCEMSIONE GERCEKE. Sequenti die distractis omnibus ad reditum se preparaverunt et civitatem incenderunt. Et viso incendio rex ex altera parte Dune suspiria magno trahendo et gemitibus magnis ululando exclamavit dicens: «О Gercike civitas dilecta! о hereditas patrum meorum! о inopinatum excidium gentis mee! Ve michi! Ut quid natus sum videre incendium civitatis mee, videre contritionem populi mei!»
Post hec episcopus et omnis exercitus divisis inter se spoliis universis cum regina et captivis omnibus reversi sunt in terram suam. Et remandatum est regi, ut Rigam veniat, si saltern adhuc pacem habere et captivos recipere cupiat. At ille veniam veniens pro excessibus postulat, episcopum patrem appellat, omnes Latinos quasi fratres conchristianos suppliciter exorat, ut preteritorum malorum obliviscantur, ut pacem sibi tribuant et uxorem et captivos restituant, virgas acutissimas allegans ignem et gladium, quibus a Latinis castigatus fuerat. Tunc episcopus cum omnibus suis regis supplicantis misertus pacis formam ei proposuit dicens: «Si paganorum consorcia deinceps vitare volueris, ita ut per eos ecclesiam nostram non destruas, simul et terram Ruthenorum tuorum conchristianorum per Letones non vastaveris, si regnum tuum ecclesie beate Marie perpetua donatione conferre volueris, ut a nostra tarnen manu iterum recipias, et nobiscum iugi pacis conformitate congaudeas, tunc tandem tibi reginam cum omnibus captivis restituemus et fidele auxilium tibi semper prestabimus». Hanc formam pacis rex accipiens promittit se deinceps ecclesie beate Marie semper esse fidelem et paganorum consilia vitare et christianis adherere confirmat et regnum suum eidem ecclesie conferens a manu episcopi trium vexillorum sollempni porrectione recipit et eum in partem eligens omnia Ruthenorum ac Lethonum consilia mala ei deinceps revelare affirmat. Redditaque est ei regina cum captivis aliis et reversus est letus in terram suam et convocatis hominibus suis, qui evaserant, castrum suum reedificare cepit. Et non minus postmodum Lethonum se consiliis intermiscens, promisse fidelitatis oblitus paganos adversos Theuthonicos, qui erant in Kukenoys, sepius concitavit.
ХІV.
2. DE EXPEDITIONE PRIMA RUTHENORUM IN ODENPE. Eodem tempore rex magnus Nogardie, simul et rex de Plicecowe cum omnibus Ruthenis suis venerunt cum exercitu magno in Ugauniam et obsidentes castrum Odempe pugnaverunt cum eis diebus octo. Et cum esset in castro defectus aquarum et penuria ciborum, pecierunt pacem a Ruthenis. Et dederunt pacem eis et baptismate suo quosdam ex eis baptizaverunt et acceperunt ab eis quadringentas marcas nogatarum et recesserunt ab eis et reversi sunt in terram suam, dicentes se sacerdotes suos eis missuros ad sacre regenerationis lavacrum cosummandum; quod tarnen postmodum neglexerunt. Nam Ugaunenses postea sacerdotes Rigensium susceperunt et baptizati sunt ab eis et connumerati sunt cum Rigensibus.
5. DE CONSPIRATIONE LYVONUM PERFIDORUM ATQUE CURONUM CONTRA СГVІТАТЕМ RIGAM. Post recessum pontificis et post conflictum Curonum cum peregrinis audientes gentes omnes in circuitu aliquantos de peregrinis a Curonibus interfectos miserunt in invicem nuncios, Lyvones primo ad Curones, Curones ad Estones nec non ad Lethones, Semigallos et Ruthenos, querentes omne consilium, qualiter Rigam delerent et Theuthonicos omnes dolo tenerent et occiderent. <…>
7. <…> Lyvonensis itaque ecclesia tunc in multis tribulationibus constituta, utpote in medio plurimarum nationum ac Ruthenorum adiacentium, qui omnes consilium fecerunt in unum, ut earn destruerent. Unde Rigenses decreverunt ad regem de Plosceke nuncios destinare, si forte cum eo aliquam formam pacis possent invenire. Et missus est Rodolfus de Iericho cum quibusdam aliis, ut irent in Ruciam.
9. DE PACE FACTA INTER REGEM DE PLOSCEKE ET RIGENSES PERPETUO. Nam missus est Amoldus frater milicie cum sociis suis ad regem de Ploceke, si forte pacem recipiat et mercatoribus Rigensibus viam in terram suam aperiat. Qui benigno recipiens eos affectu et pacis tranquillitate congaudens, licet in dolo, misit eum eis Ludolfum, virum prudentem ac divitem de Smalenceke, ut Rigam veniens, que iusta sunt et pacifica, retractet. Qui postquam in Rigam venerunt et regis voluntatem aperuerunt, placuit Rigensibus, et facta est pax perpetua tunc primo inter regem et Rigenses, ita tarnen, ut Lyvones debitum tributum regi persolvant annuatim vel episcopus pro eis. Et gavisi sunt omnes, ut eo securius cum Estonibus et aliis gentibus bellare valeant. Quod et factum est.
10. DE PRIMO EXPEDITIONE IN SONTAGANA. Adveniente namque nativitatis Dominice solempnitate et hyemis asperitate invalescente mittunt seniores Rigensium per totam Lyvoniam et Lettiam et per omnia castra Dune et Coiwe, ut veniant omnes et sint parati ad faciendam vindictam in Estonum nationibus. Et pervenit verbum in Plescekowe, qui tunc erant nobiscum pacem habentes, et venit maxima turba Ruthenorum nostris in auxilium. <…>
XV.
8. DE EXPEDITIONE RUTHENORUM. Audiens itaque rex magnum Nogardie Mysteslawe exercitum Theuthonicorum in Estonia, surrexit et ipse cum quindecim milibus virorum et abiit in Waygam et de Wayga processit in Gerwam et non inventis Theuthonicis progressus est in Harien et obsedit castrum Warbole et pugnavit cum eis per dies aliquot; et promiserunt ei castrenses, ut recederet, septingentas marcas nagatarum, et reversus est in terram suam.
9. <…> Sed Saccalanenses et Ugaunenses audientes exercitum Ruthenorum is Estonia congregaverunt exercitum de omnibus proviciis suis. <…>
10. Lembito vero post interfectionem istorum reversus est ad exercitum suum, et Ruthenis existentibus in Estonia ipsi interim in Rusciam abierunt et intrantes civitatem Plicekowe ceperunt occidere de populo, et facto strepitu quodam cum clamore a Ruthenis ipsi repente cum spoliis et cum captivis quibusdam fiigientes redierunt in Ungauniam, et Rutheni reversi invenerunt civitatem suam despoliatam.
13. Post quorum discessum Rutheni de Plecekowe indignati contra Woldemarum regulum suum, eo quod filiam suam fratri episcopi de Riga tradiderit in uxorem, expulerunt eum de civitate cum familia sua. Qui confugiens ad regem de Plosceke parvam ab eo consolationem accepit, unde Rigam descendens cum viris suis a genero suo et familia episcopi honorifice susceptus est.
XVI.
1. DE ANNO XIIII. Annus erat dominice incamationis millesimus ducentesimus duodecimus et antistitis quartus decimus, de cuius adventu cum peregrinis gaudebat ecclesia Lyvonensis. Et occurrerunt ei omnes una cum rege Woldemaro excipientes eum cum Dei laudibus; et dedit episcopus regi benedictionem et munera in caritate de omnibus, que adduxerat de Theuthonia, et pietatis studio sufficienter in omnibus ipsi fecit ministrari. <…>
2. DE CONVENTIONE REGIS DE PLOSCEKE CUM EPISCOPO RIGENSI ET PACIS RENOVATIONE. Rex interim de Plosceke mittens vocavit episcopum, diem prefigens et locum, ut ad presenciam ipsius aput Gercike de Lyvonibus quondam sibi tributariis responsurus veniat, ut et sibi colloquentes viam mercatoribus in Duna prepararent securam et pacem renovantes facilius Letonibus resistere queant. Episcopus vero assumptis secum viris suis et rege Woldemaro cum fratribus milicie et senioribus Lyvonum et Lettonum ascendit in obviam regi. Et ibant cum eo mercatores in navibus suis, et induerunt se omnes armis suis, precaventes insidias Letonum ex omni parte Dune. Et venientes ad regem ceperunt ea, que iusticia dictabat, cum eo retractare. Rex vero mode blandiciis, modo minarum asperitatibus episcopum conveniens, ut а Lyvonum baptismate cessaret, rogavit affirmans in sua esse potestate, servos suos Lyvones vel baptizare vel non baptizatos relinquere. Est enim consuetudo regum Ruthenorum, ut quamcunque gentem expugnaverint, non fidei Christiane subicere, sed ad solvendum sibi tributum et pecuniam subiugare. Sed episcopus magis Deo obediendum iudicavit quam hominibus, magis regi celesti quam terreno, secundum quod ipse in ewangelio suo precipit, dicens: Ite, docete omnes gentes, baptizantes eos in nomine Patris et Filii et Spiritus sancti. Et ideo se neque ab incepto desistere neque predicationis officium a summo pontifice sibi iniunctum negligere constanter affirmavit. Sed neque regi tributa sua dari prohibebat, secundum quod Dominus in ewangelio suo iterum ait: Reddite, que sunt cesaris, cesari et, que sunt Dei, Deo, quia et ipse episcopus versa vice quandoque eundem censum eciam regi pro Lyvonibus persolverat. Lyvones autem nolentes duobus dominis servire, tarn Ruthenis videlicet quam Theuthonicis, suggerebant episcopo in omni tempore, quatinus eos а iugo Ruthenorum omnino liberaret. Sed rex verborum iustis rationibus non acquiescens, tandem indignatus est et omnia castra Lyvonie simul et ipsam Rigam se flammis tradere comminatus exercitum suum de castro iussit exire et cum Theuthonicis bellum inire simulans ordinavit omnem populum suum in campo cum sagittariis suis et appropinquare cepit ad eos. Unde viri omnes episcopi cum rege Woldemaro et fratribus milicie et mercatores indutis armis suis audacter regi in obviam processerunt. Et cum congrederentur, lohannes, ecclesie beate Marie prepositus, et rex Woldemarus cum aliis quibusdam inter media agmina transeuntes regem commonitum habebant, ne bellis suis novellam turbaret ecclesiam ne et ipse cum populo sue turbaretur a Theuthnicis, qui erant omnes fortes in armis suis et habebant desiderium magnum cum Ruthenis pugnandi. Quorum audaciam veritus rex exercitum suum redire iussit et transiens ad episcopum et tamquam patrem spiritualem salutans veneratus est; similiter et ipse tamquam filius ab eo receptus est. Et commanentes ad tempus verborum interloquutionibus omnia, que pacis erant, diligenter inquirebant.
DE PACE FACTA CUM REGE ET LYVONIA LIBERA RELICTA. Unde tandem rex Dei fortassis edoctus instinctu Lyvoniam totam domno episcopo liberam reliquit, ut pax inter eos perpetua firmaretur tarn contra Letones quam contra alios paganos et via mercatoribus in Duna semper libera prestaretur. Et his peractis rex cum mercatoribus et cum omni populo suo Dunam ascendens et reversus est in Ploceke civitatem suam cum gaudio. Sed et episcopus cum omnibus suis maiori gaudio descendens, rediit in Lyvoniam.
5. Unde Lyvones de castro Dabrelis, sicut promiserunt, decimas solvunt annuatim, et custodivit eos Dominus hactenus ab omni impetu paganomm vel Ruthenorum. <…>
7. Et transivit rex Woldemarus cum eisdem Lettis in Autine et fuit cum eis procurans advocaciam eorum, donee commutacione facta fratres milicie castrum Kukenois relinquerent integraliter episcopo et ipsi rursus Autine pro tercia parte Kukenois reciperent in suam possessionem. Et designata est Woldemaro advocacia Theoderici generi sui in Ydumea, Theoderico eunte in Theuthoniam.
XVII.
3. Eo tempore Daugeruthe, pater uxoris regis Vissewalde, cum muneribus multis ibat ad regem magnum Nogardie, pacis cum eo federa componens. Qui in reversione sua captus est a fratribus milicie et ductus est in Wenden et proiectus in vincula. Et tenebatur ibidem diebus multis, donee venirent quidam de Letonia de amicis eius ad eum. Post hec gladio se ipsum perforavit.
4. Interim Woldemarus, advocatus Ydumeorum et Lettorum, multa metebat, que non seminaverat, iudicans iudicia et causas eorum, et cum non placerent episcopo Raceburgensi et eciam omnibus aliis sua iudicia, ipse tandem desiderium implendo multorum abiit in Rusciam.
6. Hyeme sequenti Woldemarus cum uxore et filiis et omni familia sua reversus est in Lyvoniam, et receperunt eum Letti cum Ydumeis, licet non multum gaudentes, et miserunt ei sacerdotes Alabrandus, et Henricus annonam et munera. Et sedit in castro Metimne, iudicans iudicia et colligens de provincia, que sibi fuerunt necessaria. <…>
XVIII.
2. <…> Ipse autem Woldemarus in Ydumea et in Letthia colligebat res et pecunias, iudicia indicans civilia. Et occurrens ei Alebrandus, sacerdos Ydumeorum, dixit ei: «Oportebat te», inquit, «rex, qui iudex hominun esse meruisti, iudicia iusta iudicare et vera, non opprimendo pauperes nec res eorum auferendo, ne neophitos nostros conturbando magis a fide Christi faceres deviare». Et indilnatus est rex et comminatus Alabrando ait: «Oportebit me, Alebrande, divicias et habundancias domus tue minuere». Nam et exercitum magnum regum Ruthenorum postea duxit in domum suam et omnia vastavit, sicut infra dicetur. Et post modicum tempus cum omni familia recessit in Rusciam.
3. <…> episcopus Philippus Raceburgensis cum peregrinis et Gerhardo advocato transivit in Thoreidam et edificavit castellum episcopo, quod et Vredelande, appellavit <…>. Et venerunt ibidem ad eum filii Thalibaldi de Tolowa, Rameke cum fratribus suis, tradentes se in potestatem episcopi, promittentes se fidem christianam а Ruthenis susceptam in Latinorum consuetudinem commutare et de duobus equis mensuram annone per singulos annos persolvere, eo quod tarn pacis quam belli tempore semper tuerentur ab episcopo et essent cum Theuthonicis cor unum et anima una et contra Estones et Letones eorum semper gauderent defensione. Et recepit eos episcopus cum gaudio, remittens cum eis sacerdotem suum, qui erat prope Ymeram, qui eis fidei sacramenta ministrando discipline Christiane daret inicia.
4. DE SECUNDA EXPEDITIONE IN GERCEKE. Milites interea de Kukenoys, Meynardus, Iohannes, Iordanus cum aliis, incusantes Wyssewaldum regem de Gercike, eo quod non veniret ad episcopi patris sui presenciam iam pluribus annis, postquam regnum suum ab eo recepit, sed Letonibus consilium et auxilium omni tempore preberet, et citantes eum ad satisfactionem sepius invitabant. Quod contempnens ille non venit neque responsalem misit. At illi requisito prius episcopi consensu simul cum servis suis et Lettis convenerunt et ascenderunt prope Dunam cum servis omnibus. Et appropinquantes castro Gercike quendam ex Ruthenis comprehenderunt, quem ligantes traxerunt secum nocte ad castrum. Qui conscendens primus fossatum, sicut iussus fuerat, cum vigile loquebatur, sequentibus aliis singillatim. Et putabat vigil suos cives, qui absentes fuerant, advenire. Et ascenderunt singuli, donee tandem omnes arcem munitionis tenerent. Et congregantesse simul omnes castrum in circuitu munitionis custodiebant et neminem Ruthenorum de castro exire permittebant, donee lucern diei viderent. Et facta luce descenderunt in castrum et rapuerunt omnia, que erant ibidem, et ceperunt multos et alios per fiigam evadere pemiserunt. Et tollentes spolia multa castroque derelicto reversi sunt ad propria, dividentes inter se omnia, que attulerunt.
9. DE INTERFECTIONE MEYNARDI SOCIORUMQUE EIUS. Meynardus quoque de Kukenoys cum commilitonibus suis collegit iterum exercitum contra regem Wissewaldum de Gercike. Et audivit Wissewaldus et missit nuncios Letonibus, qui venerunt et exspectaverunt eos trans Dunam. Et nescientes eos illi, qui erant cum Meynardo, venerunt et ceperunt Gercike et tulerunt predam magnam et equos et pecora. Et apparuerunt Letones ex altero littore Dune rogantes, ut naves eis adducant, ut veniant ad eos pro pace renovanda. Quorum verbis fraudulentis nimium creduli simplices naves eis transmittunt. Et statim transeuntes Letones, et alii alios transducentes, plures et plures subsequuntur. Tandem omnis exercitus in Dunam se proiciens transnatare cepit ad eos. Quorum multitudinem videntes milites et eorum conflictum expectare verentes, navigio quidam ex eis Dunam descendunt et sani in Kukenoys revertuntur, allii cum Lettis per viam redeuntes a Letonibus post tergum impugnatur; et videntes Letti suorum paucitatem in fugam convertuntur. <…>
XIX.
10. DE MORTE REGIS SUBITANEA WOLDEMARI. Transacta vero Dominice resurrectionis solmpnitate miserunt Estones ad regem Woldemarum de Ploceke, ut cum exercitu veniens Rigam obsideret. Ipsi quoque Lyvones et Lettos interim bellis deprimere, simul et portum in Dunemunde se claudere pollicentur. Et placuit regi consilium perfidorum, qui semper Lyvonensem ecclesiam querebant disturbare, mittensque in Rusciam et Letoniam convocavit exercitum magnum Rythenorum atque Letonum. Et postquam convenerunt omnes et parati erant et rex intraturus erat navem iturus cum eis, subito cecidit et exspiravit et mortuus est morte subitanea et improvisa, et omnis exercitus ipsius dispersus est et reversus est in terram suam.
XX.
1. DE ANNO OCTAVODECIMO. Annus erat antistitis octavus decimus. Qui rediit а curia Romana <…> reversus est in Lyvoniam. <…> Et factum est gaudium in ecclesia tarn de adventu pontificis, quam de liberatione sua а Ruthenis ac aliis gentibus.
3. DE EXPEDITIONE RUTHENORUM IN ODENPE. Post hec indignati Rutheni de Plescowe contra Ugaunenses, eo quod baptismum Latinorum acceperunt et suum contempserunt, bellumque eis comminantes censum ac tributum ab eis exegerunt. Ugaunenses vero Lyvonensem episcopum simul et fratres milicie super hoc consulentes, auxilium super hoc postulabant. Quod ipsi non negantes simulque cum eis vivere ac mori promitentes, liberos eos а Ruthenis esse, sicut semper ante baptismum fuerunt, sic et nunc esse confirmabant. Mortuo itaque rege magno Woldemaro de Ploceke resuscitatus est novus adversarius Lyvonensis ecclesie Woldemarus de Plecekowe, qui surrexit cum exercitu magno Ruthenorum de Plescekowe et venit in Ugauniam et sedit in monte Odempe et misit exercitum suum per omnes villas ас provincias in circuitu, qui incendentes et depredantes totam terram multosque viros interfecerunt mulieresque et parvulos captivos deduxerunt. <…>
5. Veneruntque iterum Ugaunenses ad episcopus, auxilium contra Ruthenos postulantes. Et miserunt episcopi viros suos cum fratribus milicie in Ugauniam. Qui congregaverunt Estones omnes de provinciis illis et edificaverunt montem Odempe simul cum eis et habitaverunt ibi, munientes castrum firmissime, tarn contra Ruthenos, quam contra gentea alias adhuc nondum baptizatas. Venerunt eciam Rutheni solito more in terram Lettorum de Tholowa pro cenau suo colligendo; quo collecto castrum Beverin incenderunt. Et vidit Bertoldus, magister milicie de Wenden, quod ad bellum se prepararent, eo quod castra Lettorum incenderent, misit et comprehends eos et preiecit eos in carcerem. Quos tarnen venientibus nunciis regia Nogardie solvit et honorifice remisit in Rusciam. Ugaunenses vero, volentes se de Ruthenis vindicare, surrexerunt cum viris episcopi simul et cum fratribus milicie et abierunt in Rusciam versus Nogardiam, et invenientes terram nullis rumoribus premunitam, in festo epyphanie, cum conviviis et potationibus suis magis solent occupari, diviserunt exercitum suum per omnes villas et vias et interfecerunt populum multum et mulieres quam plurimas captivas duxerunt et equos et pecora multa depellentes spolia multa tulerunt et igne et gladio suas iniurias vindicantes cum omni preda reversi sunt in Odempe gaudentes.
7. DE OBSIDIONE CASTRI ODENPE А RUTHENIS. <…> Nogardenses in quadragesima congregaverunt exercitum magnum Ruthenorum, ibatque cum eis rex Woldemarus de Plescekowe cum civibus suis, et miserunt nuncios per universam Estoniam, ut venirent ad obsidionem Theuthonicorum et Ugaunensium in Odempe. Et venerunt non tarn Osilienses et Harionenses quam eciam Saccalanenses iam dudum baptizati, sperantes iugum Theuthonicorum simul et baptismum eorum taliter а se removere. Et occurrerunt Ruthenis et obsederunt simul cum eis castrum Odempe et pugnaverunt cum Theuthonicis, et qui cum eis erant, decem et septem diebus, et non poterant eis nocere, cum castrum fuerit firmissimum. Sed viri sagittarii episcopi, qui erant in castro, et fratres milicie multos vulnerabant ex Ruthenis et interficiebant balistis suis. Similiter Rutheni sagittis arcuum suorum quosdam de castro vulnerabant. Et circuiverunt Rutheni per provincias et comprehenderunt multos et interficientes eos proiecerunt corpora eorum in aquam, que erat in pede montis, ut non haurirent ex еа, qui erant in castro. Et fecerunt omnia mala, que potuerunt, vastantes et incendentes omnem terram in circuitu. Et quandoque more suo montis munitionem cum omni multitudine sua conscendere conantes, a Theuthonicis et Estonibus fortiter repulsi sunt, unde multorum virorum suorun interfectionem ibidem experti sunt. Et audientes episcopi cum fratribus milicie suorum obsidionem, miserunt in auxilium eis circiter tria milia virorum. Et ibat Volquinus magister milicie cum eis et Bertoldus de Wenden et Theodericus, frater episcopi, cum eis, cum Lyvonibus et Lettis ac peregrinis quibusdam. Et pervenerunt ad stagnum Rastegerwe et obvium habuerunt puerum venientem de castro. Quem acceperunt vie ducem et pervenerunt ad castrum mane facto et, relinquentes Osilienaes ad dextram, perrexerunt ad Ruthenos et pugnaverunt cum eis. Et videntes exercitum magnum et fortem diverterunt ad castrum. Erant enim Ruthenorum et Osiliensium fere viginti milia, quorum verentes multitudinem ascenderunt in castrum. Et ceciderunt quidam ex fratribus milicie, viri fortes Costantinus, Bertoldus et Helyas, et ex familia episcopi quidam; et alii omnes sani pervenerunt in castrum. Et pre multitudine virorum et equorum facta est fames et penuria ciborum et feni in castro, et comedebant equi caudas suas in invicem; similiter et in exercitu Ruthenorum, cum esset defectus omnium. Tandem tercia die post conflictum colloquuti sunt cum Theutonicis.
8. DE PACE FACTA CUM RUTHENIS. Fecerunt quoque pacem cum eis, ita tarnen, ut Theuthonici, omnes relicto castro in Lyvoniam redirent. Et vocavit rex Woldemarus generum suum Theodericum, ut pro pace confirmanda secum abiret in Plecekowe. Et credidit ei descenditque ad eum. Quem statum Nogardenses rapuerunt de manibus suis et captivum secum deduxerunt. Theuthonici vero facta pace cum Lyvonibus et Lettis per medium Ruthenorum et Osiliensium descenderunt de castro et redierunt in Lyvoniam. <…>
XXI.
1. Presulis Alberti nonusdecimus fuit annus Et non a bellis siluit gens Lyvoniensis.
DE BELLO IN SACKALAM. Misit enim venerbilis prefatus antistes nuncios suos tarn in Nogardiam quam in Saccalam pro pace in Odempe facta confirmanda, supplicans eciam eis pro fratre suo Thederico. Qui cum sint homines elationis tumore repleti, simul et in superbia sua nimium arrogantes пес preces episcopi nec pacem Theuthonicorum curantes, sed conspirabant cum Estonibus et cogitabant consilia, qualiter Theuthonicos opprimerent et Lyvonensem ecclesiam destruerent. Quo cognito predictus antistes cum peregrinis redeuntibus abiit in Theuthoniam, domino Iesu Christo matrique sue Lyvoniam committens eciam hac vice custodiendam. <…> Et audivit comes Albertus de Lowenborch omnia mala, que Rutheni simul et Estones inferebant ecclesie Lyvonensi, sumpta cruce in remissionem peccatorum cum militibus suis. <…>
2. Qui postquam venit in Rigam, miserunt Estones ad Ruthenos munera plurima, rogantes ut cum exercitu venirent ecclesiam Lyvonensem destructuri. Sed rex magnus Nogardie Mislawe eodem tempore abierat contra regem Ungarie pugnaturus pro regno Galacie, relicto rege novo in sede sua in Nogardia. Qui missis nunciis suis in Estoniam promisit se cum exercitu magno venturum, simul cum rege Woldemaro et regibus aliis quam plurimis. Et gavisi sunt Estones et miserunt per universam Estoniam et congregaverunt exercitum magnum nimis et fortem. Et resederunt aput Palam in Saccala. Quorum princeps ac senior Lembitus convocavit omnes de omnibus provinciis. Veneruntque ad eos tarn Rotalienses quam Harionenses, tarn Vironenses quam Revelenses, Gerwanenses et Sackalanenses. Et erant ex eis milia sex, qui omnes expectabant adventum regum Ruthenorum diebus quindecim in Sackala. Quorum collectionem audientes Rigenses surrexerunt et propere festinaverunt ad eos, Ruthenos prevenire cupientes. <…>
XXII.
1. ANNUS VICESIMUS.
Annus bisdenus antistitis adveniebat Et non a bellis Lyvonum terra silebat annus vicesimus. Eodem anno prefatus episcopus Rigensis simul et Estiensis et Bemardus abbas, qui eodem anno consecratus est in episcopum in Semigąlliam, cum comite Alberto redeunte de Lyvonia venerunt ad regem Dacie, suppliciter rogantes, quatenus exercitum suum navalem anno sequenti converteret in Estoniam, ut magis humiliati Estones Lyvonensem ecclesiam cum Ruthenis impugnare cessarent. Et ut intellexit rex grandem guerram Ruthenorum atque Estonum contra Lyvonenses, promisit se anno sequenti cum exercitu suo in Estoniam venturum, tarn ad beate Virginis honorem quam in peccatorum suorum remissionem. <…>
2. DE BELLO CUM RUTHENIS IN PUIDYSE. Post festum autem assumptionis beate Virginis, calore iam estivo pretereunte, indicta est expeditio contra Revelenses et Harionenses, qui semper adhuc fuerant rebelles et aliis crudeliores. Et convenerunt Rigenses cum Lyvonibus et Lettis et ibat cum eis Heinricus Borewinus et magister Volquinus cum fratribus suis et venerunt prope Sackalam, ubi locus crationis et colloquiorum exercitus ease solet, ubi eciam comes Albertus pontem fieri iussit, et Revelensem provinciam se despoliaturos ibidem decreverunt. Et sequenti die pertranseuntes Sackalam venerunt prope castrum Viliende. Et redierunt ad eos ibidem exploratores sui, quos ad convocandum seniores eiusdem provincie miserant, ut essent eis more solito vie duces, et reduxerunt secum Ruthenorum nuncios et Osiliensium, quos in villis comprehenderant, qui venerant missi a Ruthenis, ut colligerent exercitum per universam Estoniam et collectum eum ducerent ad exercitum Ruthenorum, ut simul venirent in Lyvoniam. Et statuerunt eos in medio populi, perquirentes ab eis verbum legationis sue. At illi exercitum magnum regum Ruthenorum in crastino de Ugaunia venientem et in Lyvoniam euntem retulerunt et se ad hoc missos, ut exercitum Estonum simul ad Ruthenos adducerent. Quo audito statim reversus est exercitus Lyvonensis eadem via qua venerat, et sequenti die via in Puidise versus Ugauniam in occursum Ruthenis abierunt. Et transeuntes Rutheni per totum diem flumen, quod dicitur Mater Aquarum, venerunt et ipsi in obviam Lyvonensibus, et subito redierunt ad nos exploratores nostri, dicentes exercitum Ruthenorum iam appropinquare. Et surreximus festinanter et ordinavimus exercitum nostrum, ita ut Lyvones et Letti pedes, Theuthonici vero in equis suis pugnarent. Et ordinato exercitu perreximus ad eos. Et cum pervenissemus ad eos, confestim qui primi erant ex nostris acceleraverunt ad eos, et pugnantes cum eis verterunt eos in fugam et persequentes eos fortissime ceperunt vexillum regis magni Nogardie nec non et alia duo vexilla regum aliorum et viros portantes interficiebant. Et cadebant ex eis per viam hac et iliac, et sequebatur post eos totus exercitus noster, donee tandem Lyvones et Letti, qui pedes currebant, deficerent. Et ascendit unusquisque equum suum et insequuti sunt Ruthenos.
3. Rutheni vero fugientes fere duo miliaria pervenerunt ad fluvium parvulum, quern transeuntes steterunt. Et congregaverunt in unum Universum exercitum suum et percusserupt tympanum et fistulas suas, et rex Woldemarus de Plescekowe cum rege Nogardie circueuntes exercitum confortabant eos ad pugnam. Theuthonici vero, postquam percusserunt eos usque ad flumen, steterunt eciam et ipsi, non valentes eciam et ipsi pre multitudine Ruthenorum fluvium ad eos transire. Et congregaverunt se in colliculo fluvii eciam et ipsi, suorum, qui sequebantur, exspectantes adventum. Et ordinaverunt exercitum secundo, ut alii pedes et alii in equis ex adverso Ruthenorum starent. Et quicunque Lyvonum ac Lettorum in colliculum fluvii, ubi acies erant ordinate, pervenit, visa multitudine exercitus Ruthenorum statim, quasi clava percussus in facie, retrorsum abiit et dorsa vertens reversus est in fugam. Et fugit unusquisque eorum post alium, videntes sagittas Ruthenorum super se venientes; tandem fugam simul omnes inierunt. Et steterunt Theuthonici soli, quorum erant tantum ducenti. Sed et ipsi quidam subtraxerunt se, ut vix centum remanerent, et totum pondus prelii versus est in eos. Rutheni vero rivum transire ceperunt, et permiserunt eos Theuthonici, donee aliquanti transirent, et statim percusserunt eos iterum usque ad fluvium et aliquot ex eis interfecerunt. Et iterum alii rivum transeuntes ad Theuthonicos, iterum repulsi sunt ab eis. Quidam autem prepotens de Nogardia transito rivo ad explorandum Lyvones de longinquo circuibat, et occurrens ei Theodericus de Kukenoys dexteram, qua gladium tenebat, amputavit et fugientem insequutus percussit, et ceteri ceteros interfecerunt. Quicunque fluvium ad eos transiverunt, ita percusserunt, et taliter ab hora diei nona usque fere ad occasum solis cum eis circa fluvium pugnaverunt. Et videns Nogardie rex suorum circiter quinquaginta interfectionem prohibuit exercitum suum, ne deinceps ad eos transirent. Et abscessit exercitus Ruthenorum ad ignes suos.
DE REDITU THEUTONICORUM A BELLO. Theuthonici vero oomnes sani et incolumes per viam cantantes redierunt, prefer unum militem Heinrici Borewin, qui sagitta vulneratus cecidit; et alter Lettus quidam Veko, qui cum novem Ruthenis solus, ad arborem versus, diutissime pugnavit et tandem post tergum vulneratus cecidit ipse et mortuus est. Alii vero omnes, Lyvones et Letti, sine lesione aliqua redierunt, quorum multi de silvis, ad quas fugerant, iterum ad Theuthonicos per viam redeuntes venerunt, congaudentes eis, eo quod tarn pauci de tanta multitudine Ruthenorum evaserunt. Et laudaverunt omnes Salvatoris clemenciam, qui reduxit eos et liberavit de manibus inimicorum, immo qui in tanta paucitate suorum fere quinquaginta de Ruthenis interfecerunt et arma et spolia et equos eorum tulerunt. Erant autem Ruthenorum sedecim milia armatorum, quos rex magnus Nogardie convocaverat per universam Rusciam iam per biennium, cum armis melioribus, que fuerant in Ruscia.
4. Qui post triduum sequebantur in Lyvoniam. Et primo quidem Lettorum villas aput Ymeram despoliantes et incendentes et ecclesiam eorum et posthec aput castrum Urele se congregantes et ibi diebus residentes duobus, tercio die venerunt in curiam Alebrandi sacerdotis super Raupam, sicut Woldemarus aliquando ei predixerat. Ibique diebus tribus quiescentes ecclesias omnes in circuitu, tarn Lyvonum quam Ydumeorum, incenderunt et provincias et villas omnes depredantes mulieres et parvulos captivos duxerunt et viros omnes comprehensos interfecerunt et frumenta per agros undique congregata cremaverunt.
DE ALI О EXERCITU RUTHENORUM. Et venit Gerceslawe, filius Woldemari, cum alio exercitu et obsedit fratres milicie in Wenden et pugnavit cum eis per diem ilium. Et sequenti die transita Coywa processit ad regem Nogardie nec non et ad patrem suum in Ydumea et terram Lettorum et Ydumeorum et Lyvonum simul cum aliis depredando vastavit, inferendo mala, que potuit. Et audientes Rigenses omnia mala, que Rutheni faciebant in Ydumea, surrexerunt cum Volquino magistro milicie iterum et Heinrico Borewino et cum peregrinis et cum Lyvonibus suis et venerunt in Thoreydam et convocaverunt ad se viros de circumiacentibus provinciis, volentes iterum pugnare cum Ruthenis. Et miserunt exploratores ad eos, qui statim turbam invenerunt Ruthenorum in Ymmeculle, et persequebantur eos usque ad Raupam. Illi vero ad suos reversi Theuthonicorum exercitum venientem indicabant. Quo audito statim Rutheni recentes de loco illo et transeuntes Coywam Wendorum castrum obsederunt et per totum diem cum Wendis pugnabant.
5. DE OBSIDIONE CASTRI WENDORUM. Descendebant quoque sagittarii fratrum milicie de castro suo, intrabant ad Wendos et balistis suis multos Ruthenorum interficiebant et quam plurimos vulnerabant. Unde multi nobiles graviter vilnerati inter duos equos in lectulis suis semivivi deferebantur. Magister autem milicie de Wenden cum fratribus suis pridie ad congregationem Theuthonicorum abierat. Interim Ruthenorum totus exercitus castrum ipsorum obsedit. Undo ipsi nocte per medios hostes caute transeuntes in castrum suum redierunt. Mane quoque facto rex Nogardie videns multorun nobilium suorum lesionem et aliorum interfectionem castrumque ipsum Wendorum se capere non posse considerans, cum sit tarnen minus castellum, quod habet Lyvonia, pacifice loquutus est fratribus milicie. Qui pacem talem non curantes balistis eos a se repulerunt.
6. DE RECESSU RUTHENORUM. Unde Rutheni sequencium Theuthonicorum impetum verentes diverterunt a castro et per totum diem euntes usque in Tricatuam pervenerunt, festinanter de terra exeundo. Et venientes in Ugauniam, exercitum Letonum in Ruscia audierunt et redeuntes in Plescekowe partem aliquam civitatis ipsius a Letonibus despoliatam invenerunt.
7. Tunc Lettorum quidam surgentes cum paucis intraverunt Rusciam et despoliantes villas et homines interficientes et alios capientes et spolia tollentes in vindictam suorum fecerunt omnia mala que potuerunt. Et illis redeuntibus iterum alii abierunt, nichil omnium malorum, que facere potuerunt, omittentes.
8. DE EXPEDITIONE OSELIENSIUM IN DUNAM ET MARTYRIO HEREMITE.
Fuerat eciam consilium Osiliensium, ut simul cum Ruthenis in Lyvoniam venissent cum aliis Estonibus ad destruendam ecclesiam. Sed propter conflictum Theuthonicorum cum Ruthenis dissipatum est consilium eorum, ut non venirent Sackalanenses, sed nec Osilienses, sed tantum Harionenses, qui cum quibusdam aliis sequebantur Ruthenos et pervenerunt ad eos aput Wenden et simul iterum cum eis abierunt. Osilienses vero navigio Dunam intraverunt et in insulis captis quibusdam pecora multa rapuerunt et heremitam quondam interfecerunt, qui de Dunemunde fuerat egressus et in insula vicina vitam heremiticam elegerat et ibidem martyrii sui agonem exspectabat. Quo consummato feliciter et indubitanter in sanctorum communionem transmigravit.
9. DE EXPEDITIONE IN REVELE, QUI FRIGIDA VOCATUR A LYVONIBUS.
Et miserunt Rutheni de Plescekowe nuncios in Lyvoniam, dicentes se pacem cum Theuthonicis facturos. Sed erant consilia eorum semper mala cum Estonibus et omni dolo plena. <…>
XXIII.
5. DE EXPEDITIONE LETTORUM. Interea Letti de Kukenoys et alii quidam Letti fratrum milicie, Meluke et Warigribbe, non immemores omnium malorum, quo Rutheni de Plescekowe et Nogardenses anno preterito in Lyvonia perpetraverant, abierunt in Rusciam et depredantes villas et viros interficientes et mulieres captivantes omnem terrain circa Plescekowe desertamposuerunt, et redeuntibus illis alii abierunt et similia mala fecerunt et predam multam omni tempore retulerunt. Et relinquentes aratra sua terrain Ruthenorum incolebant, insidiantes eis in campis et in silvis et in villis ceperunt et interfecerunt eos et nullam requiem dantes eis equos et pecora et mulieres eorum tulerunt.
DE EXPEDITIONE RUTHENORUM AD LETTOS. Rutheni vero de Plescekowe circa autumpnum collegerunt exercitum et venerunt ad terran Lettorum et despoliaverunt villas eorum et sederunt in finibus Meluke et Warigribbe, devastates omnia, que habebant, et frumenta cremantes nichil eorum malorum, que facere poterant, obmiserunt. Et misit magister milicie in Wenden ad Lettos omnes, ut venirent ad expellendum Ruthenos de terra. Sed abeuntibus Ruthenis visum est Lettis, de persecutione Ruthenorum modicum se lucrum reportare.
XXIV.
1. Annus bisdecimus antistitis atque secundus Iam fuit, et modicum Lyvonum terra quievit. Idem antistes predicatores in Estoniam mittere sollicitus, cuius instantia sollicitudo semper omnium ecclesiarum, misit Alabrandum sacerdotem et Ludovicum in Saccalam. Qui quam plures de Gerwa et aliis provinciis baptizantes iterum reversi sunt in Lyvoniam. Et missis nunciis in Rusciam episcopus verbis pacificis cum Nogardensibus locutus est interimque sacerdotes alios in Estoniam mittere non distulit. Quorum erat primus Petrus Kaikewalde de Vinlandia et Henricus, Lettorum minister de Ymera. Qui simul abeuntes in Estoniam pertransiverunt Ugauniam iam ante baptizatam, donee ad flumen, quod Mater Aquarum dicitur, apud Tarbeten pervenirent. Et incipientes a flumine doctrine chridtiane semina spaigere, villas circumiacentes sacro regenerationis fonte rigabant. <…>
4. Episcopus vero Lyvonensis mare transiens venit in Lubek et cognitis insidiis regis Dacie fidelium suorum amicorum auxilio clam exivit de civitate et cum festinatione pervenit in curiam Romanam ad summum pontificem, qui miscericorditer et paterne suas exaudivit petitiones. Misitque rex Dacie nuncios suos contra eum, qui non modicum negotium ecclesie Lyvonensis in curia Romana disturbabant et sibi minus modico proficiebant. Et abiit episcopus Lyvonensis ad imperatorem Fridericum, tune noviter ad imperium sublimatum, querens ab eo consilium et auxilium tam contra regis Dacie quam Ruthenorum sive paganorum aliorum importunam infestationem, eo quod Lyvonia cum provinciis omnibus subiugatis ad imperium semper haberet respectum. Imperator vero diversis et altis imperii negotiis occupatus modicam episcopo consolationem impendit, qui se terram sanctam Ierosolymitanam visitare promisit et inde sollicitus auxilium episcopo subtraxit, monens eum tarnen et docens, verbum pacis et amicicie tarn cum Danis quam cum Ruthenis habere donee novelle plantacione firmum postmodum superedificaretur edificium. <…>
XXV.
3. <…> Et remiserunt Rutheni rescriptum pacis de Plescekowe, que facta fuit aput Odempe, et sequebantur cum exercitu magno, et preerat exercitui rex Nogardie, qui statim anno sequenti а Tataris occisus est. Et erant in exercitu illo plus quam duodecim milia Ruthenorum, qui venerant tarn de Nogardia, quam de aliis civitatibus Ruscie contra christianos, qui erant in Lyvonia. Et venerunt in terram Lettorum et sederunt expectantes Letones ebdomadis duabus, vastantes ea, que in vicino erant. Post hoc appropinquaverunt ad Wendam. Quibus occurrerunt fratres milicie cum Wendis suis ad portam, et non valentes resistere multitudini domos et villam incenderunt et declinaverunt ad castrum suum. Rutheni vero relinquentes castrum transierunt Coiwam et venerunt in Thoreidam et depredaverunt totam terram, incendentes villas omnes et ecclesias et annonam, que iam collecta erat in campis, et homines capientes et interficientes fecerunt mala multa in terra. Letones vero venientes eadem via prope Wendam sequebantur Ruthenos et transeuntes Coiwam venerunt ad eos et, que minus mala fecerunt Rutheni, Litowini suppleverunt. Et exivit de Riga magister fratrum milicie cum suis et Bodo miles cum quibusdam peregrinis, et alii pauci sequebantur propter discordiam, que fuerat in terra. Et abiit magister cum suis et cum aliis se sequentibus ad Coiwam et prohibebat litus Ruthenis, ne transirent in partes suas. Et transeuntes flumen quidam ex Lyvonibus turbam unam Letonum cum captivis et spoliis de Coiwemunde venientem persequebantur et occiderunt ex eis fere viginti, et alii evaserunt per fugam ad Ruthenos. Et aliam turbam Ruthenorum invenerunt in villa Cogelse, similiter ex eis septem interfecerunt, et alii fugientes ad suos redierunt, et alii in silvis latitantes evaserunt. Et dixerunt Rutheni: «Non est bonum nos hic esse, quia Lyvones et Theuthonici circa nos undique congregantun>. Et surgentes media nocte ceperunt exire de terra et sequenti nocte in Ykewalda manentes, provinciam in circuitu despoliantes incenderunt. Tertia quoque nocte apud Ymeram similia mala faciebant et festinantes in Ugauniam quatuor diebus terram illam similiter vastaverunt et redierunt in Rusciam, Letones vero non audentes separari а Ruthenis propter timorem Theuthonicorum, abierunt cum eis in Plescekowe et manserunt cum eis per totum mensem, ut postea securi redirent in terram suam.
5. <…> Rigenses <…> cum Lyvonibus et Lettis iverunt in Ugauniam et convocantes ad se Saccalanenses et Ugaunenses abierunt in Rusciam ad inimicos ad inmicos suos qui Lyvoniam spoliaverant. Et relinquentes post tergum Plescekowe regnum Nogardiense intraverunt et totam terrain in circuitu despliaverunt, incendentes domos et villas, et populum multum captivum duxerunt et alios interfecerunt. Et pervenerunt Letti ad ecclesiam, que fuerat non longe а civitate Nogardia, tollentes icones, campanas, thuribula et similia, et cum spoliis multis redierunt ad exercitum. Et facta vindicta de inimicis reversus est universus exercitus gaudens sine lesione alicuius, unusquisque in domum suam, et cessavit opprobrium Ruthenorum adversus Lyvonensem ecclesiam. Letti quoque et Saccalanenses et Ugaunenses continue Rusciam intrantes, multos ibidem interfecerunt et multos promiscui sexus captivos duxerunt et spolia multa tulerunt. Similiter et Letti de Kukenois ac Theuthonici Rusciam intrantes omni tempore predam multam et captivos multos reduxerunt.
Erant eodem tempore fratres milicie cum servis suis in omnibus castris tarn Ugaunie quam Saccale, procurantes advocacias et congregantes tributa et episcopo suam partem conservantes. Et edificaverunt castra omnia et firmissime muniverunt et cisternas infra fodientes armis et balistis repleverunt et propter timorem Ruthenorum Estones in castra compellentes simul cum eis commanserunt.
6. Ugaunenses autem circa mediam hyemem cum exercitu ibant in profunditate magna nivis et pretereuntes Vironiam et transeuntes Narvam terram vicinam spoliaverunt et captivos et spolia retulerunt. Quibus revertentibus Saccalanenses abierunt eadem via et transeuntes Narvam processerunt via remotissima in terram, que Ingaria vocatur, que est de regno Nogardie. Et invenerunt terram illam repletam hominibus et nullis rumoribus premunitam et percusserunt Ingaros illos plaga magna nimis, interficientes viros et populum multum et plures promiscui sexus capientes et oves et boves et pecora multa mactaverunt, que secum abducere non potuerunt, et reversi sunt cum preda magna, et repleta est Estonia et Lyvonia de captivis Ruthenorum, et pro malis omnibus, que Rutheni Lyvonibus intulerunt, iam duplicia vel triplicia eodem anno receperunt.
XXVI.
1. Bisdecimus quartus iam presulis affuit annus, Et nondum terra tranquilla pace quievit.
Eodem anno fuerunt Tatari in terra Valvorum paganorum, qui Parthi a quibusdam dicuntur, qui panem non comedunt, sed carnibus crudis pecorum suorum vescuntur. Et pugnaverunt Tatari cum eis et debellaverunt eos et percusserunt omnes in ore gladii, et alii fugerunt ad Ruthenos, petentes auxilium ab eis. Et pervenit verbum per universam Rusciam, ut pugnarent cum Tataris, et exiverunt reges de tota Ruscia contra Tataros et non valuerunt pugnare cum eis et fugerunt coram eis. Et cecidit rex magnus Misteslawe de Kywa cum quadraginta milibus virorum, qui astabant ei. Sed et alter, rex Galacie, Misteslawe, per fugam evasit. Et de regibus aliis ceciderunt in eodem bello circiter quinquaginta. Et persrcuti sunt eos sex diebus et interfecerunt ex eis plures quam centum milia virorum, quorum numerum Deus solus novit, et ceteri fugerunt. Et misit rex de Smalenceka et rex de Plosceke et quidam alii reges de Ruscia nuncios suos in Rigam, petentes ea que pacis sunt. Et renovata est pax per omnia, que iam dudum ante facta fuerat.
8. Tune exivit verbum per totam Estoniam et Osiliam, ut pugnarent contra Danos et Theuthonicos. Et eiecerunt nomen christianum de omnibus finibus suis. Ruthenos vero tarn de Nogardia quam de Plescekowe sibi vocaverunt in auxilium, firmantes pacem cum eis et locantes quosdam ex eis in Tharbata, quosdam in Viliende et alios in aliis castris, contra Theuthonicos et Latinos et omnes christianos pugnaturos. <…>
XXVII.
1. Annus erat pontificis vicesimus quintus Et nondum requievit ecclesia а bellis.
<…> collegerunt Saccalanenses et Ugaunenses cum adiacentibus provinciis exercitum magnum et venientes ad Ymeram terram Lettorum despoliaverunt et multos ex Lettis interfecerunt et mulieres captivas duxerunt et dividentes exercitum suum per omnem provinciam terram plaga magna percusserunt. Nam alii un Tricatuam et alii in Rosulam, alii in Metsepole, alii in Thoreidam abierunt, et invenerunt viros et mulieres quam plures in omnibus villis et interfecerunt multos ex eis et alios captivos duxerunt et spolia multa tollentes villas omnes et ecclesias ignibus tradiderunt et post hoc in Lettegore collectionem exercitus sui cum omni rapina sua deposuerunt. Sequebatur autem Rameko post tergum Estonum cum aliis Lettis paucis apud Urele et casu venit ad Waremarum, qui fuerat princeps Ruthenorum in Viliende, et occidit eum cum multis aliis Ruthenis et Estonibus. <…>
2. Postquam Estones, a fide Iesu Christi recidivantes, ad Ymeram sunt percussi misit episcopus Bernardus per universam Lyvoniam et Lettiam convocans omnes, tarn viros ecclesie quam fratres milicie cum Lyvonibus et Lettis, ut veniant omnes pugnaturi cum Estonibus. At illi fideliter omnes obediunt, <…> Celebratis orationum et colloquiorum solempniis in Estoniam festinant, castrum Viliende quod ante decern annos а Theuthonicis fuerat expugnatum et fidei Christiane subiugatum, iterum secundo iam impugnant, <…> pugnantes ad invicem diebus multis. Nam in Augusto ad vincula Petri facta est obsidio castri, et in assumptione beate Virginis deficientes se tradiderunt. <…> et pepercerunt eis fratres milicie et Theuthonici omnes, licet tarn vitam quam bona cuncta perdiderint.
Ruthenos vего, qui fuerant in castro, qui venerunt in auxilium apostatis, post expugnationem castri suspendit exercitus omnes ante castrum, ad terrorem aliorum Ruthenorum. Et reformata pace per omnia christiani ad castrum se receperunt et omnia, que in castro fuerant, tollentes et equos et pecora expellentes, equaliter inter se diviserunt et homines in villas suas abire permiserunt. <…>
3. Missi quoque fuerant seniores Saccalanenses in Rusciam cum pecunia et muneribus multis, si forte reges Ruthenorum sibi in auxilium contra Theuthonicos et Latinos omnes possent evocare. Et misit rex de Susdalia fratrem suum et exercitum multum cum eo in auxilium Nogardensium, et sequebantur eum Nogardenses et rex de Plescekowe cum civibus suis, et erat exercitus circiterviginti milia. Et venerunt in Ugauniam prope Tarbatam, et miserunt eis Tarbatenses munera magna et fratres milicie et Theuthonicos, quos habebant apud se captivos, tradiderunt in manus regis et equos et balistas et alia multa, petentes auxilium contra Latinos. Et locavit rex viros suos in castro, ut haberet dominium in Ugaunia et per totam Estoniam. Et abiit rex in Odempe et similiter ibi faciebat. Et post hoc convertit exercitum suum versus Lyvoniam in Puydise, et sequebantur eum Ugaunenses, et maior erat exercitus. Et occurrerunt ei ibidem Osiliani, rogantes, quatenus exercitum suum convertat contra Danos in Reveles, ut victis Danis facilius Lyvonenses invadant, dicentes in Riga multos esse peregrinos, qui sibi sint occurrere parati. Et audivit eos rex et reversus est alia via cum exercitu in Saccalam et invenit totam Saccalam iam a Theuthonicis subiugatam et duo castra expugnata et Ruthenos suos apud Viliende suspensos, iratus est valde et iram suam vindicans in Saccalanenses, terrain ipsam percussit plaga magna et omnes, qui evaserant coram Theuthonicis et а pestilencia magna, que fuit in terra, ipse interfici decrevit, et alii per fugam in silvas evaserunt. Et procedensin Gerwam cum exercitu suo magno, convocavit ad se Gerwanenses et Vyronenses et Warbolenses cum Osilianis. Et cum omnibus illis obsedit castrum Danorum Lyndanise et pugnavit cum Danis ebdomadis quatuor et non potuit capere eos neque castrum eorum, eo quod balistarii multi fuerint in castro et multos Ruthenorum et Estonum interficerent. Undo tandem confusus rex Susdalie cum omni exercitu suo reversus est in Rusciam. Fuerat autem exercitus ille magnus valde et fortis et temptabant secundum artem Theuthonicorum castrum capere Danorum et non valebant. Sed destructa et despoliata provincia in circuitu tandem redierunt in terram suam.
5. Post hoc Nogardenses miserunt regem Viesceka, qui quondam viros episcopi Rigensis mortificaverat in Kukenoys, et dederunt ei pecuniam et viros ducentos secum, committentes ei dominium in Tarbeta et in aliis provinciis, quas sibi posset subiugare. Et venit idem rex cum viris suis in Tarbetam, et receperunt eum castrenses cum gaudio, ut forciores contra Theuthonicos efficerentur, et dederunt ei tributa de circumiacentibus proviciis, et quicunque tributa non prebebant, exercitum contra eos direxit et devastavit omnes terras sibi rebelles a Wayga usque ad Vyroniam, a Vyronia usque in Gerwam et in Saccalam, et fecit contra christianos omnia mala, que potuit.
6. <…> Nuncii interim regum Ruthenorum erant in Riga, rerum eventurn expectantes et ammirantes quam plurimum, eo quod Rigenses sine victoria numquam reversi sunt inanes, eo quod sagitta Jonathe numquam abiit retrorsum nec declinavit clypeus eius in bello et gladius Saul non est reversus inanis, cum exercitus magni et fortes regum Ruthenorum numquam unum castrum valeant expugnationibus suis fidei Christiane subiugare.
XXVIII.
2. <…> Et audientes Maritimi, quod ad ecclesiam Rigensern pertinerent, gavisi sunt valde et tributa duorum annorum, que propter Danorum impugnationem neglexerant, integraliter solvebant. Ugaunenses quoque similiter de dominio episcopi Hermanni gaudebant, qui erat in Odempe, sed impediebat eos rex Viesceka cum Tarbatensibus suis, qui erat in laqueum et in diabolum magnum Saccalanensibus et aliis Estonibus adiacentibus.
3. Et miserunt episcopi nuncios ad regem in Tarbetam, rogantes, ut recederet a rebellibus illis, qui erant in castro, qui baptisma sui sacramenta violaverant, qui fidem Iesu Christi reiciendo ad paganismum redierant, qui fraters milicie, confratres et dominos suos, alios interficiendo, alios captivando, de terminis suis expulerant, qui vicinas omnes provincias ad fidem Iesu Christi venientes despoliando cottidie vastaverant. Et nolebat rex ab eis recedere, eo quod Nogardenses et reges Ruthenorum sibi castrum ipsum cum adiacentibus terris perpetua donatione donaverint et liberationem a Theuthonicorum impugnatione promiserint. Et collecti fuerant in eodem castro cum rege eodem omnes malefici de provinciis vicinis [et][6] de Saccala, qui fuerant traditores et interfectores fratrum suorum, fratrum milicie et mercatorum, et malorum consiliorum inventores contra Lyvonensem ecclesiam. Quorum princeps ac dominus idem rex erat, quia et ipse radix antiqua malorum omnium in Lyvonia fuerat, qui pacem veri pacifici infringendo ac omnium christianorum fideles sibi viros, contra Letonum impugnationem a Rigensibus in auxilium missos, interfecit in dolo, diripiens omnia bona eorum. Hii ergo omnes fiduciam habentes in castro suo supradicto firmissimo contempnebant pacem christianorum et querebant mala cottidie christianis. Nam revera castrum ipsum firmius erat omnibus castris Estonie, quod fratres milicie multis laboribus et expensis antea firmaverant et armis suis et balistis repleverant, que omnia perfidi rapuerant. Insuper et rex ibidem sagittarios suos Ruthenos secum habebat quam plures. Insuper et pertherellos secundum artem Osilianorum et cetera instrumenta bellica preparabant.
4. Erat itaque tunc Estiensis ecclesia multis bellorum incommodis exposita <…> De tantis igitur bellorum angustiis nullo modo poterat ecclesia predicta liberari, que parvula fuit adhuc et infirma, nisi per Lyvonensem ecclesiam, que veraet prima semper mater ipsius fuerat per labores expugnationis, et que genuerat earn per lavacrum regenerationis in fide Iesu Christi, licet plures sibi matres falso filiam hanc usurpantes, mentientes semper, attraxerint, quarum una mater Ruthenica, sterilis semper et infecunda, que non spe regenerationis in fide Iesu Christi, sed spe tributorum et spoliorum terras sibi subiugare conatur.
5. Ut ergo Lyvonensis ecclesia filiam suam Estiensem ecclesiam, quam genuerat Iesu Christo, liberaret de presentibus malis, misit episcopus venerabilis Rigensis et convocavit fratres milicie nec non et viros ecclesie cum peregrinis et mercatoribus et civibus Rigensibus et universis Lyvonibus et Lettis, indicens expeditionem cunctis ad Lyvonensem ecclesiam pertinentibus. Et fideliter obedientes omnes convenerunt cum exercitu suo apud stagnum Rastigerwe convocantes secum episcopum venerabilem predictum Rigensern cum fratre suo, non minus venerabili Hermdno episcopo, et cum universis viris sacerdotibus ac militibus suis <…> Episcopiverocum peregrinis et omni multitudine <…> in die assumptionis beate Virginis ad castrum perveniunt. <…> Campos igitur tentoriis operiunt, castrensibus bellum inferunt, machinas minores et patherellos construunt, instrumenta bellica quam plurima preparant, propugnaculum sive turrim ligneam fortissimam erigunt, quam de magnis et altissimis arboribus octo diebus artificiose eque altam castro preparaverant, viciniusque super fossatum appellunt et statim desubtus terram fodere incipint. Ordinatur ad fodiendum noctem et diem medietas exercitus, ut alii fodiant, alii terram dilapsam exportent. Und mane facto fossati magna pars de vallo dilabitur et mox propugnaculum vicinius ad castrum apponunt. Mittuntur interim internuncii ad regem, sacerdotes et milites, viri honesti, promittitur ei via libera, ut exeat cum viris et equis et omnibus rebus suis, si tantum recedat de castro et gentem illam apostatricem derelinquat. Sed rex a Nogardensibus liberationem expectans, nullatenus se castrum derelinquere pertinaciter affirmat. Veniunt interim Rutheni spoliantes in provincia, deferuntur rumores in tentoria, statimque Theuthonici parati venientes, eis occurrere volentes, campos petunt aliosque in obsidione castri derelinquunt. Non venientibus Ruthenis iterum ad castri revertuntur impugnationem, balistarum sagittis multos in summitate munitionis vulnerant et alios iactibus machinarum interficiunt, patherellis ferrum ignitum vel ollas igneas in castrum proiciunt, terrores multos castrensibus incutiunt, eo quod alii instrumenta, que ericios et porcos vocant, preparant, alii lignorum strues comportant, alii ignes apponunt, pugnantes in hunc modum diebus plurimis. Similiter et qui in castro erant, machinas et patherellos contra machinas christianorum construunt, sagittarios arcuum suorum et balistarios contra sagittas istorum dirigunt. Et fodientes per diem et noctem non quiescunt, unde turris magis appropinquat ad castrum. Nulla requies conceditur fessis, diebus pugnant, noctibus ludos et clamores exercent. Lyvones cum Lettis concussione gladiorum cum clypeis conclamantes, Theuthonici in tympanis et fistulis et ceteris instrumentis musicis, Rutheni cum suis instrumentis et clamoribus noctes omnes insomnes ducunt. Conveniunt iterum omnes christiani, consilia querentes а Deo. Inter quos erat Fredehelmus, dux et advocatus peregrinorum, nobis ас dives, qui dicebat: 'Oportet’, inquit, 'castrum istud violenter ascendendo comprehendi et vindictam de malefactoribus ad terrorem aliorum vindicari. In omnibus enim castris а Lyvonensibus hactenus expugnatis vitam et libertatem semper optinuerunt, et ideo ceteri nullos timores inde conceperunt. Nunc ergo, quicunque de nostris castrum scandendo primus intraverit, magnis eum honoribus exaltabimus et equos et captivum meliorem, qui fuerit in castro, illi dabimus, preter regem, quem in supremo ramo suspensum super omnes elevabimus. Placet omnibus consilium, vota vovent Domino et beate Virgini statimque mane celebratis missarum solempniis pugna inchoatur. Fiunt comportationes lignorum, sed omnis labor frustratur, eo quod adhuc tempus vindicte Dei non venit. Ad horam itaque nonam Estones in castro magnos incendunt ignes, foramen in munitione magnum aperiunt, de quo rotas ignibus impletas demittentes super turrim dirigunt magnasque lignorum strues superadiciunt. Sed fortes armati christianorum ignes diripiunt, rotas destruunt, omnem flammarum impetum comminuunt turrimque suam defendunt. Interim alii de exercitu ligna comportantes pontem incendunt, contra quos Rutheni cuncti ad portam concurrunt.
6. Iohannes vero de Appelderin, frater episcopi, miles preclarus, ignem tollens in manum suam vallum primus scandere cepit. Cui servus ipsius, Petrus, statim secundus affiiit, et nulla mora interveniente ad munitionem usque repente deveniunt. Quod videntes alii de exercitu currunt omnes insequentes eos. <…> Elevabat enim unusquisque consocium suum desuper in castrum, et alii ad foramen, per quod castrenses rotas cum ignibus emiserant, intraverunt, et primi sequentibus loca preparabant et gladiis et lanceis Estones de munitione effiigabant. Postquam igitur iam Theuthonici multi venerunt in castrum, sequuti sunt eos Letti eciam et ex Lyvonibus quidam, et statim ceperunt interficere populum, tarn viros quam mulieres quasdam, et non pepercerunt eis, ut iam millenarium numerum adimplerent. Rutheni vero diutissime se defendentes tandem victi sunt et desuper intra munitionem fugerunt et inde iterum extracti, occisi sunt omnes una cum rege circiter ducenti. Alii quoque de exercitu circumdederunt undique castrum in circuitu, non sinentes effugere quemquam. Quicunque enim de castro descendens de intus evadere poterant, in manus illorum, qui foris erant, incidebant. Ex omnibus itaque viris, qui in castro erant, remansit unus vivus tantum, qui fuerat magni regis de Susdalia vasallus, missus a domino suo cum aliis Ruthenis ad idem castrum. Hunc vestientes postea fratres milicie remiserunt in Nogardiam et in Susdaliam in equo bono, ut verbum, quod factum fuerat, dominis suis nunciaret. <…>
Post hoc tulerunt arma Ruthenorum et vestes et equos et spolia cuncta, que fuerant in castro, et mulieres adhuc superfluas et parvulos, et incenso castro statim sequenti die cum gaudio magno reversi sunt in Lyvoniam, pro victoria sibi a Deo collata laudantes eum in celum, quoniam bonus, quoniam in seculum misericordia eius. Nogardenses vero venerant cum exercitu magno in Plescekowe, volentes castrum ab obsidione Theutonicorum liberare. Sed audientes idem castrum iam captum virosque suos interfectos, cum dolore vehementi et indignatione reversi sunt in civitatem suam.
9. <…> Miserunt et Rutheni de Nogardia et Plescekowe nuncios in Rigam, petentes ea que pacis sunt. Et receperunt eos Rigenses, facientes pacem cum eis, et tributum, quod semper habebant in Tolowa, eis restituentes. Lettos vero de Tolowa Rigensis episcopus cum fratribus suis milicie dividebat et duas partes accipiens episcopus, terciam fratribus milicie relinquebat.
XXIX.
1. Annus bisdecimus Septimus antistitis extitit, et iam Lyvonum terra tranquilla pace silebat.
Postquam enim captum est castrum Tarbatense fortissimum et Estones omnes et Rutheni simul cum rege sunt interfecti, cecidit timor Rigensium et Theuthonicorum super omnes terras vicinas et super omnes gentes, que erant in circuitu. Et miserunt omnes nuncios suos cum muneribus suis in Rigam, tarn Rutheni quam Estones Maritimi et Osiliani, Semigalli et Curones nec non et Letones, querentes pacem et societatem eorum, timentes, ne sibi similia facerent. sicut Tarbatensibus intulerant. <…>
2. <…> Etoccurreruntei Rigenses, excipientes eum et cum gaudio magno deducentes eum in civitatem. Congaudebat simul et ipse et collaudabat lesum Christum, eo quod vineam Dei tarn gloriose plantatam et ecclesiam fidelium sanguine multorum irrigatam et tantam et in tantum dilatatam invenit, ut ramos suos ad decern dietas usque in Revelis extenderet vel alia via in Plescekowe vel iuxta Dunam usque Gerceke totidem alias dietas se dilataret, que et episcopatus quinque iam distinctos cum episcopis suis haberet. <…>
4. <…> Audientes quoque Rutheni Nogardenses et alii de civitatibus aliis apostolice sedis in Riga legatum, miserunt nuncios ad eum suos, petentes ab eo pacis iam dudum a Theuthonicis facte confirmationem. Et exaudivit eos in huiusmodi petitionibus, fidem eorum eciam multis exhortationibus roborando, remisitque omnes in terram suam cum gaudio. <…> Venerunt itaque de omnibus terris in circuitu videre legatum curie Romane, inter quos erat eciam Wissewaldus, rex de Gerceke, <…>
5. <…> Tandem in Kokenoyse similiter documentorum sanctorum monita tarn Theuthonicis quam Ruthenis et Lettis et Selonibus cohabitantibus fideliter impendit, commonendo semper Theuthonicos, ne subditos suos gravaminibus aut exactionibus indebitis nimium lederent, sed fidem Christi sedulo docendo consuetudines Christianas inducerent et ritus paganorum abolerent et tarn exemplis eorum bonis quam verbis eos instruerent. <…>
Третья книга. О епископе Альберте.
III.
1. В год Господень 1198 достопочтенный каноник бременский Альберт был посвящен в епископы [1].
2. В следующее за посвящением лето он отправился в Готландию и там возложил знак креста на 500 человек, решавших отправиться в Ливонию. Проезжая оттуда через Данию, он получил дары [2] от короля Канута [3], от герцога Вальдемара [4] и архиепископа Авессалома [5]. Вернувшись к Рождеству в Тевтонию, он в Магдебурге, где в это время был коронован король Филипп с супругой [6], возложил на многих знак креста. На совете у короля [7] был поставлен вопрос, отдается ли под опеку папы имущество идущих в Ливонию пилигримов, как это делается для отправляющихся в Иерусалим. Был получен ответ, что они принимаются под покровительство апостольского престола, так как папа, объявив о пилигримстве [8] в Ливонию с полным отпущением грехов, приравнял его к дороге в Иерусалим [9].
IV.
1. О ВТОРОМ ГОДЕ ПРЕДСТОЯТЕЛЬСТВА ЕПИСКОПА АЛЬБЕРТА. На второй год епископства [1] Альберт вместе с графом Конрадом из Тремонии, Гарбертом фон Иборхом [2] и многими пилигримами пошел в Ливонию, имея с собой 23 корабля [3].
2. Войдя в Двину и поручив себя и своих Богу, он направился к замку Гольм и оттуда собирался отправиться в Икесколу [4]. Но когда они плыли вверх по реке, на них напали ливы, кое-кого ранили, а священника Николая [5] и других убили. Все же епископ, хотя и не без труда, достиг Икесколы. Братья, жившие там со времени первого епископа [6], и другие радостно их приняли. Сошедшиеся туда ливы тут же заключили с тевтонами мир на три дня, но только из хитрости, чтобы за это время собрать войско.
4. О ПЕРВЫХ ЛИВСКИХ ЗАЛОЖНИКАХ. Однако, не полагаясь из-за вероломства ливов на мир, который они уже много раз нарушали, епископ потребовал заложников от Анно, Каупо [7] и старейшин страны [8]. Тевтоны пригласили их на пир. Они пришли все вместе и были заперты в одном доме. Боясь, что их отправят за море в Тевтонию, они отдали епископу около тридцати сыновей из самых знатных семей на Двине и в Торейде. Епископ с радостью принял их и, поручив страну Господу, отплыл в Тевтонию.
5. Перед его отъездом ливы указали епископу место города, которое называли Ригой — либо по озеру Рига, либо по очень сильной затопляемости [9].
6. Епископ же, зная злобу ливов и видя, что без помощи пилигримов он ничего не добьется от этих людей, послал в Рим брата Теодориха из Торейды за грамотой на поход. Тот изложил святейшему папе Иннокентию порученное ему дело и получил от него милостиво упомянутую грамоту [10].
7. О ЗАПРЕТЕ СЕМИГАЛЬСКОЙ ГАВАНИ. По его же настоятельной просьбе римский первосвященник под страхом анафемы строжайше запретил всем, кто прибывает в Семигалию для торговли, посещать местную гавань. Эту меру одобрили и сами купцы. Гавань они сообща постановили считать запретной, а всякого, кто впредь вздумает зайти туда для торговли, лишать имущества и жизни [11]. <…>
V.
1. О ТРЕТЬЕМ ГОДЕ. На третий год своего предстоятельства [1] епископ, оставив заложников в Тевтонии, возвратился в Ливонию с пилигримами, которых сумел набрать, и в то же лето на большом поле, рядом с которым можно было оборудовать корабельную гавань, построен был город Рига [2]. <…>
3. По Божьему вразумлению и литовцы пришли в том году в Ригу просить мира и сразу после заключения его вступили с христианами в дружеский союз, затем, следующей зимой, спустившись вниз по Двине, они с большим войском направились в Семигалию. Однако, услышав еще до вступления туда, что король Полоцкий пришел с войском в Литву, они бросили семигалов и поспешно пошли назад [3]. <…>
VI.
3. <…> Позднее, в третий год своего предстоятельства [1] епископ Альберт перенес монашескую обитель и епископский престол из Икесколы в Ригу, посвятив епископскую кафедру и всю Ливонию пресвятой Матери Божьей Марии [2]. <…>
4. ОБ УЧРЕЖДЕНИИ ВОИНСКОГО БРАТСТВА. В то же время Теодорих, предвидя вероломство ливов и боясь, что иначе нельзя будет противостоять массе язычников, чтобы увеличить число верующих и сохранить церковь среди неверных, учредил братство рыцарей христовых, которому господин папа Иннокентий дал устав храмовников и знак для ношения на одежде — меч и крест и велел им подчиняться своему епископу [3].
VII.
4. О ПОХОДЕ КОРОЛЯ ПОЛОЦКОГО ПРОТИВ ИКЕСКОЛЫ. В то же лето [1] король Полоцкий [2] с войском внезапно явился в Ливонию и осадил замок Икесколу. Ливы, не имевшие доспехов, не посмели дать отпор и обещали заплатить ему деньги. Получив деньги, король снял осаду [3]. Между тем тевтоны, посланные епископом, с арбалетами и в доспехах заняли замок Гольм, и когда подошел король, чтобы овладеть замком, они ранили множество его коней, а русских, не отважившихся под обстрелом переправиться через Двину, обратили в бегство [4].
5. О ТОМ, КАК КОРОЛЬ ВИСЦЕВАЛДЕ [5] И ЛИТОВЦЫ ЗАХВАТИЛИ СВЯЩЕННИКОВ И УКРАЛИ СКОТ. Король Герцике [6], подойдя к Риге с литовцами, угнал скот горожан, бывший на пастбищах, захватил двух священников — Иоанна из Вехты и Вольхарда из Харпенштеде [7], рубивших с пилигримами лес у Древней горы [8], а Теодориха Брудегама [9], погнавшегося за ним с горожанами, убил.
IX.
10. ЗАКЛЮЧЕНИЕ МИРА С КОРОЛЕМ ВЕТСЕКЕ. Когда король Ветсеке из Кукенойса [1] услышал, что пришли с таким большим отрядом латинские пилигримы [2] и поселились по соседству всего в трех милях от него [3], он, раздобыв через гонца пропуск от епископа, отправился к нему на корабле вниз по реке. После рукопожатий и взаимных приветствий он тут же заключил с тевтонами прочный мир, который, однако, продолжался недолго. Заключив мир и простившись со всеми, он радостно возвратился к своим [4].
13. <…> все жившие у Двины ливы, упав духом и придя в смущение, дали заложников и помирились с господином епископом и прочими тевтонами, а кто из них еще остался в язычестве, обещали креститься [5]. Так народ непокорный и вполне преданный языческим обычаям по призыву Христа был постепенно приведен в лоно Господа [6], и, оставив прежний мир язычества, в вере увидел истинный свет, то есть, Христа [7].
X.
1. О ВОСЬМОМ ГОДЕ. В начале восьмого года [1] господин епископ, желая снискать дружбу и расположение Владимира, короля Полоцкого, какие тот проявлял к его предшественнику, епископу Мейнарду [2], послал ему через аббата Теодориха коня и предметы вооружения, но по пути его ограбили литовцы-разбойники. И он, и его спутники потеряли все, что у них было, но сами остались целы и невредимы и прибыли к королю [3]. Войдя в город, они застали там ливов, тайно посланных их старейшинами, которые старались убедить короля изгнать тевтонов из Ливонии, льстивыми и лживыми словами сообщали ему все, что только могли коварно придумать или сказать против епископа и его людей. Они утверждали, что епископ с его сторонниками для них великая обуза, а бремя веры нестерпимо. Король отнесся к их словам с излишней доверчивостью и велел всем находящимся в его королевстве как можно скорее готовиться к походу, чтобы, взяв все необходимое на дорогу, на корабле или на плотах [4] по сильному течению реки [5] Двины быстро и удобно подойти к Риге. Оттого и вышло так, что тевтонские послы, которые не знали ни о внушениях ливов, ни о намерениях короля, получили приказ предстать перед королем, а там их в присутствии ливов спросили о причине их прихода. Когда они сообщили, что пришли ради мира и дружбы, ливы в ответ возразили, что тевтоны не хотят соблюдать и не соблюдают мир. Речь их была полна злословия и горечи [6], а короля они больше подстрекали начать войну, чем заключить мир.
2. Боясь, однако, раскрыть свои тайные намерения, король велел тевтонами удалиться и ждать на подворье, но когда аббат обдумал положение, ему удалось подарками и деньгами подкупить одного из королевских советников [7], и план, который долго скрывали, тут же был выдан. Когда это обнаружилось, дивное видение Божье помогло аббату, и дела пошли лучше. Аббат с помощью Божьей узнал, что в городе есть один бедняк из замка Гольм, нанял его за полмарки серебра [8], вручил ему свое письмо и через него сообщил господину епископу Рижскому и всем приверженцам церкви о том, что слышал и видел. Тогда многие пилигримы, собиравшиеся отплыть за море, снова приняли крест и вернулись, и сам епископ, намеревавшийся уехать вместе с другими, простился с отплывающими и возвратился к своим [9].
3. Когда король узнал о поступке аббата, то позвал его к себе и спросил, посылал ли он гонца в Ригу, и тот, не побоявшись короля, признал, что посылал письмо через одного человека. Позже послы, прибывшие из Риги вместе с ним, боясь гнева короля, стали умолять и уговаривать аббата отказаться от своих слов. Однако он, зная, что раз [10] сказанное слово никогда не воротится [10], ни под каким видом не хотел отречься от того, что говорил королю. Король понял, что он так ничего не добьется, поскольку план его раскрыт, и, раз уж не удалось действовать силой оружия, задумал хитрость. Ведь [11] тот, кто с видом голубки говорит ласковые слова, иногда ранит так же, как змея в траве [11]. Аббата отпустили домой, но вместе с ним отправили русских послов с мирными речами, скрывавшими коварство, чтобы, выслушав обе стороны — ливов и епископа — они решили, кто прав, и чтобы это решение соблюдалось. Отпущенные королем, они очень быстро добрались до русского замка Кукенойс [12], откуда послали в Ригу вместе с аббатом одного диакона Стефана [13], но не первомученника [14], на встречу с послами и назначили для переговоров день 30 мая [15], а место — близ реки Вогене [16].
О ЗАГОВОРЕ РУССКИХ С ЛИВАМИ И ЛЕТТАМИ ПРОТИВ РИЖАН. Остальные рассыпались во все стороны по краю и созвали ливов и леттов, на самом деле называющихся летгаллами [17], явиться к ним при оружии. Ливы пришли не столько из повиновения королю, сколько из готовности содействовать гибели христиан. Летты или летгаллы, которые, хоть и были еще язычниками, одобряли жизнь христиан и желали им добра, не явились на эти кованые переговоры, и даже дары, поднесенные им русскими, не могли склонить их ко злу против тевтонов [18].
4. Господин епископ, приглашенный на эти переговоры королевским послом, вышеупомянутым Стефаном, по совету своих дал такой ответ: «Во всех странах, как известно, существует общий обычай, чтобы послы, отправленные своими господами, сами искали того, к кому посланы, и являлись к нему, но никогда государь, как бы скромен или любезен он ни был, не выходит из своих укреплений навстречу послам. Поэтому и послам, и их гонцам надлежит искать нас в нашем городе, где мы со своими могли бы и принять, и содержать их с большим почетом. Итак, пусть пожалуют, ничего не боясь, ожидая почетного приема» [19].
9. О ЗАВОЕВАНИИ ЗАМКА. Того же Даниила [20] епископ отправил со своим управляющим Гевехардом [21], баллистариями [22] и некоторыми другими занять упомянутый замок Гольм, чтобы ливы впредь не могли выступить там против христиан, призывая на помощь русских и язычников [23]. <…>
12. Позднее кое-кто из ливов, закосневших в коварстве, известив через гонцов короля Полоцкого об уроне, понесенном своими, просил прийти на помощь против тевтонов, тем более, что в Риге оставалось немного людей, а другие уехали с епископом. Слушаясь их зова и советов, король собрал войско со всех концов своего королевства, а также от соседних королей — своих друзей [24], и с большим войском поплыли вниз по Двине. А когда они причалили в Икесколе, некоторые из них были ранены арбалетчиками [22], рыцарями Конрада [25].
Заметив, что в замке находятся тевтоны, они сошли на землю и, внезапно подойдя к замку Гольм, окружили его со всех сторон. Ливы же, не ожидавшие прихода войск, одни бежали и скрылись в лесах, другие укрылись в замке вместе с тевтонами, и когда закрылись ворота замка, арбалетчики взошли на укрепления и многих ранили [26].
ОБ ОСАДЕ ЗАМКА ГОЛЬМ КОРОЛЕМ ВОЛЬДЕМАРОМ. Русские же, не знавшие арбалетов [27], но привычные к стрельбе из лука, бились много дней и ранили многих на стенах; собрав большой костер из бревен, они старались поджечь укрепления, но старания эти были тщетны, а при сборе дров многие из них пали, сраженные арбалетчиками. Поэтому король послал гонцов к жителям Торейды, к леттам и к окрестным язычникам, чтобы все они выступили в поход против рижан. Люди из Торейды тотчас же с радостью собрались к королю, и тем, кто пришел, было поручено единственное: собрать дрова для поджога замка. А так как доспехов у них не было, то, пока они собирали, многие из них были убиты неожиданными выстрелами. Летты же и сами не пришли, и гонцов не прислали. Сделали русские и небольшую метательную машину, по образцу тевтонских, но, не зная, как метать камни, они ранили многих своих, попадая в тыл [28]. Тевтоны из-за своей малочисленности — их было всего двадцать человек [29] — опасались предательства со стороны ливов, которых было много с ними в замке, днем и ночью оставались на стенах в полном вооружении, охраняя замок и от друзей внутри, и от врагов снаружи. Ливы же вместе с королем ежедневно искали способа как бы, захватив их хитростью, передать в руки русским, и если бы не сократились дни войны [30], то едва ли рижане и жители Гольма при их малочисленности могли бы защищаться…. Между тем к королю вернулись некоторые ливы — разведчики и сказали, что все поля и дороги вокруг Риги полны мелкими железными трезубыми шипами; они показали королю несколько шипов, сказав, что ими со всех сторон сильно исколоты и ноги их коней, и их собственные бока и зады [31]. Испугавшись этого, король не пошел на Ригу; и спас Господь надеявшихся на него [32]. Ибо торейдцы, увидев корабли в море [33], сообщили королю, и тот, не только не добившись успеха в одиннадцатидневной осаде замка, но скорее даже ослабев из-за людских потерь и боясь к тому же появления тевтонов, поднялся со всем своим войском, с раненными и убитыми и возвратился по реке в свою землю. <…>
13. <…> После ухода русского короля с войском страх Божий охватил ливов по всей Ливонии; жители Торейды и двинские ливы отправили послов в Ригу и просили о мире [34]. <…>
17. Епископ Альберт между тем обходил в Тевтонии каждую деревню, улицу и церковь, ища пилигримов. Пройдя Саксонию и Вестфалию, он прибыл, наконец, ко двору короля Филиппа и, так как не ожидал помощи ни от какого другого короля, обратился к империи и получил от империи Ливонию, после чего блаженной памяти король Филипп обещал давать ему каждый год пособие в сто марок, но от обещаний никто богатым не бывает [35].
XI.
2. О КОРОЛЕ КУКЕНОЙСА. Когда король Кукенойса Весцеке услышал о прибытии епископа и пилигримов, он вместе со своими людьми вышел им навстречу и по прибытии в Ригу был принят всеми с почетом. Проведя в самой дружественной обстановке в доме епископа много дней, он, наконец, попросил епископа помочь ему против нападений литовцев, предлагая за это половину своей земли и своего замка. Это было принято, епископ почтил короля многими дарами, обещал ему помощь людьми и оружием, и король с радостью вернулся домой [1]. <…> После того, порадовавшись обращению и крещению ливов, епископ послал к ним священников — и в Торейду, и в Метсеполе [2], и в Идумею [3], и на Двину [4]. Везде были выстроены церкви, и священники размещены по приходам [5].
7. <…> О КРЕЩЕНИИ ЛЕТТОВ, ОБИТАВШИХ У ИМЕРЫ. Священник Алебрандт, мало в этих делах преуспев, отправился обратно и по дороге обратился к летигаллам, живущим у Имеры [6], убеждая их принять крещение, тем более, что вся Ливония и многие из летигаллов уже приняли слово Божие. Те обрадовались приходу священника, так как литовцы часто разоряли их, ливы всегда притесняли, а от тевтонов они надеялись на помощь и защиту. Слово Божие они приняли с радостью, но прежде все-таки бросили жребий, желая знать волю своих богов, принять ли им крещение от русских из Пскова, как другие летигаллы — из Толовы [7], или от латинян [8]. Дело в том, что русские в свое время приходили крестить своих летигаллов в Толове, всегда бывших их данниками [9]. Жребий пал на латинян, и причислены они были к рижанам, как и ливская церковь [10]. <…>
8. КАК БЫЛ ЗАХВАЧЕН ЗАМОК КУКЕНОЙС. В это время был раздор между королем Кукенойса и рыцарем Даниилом из Леневарде [11]. Этот король причинял много неприятностей людям Даниила и, несмотря на неоднократные увещевания, не переставал их беспокоить. Поэтому однажды ночью слуги Даниила поднялись вместе с ним и быстро двинулись к замку короля. Придя на рассвете, они нашли людей в замке спящими, а стражу на стенах — утратившей бдительность. И неожиданно поднявшись на стены, они захватили главное укрепление, отступивших в замок русских, как христиан [12], не решились убивать, но, угрожая им мечами, одних обратили в бегство, других взяли в плен и связали. В числе прочих захватили самого короля, связав и его, а все добро, бывшее в замке, собрали в одном месте, бдительно охраняли и позвали господина своего Даниила, находившегося поблизости. А он, желая выслушать совет епископа об этом, сообщил обо всем рижанам. Епископ, весьма огорчившись со всеми своими и не одобряя содеянного, велел вернуть короля в его замок и возвратить ему все его имущество. Затем, пригласив короля к себе, он с почетом его принял, подарил коней и много роскошной одежды. Во время праздника Пасхи он благожелательно угощал его и всех его людей, и, погасив всякую вражду между ним и Даниилом, с радостью отпустил его домой [13]. Помня также о том, что он обещал королю, когда принимал от него половину замка, епископ послал с ним двадцать человек с оружием и конями, людей активных — рыцарей и арбалетчиков, а также каменщиков, чтобы укрепить замок и защищать его от литовцев. Все их расходы он предусмотрел заранее [14]. С ним возвратился в Кукенойс и король, внешне веселый, но с коварным замыслом в душе. А епископ остался в Дюнэмюнде [15] и, по обыкновению, собирался ехать в Тевтонию, чтобы набрать пилигримов на следующий год, так как те, для кого уже кончился годовой срок паломничества, готовились возвратиться в Тевтонию и давно стояли в Дюнэмюнде, но посланный Богом встречный ветер не давал им отплыть.
9. Между тем вышеупомянутый королек [16] вернулся в Кукенойс, не сомневаясь, что епископ с пилигримами уже отплыли, и отлично зная также, что в Риге осталось совсем мало народа, не мог больше скрывать в душе свои вероломные замыслы. Посоветовавшись со всеми своими людьми, он дождался удобного момента и дня, когда почти все тевтоны вышли и рубили камень во рву для постройки замка. Они сложили наверху на краю рва мечи и вооружение и не опасались короля, как своего отца и господина, как вдруг прибежали слуги короля и все его люди, схватили мечи и оружие тевтонов и многих из них, занимавшихся своим делом без оружия и доспехов, перебили. Некоторые из них бежали днем и ночью, чтобы поведать о случившемся, и добрались до Риги. Семнадцать человек были убиты, трое же спаслись бегством. Тела их бросили в Двину и отправили рижанам. А те, вынув из воды тела погибших на службе Господу, благоговейно и с плачем похоронили их. После этого тот же король послал великому королю Владимиру [17] лучших тевтонских коней, арбалеты, панцири и тому подобное, а вместе с тем просил и советовал как можно скорее собрать войско и идти брать Ригу, где, как он сообщил, осталось мало людей, причем знатных он убил, а остальные ушли с епископом. Услышав об этом, он с излишней доверчивостью созвал своих друзей и людей своего королевства. Между тем епископ, задержанный в Дюнэмюнде встречным ветром, узнав о том, что люди его перебиты, а церковь предана, собрал всех пилигримов, со слезами поведал им об уроне, понесенном церковью, и призвал их мужественно подняться на защиту и помощь церкви, снова взяв крест. Уговаривая их, он подтвердил полное отпущение и тех грехов, которые ранее не были прощены, обещал за долгие труды их длительного паломничества еще большее отпущение грехов и вечную жизнь. В ответ на это почти триста человек из знати снова взяли крест и решились вернуться в Ригу, чтобы встать стеной за храм Господен. Епископ послал в Ригу также и многих наемников [18]. Кроме того, все тевтоны, рассеянные по Ливонии, вместе с некоторыми старейшинами ливов [19], собрались в Ригу на защиту церкви. Когда русские услышали, что тевтоны и ливы собрались в Риге, они начали бояться за себя и за свой замок. Зная, что поступили плохо, и не осмеливаясь дожидаться прихода рижан в замке, они собрали свое имущество, поделив между собой коней и оружие тевтонов, подожгли замок Кукенойс и бежали каждый своей дорогой. Летигаллы и селоны [20], жившие там, скрылись в темных лесных чащах, а не раз упоминавшийся король, зная за собой злое дело, ушел в Руссию, чтобы никогда больше не возвращаться в свое королевство.
XII.
1. О ДЕСЯТОМ ГОДЕ [1]. <…> Услышав о сожжении замка Кукенойс и бегстве русских, послали кое-кого в погоню за ними… Среди них были Мейнард и некоторые другие из слуг епископа. Они настигли беглецов, немало их нашли по лесам и болотам, а именно: летигаллов и селонов, данников короля, его единомышленников и соучастников предательства и убийства тевтонов; захватили и некоторых русских, взяв добычу и имущество их, а также отобрали и кое-какое тевтонское оружие [2]. <…>
Здесь кончилась третья книга о Ливонии.
6. НАЧИНАЕТСЯ КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ ОБ ЭСТОНИИ [3].
XIII.
1. На одиннадцатый год своего посвящения [1] вернулся епископ Альберт из Тевтонии в сопровождении большого числа пилигримов. Среди них были Рудольф фон Иерихо, Вольтер фон Хамерслеве [2] и множество других знатных лиц, рыцарей, священников и прочих разных людей. Все они, не побоявшись опасностей морского плавания, прибыли в Ливонию. Посоветовавшись с ними, епископ созвал всех давно обращенных ливов и леттов и напомнил им о злодействе, совершенном в прошлом году [3] против него и его людей королем Весцеке, убившим с безмерным коварством рыцарей и слуг епископа, которые по просьбе короля с большими издержками были посланы на помощь ему против литовцев. После этого епископ со всеми пилигримами и своим войском отправился в Кукенойс. Найдя гору покинутой, но из-за нечистоплотности прежних жителей кишащей червями и змеями, он строго повелел очистить ее и восстановить укрепления. Он воздвиг там весьма крепкий замок и оставил в нем для охраны рыцарей и арбалетчиков с их слугами и, затратив большие средства, поставил бдительную охрану, чтобы не быть обманутым, как прежде, какой-нибудь хитростью литовцев или лживым коварством русских. Упомянутому выше Рудольфу фон Иерихо он предоставил половину замка, а братьям-рыцарям передал полагавшуюся им треть [4]. Оставив их там и обо всем распорядившись, епископ вернулся в Ригу. Летты, тогда же ходившие двумя отрядами в Литву, некоторых там убили, а некоторых взяли в плен и вернулись к нашим в Кукенойс; затем вместе с епископом и его людьми возвратились домой [5].
4. С приближением осенних дней епископ, неизменно пекущийся о развитии и защите ливонской церкви, собрал на совет разумнейших из своих и обсуждал с ними, как избавить молодую церковь от козней литовцев и русских. Вспомнив все зло, причиненное королем Герцике вместе с литовцами городу Риге, ливам и леттам, решили идти войной против христианского рода. Ведь король Висвалдис из Герцике всегда был врагом христианского рода, и особенно — латинян [6]. Он был женат на дочери одного из самых могущественных литовцев [7] и как зять его слыл среди них почти своим, связанным с ним кроме того еще и дружбой, часто предводительствовал их войсками [8]. Он облегчал им переправу через Двину и снабжал их провизией, шли ли они на Руссию, в Ливонию или Эстонию. Власть литовская до такой степени тяготела тогда надо всеми жившими в тех землях племенами, как крещенными, так и язычниками, что лишь немногие решались жить в своих деревушках, а больше всех боялись летты. Они покидали свои дома и постоянно скрывались в темных лесных чащах, да и там не могли спастись, потому что литовцы, устраивая засады по лесам, постоянно ловили их, одних убивали, других уводили в плен, а имущество все отнимали. И русские бежали по лесам и деревням даже от немногих литовцев, как бегут зайцы от охотника, и были ливы и летты оставлены на съедение литовцам, подобно овцам без пастыря в волчьей пасти [9].
О ПОХОДЕ ПРОТИВ КОРОЛЯ ГЕРЦИКЕ. Но Господь избавил от волчьей пасти овец своих — уже крещенных ливов и леттов, пославши пастыря, то есть, епископа Альберта. Собрав войско со всех областей Ливонии и Леттии [10], он вместе с рижанами, пилигримами и всем своим народом пошел вверх по Двине к Кукенойсу. А так как Герцике всегда был ловушкой и как бы великим искусителем для всех, живших по эту сторону Двины [11], крещенных и некрещенных, и король Герцике всегда проявлял вражду к рижанам, воюя с ними и не желая заключать мир, епископ направил свое войско к его городу. Русские [12], увидев издали подходящее войско, бросились к воротам города навстречу им, но когда тевтоны напали на них с оружием в руках и некоторых убили, те не смогли сопротивляться и бежали. Преследуя их, тевтоны ворвались в ворота, но из уважения к христианству убивали лишь немногих, больше брали в плен или позволяли спастись бегством. После взятия города женщин и детей пощадили и многих пленили. Король, переправившись в лодке через Двину [13], бежал со многими другими, но королева была схвачена и представлена епископу с ее девушками, женщинами и всем имуществом. В тот день все войско оставалось в городе; собрали по всем закоулкам большую добычу, захватили одежду, серебро, пурпур и много скота, а из церквей — колокола, иконы [14], прочее убранство, деньги и много добра и все это увезли с собой, вознося хвалу Господу за то, что так неожиданно он даровал им победу над врагами и позволил без потерь войти в город.
О СОЖЖЕНИИ ГЕРЦИКЕ. На другой день, разграбив все, приготовились к возвращению, а город подожгли. Глядя на пожар с другой стороны Двины, король с тяжкими вздохами и причитаниями восклицал: «О, Герцике, милый город! О, наследие отцов моих! О, нежданная гибель моего народа! [15] Горе мне! Зачем я родился, чтобы видеть пожар моего города и уничтожение моего народа!»
После этого епископ и все войско, разделив между собой добычу, с королевой и всеми пленными возвратились в свою землю [16], а королю было предложено прийти в Ригу, если только он еще хочет заключить мир и получить пленных обратно. Явившись, тот просил простить его проступки, называл епископа отцом, а всех латинян братьями во Христе, и умолял забыть былое зло, заключить с ним мир, вернуть ему жену и пленных. Он говорил, что огнем и мечом тевтоны весьма жестоко наказали его. Епископ, как и все его люди, сжалившись над просящим королем, предложил ему условия мира и сказал: «Если ты согласен впредь избегать общения с язычниками, не будешь вместе с ними разрушать нашу церковь, не станешь вместе с литовцами разорять землю твоих христианских единоверцев [17], если ты согласен принести свое королевство в вечный дар церкви Пресвятой Деве Марии так, чтобы вновь получить его уже из наших рук, и вместе с нами наслаждаться постоянным умиротворением, только тогда мы отдадим тебе королеву со всеми пленными и всегда будем надежно оказывать тебе помощь». Приняв эти условия мира, король обещал впредь сохранять верность церкви Пресвятой Девы Марии, избегать совместных действий с язычниками и быть союзником христиан. И он, передав королевство той же церкви, получил его вновь из рук епископа с торжественным вручением трех знамен [18], признал епископа отцом и заверил, что впредь будет открывать ему все злые замыслы русских [17] и литовцев. И отдали ему королеву со всеми пленными и он радостно вернулся в свою землю, созвал разбежавшихся людей и стал вновь отстраивать свой замок. Тем не менее, впоследствии он продолжал участвовать в происках литовцев, и, забыв об обещанной верности, не раз подстрекал язычников против тевтонов, бывших в Кукенойсе.
ХІV.
2. О ПЕРВОМ ПОХОДЕ РУССКИХ НА ОДЕНПЕ. В то же время [1] великий король Новгорода, а также король Пскова [2] со всеми своими русскими пришли с большим войском в Угаунию, и, осадив замок Оденпе [3], бились там восемь дней. И так как в замке не хватало воды и съестных припасов, они попросили у русских мира. И те согласились на мир и крестили некоторых из них своим крещением и получили от них четыреста марок ногат [4] и отступили оттуда и возвратились в свою землю, обещав послать к ним своих священников для совершения возрождающего к новой жизни таинства крещения [5]. Впрочем, этого они так и не сделали, ибо жители Унгаунии позднее приняли священников от рижан и были крещены ими и причислены к римской церкви.
5. О ЗАГОВОРЕ ИЗМЕННИКОВ-ЛИВОВ И КУРШЕЙ ПРОТИВ ГОРОДА РИГИ. По отъезде епископа и после стычки куршей с пилигримами, когда все окрестные языческие племена узнали, что сколько-то пилигримов убито куршами, они начали посылать друг к другу гонцов. Сначала ливы послали к куршам, курши — к эстам, а также к литовцам, семигалам и русским, и все искали способа, как разрушить Ригу, а тевтонов захватить хитростью и всех убить [6].
7. <…> Таким образом, Ливонская церковь, находясь в то время среди множества языческих племен, по соседству с русскими, терпела немало бедствий, поскольку те все, как один, думали о том, чтобы уничтожить ее. Поэтому рижане решили отправить послов к королю Полоцкому, чтобы попытаться достичь какого-либо мирного соглашения с ним. Идти в Руссию было поручено Рудольфу фон Иерихо и некоторым другим [7].
9.0 ЗАКЛЮЧЕНИИ ВЕЧНОГО МИРА МЕЖДУ КОРОЛЕМ ПОЛОЦКА И РИЖАНАМИ. Арнольд — брат-рыцарь, послан был с товарищами [8] к королю Полоцкому, чтобы узнать, не согласится ли он на мир и не откроет ли рижским купцам доступ в свои владения [9]. Тот принял их благожелательно, высказав, правда, из хитрости, радость по поводу мира, и послал с ними Лудольфа, разумного и богатого человека из Смоленска [10], чтобы по прибытии в Ригу обсудить дела мира и справедливости. Когда они прибыли в Ригу и изложили желание короля, рижане согласились, и тогда в первый раз был заключен вечный мир между ними и королем на тех условиях, чтобы ливы или епископ за них ежегодно уплачивали королю причитающуюся с них дань [11]. И все были рады, что теперь безопаснее смогут воевать с эстами и другими языческими племенами. Так и оказалось.
10. О ПЕРВОМ ПОХОДЕ В СОНТАГАНУ [12]. Действительно, с приближением праздника Рождества Господня [13], когда усилился зимний холод, старейшины рижан послали известить по всей Ливонии и Леттии и во все замки по Двине и Койве [14], чтобы все собирались и были готовы мстить эстонским племенам. Известие дошло и до Пскова, бывшего тогда в мире с нами, и оттуда явился очень большой отряд русских на помощь нашим [15].
XV.
8. О ПОХОДЕ РУССКИХ. Когда великий король Новгорода Мстислав услышал о тевтонском войске в Эстонии [1], он тоже поднялся с пятнадцатью тысячами воинов и пошел в Вайгу [2], а из Вайги — в Гервен [3], не найдя тут тевтонов, двинулся дальше в Гариен и осадил замок Варболе [4] и бился с ними несколько дней. Осажденные обещали дать ему семьсот марок ногат [5], если он отступит, и он возвратился в свою землю [6].
9. <…> Жители Сакалы и Угаунии, услышав, что русское войско в Эстонии, собрали и сами войско из всех своих областей. <…>
10. Лембит [7] после убийства вернулся к своему войску [8], и пока русские были в Эстонии, эсты пошли в Руссию, ворвались в город Псков и стали убивать людей, но когда русские начали шуметь и кричать, тотчас побежали с добычей и некоторыми пленными назад в Угаунию, а русские по возвращении нашли свой город разграбленным [9].
13. После их отъезда [10] русские в Пскове возмутились против своего короля Владимира, потому что он выдал дочь свою замуж за брата епископа Рижского [11], и изгнали его из города вместе с челядью. Он бежал к королю Полоцкому, но мало нашел у него утешения и отправился со своими людьми в Ригу, где был с почетом принят зятем своим и людьми епископа [12].
XVI.
1. О ЧЕТЫРНАДЦАТОМ ГОДЕ. Настал от воплощения Господня 1212 год, а епископства же — четырнадцатый, и прибытию его (епископа Альберта. — Е. Н.) с пилигримами возрадовалась Ливонская церковь. И все вышли навстречу ему вместе с королем Владимиром и встретили его, вознося хвалу Господу. И дал епископ благословение королю и щедро одарил его всем, что привез из Тевтонии, и велел в знак уважения снабжать его всем вдоволь. <…>
2. О ВСТРЕЧЕ КОРОЛЯ ПОЛОЦКОГО С РИЖСКИМ ЕПИСКОПОМ И ВОЗОБНОВЛЕНИИ МИРА. Тем временем король Полоцкий, назначив день и место, послал епископу приглашение прибыть для свидания с ним у Герцике, чтобы получить ответ о ливах, которые прежде были его данниками [1], чтобы договориться о безопасном плавании купцов по Двине и, возобновив мир [2], с большей легкостью противостоять литовцам. Епископ, взяв с собой людей и короля Владимира [3], вместе с братьями-рыцарями и старейшинами ливов и леттов отправился навстречу королю. И пошли с ним купцы на своих кораблях, и все надели доспехи, остерегаясь литовских засад по обоим берегам Двины. И придя к королю, стали с ним обсуждать то, что требовало справедливости. Король же, пытаясь то ласками, то угрозами убедить епископа, просил его отказаться от крещения ливов и утверждал, что в его власти либо крестить подвластных ему ливов, либо оставить некрещенными. Ибо в обычае у русских королей, когда они покоряют язычников, — не обращать их в христианскую веру, но заставлять их платить им дань и деньги.
Но епископ рассудил, что больше [4] надлежит повиноваться Господу, чем людям [4], больше Царю небесному, чем земному, как Господь поучал в своем Евангелии, говоря: «Идите [5], учите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» [5]. И потому он твердо заявил, что и от начатого не отступит, и делом проповеди, порученным ему верховным первосвященником, не может пренебречь. Но и против уплаты дани королю он не возражал, о чем Господь в своем Евангелии также сказал: «Отдайте [6] кесарю кесарево, а Богу Божье» [6], так как и сам епископ иногда платил королю за ливов эту дань. А ливы, не желая служить [7] двум господам [7], то есть, русским и тевтонам, постоянно уговаривали его освободить их от ига русских. Но король, не удовлетворенный этими справедливыми доводами, наконец, разгневался и, угрожая предать огню все замки Ливонии, а равно и самую Ригу, велел своему войску выходить из замка, а затем, будто начинал войну с тевтонами, выстроил на поле весь свой народ [8] вместе с лучниками и двинулся на них. Тогда все люди епископа с королем Владимиром и братьями и купцами, облачившись в доспехи, храбро выступили против короля. И когда сошлись обе стороны, Иоанн, настоятель церкви Пресвятой Девы Марии, и король Владимир с некоторыми другими, пройдя между двумя войсками, стали убеждать короля не тревожить войной молодую церковь, чтобы и его с его народом не тревожили тевтоны, сильные своим оружием и полные желания сразиться с русскими. Смущенный их храбростью, король повелел своему войску отступить, и подойдя к епископу, почтительно приветствовал [9] его как отца духовного. Точно так же и сам он принят был епископом как сын [9]. И они провели некоторое время вместе, тщательно обговаривая все, что касалось мира.
О МИРЕ, ЗАКЛЮЧЕННОМ С КОРОЛЕМ, И О ТОМ, ЧТО ЛИВОНИЯ ОСТАЛАСЬ СВОБОДНОЙ. Наконец, король, возможно, по Божьему наущению, предоставил всю Ливонию в полное распоряжение господина епископа, чтобы укреплялся между ними вечный мир и союз как против литовцев, так и против других язычников, а купцам всегда был открыт свободный путь по Двине. После этого король с купцами и всеми своими людьми пошел вверх по Двине и с радостью вернулся в свой город Полоцк. А епископ вместе со своими с еще большей радостью поплыл вниз по течению и возвратился в Ливонию [10].
XVII.
3. В это время [1] Даугеруте [2], отец жены короля Виссевалде, с большими дарами отправился к великому королю Новгородскому и заключил с ним мирный договор [3]. На обратном пути он был схвачен братьями-рыцарями, уведен в Венден и брошен в темницу. И держали его там много дней, пока не пришли к нему из Литвы некоторые из его друзей. После того он сам себя пронзил мечом [4].
4. Между тем Владимир, фогт идумеев и леттов [5], пожинал [6] многое, чего не сеял [6], верша суд и ведя дела, а так как решения его не по душе были епископу Рацебургскому [7] да и всем прочим, он, наконец, исполняя желание многих, ушел в Руссию [8].
6. В следующую зиму [9] Владимир с женой, сыновьями и всей челядью вернулся в Ливонию [10]; и приняли его летты и идумеи, хотя и без особой радости, и священники Алебранд и Генрих [11] послали ему хлеб и дары [12]. И сел он в замке Метимне [13], верша суд и собирая с области то, что ему было необходимо. <…>
ХVІІІ.
2. <…> Владимир скопил в Идумее и Леттии вещи и деньги, исполняя там обязанности судьи по гражданским делам. И выступил против него Алебранд, священник идумеев, а сказал ему: «Если ты, король, удостоился быть судьей над людьми, тебе надо было судить праведным и истинным судом, а не притеснять бедных, не отнимать у них имущество и не смущать наших новообращенных, подстрекая их отступить от веры Христовой» [1]. И разгневался король и с грозой сказал Алебранду: «Надо будет мне, Алебранд, поуменьшить богатство и изобилие в твоем доме». И правда, впоследствии он привел в дом Алебранда большое русское войско и разорил все, как будет рассказано ниже. Вскоре он со своей дружиной ушел в Руссию [2].
3. <…> епископ Филипп Рацебургский [3] с пилигримами и судьей Герхардом [4] пришел в Торейду и построил там небольшой замок для епископа [5], назвав его Фределанде [6]. <…> Туда к нему пришли сыновья Талибалда из Толовы — Рамеке с братьями [7], и, отдавшись во власть епископа, обещали переменить христианскую веру, принятую ими от русских, на латинский обряд и платить с каждых двух коней меру хлеба в год с тем, чтобы и во время мира, и во время войны быть всегда под покровительством епископа [8], жить с тевтонами единым [9] сердцем и одной душой [9], а против эстов и литовцев получать защиту. И принял их епископ с радостью, отпустил с ними своего священника, жившего близ Имеры [10], чтобы он совершал для них таинства веры и преподал им начала христианского учения.
4. О ВТОРОМ ПОХОДЕ НА ГЕРЦИКЕ. Между тем рыцари из Кукенойса — Мейнард, Иоанн, Иордан [11] и другие, обвиняли короля Герцике Виссевалде в том, что он уже много лет не приходит к отцу своему епископу после того, как получил от него свое королевство, а в то же время словом и делом помогает литовцам, и они уже не раз приглашали его к себе, требуя удовлетворения. Он же, не обращая на это внимания, и сам не являлся, и с ответом никого не присылал. Тогда рыцари, спросив сначала совета у епископа, собрались со своими слугами и леттами и пошли вверх по Двине со всеми слугами. И вблизи замка Герцике они схватили одного из русских, связали его и ночью потащили с собой к замку. Он, как ему велели, первым перебрался через ров и заговорил со стражей, в то время как прочие по одному следовали за ним. А страж подумал, что это возвращаются свои горожане, выходившие наружу. И они один за другим взбирались наверх, пока все, наконец, не оказались в верхней части укрепления. Тогда, собравшись вместе, они окружили замок по всей стене и до рассвета никому из русских не давали выйти оттуда. С рассветом они спустились в замок и разграбили все, что там было, и многих взяли в плен, другим же не мешали бежать [12]. С большой добычей они покинули замок и воротились восвояси, разделив между собой все захваченное.
9. ОБ УБИЙСТВЕ МЕЙНАРДА И ЕГО ТОВАРИЩЕЙ. Мейнард из Кукенойса с соратниками своими вновь собрал войско против короля Виссевалде из Герцике. И услышав о том, Виссевалде послал гонцов к литовцам. Те явились и стали ждать за Двиной. А не знавшие об этом, те, кто был с Мейнардом, пришли и взяли Герцике, и захватили большую добычу, коней и скот. Тут на другом берегу появились литовцы и просили дать им суда для переезда, чтобы договориться о возобновлении мира. Вполне поверив их лживым словам, простодушные люди послали им суда, и литовцы тотчас стали переправляться. Одни перевозили других, и появлялось их все больше и больше. Наконец, все войско бросилось в Двину и поплыло к ним [13]. Когда рыцари увидели эту массу врагов, они не решились дожидаться столкновения. Одни спустились на корабле вниз по Двине и невредимыми вернулись в Кукенойс. Другие же, возвращаясь с леттами сухим путем, подверглись нападению литовцев с тыла, причем летты, видя малочисленность своих, тут же обратились в бегство [14].
XIX.
10. О ВНЕЗАПНОЙ СМЕРТИ КОРОЛЯ ВЛАДИМИРА. После праздника Воскресения Господня [1] эсты послали к королю Полоцкому Владимиру просьбу, чтобы он пришел с войском и осадил Ригу [2], а сами обещали в это же время начать наступление против ливов и леттов, а также запереть гавань в Дюнэмюнде [3]. И понравился королю замысел вероломных, которые всегда стремились разорить Ливонскую церковь, и, послав гонцов в Руссию и Литву, он созвал большое войско из русских и литовцев. И когда все уже собрались и были готовы, и король хотел подняться на корабль, чтобы отправиться с ними, он внезапно упал и испустил дух, умерев смертью нежданной и негаданной [4], а все войско его разошлось и вернулось в свои земли.
XX.
1. О ВОСЕМНАДЦАТОМ ГОДЕ. Был восемнадцатый год от посвящения епископа. Возвращаясь из Римской курии, он был ласково принят в Гагенове королем Фридрихом [1] и прибыл в Ливонию с Теодорихом, епископом Эстонским и прочими верными мужами, рыцарями и пилигримами. <…> И была радость великая в церкви и в связи с прибытием епископа, и. по случаю избавления от русских и других народов [2].
3. О ПОХОДЕ РУССКИХ К ОДЕМПЕ. После этого [3] русские из Пскова разгневались на жителей Угаунии за то, что те, пренебрегши их крещением, приняли латинское [4], и, угрожая войной, потребовали у них чинша и дани [5]. Жители Угаунии стали просить у епископа и братьев-рыцарей совета и помощи в этом деле. Те не отказали им, обещая жить и вместе умереть, подтвердив, что Угауния как до крещения всегда была независима от русских, так и ныне остается независимой. После смерти великого короля Вольдемара Полоцкого появился новый противник Ливонской церкви, Вольдемар Псковский, который поднялся с большим войском псковичей [6] и пошел на Угаунию и стал на горе Одемпе [7] и разослал свое войско по всем окрестным деревням и областям. И стали они жечь и грабить всю землю, и перебили многих мужчин, а женщин и детей увели в плен… [8].
5. И пришли снова жители Угаунии к епископам просить помощи против русских. И послали епископы своих людей с братьями-рыцарями в Угаунию. И собрали они всех эстов из тех областей и застроили вместе с ними гору Одемпе и поселились там, очень сильно укрепив замок как против русских, так и против других еще не крещенных народов. Пришли также русские в землю леттов Толовы собирать, как обычно, свой чинш и, собрав его, сожгли замок Беверин [9]. И увидел Бертольд, магистр венденских рыцарей [10], что русские готовятся к войне, потому что жгут замки леттов, послал людей, захватил их и бросил в темницу. Но когда пришли послы от короля Новгородского, он освободил пленных и с почетом отпустил в Руссию [11]. А жители Угаунии, чтобы отомстить русским, поднялись вместе с людьми епископа и братьями-рыцарями и пошли в Руссию к Новгороду и, опередив слухи о своем приходе, явились к празднику Крещения [12], когда русские обычно более всего заняты пирами и попойками, разослали свое войско по всем деревням и дорогам и перебили много народа, и множество женщин увели в плен, и угнали коней и много скота, захватили большую добычу и, отомстив огнем и мечом за свои обиды, радостно со всем награбленным вернулись в Одемпе [13].
7. О ТОМ, КАК РУССКИЕ ОСАЖДАЛИ ЗАМОК ОДЕМПЕ. <…> новгородцы на Великий пост [14] собрали большое русское войско. Пошел с ними и король Псковский Владимир со своими горожанами [15], и послали гонцов по всей Эстонии, чтобы приходили осаждать тевтонов и угаунийцев в Одемпе. И явились не только эзельцы и гарионцы [16], но и сакальцы [17], уже давно крещенные, надеясь таким образом сбросить с себя и иго тевтонов, и крещение. И пришли они навстречу русским, и осадили вместе с ними замок Одемпе, и бились с тевтонами и другими, кто был там, семнадцать дней, но не могли причинить им вреда, так как замок был весьма крепок. Но лучники епископа, находившиеся в замке, и братья-рыцари со своими арбалетами ранили и убили многих русских [18]. Точно так же и русские ранили стрелами из своих луков некоторых в замке. И прошли русские по областям и многих захватили и перебили, а трупы бросили в реку у подножья горы, чтобы те, кто был в замке, не брали оттуда воду. Они наносили вред, какой могли, разоряя и выжигая всю местность кругом. И каждый раз, когда они пытались, по своему обычаю, взобраться всем множеством на укрепления горы, тевтоны и эсты храбро отбивали их нападения, отчего и потеряли они там многих мужей. И когда епископы и братья-рыцари услышали об осаде, они послали на помощь своим около трех тысяч воинов. И отправились с ними магистр рыцарей Волквин [19], и Бертольд Венденский, и Теодорих, брат епископа [20], вместе с ливами, леттами и некоторыми пилигримами. И дошли они до озера Растегерве [21], где встретили мальчика, шедшего из замка. Они взяли его в проводники, с наступлением утра подошли к замку и, оставив справа эзельцев, двинулись на русских и бились с ними. Русских и эзельцев было без малого двадцать тысяч, поэтому, испугавшись такого множества, они отошли в замок. И пали тут некоторые из братьев-рыцарей, храбрые мужи, Константин, Бертольд и Элиас [22] и кое-кто из семьи епископа [23], а остальные все невредимыми достигли замка. И из-за множества людей и коней в замке начался голод, не хватало еды и сена, и стали кони объедать хвосты друг у друга. Так же и в русском замке был недостаток во всем. Наконец, на третий день после столкновения начались переговоры с тевтонами.
8. О ЗАКЛЮЧЕНИИ МИРА С РУССКИМИ. И был заключен мир с ними, но с условием, чтобы тевтоны все покинули замок и вернулись в Ливонию. И позвал Владимир зятя своего Теодориха пойти с ним в Псков, чтобы скрепить там мир. И поверил тот и вышел к нему. А новгородцы тут же вырвали Теодориха из рук его и пленником увели с собой [24]. Тевтоны же, с ливами и леттами, заключив мир, вышли из замка сквозь ряды эзельцев и русских и вернулись в Ливонию. <…>
XXI.
1. Шел девятнадцатый год епископа Альберта [1],
И не знал покоя из-за войны народ в Ливонии.
О ВОЙНЕ ПРОТИВ САКАЛЫ. Вышеназванный достопочтенный епископ отправил своих послов в Новгород и в Сакалу для утверждения мира, заключенного в Одемпе, прося также и за брата своего Теодориха. Но так как люди там полны надменности и в гордости своей весьма заносчивы, они пренебрегли и просьбами епископа и миром с тевтонами, а пошли на сговор с эстами, обдумывая способы, как бы покончить с тевтонами и уничтожить Ливонскую церковь. Узнав об этом, упомянутый епископ отправился в Тевтонию вместе с возвращавшимися туда пилигримами, поручив и на этот раз Ливонию защите господа Иисуса Христа и его матери. <…> И услышав обо всех бедах, причиненных русскими и эстами Ливонской церкви, граф Альберт фон Левенборх принял крест в отпущение грехов и отправился в Ливонию с рыцарями своими. <…> [2]
2. После того как он [2] прибыл в Ригу, эсты послали русским много даров и просили прийти с войском, чтобы разрушить Ливонскую церковь. Но великий король Новгорода Мстислав в то время отправился в поход против короля Венгрии, чтобы сражаться за Галицкое королевство, а на престоле своем в Новгороде оставил нового короля [3]. Тот, отправив послов своих в Эстонию, обещал прийти с большим войском вместе с королем Владимиром и многими другими королями. И возрадовались эсты, и послали людей по всей Эстонии, и собрали войско большое и сильное, и расположились у Палы в Сакале [4]. Их предводитель и старейшина Лембит созвал людей со всех областей. И пришли к ним роталийцы, и гарионцы, и виронцы, и ревельцы, и гервенцы [5], и сакальцы. И было их шесть тысяч и ждали все пятнадцать дней в Сакале прибытия русских королей. Услышав, что они собрались, рижане поспешили выступить против них, чтобы опередить русских. <…> [6].
XXII.
1. ДВАДЦАТЫЙ ГОД.
Наступил двадцатый год предстоятельства,
Но не было затишья от войн на земле Ливонской. В тот год [1] вышеназванный епископ Рижский, а также епископ Эстонский [2] и аббат Бернард, в тот год посвященный в епископы Семигалии [3], вместе с графом Альбертом [4], возвратившимся из Ливонии, прибыли к королю Датскому [5] и слезно просили его направить в следующем году свое войско на кораблях в Эстонию, чтобы смирить эстов и прекратить их совместные с русскими нападения на Ливонскую церковь. И когда король узнал о великой войне русских против ливонцев, он пообещал на следующий год прийти в Эстонию с войском как ради славы Пресвятой Девы, так и во отпущение грехов своих [6]. <…>
2. О БИТВЕ С РУССКИМИ У ПУИДИЗЕ [7]. После праздника Успения Пресвятой Девы [8], когда уже миновала летняя жара, назначен был поход против ревельцев и гарионцев, которые все еще оставались непокоренными и были более жестоки, чем другие. И собрались рижане вместе с ливами и леттами, и пошли с ними Генрих Боревин [9] и магистр Волквин со своими братьями. И подошли они к Сакале, где обыкновенно бывало место молитв и сговора войска [10]. Граф Альберт повелел устроить там мост, и было там же решено разграбить Ревельскую область [11]. И пройдя в течение следующего дня Сакалу, они приблизились к замку Вилиенде [12]. И воротились к ним разведчики, посылавшиеся для созыва старейшин области, чтобы те, как обычно, служили войску проводниками, и они привели с собою захваченных по деревням русских и эзельских [13] гонцов, которые пришли по поручению русских собрать войско по всей Эстонии, а собрав его, — проводить к русскому войску, чтобы вместе идти на Ливонию. И поставили их посреди народа и стали допрашивать, для чего их послали. Они сказали, что большое войско русских королей [14] на следующий день выступит из Угаунии, направляясь в Ливонию. А послали их для того, чтобы эстонское войско привести к русским. Услышав это, ливонское войско тотчас воротилось тем же путем, что пришло, а на другой день выступило по дороге к Пуидизе навстречу русским, находившимся в Угаунии. Русские целый день переправлялись через реку, называемую Матерью Вод [15], а потом и сами пошли навстречу ливонцам, как вдруг разведчики возвратились с вестью, что русское войско уже близко. И поднялись мы [16] поспешно и построили наше войско так, что ливы и летты сражались пешими, а тевтоны верхом на своих конях. И построив войско, мы двинулись на них. И когда мы подошли ближе, наши передовые тотчас стремительно ударили по врагам и бились с ними, и обратили их в бегство, и во время погони смело захватили знамя короля Новгородского и еще два знамени других королей. И падали враги направо и налево по дороге, и гналось за ними все наше войско до тех пор, пока, наконец, ливы и летты, пешие, не устали. Тогда сели все на своих коней и продолжали преследовать русских.
3. А русские, пробежав около двух миль, добрались до небольшой реки [17], перешли ее и встали. И собрали воедино все свое войско и ударили в бубны и задудели в свои дудки, а король Псковский Владимир с королем Новгородским [18], обходя войско, подбодряли его перед битвой. Но и тевтоны, бившие их до самой реки, остановились, не имея возможности из-за многочисленных русских переправиться к ним через реку. Собрались они также на холмике у реки, дожидаясь пока подойдут отставшие воины. И построили войско во второй раз так, чтобы действовали против русских: одни — пешими, а другие — верхом. И каждый из ливов и леттов, кто доходил до холмика у реки, где выстроились полки, увидев численность русского войска, тотчас отступал назад, как будто получив удар дубиной в лицо, и, развернувшись, бросался бежать. И бежали они один за другим, видя летящие на них русские стрелы, и, наконец, все обратились в бегство. И остались тевтоны одни, а было их всего двести [19], да и из них некоторые отступили, так что осталась едва ли сотня, и вынесли они на себе все тяжести битвы. Между тем русские стали переходить речку. Тевтоны не мешали им, но когда переправились уже некоторые из них, вновь отбили их к реке, а кое-кого убили. И другие, опять перешедшие речку к тевтонам, снова были оттеснены назад. Какой-то богатырь новгородский, перейдя через речку для разведки, стал стороной обходить ливов, но столкнулся с Теодорихом фон Кукенойсом [20], и тот отрубил ему правую руку, в которой он держал меч, а потом, догнав убегающего, пронзил его мечом. Прочие же убили других, убивали всякого, кто переходил реку на их сторону. Так и бились с ними у реки от девятого часа дня почти до самого захода солнца. И увидев, что уже убито у него около пятидесяти воинов, король Новгородский велел своему войску больше не переходить на другую сторону. И русское войско отошло к своим кострам.
ОБ УХОДЕ ТЕВТОНОВ С ПОЛЯ БОЯ. А тевтоны с песнями пошли обратно своей дорогой, все целые и невредимые, кроме одного рыцаря — Генриха Боревина [21], пронзенного стрелой, и другого — летта, некоего Веко. Он, прислонившись к дереву, долго бился один с девятью русскими, но, наконец, раненный в спину, пал мертвым. Все прочие ливы и летты возвращались безо всяких потерь, и многие из тех, кто бежал в лес, на обратном пути снова присоединились к тевтонам и радовались вместе с ними, что, будучи столь малочисленными, спаслись от такого множества русских. И славили милость Спасителя, который вывел их и избавил от рук неприятелей. К тому же они при такой малочисленности перебили пятьдесят человек русских и захватили их оружие, добычу и коней. Ведь было русских шестнадцать тысяч воинов, которых великий король Новгородский уже два года собирал по всей земле Русской, с наилучшим вооружением, какое было в Руссии [22].
4. Три дня спустя они двинулись в Ливонию и прежде всего разорили и сожгли деревни и церковь леттов у Имеры [23]. Затем, собравшись у замка Уреле [24] и простояв там два дня, на третий день пришли ко двору священника Алебранда у Раупы [25], как предсказывал ему когда-то Владимир [26]. Там они отдыхали три дня, сожгли вокруг все церкви ливов и идумеев, разграбили все окрестности и деревни, женщин и детей увели в плен, всех захваченных мужчин перебили, а хлеб, свезенный со всех полей [27], сожгли.
О ДРУГОМ ВОЙСКЕ РУССКИХ. И пришел с другим войском Герцеслав, сын Владимира [28], и осадил братьев-рыцарей в Вендене, и бился с ними в тот день, а на следующий день, перейдя Койву [29], двинулся к королю Новгородскому и отцу своему в Идумею и вместе с другими разграбил и опустошил землю леттов, идумеев и ливов, причинив вред, какой только мог. Когда рижане услышали обо всем зле, что сотворили русские в Идумее, поднялись они снова вместе с Волквином, магистром рыцарей, с Генрихом Боревином, с пилигримами и со своими ливами, пришли в Торейду и созвали к себе людей из окружающих областей, собираясь опять биться с русскими. И послали к ним разведчиков, которые тотчас обнаружили отряд русских в Иммекулле [30] и преследовали их до Раупы. Ате, вернувшись к своим, сообщили о приближении тевтонского войска. Услышав об этом, русские тотчас отступили оттуда и, перейдя Койву, осадили замок вендов и целый день бились с вендами [31].
5. ОБ ОКРУЖЕНИИ ЗАМКА ВЕНДОВ. Лучники братьев-рыцарей также вышли из своего замка, перешли к вендам [32] и из своих арбалетов перебили многих русских, а еще больше — ранили. И многих тяжело раненных знатных людей полумертвыми увезли на носилках, привязанных между двумя конями. Магистр же рыцарей из Вендена [33] со своими братьями еще накануне ушел из замка на соединение с тевтонами. Между тем замок их [32] осадило все русское войско. Поэтому рыцари, осторожно пробравшись ночью через стан врагов, вернулись в свой замок. Когда настало утро, король Новгородский, видя, что многие его знатные воины ранены, а другие — убиты, и понимая, что он не может взять замок вендов, хоть это и был самый маленький замок в Ливонии, заговорил с братьями-рыцарями о мире. Но те, не желая даже слышать о таком мире, выстрелами из арбалетов заставили русских отступить [34].
6. ОБ ОТСТУПЛЕНИИ РУССКИХ. Поэтому русские, опасаясь нападения приближавшихся тевтонов, отступили от замка и, двигаясь затем целый день, дошли до Трикаты и поспешно ушли из страны. Придя в Угаунию, они услышали, что в Руссии появилось литовское войско, а вернувшись в Псков, увидели, что часть этого города разграблена литовцами [35].
7. Тут поднялись некоторые летты, небольшим войском вступили в Руссию, стали грабить деревни, убивать и брать в плен людей, захватили добычу и, мстя за своих, наносили всяческий вред. А когда они вернулись, то следом пошли другие, не упуская случая причинить зло, какое только могли [36].
8. О ПОХОДЕ ЭЗЕЛЬЦЕВ НА ДВИНУ И О МУЧЕНИЧЕСКОЙ СМЕРТИ ОТШЕЛЬНИКА. И замысливали эзельцы вместе с русскими и другими эстами идти в Ливонию для уничтожения церкви. Но из-за столкновения тевтонов с русскими замысел их рухнул, ибо не пришли ни сакальцы, ни эзельцы; пришли только гарионцы, которые вместе с некоторыми другими отправились вслед за русскими. И нагнали их у замка Венден и, захватив кое-кого на островах, угнали много скота и убили одного отшельника, который ушел из Дюнэмюнде [37] и избрал удел отшельнической жизни на соседнем острове и там дождался мученической кончины. После этого он, без сомнения, счастливо переместился в сонм святых.
9. О ПОХОДЕ НА РЕВЕЛЬ, КОТОРЫЙ ЛИВЫ НАЗЫВАЛИ ХОЛОДНЫМ.
И отправили русские из Пскова послов в Ливонию сказать, что они готовы заключить мир с тевтонами. Но замыслы у них с эстами были по-прежнему злые и полны всяческого коварства. <…> [38].
XXIII.
5. О ПОХОДЕ ЛЕТТОВ. Между тем летты из Кукенойса и некоторые другие летты братьев-рыцарей, Мелуке и Варигриббе [1], памятуя обо всем зле, причиненном Ливонии в предшествующем году русскими из Пскова и Новгорода [2], пошли на Руссию и стали грабить деревни, убивать мужчин, брать в плен женщин, обратили в пустыню всю местность вокруг Пскова. А когда они вернулись, то отправились другие и причинили такой же урон, и каждый раз захватывали много добычи. И бросив свои плуги, они поселились в русской земле, и, подкарауливая их на полях, в лесах и в деревнях, хватали и убивали и не давали им покоя, и отнимали у них коней, скот и женщин [3].
О ПОХОДЕ РУССКИХ НА ЛЕТТОВ. Русские из Пскова под осень собрали войско и явились в землю леттов и разграбили их деревеньки и остановились во владениях Мелуке и Варигриббе [1], опустошая все, что им принадлежало, и сожгли хлеба и не упускали случая, чтобы причинить зло, какое могли. И послал магистр Ордена в Вендене [4] ко всем леттам сказать, чтобы пришли прогнать русских. Но так как русские отступили, летты решили, что от преследования их будет мало толка.
ХХІV.
1. Двадцать второй уже год был предстоятельства [1],
И был покой в стране недолгое время.
Упомянутый епископ, озабоченный отправкой в Эстонию проповедников, ибо долгом служения его всегда была забота обо всех церквах [2], послал в Сакалу священника Алебранда и Пудовика [3]. Они крестили множество народу в Гервене и других областях и снова вернулись в Ливонию. Затем, отправив послов в Руссию, епископ обратился к новгородцам со словами мира [4], а тем временем не преминул послать других священников в Эстонию. Первым из них был Петр Кайкевалде из Винландии [5] и Генрих, священнослужитель леттов на Имере [6]. Отправившись вместе в Эстонию, они прошли через Унгаунию, ранее уже крещенную, и достигли реки, именуемой Матерью вод [7], у Дорпата. От этой реки они начали сеять семена христианского учения, очищая святым источником возрождения [8] окружающие деревни. <…> [9].
4. Епископ Ливонский, переплыв море, прибыл в Любек и, узнав о кознях короля Дании, с помощью своих верных друзей тайно [10] выехал из города и поспешно отправился в Римскую курию к верховному первосвященнику, который сочувственно и отечески выслушал его просьбы. Но король Дании, отрядил против него своих послов, которые изрядно навредили важному делу Ливонской церкви в Римской курии, в своем же, менее важном, достигли успехов [11]. И отправился епископ Ливонский к императору Фридриху, недавно возведенному в императорский сан [12], ища у него совета и помощи против враждебных действий как короля Дании, так русских и других язычников [13], ибо Ливония со всеми покоренными областями всегда с почтением относилась к империи [14]. Но император, занятый важными государственными делами, не очень обнадежил епископа. Он уже обещал посетить Святую землю Иерусалимскую [15] и, озабоченный этим, уклонился от помощи епископу, однако убеждая и поучая его придерживаться мира и дружбы с датчанами и русскими, пока над молодым насаждением не будет построено прочное здание. <…>
XXV.
3. <…> Русские из Пскова отослали обратно грамоту о мире, заключенном у Одемпе [1], а вслед за тем и сами пришли с большим войском, и стоял во главе войска король Новгородский, уже на другой год убитый татарами [2]. И было в том войске двенадцать тысяч русских, собравшихся и из Новгорода, и из других городов Руссии [3] против христиан в Ливонии. И пришли они в землю леттов и стояли там две недели, дожидаясь литовцев, опустошая все, что было поблизости. Затем они подошли к Бендену. Братья-рыцари выступили навстречу им к воротам, но не были они в состоянии противостоять множеству врагов, сожгли дома и деревню [4] и отступили в свой замок. Русские же, отойдя от замка, переправились через Койву, пришли в Торейду и разграбили всю область, сжигая все деревни и церковь и хлеб, лежавший уже сжатым на полях, а людей хватали и убивали, причиняя огромный вред стране. А литовцы, приблизившись к Бендену по той же дороге, вслед за русскими перешли Койву и присоединились к ним. И где русские не слишком навредили, там добавили литовцы. И выступили из Риги магистр братьев-рыцарей со своими и рыцарь Бодо [5] с некоторыми пилигримами, а за ними последовали и другие, но немногие, так как не было в стране согласия [6]. И пошел магистр со своими людьми и прочими сопровождающими к Койве и стал на берегу, не давая русским переправиться на его сторону. И некоторые из ливов, переправившись через реку, бросились преследовать литовский отряд, шедший с пленными и добычей из Койвемунде [7], и убили у них до двадцати человек, остальные же спаслись, убежав к русским. Другой, русский, отряд они застали в деревне Когельсе [8], убили и у них семерых, а другие бежали и дернулись к своим или скрылись в лесу. И сказали русские: «Не гоже [9] нам оставаться здесь [9], так как ливы и тевтоны окружают нас со всех сторон». И поднявшись в полночь, стали уходить из страны, а на другую ночь, остановившись в Икевальде [10], разграбили и сожгли окрестную область. А на третью ночь причинили такой же вред в местности у Имеры, а затем поспешили в Унгаунию и четыре дня точно так же опустошали и эту область и вернулись в Руссию. Литовцы же, не решаясь отдаляться от русских из страха перед тевтонами, ушли с ними во Псков и оставались там целый месяц, чтобы потом спокойно возвратиться в свою землю [11].
5. <…> рижане <…> отправились вместе с ливами и леттами в Угаунию и, созвав к себе сакальцев и угаунийцев, пошли в Руссию против врагов своих, разоривших Ливонию [12]. Оставив позади Псков, они вступили в Новгородское королевство и разорили всю окрестную землю, сжигая дома и деревни. И много народу увели в плен, а иных убили [13]. И добрались летты до церкви недалеко от Новгорода, захватили иконы, колокола, кадила [14] и тому подобное и вернулись к войску с большой добычей. И отомстив врагам, пошло все войско обратно с радостью и безо всяких потерь, и возвратился каждый в свой дом, и смыто было оскорбление, нанесенное русскими Ливонской церкви. Также летты [15] и жители Сакалы и Угаунии беспрестанно вторгались в Руссию, многих там перебили, много людей обоих полов увели в плен и захватили много добычи. Точно так же летты и тевтоны из Кукенойса, ходившие в Руссию, всегда возвращались с большой добычей и множеством пленных.
В то время по всем замкам Угаунии и Сакалы жили братья-рыцари со своими слугами, выполняя судейские обязанности, собирая подати и отдавая епископу его долю [16]. И отстроили они все замки, сильно их укрепили, выкопали там водоемы [17], снабдили замки оружием и арбалетами и, из страха перед русскими собрав эстов в замки, поселили их вместе с собой.
6. Эсты из Угаунии в середине зимы [18] отправились с войском в поход по глубокому снегу и, пройдя через Виронию, перешли Нарву [19], разграбили соседнюю область [20] и захватили пленных и добычу. Когда они вернулись, тем же путем отправились сакальцы и, перейдя через Нарву, совершили далекий поход в землю, называемую Ингария [21], принадлежавшую Новгородскому королевству. И нашли они эту землю многолюдной, и никакие слухи их не опередили, и нанесли они инграм тяжкий удар, перебили много мужчин, увели множество пленных обоего пола, а многочисленных овец, быков и много другого скота, что не смогли увести с собой, истребили. И воротились они с огромной добычей, и наполнились Эстония и Ливония русскими пленными, и за все зло, причиненное ливам русскими, отплатили они в тот год вдвойне и втройне [22].
XXVI.
1. Двадцать четвертый год шел предстоятельства, Но по-прежнему не было в крае покоя и мира.
В тот год [1] в земле язычников — вальвов, которых называют также партами, которые не едят хлеба и питаются сырым мясом своего скота, объявились татары [2]. Татары бились с ними и победили их, и изрубили всех мечом, а некоторые бежали к русским, прося о помощи. И прошел по всей Руссии призыв биться с татарами, и выступили короли со всей Руссии против татар, но не хватило сил у них и бежали они от врага. И пал великий король Мстислав из Киева с сорока тысячами воинов, что были при нем. Другой же король, Мстислав Галицкий, спасся бегством. Из остальных королей пало в этой битве около пятидесяти. И гнались за ними татары шесть дней и перебили у них более ста тысяч человек — точное число их один Господь знает, прочие же бежали [3]. Тогда король Смоленский, король Полоцкий и некоторые другие русские короли отправили послов в Ригу просить о мире. И возобновлен был мир в том же виде, какой заключен был уже задолго до того [4].
8. По всей Эстонии и на Эзеле прошел тогда призыв сражаться с датчанами и тевтонами, и самое имя христианства было изгнано из всех уголков этой страны. Русских же из Новгорода и Пскова эсты призвали к себе на помощь, закрепив мир с ними и разместив некоторых в Дорпате, а некоторых — в Вилиенде, других же — в других замках, чтобы сражаться против тевтонов и латинян и вообще христиан. <…> [5].
XXVII.
1. Шел двадцать пятый год предстоятельства [1], Церковь же все не имела покоя от войн.
<…> жители Сакалы, Угаунии и соседних областей собрали большое войско и явились на Имеру, разграбили землю леттов, многих из них перебили, женщин увели в плен. Разослав войско по всей земле, нанесли ей тяжелый удар. Одни пошли в Трикату [2], другие — в Розулу [3], другие — в Метсеполе [4], другие — в Торейду, застали там по всем деревням множество мужчин и женщин, многих из них перебили, других увели в плен, захватили большую добычу, а все деревни и церкви предали огню. После этого назначили сбор войска со всем награбленным в Летегоре [5]. Между тем Рамеко с немногими другими леттами пошел вслед за эстами в Уреле [6] и, наткнувшись случайно на Варемара, главу русских в Вилиенде [7], убил его со многими другими русскими и эстами. <…>
2. После того как эсты, отрекшиеся от веры в Иисуса Христа, были разбиты при Имере, епископ Бернард [8] послал по всей Ливонии и Леттии звать, чтобы все — люди церкви [9] и братья-рыцари с ливами и леттами пришли биться с эстами. Все послушно повиновались и собрались вместе, <…> Торжественно проведя молитвы и собрания, поспешили в Эстонию к замку Вилиенде, который за десять лет до того был взят тевтонами и подчинен христианской вере [10], и вторично осадили его; соорудили малые осадные машины и патереллы, построили высокую башню из бревен и подвинули ее ко рву, чтобы можно было внизу вести подкоп под замок. Сильно им мешали, однако, баллистарии, бывшие в замке, так как против христианских баллист у осажденных была масса баллист, отнятых у братьев-рыцарей, а против осадных машин христиан они сами соорудили машины и патереллы. И бились друг с другом они много дней. Начата была осада в августе в день памяти Петра в темнице, а в день Успения Пресвятой Девы осажденные, обессилев, сдались [11] <…> заключив с христианами мир, они вышли из замка, вновь приняли на себя иго христианского учения и обещали никогда вновь не нарушать таинства веры, а за сделанное дать удовлетворение. И пощадили их братья-рыцари с тевтонами, хотя они сами сгубили и жизнь свою и имущество.
Русских же, бывших в замке, пришедших на помощь вероотступникам, после взятия замка всех повесили перед ним на устрашение другим русским. Возобновив полностью мир, христиане отправились в замок, захватили все, что было там, угнали коней и скот и поровну разделили между собой, а людям позволили вернуться в их деревни. После раздела добычи выступили к другому замку, что на Пале [12], и также осадили его. Но люди там, боясь взятия замка, болезней, смертей и таких бедствий, как в первом замке, без промедления отдали себя в руки христиан, прося лишь о жизни и свободе, а все добро свое отдали в руки войска. <…>
3. Тогда же старейшины из Сакалы были посланы в Руссию с деньгами и многими дарами в надежде, что удастся призвать русских королей на помощь против тевтонов и всех латинян. И послал король Суздальский брата своего [13], а с ним большое войско на помощь новгородцам. И пошли с ним новгородцы и король Псковский со своими горожанами, а было всего в войске около двадцати тысяч человек. И пришли они в Угаунию к Дорпату, и прислали им жители Дорпата большие дары, передали в руки короля братьев-рыцарей и тевтонов, которых держали в плену, коней, арбалеты и многое другое, прося помощи против латинян [14]. И разместил король в замке своих людей, чтобы властвовать над Угаунией и всей Эстонией [15]. Затем он отправился в Одемпе, где поступил так же, а потом послал свое войско в Пуидизе в направлении Ливонии [16]. За ним пошли угаунийцы, и войско увеличилось. И встретили его там эзельцы, прося направить войско против датчан в Ревеле [17], чтобы, одолев датчан, легче было бы вторгнуться в Ливонию, и сказав, что в Риге много пилигримов, готовых дать отпор. И внял им король, и вернулся вместе с войском другой дорогой в Сакалу, и увидел, что вся Сакала уже покорена тевтонами, два замка взяты, а его русские повешены в Вилиенде. Он сильно разгневался и, срывая гнев свой на сакальцах, сильно разорил область и перебил всех, кто уцелел от руки тевтонов и от бывшего в стране большого мора, но некоторые спаслись бегством в леса. И пройдя со своим большим войском в Гервен, он созвал гервенцев, виронцев и варбольцев [18] с эзельцами. И с ними со всеми он осадил датский замок Линданисе [19] и четыре недели бился с датчанами, но не мог ни одолеть их, ни взять их замок, потому что в замке было много арбалетчиков, перебивших немало русских и эстов. Поэтому в конце концов король Суздальский, смутившись, возвратился со своим войском в Руссию. А было это большое войско и пытались они взять датский замок тевтонским способом [20], но сил не хватило. Так что, разорив и разграбив всю область, они вернулись в свою землю [21].
5. После этого новгородцы послали короля Виесцеке, некогда перебившего людей епископа Рижского в Кукенойсе, дали ему денег и двести человек воинов, поручив править в Дорпате и других областях, какие он сумеет подчинить себе [22]. И явился этот король с людьми своими в Дорпат, и с радостью приняли его жители замка, надеясь стать сильнее в борьбе против тевтонов, и отдали ему дань с окружающих областей. А кто не заплатил дань, против тех он послал свое войско и опустошил все непокорные ему области от Вайги до Виронии и от Виронии вплоть до Гервена и Сакалы, причиняя христианам зло, какое мог [23].
6. <…> В это время были в Риге послы королей русских, ожидавшие исхода дела [24] и весьма дивившиеся тому, что рижане никогда не возвращаются назад с пустыми руками, без победы, так как стрела Ионафана [25] никогда не летела обратно, щит его был всегда прям в бою, а меч Саула без успеха не возвращался [25]. Большим же и сильным войскам русских королей никогда не удавалось взять и подчинить вере христианской хотя бы один замок [26].
ХХVІІІ.
2. <…> Когда поморцы [1] услышали, что отнесены к Рижской церкви [2], они сильно возрадовались и полностью заплатили подати за два года, задержанные вследствие нападения датчан. Так же радовались и угаунийцы господству епископа Германа, находившегося в Одемпе, но им препятствовал король Виесцека со своими дорпатцами. Он был ловушкой и великим искусителем для жителей Сакалы и прочих соседних эстов.
3. И епископы [3] отправили послов к королю в Дорпат, прося отступиться от тех мятежников, которые были в замке и оскорбили таинство крещения и, отказавшись от веры Иисуса Христа, вернулись к язычеству. При этом братьев-рыцарей — своих братьев и повелителей — кого убили, кого пленили или изгнали из своих пределов, а все соседние области, принявшие веру Иисуса Христа, день за днем грабили и разоряли. И не захотел король отступиться от них, так как дав ему этот замок с прилегающими землями в вечное владение [4], новгородцы и русские короли обещали избавить его от нападений тевтонов. И собрались в том замке у короля все злодеи из соседних областей и Сакалы — изменники и братоубийцы, убийцы братьев Ордена и купцов, зачинщики злых замыслов против Ливонской церкви. Их предводителем и господином был тот самый король, так как он и был давно уже корнем всякого зла [5] в Ливонии. Он нарушил мир истинного миротворца и всех христиан, коварно перебив преданных ему людей, посланных рижанами ему на помощи против нападений литовцев, и разграбив все их имущество [6]. Итак, все эти люди, полагаясь на крепость вышеназванного своего замка, пренебрегли миром с христианами и ежедневно старались повредить им. Да и замок этот на самом деле был крепче всех замков Эстонии, ибо братья-рыцари еще раньше с большими усилиями и затратами укрепили его и наполнили оружием своим и баллистами, которые все были захвачены вероломными [7]. Было там у короля и много русских лучников; сооружались также и патереллы — по образцу эзельских [8], и другие орудия.
4. Эстонская церковь подвергалась тогда многим тяготам войны… Из тех военных трудностей вышеназванная церковь, еще маленькая и слабая, не могла выбраться без помощи Ливонской церкви, которая по своим усилиям в завоевании всегда была ее истинной и первой матерью, родившей ее крещением возрождения в вере Иисуса Христа. Хотя многие матери стремились эту дочь присвоить обманом и всегда привлекали ее к себе ложью. Одна из таких — русская мать, всегда бесплодная и бездетная, стремившаяся покорить страны не для возрождения в вере Иисуса Христа, но в надежде на дань и военную добычу [9].
5. Итак, чтобы Ливонская церковь могла избавить от бед свою дочь — эстонскую церковь, рожденную во имя Иисуса Христа, достопочтенный епископ Рижский созвал братьев-рыцарей, а также людей церкви с пилигримами, купцами, горожанами Риги и всеми ливами и леттами и объявил поход для всех, кто принадлежал к Ливонской церкви. И все собрались в полном повиновении с войском своим у озера Растигерве, позвав с собой вышеназванного достопочтенного епископа Рижского с братом его, не менее достопочтенным епископом Германом, со всеми церковными людьми и рыцарями <…> Епископы с пилигримами и всем множеством войска <…> в день Успения Пресвятой Девы достигли замка [10]. <…> Поля они покрыли шатрами, стали нападать на защитников замка, соорудили малые осадные машины и патереллы, военные орудия в большом количестве изготовили, подняли крепкую осадную башню из бревен, которую восемь дней искусно строили из крупных и высоких деревьев в уровень со стенами замка, затем установили ее надо рвом, а внизу тогда же начали рыть подкоп. Для рытья земли днем и ночью выделили половину войска так, чтобы одни рыли, а другие выносили осыпавшуюся землю. Поэтому с наступлением утра значительная часть вала над подкопом обрушилась вниз в ров и вскоре можно было пододвинуть осадную машину ближе к замку. Тем временем к королю послали парламентеров — священников и рыцарей, знатных мужей. Ему предлагали свободный проход, лишь бы он со своими людьми оставил замок. Но король, ожидавший, что его освободят новгородцы, упрямо отказывался покинуть замок. В это время по шатрам распространились слухи, будто бы пришли русские разорять область. И тотчас же явились в полной готовности тевтоны, желавшие с ними сразиться, и выступили в поле, оставив других осаждать замок. Но так как русских не оказалось, они снова вернулись к штурму замка. Многих на верху вала ранили стрелами из арбалетов, других перебили камнями метательных орудий; бросали в замок из патерелл раскаленное железо и огненные горшки, навели великий страх на осажденных, ибо одни соорудили орудия, называемые ежами и свиньями [11], другие складывали костры из бревен, прочие поддерживали огонь. И бились так много дней. Точно также и те, кто был в замке, построили свои машины и патереллы против орудий христиан и посылали стрелы из своих луков и баллист против стрел христиан. И рыли подкоп день и ночь, без отдыха, так что башня все больше приближалась к замку. Нет отдыха для уставших: днем сражаются, ночью устраивают игры с криками. Все проводят ночи без сна: ливы и летты — громко крича и ударяя мечами о щиты, тевтоны — ударяя в литавры, играя на дудках и других инструментах, русские — играя на своих музыкальных инструментах и крича. И собрались вновь все христиане, ища совета у Бога. Был среди них Фредегельм — предводитель и судья пилигримов, человек знатный и богатый [12], который говорил: «Надо взять этот замок штурмом, с бою, и отомстить злодеям на страх другим. Ведь во всех замках, ранее взятых ливонским войском, осажденные всегда получали жизнь и свободу. Оттого и другие совсем перестали бояться. Но теперь мы того из наших, кто первым взберется на вал и ворвется в замок, наградим великими почестями, дадим ему лучших коней и лучшего пленника из взятых в замке, кроме короля, которого вознесем над всеми, повесив на самом высоком дереве». Эта мысль всем понравилась. Люди принесли обет Господу и Пресвятой Деве, и как только наступило утро, после торжественной мессы, началась битва. Стали собирать дрова, но весь труд был напрасен, так как не пришло еще время для Божьего возмездия. В девятом часу [13] эсты в замке разожгли большие костры, открыли широкое отверстие в валу [14] и стали через него скатывать вниз колеса, наполненные огнем, направляя их на башню и набрасывая сверху большие кучи дров. Но сильные христианские воины в доспехах разбросали огонь, разломали колеса, сбили силу пламени и защитили свою башню. В то же время другие нанесли дрова и подожгли мост; русские же все собрались к воротам, чтобы дать отпор.
6. Иоанн фон Аппелдерин, брат епископа [15], славный рыцарь, взяв факел в руку, первым стал подниматься на вал. Вторым за ним сразу же отправился его слуга Петр, и они без задержки добрались до самого верха вала. Увидев это, и другие воины устремились вслед за ними. <…> Каждый помогал товарищу подняться в замок, а иные проникли через отверстие, через которое осажденные скатывали колеса с огнем. Те, кто поднялись первыми, освобождали место следующим, гоня эстов мечами в копьями с вала. Когда уже многие тевтоны проникли в замок, за ними двинулись летты и некоторые из ливов и тотчас же начали избивать людей — и мужчин, и даже некоторых женщин, не щадя никого, так что число убитых дошло уже до тысячи. Русские, оборонявшиеся дольше всех, были, наконец, побеждены и побежали сверху внутрь укреплений. Их вытащили оттуда и перебили; всего вместе с королем убито было около двухсот человек [16]. Другие же воины, окружив замок со всех сторон, не давали никому бежать. Всякий, кто выходил из замка и пытался пробраться наружу, попадал в их руки. Поэтому изо всех бывших в замке мужчин остался в живых только один — вассал великого короля Суздальского, посланный своим господином вместе с другими русскими в этот замок. Братья-рыцари снабдили его потом одеждой и отправили на хорошем коне домой в Новгород и Суздаль поведать о происшедшем его господам [17]. <…>
После того собрали оружие русских, одежду, коней и всю добычу, бывшую в замке, а также оставшихся еще в живых женщин и детей, подожгли замок и на следующий день с великой радостью пошли назад в Ливонию, славя Господа на небе за дарованную победу… Новгородцы же пришли было во Псков с многочисленным войском, собираясь освобождать замок от тевтонской осады, но, услышав, что замок уже взят, а их люди перебиты, с большим горем и негодованием возвратились в свой город [18].
9. <…> Русские из Новгорода и Пскова также прислали в Ригу послов просить о мире. И согласились рижане, заключили с ними мир, а дань, которую всегда собирали в Толове, возвратили им. Леттов в Толове епископ Рижский поделил с братьями-рыцарями: две трети он взял себе, а одну оставил братьям-рыцарям [19].
XXIX.
1. Начался двадцать седьмой год предстоятельства [1],
И успокоилась в мире земля ливов.
После того как взят был крепкий замок Дорпат, а все эсты и русские вместе с королем перебиты, страх перед рижанами и тевтонами [2] охватил все соседние области и все окружающие народы. И отправили все они послов с дарами в Ригу — и русские, и поморские эсты, и эзельцы [3], и семигаллы [4] и курши [5], и даже литовцы, прося мира и союза из страха, что с ними поступят так же, как с дорпатцами. <…>
2. <…> И вышли навстречу ему рижане, радостно приняли его [6] и проводили в город. Радовался и он, славя Иисуса Христа, ибо виноградник Божий, с такой славой насажденный — церковь, орошенную кровью множества верных [7], — он нашел столь могущественной и настолько обширной, что ветви ее простирались на десять дней пути вплоть до Ревеля, а по другой дороге — на Псков или по Двине вплоть до Герцике — еще на такое же расстояние [8]. Причем в ней было уже пять отдельных епископств со своими епископами [9]. <…>
4. <…> Когда русские в Новгороде и других городах также услышали, что в Риге находится легат апостольского престола [6], они отправили к нему своих послов, прося утвердить мир, уже давно заключенный с тевтонами [10]. И выслушав эти просьбы, и укрепив доверие людей своими речами, он всех с радостью отпустил восвояси. <…> Приходили также люди изо всех окрестных стран, чтобы видеть легата Римской курии. Были среди них Виссевалдус, король Герцике, граф Бурхард [11], датские епископы из Ревеля, также эзельцы и поморские эсты, которые в обмен на его защиту высказали готовность принять священников и обязанности христиан, только бы он избавил их от нападения датчан [9]. <…>
5. <…> в Кукенойсе (легат. — Е. Н.) преподал правила святого учения живущим там тевтонам, русским, леттам и селонам, а тевтонов все убеждал не обижать подданных чрезмерными тяготами и неоправданными поборами, прилежно учить их вере Христовой, вводить христианские обычаи, уничтожая языческие обряды, воспитывать людей и добрым примером и словом [12]. <…>
К книге 3.
III.
1. По сообщению рижского пробста Дитриха Нагеля от 1454 г., Альберт происходил из рода фон Буксхевден (в док.: Bickeshovede, Bikeshovde, Bekeshovde, Beckeshovede, de Bekeshovede, Buxhôvden, Buxhôveden) и приходился по материнской линии родственником архиепископу Бременскому Гартвигу ІІ [HCL: 12; Gnegel-Waitschies 1958: 22–23]. Точная дата посвящения Альберта неизвестна. Большинство исследователей, считавших, что новый год в хронике начинался с 25 марта (в день Благовещения), относят это событие к началу марта. По мнению же тех, которые полагали, что хронист считал годы с Пасхи (в данном случае — с 18 апреля), посвящение епископа произошло 28 марта. Но при любом счете — это весна 1999 г. по современному летоисчислению [Аннинский 1938, примечания: 464; Gnegel-Waitschies 1958: 43]. Ливонским (позже — Рижским) епископом Альберт оставался вплоть до своей смерти в 1229 г. [Lexikon 1970: 136–139].
2. Дары («munera») Альберту — очевидно, пожертвования на организацию крестового похода. Знаменательно, что Альберт — подданный и родственник Гартвига ІІ, начинал набор крестоносцев не в Германии, а на Готланде, и, кроме того, получил поддержку от датчан и Лундской церкви — давних соперников Бременского архиепископства. По всей вероятности, это можно объяснить тем, что положение Гартвига не было прочным. К лету 1199 г. обострились отношения между ним и Римским папой из-за того, что они поддерживали разных претендентов на престол Священной Римской (Германской) империи. Датский король и папа Иннокентий III в то время были сторонниками династии Вельфов, а Гартвиг выступил на стороне Штауфенов (см. далее, ком. 6), оказавшихся тогда победителями [Glaeske 1962: 203–204; Колесницкий 1977: 155–160]. Готовясь к покорению Ливонии, Альберт стремился заручиться поддержкой всех наиболее влиятельных лиц, от которых мог зависеть успех его предприятия. Датчане и архиепископ Лундский рассчитывали, очевидно, воспользоваться ситуацией, чтобы попробовать перехватить у Бремена первенство в крещении и покорении Восточной Прибалтики.
3. Король Кнут (Канут — Canutus) VI правил в Дании с 1182 по 1202 г. [История Дании 1996: 85–86].
4. Шлезвигский герцог Вольдемар (Woldemarus) — брат Кнута, сменивший его на датском престоле в 1202 г. [История Дании 1996: 86–88].
5. Авессалом — епископ Роскилье (с 1178 г.), затем архиепископ Лундский (1182–1201 гг.), глава датской церкви [Skyum-Nielsen 1969: 128; История Дании 1996: 83–87].
6. Филипп (Philippus) Штауфен, герцог Швабский, младший сын императора Фридриха I Барбароссы. Был провозглашен германским королем еще 6 марта 1198 г. Торжественное же возведение его на императорский престол Священной Римской империи — акт «шествия императора к короне», состоялось только на Рождество 1199 г. Задержка была вызвана противодействиями соперников Штауфенов в борьбе за имперскую корону — Вельфов и их сторонников. Жена Филиппа — Ирина была дочерью византийского императора Исаака Ангела [Аннинский 1938, примечания: 464].
7. Хотя папа, выдававший буллу на крестовый поход, был тогда противником Филиппа Штауфена, без помощи последнего Альберт не смог бы набрать рыцарей для похода в Ливонию на территории Бременского архиепископства, в Магдебурге и других областях Германии, контролируемых императором. К тому же Филиппа поддерживал Гартвиг II. Естественно поэтому, что Альберт счел необходимым прибыть на торжества по случаю коронации Филиппа. В пользу того, что без санкции Филиппа решение папы вряд ли имело бы силу у поддерживавших императора германских духовных и светских князей, говорит упоминание в хронцке о специальном обсуждении привилегий для крестоносцев на королевском совете.
8. Пилигримы — обычное название крестоносцев в средневековых источниках.
9. Булла на крестовый поход была издана папой Иннокентием III 5 октября 1199 г. В булле участникам похода помимо полного отпущения грехов (что было и ранее) гарантировалась также защита тех, кто принял крест, и их имущества со стороны папы и св. апостола Петра [LUB, Bd. 1, № XII: 13–15]. Подобные гарантии давались и отправлявшимся в Святую землю. Таким образом походы в Прибалтику полностью приравнивались к походам в Палестину.
IV.
1. 1200 г. по современному летоисчислению. Этот год указан также как год первого прибытия епископа Альберта в Ливонию у хрониста Альберта из Штадена [Annales Stadentes: 353].
2. Граф Конрад (Conrad de Tremonia) — выходец из знатного вестфальского рода в Тремонии (совр. Дортмунт). Упоминается по источникам с 1199 по 1225 г. [Transehe-Roseneck 1960: 17].
Гарберт фон Иборх (Harbert de Yborch) упоминается в источниках в 1184–1197 гг. в качестве министериала епископа Оснабрюкена. Замок Иборх (Ибург, совр. Баденбург в Вестфалии) был построен в XI в. как резиденция епископа Оснабрюкена [Transehe-Roseneck 1960: 17; Heine, Wâchter 1985: 256; IH, komentâri: 350].
3. По подсчетам исследователей, на большом корабле можно было перевезти до 100 крестоносцев с лошадьми. Флот, с которым прибыл Альберт в 1200 г., — самый многочисленный из упоминавшихся в хронике. Обычно в Ливонию единовременно прибывало от 300 до 1000 крестоносцев [Benninghoven 1965: 38–41, 401].
4. Сложность для войска епископа состояла в том, что в Европе со второй половины XII в. стали использовать корабли с более глубокой, чем ранее, осадкой, которые не могли преодолеть пороги в нижнем течении Западной Двины несколько выше по течению современной Риги [Назарова 1995 (а): 18]. Поэтому, чтобы добраться до Гольма и Икесколы, крестоносцам пришлось оставить свои корабли в устье Западной Двины и далее продвигаться либо по суше, не зная местности, либо на плоскодонных судах по реке, оставив значительные запасы продовольствия на месте высадки. Тем самым крестоносцы становились более уязвимы для ливов.
5. Других сведений о священнике Николае нет.
6. Братья («fratres») — вероятно, священники, жившие по уставу августинцев (см. выше — ком. 20 к ГЛ, I).
7. Kayno (Саиро) — нобиль гауйских ливов и области Торейда (Турайда). Судя по хронике, один из наиболее знатных и богатых ливов на Гауе. Правитель округа с центром в замке Куббезеле в Торейде, сумевший захватить власть во всей области. Упоминается как «Копе» («Коре») в «Старшей» рифмованной хронике (см. ком. 3 к отр. 2). Один из первых представителей ливской знати принял крещение от католических миссионеров. Как и упоминавшийся выше Анно (ГЛ, I, ком. 25), в стремлении сохранить власть над соплеменниками он ориентировался на поддержку крестоносцев. Каупо стал основным проводником политики епископа и крестоносцев в среде ливов, ездил вместе с Теодорихом в Рим, где был представлен папе (ГЛ, VII: 5, 6; X: 13, 14; XXI: 4 и др.); см. о нем: [Śvabe 1940: 139; Янсонс 1966; Назарова 1982 (а): 100–105].
8. Старейшины страны (seniores terre) — ливские нобили, правители замковых округов и главы сельских общин ливов на Гауе и Западной Двине. Западная Двина у ливов называлась Вейна. Область же ливов, живущих по Западной Двине, известна как Вейнала (ГЛ, X: 6).
9. Место Риги (locum Rige) — район между Западной Двиной и ее притоком — речкой Рига (Ридзене). В историографии выдвигались разные версии происхождения названия «Рига». В немецко-прибалтийской, а затем германской историографии еще с XIX в. высказывалось предположение о том, что «Рига» восходит к средненижненемецкому слову «Rige» — овраг, протока, канава [Pabst 1847: 24]. Более вероятным представляется происхождение названия «Рига» от балтского корня «ri(n)g», что еще в XIX в. предположил А. Биленштейн [Bielenstein 1892: 37–39]. По мнению В. Дамбе, данное название восходит к куршскому корню «ring» и означает «изгибаться», «виться», «течь зигзагами», что соответствовало изгибавшемуся руслу реки, образовывавшему луку недалеко от впадения в Западную Двину. К тому же, по данным археологии, курши жили там вместе с ливами [Дамбе 1966: 107–109; Dambe 1990: 5–20]. Ширина реки Риги в устье достигала в древности 30 м, что могло создавать впечатление озера [Дауне 1989: 27].
В районе впадения реки Риги в Западную Двину находилась удобная, глубокая (глубиной до 4 м) естественная гавань, вблизи которой с XI–XII вв. располагались два торгово-ремесленных поселка с ливско-куршским населением и находился центр международной торговли, посещаемый купцами из разных районов Восточной Прибалтики, с Руси, из Скандинавии и Северной Германии [Feodâlâ Riga 1978: 25–31; Дауне 1989: 27–35; Дауне 1992: 25–26]. Судя по рассказу хрониста, именно там, в помещении немецкой торговой фактории проходил упоминавшийся выше «пир» епископа с местными старейшинами (ГЛ, IV: 4). Причем эта фактория существовала, очевидно, уже во времена епископа Бертольда, поскольку там размещалось пришедшее с ним войско крестоносцев. В том же районе — у «Рижской горы» («mons Rige») произошла битва крестоносцев с ливами, во время которой Бертольд погиб (ГЛ, II: 4, 5). Иначе говоря, немцам данное место было хорошо известно. Очевидно, в 1200 г. речь шла о соглашении между ливами и епископом о конкретном месте строительства нового укрепления. Не исключено, что ливы стали сговорчивее потому, что их сыновья находились в заложниках у крестоносцев.
10. Вполне возможно, что Теодорих отправился в Рим еще до отъезда Альберта из Ливонии, чтобы, вернувшись в Германию, епископ сразу же мог начать вербовку новых крестоносцев.
11. По мнению большинства исследователей, основанному на результатах археологических раскопок, здесь речь идет о международном торговом центре на южном берегу Западной Двины — Даугмале [ІН, komentâri: 352–353]. Этот центр, расположенный примерно в 20 км от устья Западной Двины, активно использовался скандинавскими и русскими купцами. Столь суровые запреты были вызваны намерением ликвидировать конкурента Риги в международной торговле. Если основной центр торговли в низовьях Западной Двины переместился бы от Даугмале устью, немецким купцам не пришлось бы преодолевать речные пороги. Ликвидация торгового центра в Даугмале значительно ослабляла позиции русских купцов в этом регионе [Дауне 1992: 23; Radinś2000: 114–115].
V.
1. 1201 г. по современному летоисчислению.
2. Первоначально немецкое укрепленное поселение располагалось рядом с поселками местных жителей. Но уже в последующие два десятилетия поселки оказались в черте города [Дауне 1989: 34–36].
3. В русских источниках об этом походе полочан в Литву не упоминается.
VI.
1. Перевод епископской кафедры из Икесколы в Ригу, согласно хронике, произошел в год основания города. Вместе с тем данное сообщение хронист помещает в рассказе за следующий — четвертый год предстоятельства Альберта (1202 г.). Это подтверждает, что хронист в изложении событий не всегда придерживается строгой хронологической последовательности.
2. После перевода епископской кафедры в Ригу Ливонское (Икескольское) епископство стало называться Рижским.
3. Братство воинства Христова (fratres milicie Christi) — Орден меченосцев. Потребность в такой организации, которая стала бы постоянно действующей в Ливонии военной силой, объяснялась тем, что подавляющая часть крестоносцев возвращалась в Германию по истечении года пребывания в Ливонии и обычно до приезда нового отряда пилигримов. Этим промежутком времени местные жители старались воспользоваться для нападения на остававшихся в стране католиков [Benninghoven 1965; Mugurevics 1991: 125–130].
Учредителем Ордена назван уже упоминавшийся в хронике цистерцианский монах, священник из Торейды Теодорих (см. ком. 27 к ГЛ, I).
Епископ Альберт находился в это время в Германии, собирая новые отряды крестоносцев. По мнению Ф. Беннингховена, Теодорих также был в Германии, но вернулся раньше Альберта с теми рыцарями, которые и составили основу нового Ордена. Беннингховен полагал, что решение о создании Ордена и благословение папы на это начинание следует датировать еще 1201 г., когда Теодорих приезжал в Рим за буллой на новый крестовый поход [Benninghoven 1965: 51]. Основателем Ордена назвал Теодориха также хронист XIII в. Альберих из монастыря Труа-Фонтен, который, правда, писал свой труд позже создания «Хроники Ливонии» и, не исключено, мог пользоваться имеющимися в ней сведениями. Однако Альберих имел информацию и из других источников. Он, кстати, отметил, что в Орден меченосцев вступали и богатые купцы, и некогда изгнанные из Саксонии преступники: «mercatores et divites et olim a Saxonia pro sceleribus bauniti…» [Chronica Alberici: 930]. Вместе с тем в послании от 12.10.1204 г., содержавшем призыв к бременской церкви собирать верующих для крестового похода в Ливонию, тот же Иннокентий III называет заслугой епископа Альберта создание нового Ордена по образцу Ордена тамплиеров для защиты юной церкви и борьбы с язычниками [LUB, Bd. 1, № XIV: 18–20]. Отсюда можно заключить, что именно Альберт поручил Теодориху заботу об образовании Ордена. Говоря об основателе Ордена, надо иметь в виду, что сведения о деятельности Теодориха автор «Хроники Ливонии», вполне вероятно, заимствовал из несохранившегося жизнеописания Теодориха. Это предполагает некое приукрашивание и преувеличение заслуг Теодориха в крещении Ливонии.
Кроме официального названия Ордена — «Братья воинства Христова», в источниках встречается также название «рыцари Бога» (tіlites Dei, Gottes Ritter), а в русских источниках — «Божьи дворяне». Название «меченосцы» закрепилось за Орденом позже из-за отличительного знака на одежде. Рыцари носили белый плащ с изображением спереди слева на плече и груди красного креста, а под ним — меча острием вниз. За образец для устава Ордена был взят устав рыцарско-монашеского Ордена тамплиеров (храмовников), основанного в Святой земле в 20-х гг. XII в. [Мельвиль 2000: 11 и далее]. В 1210 г. папа закрепил за Орденом право на получение трети всех завоеванных в Ливонии земель [LUB, Bd. 1, №XVI: 22]. Как полагает Ф. Беннингховен, до 1210 г. в Ордене было всего 10 рыцарей, прибывших вместе с Теодорихом. В период же расцвета Ордена число его братьев-рыцарей достигало 110–120 человек. Но кроме братьев-рыцарей в состав Ордена входили служилые братья-стрелки, арбалетчики, оруженосцы ит. п. (в среднем в соотношении 1: 10). В Ордене были также особые братья-священники [Benninghoven 1965: 406–408]. Орден был разгромлен литовцами в битве при Сауле в 1236 г., когда вместе с магистром погибло до 60 братьев-рыцарей (см. об этом далее в настоящем издании).
VII.
1. 1203 г. по современному летоисчислению.
2. По русским источникам имя правившего тогда в Полоцке князя неизвестно. Некоторые исследователи полагали, что это — тот же князь Владимир, который упоминается в хронике с 1185 г. [Аннинский 1938: 85; Александров, Володихин 1994: 18]. Но с полной уверенностью говорить об этом нет основания [Назарова 1995 (а): 77–79].
3. Поход полочан в Ливонию был, судя по всему, вызван прекращением поступления дани с двинских ливов после прихода в регион епископа Альберта. В конце XII в. ливы, вероятно, продолжали платить дань Полоцку, надеясь на русскую помощь, если таковая понадобится. Ситуация изменилась с прибытием Альберта. Ливские нобили, сыновья которых в качестве заложников еще в 1200 г. были отправлены в Германию и там оставались (ГЛ, V: 1), вероятно, предпочли платить налог епископу, а не Полоцку. В ответ последовал поход полочан в низовья Западной Двины.
4. Из текста хроники ясно, что в замках Икескола и Гольм постоянных отрядов крестоносцев не было. Икесколу еще в 1201 г. епископ отдал в бенефиций рыцарю Конраду фон Мейендорфу, но тот предпочитал жить в Риге (ГЛ, V: 2; IX: 2).
5. Виссевалдус (Wissewaldus), также: Виссевалде, Висцевалде (Wyssewaldus, Wiscewalde, Vissewalde), король Герцике (гех de Gercike) — правитель раннефеодального латгальского княжества Герцике, вассал князя Полоцкого. В русских источниках он не упоминается. В исторической литературе XIX в. существовало мнение о том, что это русский князь Всеволод из рода полоцких или смоленских князей [Taube 1935: 421–428, 433; Krodznieks 1912: 27–28; Krodznieks 1913: 74–76; Баллод 1910: 45–51; Токарев 1916: 25–27; Аннинский 1938, примечания: 471–484; и др.]. Согласно другому мнению, князь происходил из латгальской феодализирующейся знати. Его имя, известное по хронике, соответствует латышскому имени «Висвалдис» (Visvaldis), что означает «владеющий всем» и является аналогом русскому «Всеволод» [см. Аннинский 1938, примечания: 471–484; ІН, komentâri: 357–360; Назарова 1995 (б): 182–193]. Висвалдис был зятем одного из правителей Восточной Литвы. Этим объясняется его совместное с литовцами нападение на Ригу. С походом полочан к Икесколе и Гольму это нападение вряд ли связано.
6. Герцике, Герцеке (Gercike, Gerceke), совр. латыш. — Ерсика (Jersika) — замок на правом, высоком, берегу в среднем течении Западной Двины. В русских документах замок не упоминается. В историографии существует мнение, сложившееся еще в XIX в., что замок Герцике был построен как опорный пункт русского господства и русский торговый центр в среднем течении Западной Двины в VІІІ–ІХ вв. [Баллод 1910: 45–51; Казакова, Шаскольский 1945: 29–30; Штыхов 1978: 59–62]. Однако, судя по данным многолетних археологических раскопок, поселение на высоком холме над Двиной возникло еще в период раннего металла (II тыс. до н. э. — I в. н. э.). Жителями его были балты, а также, в ранние периоды, вероятно, прибалтийские финны [Cimermane 1968: 56; LA: 86ff.]. Следы постоянного пребывания здесь русского населения не обнаружены. К рубежу XII–XIII вв. это был хорошо укрепленный замок с большим торгово-ремесленным поселением — посадом. Подавляющее большинство населения составляли латгалы.
Не ясна этимология названия «Герцике». Латышское название «Ерсика» известно лишь с конца XIX в. В литературе высказывалось несколько различных предположений. Сторонники русского происхождения замка Герцике считали, что в основе названия — искаженное русское «бережок», либо слово «городище» [Аннинский 1938, примечания: 476–477; Казакова, Шаскольский 1945: 11]. Есть мнение, что название замка на крутом берегу могло быть «Ярск» — от слова «яр» [Клейненберг 1972: 123–127]. Однако для соседних с Латвией районов Руси и Белоруссии употребление слова «яр» в значении «крутой, высокий берег» не характерно. Топоним «Герцике» возводили также к скандинавскому «gerzk, gersk» — викинг (или купец), который ездит на Русь [Svâbe 1936: 5], и к латышскому «gârsa» — «пуща» [Mugureviôs 1990: 13]. Учитывая, что в древности здесь обитали прибалтийско-финские племена, нельзя исключать и связь данного топонима с эстонским «jârsak» — «обрыв», «крутизна» [Назарова 1995 (б): 191].
Формирование государственности в Герцике происходило по мере социального и политического развития местного латгальского общества, но под сильным влиянием Древней Руси. К началу крестоносного завоевания Восточной Прибалтики Герцике — раннефеодальное княжество, вассальное Полоцку. Но в первые годы XIII в., оставаясь данником Полоцка, княжество было больше связано с литовцами. Княжество занимало обширную территорию к северу от Западной Двины, а также небольшие районы на южном берегу реки, состояло из пяти округов, три из которых к приходу крестоносцев были православными. Православными были также князь Висвалдис и его ближайшее окружение [Svâbe 1936: 6, 13; Balodis 1936: 68, 79; Аннинский 1938, примечания: 471–484; Шноре 1961: 34; Назарова 1987: 205–206; Назарова 1995 (б): 182–193; ІН, komentâri: 357–360].
7. Вехта (Vechta) и Харпенштеде (Harpenstede — совр. Гарптшедт) — города в Нижней Саксонии. Упомянутые здесь священники по другим источникам неизвестны.
8. Пилигримы — крестоносцы.
Древняя гора (mons antiquus) — также упоминаемая в хронике как «Рижская гора» — место наиболее древнего поселения на территории современной Риги. Впервые гора упоминается в связи с битвой между ливами и крестоносцами во главе с епископом Бертольдом, во время которой он был убит (ГЛ, II: 4, 5). «Древняя гора» находилась недалеко от ливско-куршских поселков. Но точное местонахождение ее неизвестно [Дауне 1989: 28, 34–36].
9. Теодорих Брудегам (Theodericus Bindegarne) по другим источникам неизвестен. Судя по хронике, он был одним из старейшин рижской городской общины.
IX.
1. Король Ветсеке (rex Wetseke, Vetsceke), также: Виесцека (Viesceka), Весцека (Vesceka) — правитель маленького раннефеодального княжества на Западной Двине Кукенойс (Kukenoyse), вассального Полоцку. В документах на немецком языке также — Кокенгузен (Kokenhusen), совр. латыш. — Кокнесе (Koknese). Княжество располагалось на северном берегу Двины и с запада граничило с ливским замковым округом Аскраде (Asscrade, Ascrath; латыш. — Айзкраукле; см. о нем ком. 8 к отр. IV СРХ), незадолго перед этим разоренным крестоносцами (ГЛ, IX: 9).
В историографии нет единого мнения по поводу происхождения князя Ветсеке. Еще в XIX в., как в немецко-прибалтийской, так и в русской исторической литературе утвердилось мнение (разделяемое также некоторыми латышскими исследователями) о том, что Ветсеке — русский князь из полоцкой или смоленской княжеских династий. Тем более, что в Новгородской летописи он упоминается под именем Вячко (см. в прил. 1Ж; также ком. 22 к ГЛ, XXVII). Согласно другому мнению (в основном — в работах латышских историков — А. Швабе идр.), Ветсеке происходил из латгальской феодализирующейся знати. Его имя с латышского языка переводится как «Старший», «Старшой». Ветсеке принял православие из Полоцка еще до появления в регионе католических миссионеров [Назарова 1987: 202–205; ІН: 362–363; Назарова 1995 (б): 182–190].
Формирование основ государственности в Кукенойсе было ускорено в результате тесных контактов с Полоцкой землей. Археологически не подтверждается высказанное еще в XIX в. в историографии (И. Сапунов, Ф. Балодис и др.) предположение о том, что замок Кукенойс был основан русскими как форпост русской торговли и политического господства на Западной Двине. Археологические находки свидетельствуют о том, что изначально здесь было поселение местных жителей — латгалов. Городище располагалось на высоком берегу Западной Двины у впадения в нее порожистой реки Кокны (Персы). Название «Кукенойс», возможно, имеет финноязычное происхождение, усвоенное от соседних ливов, и означает поселение на высокой скале над водопадом. В конце XII — начале XIII в. зафиксированы следы пребывания в замке также и русских, в том числе найдены вещи, которые могли принадлежать представителям русской княжеской администрации. Население же посада состояло только из латгалов и этнически близких им селов [подробно об этом см. ІН, komentâri: 363; Назарова 1995 (б): 191–193].
2. Латинские пилигримы (peregrinos Latinos) — т. е. «католические крестоносцы». Подобное словосочетание представляется достаточно странным, поскольку крестоносцев — некатоликов не было. Возможно, определение «латинские» употребляется здесь в противопоставлении православному князю Ветсеке и его православной дружине.
3. Речь идет о старой немецкой миле, равнявшейся 6,28 км. Расстояние между городищами Кукенойс и Аскраде — около 20 км, что примерно соответствует трем таким милям [Zemzaris 1981: 64; ІН, komentâri: 362].
4. Конкретные условия мира, заключенного между Ветсеке и епископом, неизвестны. Но вполне допустимо предположение Ф. Беннингховена о том, что к установлению мира с епископом князя побудило чрезмерно быстрое продвижение крестоносцев к границам его княжества [Benninghoven 1965: 70–71].
5. Реально о принятии католической веры можно говорить лишь применительно к ливской знати. Важнейшим стимулом к крещению было для них возвращение деревень, полей и прочей недвижимости, отнятой у них крестоносцами. Вместе с тем из замка Икесколы ливы были окончательно вытеснены (ГЛ, IX: 13).
6–7. Перевод слов «ad iugum Domini» как «под иго Господне» [Аннинский 1938: 94; ІН: 81] представляется в данном случае неточным, поскольку понятие «иго» не соответствует познанию «истинного света, то есть, Христа».
X.
1. 1206 г. по современному летоисчислению.
2. Информацию о поездке епископа Мейнарда в Полоцк Альберт мог получить от детей первых крещеных ливов из Икесколы (ГЛ, I: 4).
3. Отправляя посольство в Полоцк, Альберт, видимо, надеялся добиться у полоцкого князя подтверждения своих прав на земли ливов и договориться с полочанами о совместной борьбе с литовцами. Согласно рассказам хрониста, в это время литовцы усилили нападения на районы Подвинья, где уже обосновались католики. Причем намечался антикатолический союз между литовцами и ливами, остававшимися язычниками (ГЛ, IX: 1, 3, 5), что не могло устраивать ни Ригу, ни Полоцк. Неслучайно поэтому упоминание хрониста о нападении литовцев на Теодориха и его людей. В безопасном судоходстве на Западной Двине были заинтересованы также купцы, плававшие из Риги в русские земли. Они же стремились добиться и наиболее благоприятных условий для торговли в землях, подконтрольных Полоцку.
4. Буквально: «на многократно связанных бревнах».
5. По мнению Л. Арбузова и А. Бауэра, речь идет о паводковом течении, характерном для первой половины апреля [HCL: 33].
6. Ср. с Библией, Псал., 9, 28: «Уста его полны проклятия, коварства и лжи»; Послание к римлянам, 3, 14: «Уста их полны злословия и горечи».
7. Упоминание о «подарках и деньгах», отданных на подкуп приближенных полоцкого князя, противоречит сообщению хрониста о том, что литовцы отобрали у послов епископа все, что у них было.
8. Полмарки серебра — примерно 100 г. серебра [Назарова 1980: 100].
9. Из текста хроники становится ясно, что поход полоцкой дружины в Ливонию должен был состояться в отсутствие там крестоносцев.
10–10. Ср. со словами Горация: Horatii Epistolae, I, 18, 71. См. также: Аннинский 1938, примечания: 491.
11–11. Ср. со словами Вергилия: Vergilii Eclog., 3, 93. См. также: Аннинский 1938, примечания: 491.
12. Выражение «русский замок» («castrum Ruthenicum») определяет, скорее, не этнический состав населения, а конфессиональную и политико-административную принадлежность жителей замка и княжества, вассального православному Полоцку. «Русской» верой — хронист называет православие [Назарова 1987: 205–206, Назарова 1995 (б): 186–187].
13. Диакон Стефан (dyaconus Stephanos) — вероятно, один из членов полоцкого посольства, а не кукенойский священник, как полагали некоторые авторы [Стародубец 1955: 201, Мугуревичс 1965: 71; LA: 272; Назарова 1987: 202].
14. Первомученик Стефан — первый член христианской общины первой половины I в., умерший мученической смертью (Деян. Ann.: 6, 5, 8 и далее; 22, 20).
15. Дословно: «на третий день до июньских календ». Календы — первый день месяца в древнеримском календаре. Древнеримский счет дней месяца использовался также в документах Римской курии.
16. Богене (Wogene) — древнее название р. Огре, правого притока Западной Двины, примерно в 100 км от ее впадения в Рижский залив. Как полагают исследователи, название реки восходит к эст. voog (поток, течение, волна), voogama (струиться, течь, волноваться) [Аіvге 1985: 34].
Точно определить место встречи невозможно. По мнению Э. Мугуревича, встреча должна была состояться вблизи впадения р. Огре в Даугаву, поскольку проплыть на корабле из Даугавы в Огре нельзя [ІН, komentâri: 365]. Но исследователь не указывает, данными какого времени о состоянии устья р. Огре он располагает.
17. Здесь хронист впервые упоминает о латгалах («Lethi qui proprie dicuntur Lethigalli»), составлявших большинство местных жителей княжества Кукенойс. Интересно уточнение хрониста относительно того, как правильно следует называть этот народ, что подчеркивает особенно тесную связь Генриха с латгалами. В русских летописях этот народ (а также область его расселения) известен как «летгола», «летьгола», «лотыгола» [ЛЛ: 3; НІЛ: 45, 66, 78, 272, 297]. Археологически латгалы как отдельный народ балтской этнической группы фиксируются с VI–VII вв. [Мугуревичс 1985: 64; LA: 171, 191–204].
18. Очевидно, хронист имел в виду латгалов северной области Имера, где сам был священником. Судя по хронике, эти латгалы всегда выступали на стороне епископа.
19. Здесь епископ Рижский впервые объявил себя самостоятельным правителем на Западной Двине, равным по статусу полоцкому князю. Жесткая позиция епископа объясняется, возможно, тем, что Полоцк послал в Ливонию не войско, а посольство для переговоров. В этом епископ мог усмотреть слабость русской стороны. Неготовность Полоцка к серьезным военным действиям в Ливонии подтверждается тем, что полочане не пришли на помощь начавшемуся восстанию двинских и гауйских (торейдских) ливов (ГЛ, X: 5–11), а появились лишь тогда, когда основные силы восставших были уже разбиты и войско крестоносцев отправилось в Германию.
20. Даниил (Daniel) — священник епископа Альберта, прибыл в Ливонию с Готланда в 1206 г. (ГЛ, X: 9).
21. Гевехарда (Gevehardus) хронист называет «dapiferus». С. А. Аннинский переводит его должность как «воевода» [Аннинский 1938: 100]. Более верным представляется, однако, определить его статус термином «управляющий» [ІН: 91]. По мнению Э. Мугуревича, Гевехард должен был заботиться о том, чтобы семья епископа, который прибыл в Ливонию с братьями и другими родственниками, была обеспечена всем необходимым для жизни, в первую очередь продовольствием [ІН, komentâri: 366]. Думается, что в обязанности Гевехарда входило управление землями складывавшегося епископского домена.
22. Арбалетчики (в латинском тексте «balistarii») составляли значительную часть отрядов крестоносцев, охранявших замки. Поскольку арбалеты в тексте хроники называются «баллистами», не всегда можно определенно сказать, идет ли речь именно об этом оружии или же о легких метательных машинах — баллистах, которые также использовались для обстрела нападавших со стен замков.
23. Данная фраза — наглядное отражение того, что хронист употребляет определение «русские» не столько в этническом, сколько в конфессиональном смысле. Причем истинными христианами «русских», т. е. «православных», он не считает.
24. Об этом походе полочан в Ливонию в русских источниках не упоминается. Дружественные князю Полоцкому князья-соседи, скорее всего, князья Смоленские. В походе, вероятно, должны были участвовать и удельные князья Полоцкой земли. Характерно, что для похода в Ливонию был выбран момент, когда войска крестоносцев там не было.
25. Рыцарь Конрад — Конрад фон Мейендорф (Conradus de Meyiendorpe), один из первых вассалов епископа Рижского, получивший от него в бенефиций Икесколу еще в 1201 г. (ГЛ, V: 2).
26. Ранее в хронике автор подробно описывает оборону замка Гольм ливами во главе с нобилем Ако. Защитники замка вместе с Ако были перебиты (ГЛ, X: 7–9). Ливы, оказавшиеся в замке вместе с крестоносцами, — очевидно, нобили из рода, соперничавшего из-за власти сродом Ако, и их окружение [см. также: Назарова 1982: 101–103].
27. Об использовании арбалетов русскими см. Кирпичников 1958.
28. О метательных машинах, стрелявших камнями, т. н. «пороках», в русской летописи впервые упоминается под 1204 г. в рассказе о взятии крестоносцами Царьграда (Константинополя) [НІЛ: 48]. Хронист ошибается, говоря о том, что русские ранее не были знакомы с таким типом осадных орудий. На Русь эти орудия попали, вероятно, из Византии, а не из Западной Европы. О непосредственном использовании пороков русскими см. далее в публикации.
29. Говоря о 20 тевтонах, хронист имел в виду, вероятно, только самих рыцарей, не считая оруженосцев и других слуг.
30. Ср. Матф., 24,22: «И если бы не сократились те дни». С. А. Аннинский предлагает вариант перевода: «И если бы продлились дни войны» [Аннинский 1938: 103].
31. Подобные шипы, но четырехзубые, а не трезубые, известны по раскопкам на территории бывшего Кукенойсского княжества после завоевания его крестоносцами [LA, tab. 79, 15].
32. Очевидно, торейдцы-разведчики были посланы не только к Риге, но еще дальше — к устью Западной Двины.
33. Хотя восстание ливов было подавлено, размах его показал, что крестоносцам для победы в регионе необходимо идти на разного рода уступки всем группам местной феодализирующейся знати. Проявлением компромисса явилась и кодификация завоевателями норм местного права ливов [Назарова 1980: 38–43].
34. Несмотря на видимые успехи крестоносцев, положение их в Ливонии оставалось весьма сложным. Было ясно, что местные народы не сломлены. К тому же приходилось ожидать выступления русских князей на защиту своих владений. Одновременно начали проявляться претензии Дании на господство в Ливонии. В 1206 г. датчане попытались (но неудачно) закрепиться на о. Сааремаа (ГЛ, X: 13). Причем в Риме явно поддерживали претензии датчан на Ливонию. Получить реальную помощь из Бремена Альберт вряд ли мог. Приморская часть Бременского архиепископства вместе с Гамбургом с 1202 г. оказалась во власти Дании. Соответственно и отправка крестоносцев в Ливонию зависела от благоволения короля Дании и архиепископа Лундского [Hauck 1953: 659; Glaeske 1962: 206–207]. Альберту нужен был могущественный покровитель, способный противостоять Дании, а также поддержать его в случае расхождения его планов с планами в регионе Римского папы. Такого покровителя Альберт нашел в лице императора Священной Римской империи. Совершив акт вступления в вассальную зависимость от императора, Альберт стал имперским князем, т. е. получил тот же политический статус, что и архиепископ Бременский. Иначе говоря, Альберт перестал быть светским вассалом бременского архиепископа, хотя и продолжал признавать последнего в качестве своего духовного сюзерена.
XI.
1. Епископ Альберт вернулся в Ливонию в 1207 г., на Пятидесятницу, т. е. 10 июня [Аннинский 1938: 107]. Встреча же с Ветсеке состоялась, скорее всего, в течение июня.
По мнению Ф. Беннингховена, заключить мир с крестоносцами на столь тяжелых условиях Ветсеке вынудило то, что его владения оказались в районе пересечения двух наступательных потоков — литовского и крестоносцев. В районе Кукенойса находилась переправа через Западную Двину, которой пользовались литовцы. По этой причине они пытались овладеть данной территорией. От Полоцка, судя по предыдущим его действиям, ждать помощь не приходилось. Полоцку самому надо было обороняться от литовцев. Поэтому Ветсеке предпочел договориться с епископом, чтобы найти у крестоносцев защиту от литовцев [Benninghoven 1965: 85–86]. Предположение Беннингховена не лишено оснований в том, что расположенный на отвесном скалистом мысу замок Кукенойс имел стратегически важное значение и для литовцев, и для крестоносцев. Прав он и в том, что следовало учитывать угрозу со стороны литовцев, а также в том, что надежда на помощь Полоцка была весьма слабой. Все же более вероятным кажется то, что Ветсеке прежде всего намеревался договориться с епископом о ненападении крестоносцев на его владения. Справедливость данного предположения подтверждается тем, что вплоть до Пасхи 1208 г. об отряде крестоносцев в замке Кукенойс хронист не упоминает, хотя литовцы и предприняли большой поход в Ливонию на Рождество 1207 г. (ГЛ, XI: 5). К тому же возникает вопрос, не была ли задержка епископом князя Ветсеке своеобразной формой пленения и давления на него, пока он не пошел на уступку половины княжества.
2. Метсеполе (Methsepole) — область ливов на северо-западе современной Латвии. Наименее развитая из ливских областей в социально-политическом отношении. Название области (оно соответствует ливскому «лесной край») отвечало лесистому ландшафту [Мугуревичс 1965: 19; ІН, komentâri: 333, 368].
3. Идумея (Ydumea) — этнически смешанная ливско-латгальская область к северу от Торейды, расположена по правому берегу р. Гауи и ее притоку — р. Брасле. Исследователи полагают, что название переводится с ливского как «северо-восточная земля». К северо-востоку Идумея находится относительно устья Западной Двины и Риги [Мугуревичс 1965: 19; ІН, komentâri: 333, 369]. Высказывалось также мнение, что название происходит от латинского «edomita» — «покоренная», «укрощенная» земля [Ancitis, Jansons 1963: 27].
4. Двина — здесь: область двинских ливов.
5. Судя по археологическим и письменным источникам, связи ливов Метсеполе и Идумеи с Русью были значительно слабее, чем их соседей из Торейды и с Двины. Но торговые контакты с русскими землями, очевидно, были, тем более, что Идумея располагалась в районе, через который проходил один из путей от устья Западной Двины к Пскову [Мугуревичс 1965: 114].
6. Имера (Ymera) — маленькая латгальская область в северо-западной части современной Латвии, расположенная по течению р. Имеры (совр. Юмера) — притока Гауи. Существовавшее с XIX в. предположение о том, что р. Имера — это современная р. Седа (Зеда), впадавшая в Буртниекское озеро [Аннинский 1938, примечания: 502], в настоящее время подвергается сомнению [Ш, komentâri: 371–372]. В Имере находился приход, священником которого был Генрих, считающийся автором «Хроники Ливонии». По мнению А. Швабе, Имера была родиной хрониста Генриха — выходца из латгальской знати [Svâbe 1940: 137–181; Мугуревичс 1965: 13]. В источниках нет сведений, позволяющих предполагать, что Имера была в даннической зависимости от Руси.
7. Толова (Tholowa, Tolowa), в современной латышской огласовке «Талава» («Таіаvа)» — северолатгальская область, граничившая с эстонскими землями. Название области происходит от латыш, «tâls» — «дальний». Это соответствует тому, что Толова — наиболее отдаленная территория проникновения латгальских племен к северу. На рубеже XII–XIII вв. Толова представляла собой административно-территориальное образование с зарождавшимися государственными институтами. Толова состояла из нескольких замковых округов. В начале XIII в. верховная власть над всей областью сконцентрировалась в руках Таливалдиса — правителя замкового округа Трикаты [Мугуревичс 1965: 14, 15; Aims 1982: 52ff.; см. также: ГЛ, ХVІІІ: 3, 5].
Точное время принятия жителями Толовы православия неизвестно. Можно лишь предполагать, что местная знать приняла православие уже после образования католического епископства на Западной Двине, надеясь таким образом оградить свои владения от нашествия крестоносцев.
8. Латиняне — обычное в хронике название католиков, в отличие от «русских», т. е. православных.
9. Хотя, согласно хронике, Толова находилась в даннической зависимости от Новгородской Руси, в русских источниках эта область не упоминается. Правда, в НІЛ говорится о походах новгородских князей на соседнюю латгальскую область Адзеле (рус. Очела), первый из которых относится к 1111 г. [НІЛ: 20].
10. В хронике сообщается о том, что жителей Имеры крестил священник Алебранд, а после образования там прихода настоятелем местной церкви стал «воспитанник» епископа Альберта Генрих, отождествляемый большинством исследователей с автором хроники (ГЛ, XI: 7; см. также ком. 6 к ГЛ, XI).
11. Леневарде (Lenewarde), латыш. LiеІvаrdе (Лиелварде), нем. Lenewarden (Леневарден) — ливское укрепленное поселение на Западной Двине в 40 км к западу от Кукенойса, центр округа двинских ливов, вероятно, платившего дань Полоцку [Zarina 1977: 76–80; Zarina 1978: 94–98]. В 1205 г. крестоносцы сожгли посад («urbs») вокруг крепости (ГЛ, IX: 8). В том же году ливы из Леневарде вынуждены были креститься и признать власть епископа (ГЛ, IX: 13). Официально еще в 1201 г. замок был передан епископом в бенефиций рыцарю Даниилу (ГЛ, V: 2). Однако реальную власть над замком и округом Даниил получил только после 1205 г.
12. Поскольку крестоносцы официально провозгласили себя защитниками всех христиан независимо от конфессии, хронист неоднократно подчеркивал, что отношение их к русским, как православным христианам, было более мягким, чем к язычникам.
13. Пасха приходилась в том году на 6 апреля [Аннинский 1938: 114].
14. По всей вероятности, имела место несогласованность между Даниилом и епископом. Даниил мог не знать о планах Альберта и решил сам захватить замок. Альберт же решил перед отплытием крестоносного войска в Германию не обострять отношений с князем Кукенойса. Возможно, он опасался, что в такой ситуации Ветсеке пойдет на союз с литовцами.
15. Дюнэмюнде (Dunemunde) — в переводе с немецкого: «устье Дюны» (Дюна — нем. название Западной Двины). Латышское название — «Даугавгрива» («Daugavgriva»). Место у впадения Двины в Рижский залив. В 1202 г. здесь был основан цистерцианский монастырь (ГЛ, VI: 5).
16. Здесь хронист употребляет слово «regulus» — королек, вместо «rех». Кроме Ветсеке, в хронике также названы князь Пскова Владимир (XV: 13) и литовский нобиль Стексе (XVII: 6), хотя Владимир неоднократно определяется и как «rех», а Стексе — как «предводитель» («dux») и «вождь» («princeps»). Применение термина «regulus» вместе «rех», по мнению некоторых исследователей, отражало презрительно-уничижительное отношение хрониста к названным правителям [Аннинский 1938, примечания: 503]. Э. Мугуревичс полагает, что хронист так называет этих правителей из-за незначительности размеров их владений [ІН, komentâri: 373]. Возможно, хронист хотел таким образом подчеркнуть политическую зависимость этих князей от более могущественных правителей (полоцкого, новгородского, а также кого-то из литовских князей).
17. Имеется в виду полоцкий князь Владимир.
18. Наемники — перевод, предложенный С. А. Аннинским. Дословно: «нанятые за плату» («mercede conducens»). Это единственное упоминание в хронике о наличии в крестоносном войске помимо рыцарей, отправлявшихся в поход за свой счет, лиц, получавших плату за участие в военных действиях. Вероятно, речь идет о тех крестоносцах, которые по бедности не имели возможности самостоятельно купить коня и воинское снаряжение.
19. Признав власть крестоносцев, ливы, кроме церковной десятины (или заменяющего ее налога), обязаны были исполнять т. н. «кровавую десятину» — участвовать в войнах на стороне крестоносцев или возмещать неявку денежным штрафом (ГЛ, XI: 5). Кроме того, нельзя забывать, что войны оставались для ливов, в первую очередь для ливской знати (как, впрочем, и для знати других народов), одним из источников дохода. Поэтому участие в походах не всегда было принудительной мерой.
20. Селоны (Selonen) — селы (ком. 1 к отр. Ill СРХ). Исходя из упоминания здесь селов, Ф. Беннингховен предположил, что в границы Кукенойсского княжества входила территория на южном берегу Западной Двины — район основного проживания селов, вплоть до литовской границы [Benninghoven 1965: Karte 5]. Однако археологические и лингвистические исследования показывают, что селы в конце XII — начале XIII в. жили и на северном берегу Западной Двины [Mugurevics 1977: 49].
XII.
1. 1208 г. по современному летоисчислению. Рассказ, с которого начинается данная глава, непосредственно продолжает описание событий, изложенных в главе XI. Из этого можно заключить, что захват рыцарями замка Кукенойс произошел в феврале — начале марта 1208 г.
2. В данном рассказе достаточно четко отразилась многовариантность понятия «русские» в хронике: 1. «Русские» — это все жители княжества, считавшегося православным и находившегося в вассальной зависимости от русского Полоцкого княжества, хотя в реальности большую часть населения составляли остававшиеся язычниками латгалы и селы. 2. «Русские» — православные латгалы: сам князь, его ближайшее окружение, дружинники, а также принявшие православие латгальские нобили. 3. Этнические русские, находившиеся при дворе князя, а также полочане, русские купцы, некоторые ремесленники, которые вполне могли оказаться тогда в замке.
3. Четвертая книга — последняя из частей, на которые разделил свой труд сам хронист. Начало ее соответствует главе XII, 6 в публикациях. Книга открывается рассказом о решении правителей северолатгальских замковых округов вместе с братьями-рыцарями из только что построенного орденского замка Венден (Цесис) потребовать у эстов возмещения за «унижение и презрение», которое терпели от них латгалы до принятия ими христианства. Отказ эстов явился предлогом для начала наступления объединенных сил латгалов, рыцарей-меченосцев, а также вновь прибывших крестоносцев. Во время первого похода объединенных ливонских сил были разорены эстонские области Угауния (Уганди) и Сакала, что спровоцировало ответные набеги эстов на округа северных латгалов. Столкновения показали, что эсты — значительно более сильный противник, чем предполагалось. В конце декабря 1208 г. было заключено перемирие между латгалами и эстами. Инициаторами мирных переговоров выступили латгалы, которые, как сообщает хронист, решили отложить военные действия до прибытия епископа Альберта со свежими силами крестоносцев.
XIII.
1. 1209 г. по современному летоисчислению.
2. Рудольф фон Иерихо (Rodolfus de Iericho) — выходец из богатого рода министериалов. Иерихо — замок и округ на левом берегу Эльбы в пределах Магдебурского архиепископства. Упоминается в источниках с 1196 по 1237 гг. [Transehe-Roseneck 1960: 24–25]. Вольтер фон Хамерслеве (Wolterus de Hamersleve) — выходец из знатной семьи, родом из Магдебургского архиепископства. В источниках это имя встречается с 1203 по 1241 гг. [Transehe-Roseneck 1960: 23–24]. Оба названных рыцаря присутствовали при вступлении князя Герцике в вассальные отношения с епископом Рижским в 1209 г. и участвовали в подписании соответствующего акта (см. далее: док. 2).
3. Ср. ГЛ, XI: 9, XII: 1.
4. Половина замка была предоставлена на правах бенефиция или лена.
Булла о разделе завоеванных в Ливонии земель между рижским епископом и меченосцами в отношении 2: 1 была издана папой Римским только в 1210 г. [LUB, Bd. 1, № XVI: 22]. Таким образом, меченосцы могли получить тогда треть замка не по закону, а из расчета: треть епископу, треть вассалу епископа и треть Ордену. Вместе с тем следует учесть, что описывая нападение литовцев на Кукенойс в 1210 г., хронист упоминает там только людей епископа (ГЛ, ХIV: 5). Поэтому, говоря здесь о получении братьями-рыцарями трети замка, хронист не соблюдает хронологию событий и забегает вперед.
5. Вероятно, речь идет о латгалах из Имеры, а также из Аутине (замкового округа, входившего в Герцикское княжество и уже принявшего католичество) и Толовы, которые уже в 1208 г. вместе с рыцарями воевали против эстов (ГЛ, XII: 6). Кроме того, возвращаться «домой» им было «по пути» с епископом.
6. Судя по всему, к «христианскому роду», врагом которого хронист называет князя Герцике, он причисляет и православных (т. е. «русских») христиан. Тем самым Генрих пытается оправдать разорение этого православного княжества крестоносцами, провозглашавшими защиту всех христиан.
7. Тесть князя Висвалдиса — литовский нобиль Даугеруте (ГЛ, XVII, 3). По мнению В. Т. Пашуто, это один из князей Центральной Литвы [Пашуто 1959: 301]. Но не исключено, что он происходил из Восточной Литвы — из районов, поддерживавших еще в конце XII в. союзнические отношения с Полоцком. Совместные действия их были направлены в основном против Новгорода: например, поход в Новгородскую землю 1198 г. [НІЛ: 44, 238]. В других источниках Даугеруте не упоминается. Присутствие литовцев, причем из Восточной Литвы, в Герцике фиксируется археологическими находками при раскопках герцикского могильника [Kalejs 1940: 28].
8. О совместном походе князя Герцике с литовцами на Ливонию см. выше: ГЛ, VII: 5.
9. Хроника Генриха — единственный источник, говорящий об усилении наступления литовцев на русские земли в начале XIII в. Выше (ком. 7) уже упоминалось об использовании полочанами восточных литовцев в борьбе с Новгородом. То же можно предполагать и на основании сведений летописи от 1200 г. [НІЛ: 44–45, 238–239]. Впрочем, как кажется, хронист здесь использует фактор литовской угрозы (как для народов региона, так и вообще для всех христиан), чтобы оправдать военные действия крестоносцев против тех латгальских областей, где было сильно влияние православия. Дальнейший его рассказ обнаруживает истинные намерения крестоносцев.
10. О том, каких именно латгалов созвал епископ для этого похода, см. выше, в ком. 5. Отправиться вместе с крестоносцами могли также жители расположенной в бассейне р. Гауи области Идумея со смешанным ливско-латгальским населением. О враждебных отношениях между литовцами из Центральной Литвы и северными латгалами хронист упоминает в главе XVII: 2. С меньшей долей вероятности можно говорить об участии в походе против Герцике латгалов из только что покоренного Кукенойсского княжества. О «кровавой десятине» — обязательном участии покоренных народов в военных экспедициях крестоносцев в регионе см. также в ком. 19 к ГЛ, XI.
11. То есть на северном берегу Западной Двины.
12. См. ком. 2 к ГЛ, XII.
13. На левом берегу Западной Двины находилась часть владений Герцикского княжества и хорошо укрепленный замок — на месте нынешнего Дигнайского городища [Śnore 1939: 46–62; Шноре 1961: 135]. По мнению А. Швабе, благодаря расположению Герцике и Дигнаи (напротив друг друга) Висвалдис имел возможность контролировать немецко-русскую торговлю на Западной Двине и взимать мыто с проходящих через эти своеобразные «ворота» купеческих кораблей [Śvabe 1936: 14]. Думается, что это были одни из тех «ворот» на Западной Двине, закрывая или ограничивая свободный проход через которые для западноевропейских купцов полочане пытались «давить» на политику епископа Альберта. Естественно поэтому стремление крестоносцев овладеть столь важным стратегическим пунктом.
14. Таким образом, «уважение к христианству», о котором говорит хронист, не распространялось на православные храмы и предметы православного культа.
15. Слова князя — свидетельство наследственного владения замком и княжеством (или, по крайней мере, замковым округом) рода Висвалдиса.
16. То есть в земли Рижского диоцеза, к которому не могло относиться православное княжество Герцике.
17. Здесь содержится прямое указание на конфессиональную принадлежность (православие) князя Герцике.
18. Ср. данный рассказ хрониста с опубликованным далее актом передачи Висвалдисом своего княжества в дар епископу Альберту и возвращения князю в качестве ленного владения трех из пяти округов (док. 2). Считается, что Альберт вернул Висвалдису православные замковые округа, а себе оставил те, в которых местные нобили уже ранее приняли католичество из Риги [Svâbe 1936: 22–23; Назарова 1990: 53–55].
ХІV.
1. В 1210 г. по современному летоисчислению.
2. Великий король Новгорода — князь Мстислав Мстиславич Удалой (см. прил. ІА).
Король Пскова — князь Владимир Мстиславич, брат Мстислава Удалого. О данном походе в Эстонию сообщается также в НІЛ (см. прил. ІА).
3. Угауния (Ugaunia) — юго-восточная эстонская земля Уганди (Ugandi) с центром в Тарту, с XI в. находившаяся в сфере экономических и политических интересов Новгорода, который считал ее своей даннической территорией. Однако постоянные отказы эстов от выплаты дани приводили к периодическим походам сюда русских дружин, а в ответ — к нападению эстов на сопредельные земли Новгородской Руси [Назарова 1998 (а): 350–351].
Оденпе, Одемпе (Odenpe, Odempe) — эст. замок Отепя (Otepâ), в русских источниках — Медвежья голова (см. прил. ІА и далее) — центр южной части земли Уганди. Во время совместного похода латгалов и крестоносцев в Эстонию в 1208 г. замок Оденпе был подожжен, но взять его не смогли (ГЛ, XII: 6). Следующий поход в Уганди крестоносцев вместе с ливами и латгалами состоялся в конце 1209 г. Посланный епископом священник попытался обратить эстов в христианство, но безуспешно. Эстам удалось заключить перемирие с ливами и некоторыми латгалами. Меченосцы же и часть латгалов отказались от перемирия и готовились к наступлению на Уганди. Поход новгородско-псковского войска имел целью не только собрать дань с эстов, но и подтвердить свои преимущественные права на эту территорию.
4. Здесь соединены единицы русской и немецкой денежно-весовых систем. Марка ногат — вероятно, марка в серебряных монетах. 1 серебряная монета равнялась по весу 1 новгородской гривне и составляла 200 г серебра [Назарова 1980: 100]. По мнению Э. Мугуревича, в данном случае 1 марка равнялась 1 ногате и составляла 1/20 часть гривны. Таким образом, новгородцы взяли с эстов 4 кг серебра [ІН, komentâri: 382].
5. Обычно подчинение и принуждение к выплате дани в пользу Руси не сопровождалось насильственным крещением. В описываемом случае под угрозой наступления крестоносцев русские князья действовали сообразно с характерным для католической Европы принципом: «чья власть, того и вера».
После ухода русских войск от Отепя летом 1210 г. Уганди была вновь разорена крестоносцами, а замок сожжен (ГЛ, XIV: 5, 6).
6. Упоминаемая здесь попытка создать единый фронт борьбы с крестоносцами не имела успеха.
7. Очевидно, что мир с Полоцком нужен был епископу Альберту по двум причинам: 1. Обеспечить надежность тыла со стороны полоцких владений в условиях начавшейся войны с эстами. Кстати сказать, при серьезных удачах эстов присоединиться к ним могли ливы из областей по р. Гауе, а также курши, предпринявшие (правда, неудачно) в начале того же года нападение на Ригу (ГЛ, XIV: 5); 2. Второй важной причиной была четко осознаваемая епископом необходимость обеспечить рижским, а также европейским купцам, отправлявшимся через Ригу вглубь Руси, условия наибольшего благоприятствия для плавания по Западной Двине [см. далее: ГЛ, XIV: 9 и ком. 9]. Однако посольство было задержано из-за осады эстами Бендена. В битве с эстами Рудольф фон Иерихо был ранен (ГЛ, XIV: 8).
8. По предположению Ф. Беннингховена, Арнольд был первым маршалом Ордена меченосцев. Упоминается в Ливонии с 1205 по 1211 г. Достоверных известий о его происхождении нет [Benninghoven 1965: 422].
9. Вероятно, полочане прибегли к политике изоляции рижских купцов в ответ на захват вассальных Полоцку ливских областей и латгальских княжеств. Потери, понесенные в результате этого купцами, вызвали недовольство в Риге.
10. Судя по имени, Лудольф был немцем или скандинавом. В Смоленске торговая немецкая колония существовала уже в XII в. [Goetz 1854: 230ff.; Авдусин 1960; Алексеев 1980: 255–257]. Данное известие хроники подтверждает, что немецкие купцы из Смоленска занимали важное место и в полоцкой торговле. Сомнительно, однако, что посольство возглавлял именно Лудольф. Скорее, главой посольства был кто-то из ближайшего окружения князя, тем более, что на переговорах собирались обсуждать и другие вопросы. Лудольф же был нужен как переводчик. Упоминание только о нем, возможно, объясняется тем, что рижанам его имя было проще запомнить.
11. Беря на себя выплату ливской дани, епископ Альберт формально признавал себя вассалом Полоцка и становился таким образом одновременно вассалом двух сеньоров: полоцкого князя и германского императора. Вполне вероятно, что существовал текст договора, которым пользовался хронист при работе над своим сочинением.
12. Сонтагана (Sontagana), эст. Soontagana — небольшая область (кихельхонд) на юго-западе Эстонии, в приморской земле Ляэнемаа (нем. Вик) [ИЭ: 104–105; HLK: 111]. Название этимологически происходит от эст. «soo» (болото) и «taha», «taga» (за, позади, сзади).
13. Рождество 1210 г. по современному летоисчислению.
14. Койва (Coiwa) — ливское название р. Гауя. Этимология гидронима точно не установлена. Предполагают, что в основе названия может лежать ливское «keùv» — «береза» [ІН, komentâri: 36].
15. Подчинив землю Уганди, крестоносцы вплотную подошли к псковским рубежам. Хотя Псковская земля находилась в составе Новгородского государства, охрана псковских границ была предоставлена самим псковичам. Именно псковичи в первую очередь страдали от набегов эстов еще в XII в. [Псков 1994: 19–20; Назарова 1998 (а): 351–352]. Пойдя на заключение мира с епископом, псковичи стремились обезопасить свои земли от нападений крестоносцев. Не исключено также, что, решившись на сепаратный мир с Ливонией и обещав епископу военную помощь, псковичи рассчитывали сохранить свое право на сбор дани с северных латгалов и получить согласие епископа на сбор дани с восточных эстонских земель, которую собирали здесь непосредственно новгородцы [Назарова 1998 (а): 352–353]. О походе псковичей в Сонтагану в русских документах не упоминается.
XV.
1. В течение 1211 г. имели место взаимные нападения эстов из Уганди и соседней земли Сакала (в русских летописях — сосолы) и латгалов, к которым их активно подталкивали крестоносцы (ср. ком. 3 к ГЛ, XII). В начале января 1212 г. отряды крестоносцев, ливов и латгалов разорили Уганди и соседние эстонские земли (ГЛ, XV: 7). За этим последовал описываемый поход новгородского князя.
2. Вайга (Wayga), эст. Vaiga, Vaia, Vaiamaa — небольшая земля на востоке Эстонии [ИЭ: 105]. В Новгородской летописи область известна под названием «Клин», что является калькой с эстонского «Вайга» [Moopa X., Моора А. 1965: 64–73; Янин 1998: 72; Назарова 2000 (б): 207–213]. Область входила в сферу даннических интересов Новгорода. Поход туда княжеской дружины отмечен еще в 1131 г. [НІЛ: 22, 207].
3. Герва (Gerwa), также: Гервен, Ервен (Gerwen, Jerwen), Гервия, Ервия (Gerwia, Jerwia), эст. Ярвамаа (Jârvamaa) — земля в центральной части Эстонии [ИЭ: 105]. В русской летописи ее жители известны как «чудь Ерева» [НІЛ: 52, 251; HLK: 20–21].
4. Гариен (Наrіеn), также: Гария (Наrіа), эст. Харьюмаа (Haijumaa), Харью (Harju) — земля в центральной части Эстонии, к западу от Ярвамаа. Центр земли Харьюмаа — замок Варболе (Warbole), эст. Varbola. В русских летописях замок известен как «Воробиин» [НІЛ: 52, 251], что является калькой с эстонского названия (совр. эст. «varblane» — «воробей»). Об археологическом исследовании замка см.: Тыниссон, Селиранд 1977: 358–360; Тамла, Тыниссон 1983: 310–313; Тамла, Тыниссон 1988: 351–354 и др.
5. Ср. ком. 4 к ГЛ, ХIV.
6. О данном походе русского войска в Эстонию сообщает и НІЛ. См. прил. ІА.
7. Лембито, Лембит (Lembito, Lembit, также Lambite, Lembitus, Lambito), эст. Lembitu, Lembit (Лембиту, Лембит) — старейшина и вождь эстов Сакалы, владелец замка Леоле (ГЛ, XVIII: 7). Один из основных лидеров эстов в борьбе против иноземной агрессии. Легендарный герой эстонского народа. Этимологию имени возводят к эст. lemmik — «любимец», «любимый» (в смысле: «предпочитаемый», «излюбленный» [HLK: 117; Ш, komentâri: 386–387].
8. Поход на Русь начался после того, как по приказу Лембиту были убиты священник, присланный из Риги, и два его переводчика. Вероятно, Лембиту боялся, что те сообщат в Ригу об уходе эстонского войска на Русь, и крестоносцы с латгалами воспользуются этим моментом для нападения на Сакалу и Уганди.
9. Здесь хронист, очевидно, преувеличивает результат нападения эстов на Псков. Ср. с сообщением НІЛ (прил. 1Б), где говорится только о столкновении с псковичами «на озере». Скорее, эсты разорили не посады Пскова, а поселения по берегу Теплого или Псковского озер.
10. Речь идет об отъезде из Ливонии епископов Верденского и Падеборнского, который датируется временем между серединой апреля и серединой мая 1212 г. [ГЛ, XV: 12; HLK: 100–101].
11. Брат епископа Альберта — Теодорих. Как кажется, этот брак был заключен еще в 1210 г. и являлся подкреплением договора между Псковом и епископом. Вряд ли только этот факт мог послужить причиной изгнания князя, так как подобные браки не были редкостью. Более вероятно, что основная причина заключалась в договоре князя Владимира с рижским епископом. Складывавшимся псковско-ливонским союзом была недовольна ориентировавшаяся на Новгород группа псковского боярства. Породнение же князя не просто с правителем католического государства, а с католическим епископом было особенно нежелательно для церковных властей Новгорода и Пскова. Они могли использовать данный момент в проповедях, настраивая прихожан против князя и тем самым усиливая позиции новгородской партии. В результате это привело к увеличению числа горожан, настроенных против князя Владимира и поддерживавшей его группы псковского боярства, а затем и к вынужденному уходу князя из Пскова [Назарова 1998 (а): 353].
12. Полоцк был выбран Владимиром Псковским неслучайно. Во-первых, князь Полоцкий формально стал сюзереном епископа Альберта (см. ком. 11 к ГЛ, XIV). Кроме того, используя вражду между Полоцком и Новгородом, Владимир Мстиславич мог попробовать вернуться на псковское княжение. Хотя хронист и считает, что альянс между князьями Полоцка и Пскова не удался, они могли договориться о будущих совместных действиях. Свой приезд в Ригу князь Владимир, скорее всего, приурочил к возвращению епископа. Промежуток же времени между отплытием уже отслуживших крестоносцев и прибытием новых должен был быть минимальным. Можно поэтому полагать, что хронист неточен: после отплытия кораблей в Германию имело место не изгнание Владимира из Пскова, а получение в Риге подробной информации обо всем случившемся, что могло произойти после прибытия в Ливонию самого князя с дружиной и домочадцами.
XVI.
1. Фраза: «которые прежде были его данниками» указывает на то, что ливы сами больше не платили дань Полоцку.
2. Слова «возобновив мир» (pacem renovantes) на первый взгляд противоречат упоминанию о заключении «вечного мира» в 1210 г. Но, вероятно, хронист имел в виду возобновление договора 1185 г., предусматривавшего совместную борьбу против язычников — литовцев, а также подтверждавшего восстановление в полном объеме свободного передвижения купеческих кораблей по Западной Двине.
3. Владимира Псковского.
4–4. Ср. Деян. Ann.: 5, 29: «Петр же и Апостолы в ответ сказали: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам».
5–5. Ср. Матф., 28, 19: «Итак, идите научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа».
6–6. Ср. Матф., 22, 21: «…Тогда говорят им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу».
7–7. Ср. Матф., 6, 24: «Никто не может служить двум господам».
8. Народ (populus) — здесь, по всей вероятности, означает «ополчение». В «Старшей» рифмованной хронике в том же значении употребляется слово «volk» (см. ком. 15 к отр. VIII СРХ).
9–9. Данная фраза является своеобразным отражением победы католичества над православием в их соперничестве в нижнем течении Западной Двины и на Гауе.
10. Вскоре после подписания этого договора произошло восстание ливов и латгалов из замкового округа Аутине — бывшей части Герцикского княжества. Восстание потерпело поражение (ГЛ, XVI: 3–6).
XVII.
1. 1213 г. по современному летоисчислению.
2. О тесте князя Герцике см. выше: ком. 7 к ГЛ, XIII.
3. Об этом договоре в русских источниках сведений нет. Не исключено, что Даугеруте был одним из тех литовских нобилей, которые при помощи Полоцка совершали набеги в южные районы Новгородской земли. Причиной договора могло быть намерение Даугеруте и князя Мстислава Мстиславича начать совместные действия против крестоносцев в Ливонии.
4. По мнению исследователей, причиной самоубийства Даугеруте был отказ его друзей заплатить за него выкуп [Аннинский 1938, примечания: 535; ІН, komentâri: 394]. Но не исключено, что меченосцы выдвигали какие-то политические требования (о совместных военных действиях, о предоставлении земель и замков для рыцарей в Восточной Литве, о принятии католичества), оказавшиеся неприемлемыми и для самого Даугеруте, и для его соратников.
5. После подавления восстания ливов и латгалов из Аутине в 1212 г. (ГЛ, XXI: 3) [Назарова 1980: 43–45; Назарова 1982: 104–106] епископ Альберт послал князя Владимира Псковского исполнять обязанности судьи в Аутине и ливско-латгальской области Идумее (ГЛ, XVII: 7).
6–6. Ср. Лука, 19, 21: «Берешь, чего не клал, и жнешь, чего не сеял»; 19, 22: «…ты знал, что я человек жестокий, беру, чего не клал, жну, чего не сеял».
7. Епископ Рацебургский Филипп прибыл из Германии в Ливонию в составе крестоносного войска весной 1211 г. (ГЛ, XV: 2). В 1213 г. Филипп замещал уехавшего в Германию епископа Альберта (ГЛ, XVII: 1).
8. Возвращение князя Владимира на Русь могло быть связано с попыткой вернуть себе псковский княжеский стол [Назарова 1998 (а): 353–354].
9. В конце 1213 или в начале 1214 г.
10. Князь Владимир вернулся в Ливонию еще до прибытия епископа Альберта с очередным набором крестоносного войска. Это подтверждает предположение о том, что его поездка на Русь была связана не только и не столько с недовольством им в Риге, но и с какими-то другими причинами.
11. Генрих — вероятно, автор хроники. Следовательно, можно предполагать, что Имера — приход Генриха, также входила в судебный округ Владимира. Тем более, что Имера граничила с областью Идумея [ІН, komentâri: 333].
12. По справедливому мнению А. Швабе, разделяемому Э. Мугуревичем, священники предоставили ему как судье часть налога, который население их приходов выплачивало вместо церковной десятины [Śvabe 1940: 193–194; ІН, komentâri: 394]. Не исключено, что этот акт соответствовал признанию законности пребывания Владимира в должности судьи в приходах Алебранда и Генриха.
13. По поводу локализации замка Метимые (Metimne) нет единого мнения. Некоторые ученые полагали, что это ошибочное написание названия замка Аутине [Аннинский 1938, примечания: 535]. По другой версии, этот замок находился на городище у оз. Вайдава в Имере [Laakmann 1930: 154], но данная версия опровергается археологами. Более вероятным археолог Э. Брастынып считал отождествление Метимне с городищем Квепене в лесистой части области Идумея [Brastins 1930: 87]. Э. Мугуревичс находит данное предположение также сомнительным [ІН, komentâri: 394], но в любом случае замок находился на территории судебного округа князя Владимира.
ХVІІІ.
1. Перед этим сообщением хронист упомянул о том, что жена и дружина князя Псковского оставались в Риге (ГЛ, ХVІІІ: 1). Хотя, по словам автора хроники, к ним «все относились ласково», создается впечатление, что они оставались в Риге на положении почетных заложников, иначе говоря, в Ливонии Владимиру не очень доверяли.
Обвинение Владимира священником Алебрандом отражает истинную причину недовольства князем ливонских священников. Очевидно, Владимир, будучи православным, не скрывал своего отношения к особенностями католического обряда.
2. Возвращение Владимира на княжение в Псков произошло, как можно предположить, в конце 1214 или 1215 г. [Назарова 1998 (а): 354]. Ср. с прил. І А, Б.
3. См. прим. 7 к ГЛ, XVII.
4. Герхард (Gerhardus) по другим источникам неизвестен. Не исключено, что Герхард и упоминавшийся выше управляющий епископа Гевехард (см. прим. 21 к ГЛ, X) — одно и то же лицо.
5. То есть для епископа Рижского.
6. Фределанде (Vredelande) — замок построен на месте ливского городища с деревянными укреплениями [Graudonis 1985: 22–29]. Название замка происходит от средненижненемецкого «vrede» (мирная) и «lande» (страна, земля). Название должно было означать полное примирение местных ливов с завоевателями после установления иноземной власти.
7. Талибалдус (Talibaldus, Thalibaldus), в современной латышской огласовке — Talivaldis (Таливалдис) — в этой форме имя закрепилось в исторической литературе, а также вошло в реестр латышских имен. Талибалдус — владелец замкового округа Триката, правитель территориально-административного образования Толова. Ни Таливалдиса, ни его сыновей хронист не называет «князьями», но судя по сообщениям хроники, верховная власть в Толове уже стала наследственной в их роду. Этимологию данного имени возводят к латыш, «talbelzejs», «talsitejs» — «далеко бьющий», «далекоударяющий» [ІН, komentâri: 375–376]. В 1213 г. Таливалдис попал в плен к литовцам во время нападения литовского войска на Толову, но сумел бежать (ГЛ, XVII: 2). Погиб он в 1215 г. во время нападения на Трикату эстов из Угаунии и Сакалы (ГЛ, XIX: 3).
Рамеко, Рамеке (Rameko, Rameke) — старший сын Таливалдиса. При жизни отца владел землями к востоку от округа Триката [Laakmann 1930: 147–150; Hellmann 1954 (а): 104], а после его смерти получил также Трикату и, очевидно, стал верховным правителем всей Толовы (ГЛ, XVII: 2, XIX: 3, XXVI: 12, XXVII: 1). Имя этимологически восходит к латыш, «rimt», «râms» — «спокойный человек» [ІН, komentâri: 394]. Рамеко упоминается также в грамоте о разделе земель Толовы между епископом и меченосцами 1224 г. (см. док. 4), а также в 1259 г. [ІН, komentâri: 394].
Два других сына Таливалдиса — Варибуле и Дривиналде. Варибуле (Waribule) — от «vага» и «bulis», что примерно означает: «гордящийся своей властью», «осознающий силу своей власти» [ІН, komentâri: 394]. В 1213 г. Варибуле был захвачен в плен литовцами вместе с отцом (ГЛ, XVII: 2). Однако дальнейшая судьба его неизвестна, так как, рассказывая о бегстве Таливалдиса, хронист не упоминает о его сыне. Поскольку в 1214 г. сообщается о «Рамеке с братьями», то можно полагать, что он также сумел освободиться из плена, вернуться домой и его имел в виду хронист, сообщая о гибели «брата Дривиналде» в 1219 г. (ГЛ, XXIII: 9). Но не исключено, что у Таливалдиса был еще один сын, погибший в 1219 г., имени которого хронист не знал, а Варибуле погиб в литовском плену в 1213 г.
Имя Дривиналде (Drivinalde) в более поздних рукописях представлено как Drunalde, Druvalde. Это позволяет предполагать, что в действительности этого нобиля звали Druwaldis [ІН, komentâri: 397], что может означать «владеющий нивами». Дривиналде владел землями у оз. Астигерве (совр. оз. Буртниеку) по соседству с землями Рамеко (ГЛ, XXIII: 9).
8. Хронист ни разу не говорит о том, что Таливалдис принял католичество. На этом основании некоторые исследователи (Э. Пабст, X. Лаакманн; с ними согласен также Э. Мугуревичс) заключали, что Таливалдис умер, оставаясь православным [Pabst 1847: 201; Laakmann 1933: 84; ІН, komentâri: 394]. Данное предположение представляется справедливым. Рассказывая о мученической смерти Таливалдиса, хронист замечает, что он был «христианином из числа верных леттов» и что душа его должна наслаждаться «вместе со святыми мучениками вечной радостью» (ГЛ, XIX: 3). Подобная оценка хрониста не означает, однако, что Таливалдис все же принял католичество. В данном случае негативное отношение Генриха к «русской вере» уравновешивалось в его глазах такими «заслугами» Таливалдиса, как совместные военные действия с католиками против язычников — эстов и литовцев, а также гибель под пытками от рук язычников. Можно также предположить, что сыновья Таливалдиса приняли покровительство епископа и католическую веру уже после гибели отца. Без сомнения, акт перехода латгальских нобилей в католичество должен был состояться в присутствии епископа Альберта, а не замещавшего его епископа Филиппа. Альберт же в 1214 г. был в Германии и, по сообщению хрониста, присутствовал на церковном Соборе в Риме, который состоялся только в ноябре 1215 г. (ГЛ, XVIII: 1; XIX: 7). В Ливонию же он вернулся не ранее весны — лета 1216 г. (ГЛ, XX: 1, 2). Следовательно, встреча епископа Риги с сыновьями Таливалдиса могла иметь место не ранее середины — второй половины 1216 г., т. е. уже после гибели их отца (см. выше — ком. 7) и перехода верховной власти в Толове к Рамеко. В условиях же войны с эстами и литовцами и отсутствия поддержки с Руси переход под покровительство Риги был наиболее оптимальным выходом для правителей Толовы, постоянно воевавших с эстами и литовцами и не имевших помощи от Руси. Вполне вероятно, что в Риге обещали помощь с условием принятия Толовой католичества. Возможно также, что, добровольно принимая католичество, латгальские нобили надеялись сохранить за собой светскую власть над Толовой и не пустить в свои владения крестоносцев.
9–9. Ср. Деян. 4, 11: «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа».
10. Имеется в виду автор хроники — священник Генрих. Имера здесь — река, а не область.
11. В других источниках эти рыцари не упоминаются.
12. Можно предположить, что крестоносцы отпускали на свободу христиан (как «русских», так и католиков, которые могли оказаться в замке). Возможно, кому-то удавалось и откупиться.
13. В рассказе хрониста — явные неточности. Надо полагать, что литовцы не ждали за Двиной, наблюдая, как рыцари нападают на Герцике, а пришли уже после нападения крестоносцев на замок. Вряд ли у литовцев была необходимость просить суда для переправы через реку. Напротив Герцике, на противоположном берегу реки находился замок Дигная, принадлежавший князю Висвалдасу (см. ком. 13 к ГЛ, XIII). Наверняка суда и лодки для переправы там были. Речь могла идти не о судах, а о возможности свободно переправиться через Двину. Неправдоподобно и упоминание хрониста о том, что литовцы переправлялись вплавь через реку.
XIX.
1. Пасха в 1216 г. была 10 апреля [Аннинский 1938: 179; HCL: 134].
2. Характерно, что эсты посылают в это время за помощью в Полоцк, а не в Новгород. Очевидно, на выбор эстов повлияли походы новгородского князя в 1210 и 1212 гг. в Эстонию и участие Владимира Псковского в разорении вместе с крестоносцами эстонской земли Сонтагана (см. ком. 12 к ГЛ, ХIV).
3. «Запереть» гавань можно было, перегородив устье реки кораблями. Предполагаемое участие флота указывает на то, что инициаторами создания единого фронта против крестоносцев выступили эсты из западных, приморских областей и с острова Сааремаа (Эзель).
4. Вполне вероятно предположение о том, что князя Владимира отравили люди епископа.
XX.
1. Фридрих II (1194–1250 гг.) — германский король с 1212 г.
Гагенове (Hagenowe) — город в Эльзасе к северу от Страсбурга.
2. С. А. Аннинский переводил «а Rutenis ас aliis gentibus» как «от русских и других язычников» [Аннинский 1938: 180]. Но более точный перевод — «и других народов», хотя хронист подразумевал действительно язычников.
3. Описываемое далее событие относится к концу августа или сентябрю 1216 г. До этого крестоносцы вместе с ливами и латгалами, используя крещеных эстов из Сакалы в качестве проводников, «в день Успения Пресвятой Девы» (15 августа) вторглись в эстонскую землю Харьюмаа и разорили ее (ГЛ, XX: 3).
4. Жители земли У Ганди (Угаунии) вынуждены были принять католичество и признать зависимость от Риги после опустошительного набега крестоносцев в 1215 г. (ГЛ, XIX: 4).
5. Чиншем (censum) хронист называет зерновой налог, данью (tributum) — денежный налог (ср. также: ГЛ, XX: 5).
6. То есть в походе помимо княжеской дружины участвовал отряд псковичей.
7. Упоминание «горы» (monte), а не замка Оденпе, свидетельствует о том, что замок был сожжен крестоносцами в конце 1210 г. (ГЛ, XIV: 6).
8. Не исключено, что Владимир Псковский, учитывая тяжелое положение жителей У Ганди, рассчитывал заключить с ними антиливонский союз и укрепиться на месте разрушенного замка Оденпе, имевшего для Пскова важное военно-стратегическое значение. Именно отсюда вела кратчайшая дорога в Псков. Но эсты предпочли сохранить мир с Ригой.
9. Замок Беверин (Веvегіn), латыш. Беверина (Веvеrіnа) — центр округа Трикаты — родового владения клана Таливалдиса, а также административный центр всей Толовы. В этот замок приезжали за данью из Пскова. Замок располагался вблизи Буртниекского озера (также оз. Астигерве), но точное его местонахождение не установлено. По мнению Э. Мугуревича, замок находился на левом берегу Гауи у дороги, ведущей из Вендена (Цесиса) в эстонские земли и Новгород. Латгальское название замка было, вероятно, «Bebrina», что этимологически можно было бы возводить к латыш, «bebrs» (бобр). Но не исключено, что название «Веvегіп» было привнесено из Германии [Аннинский 1938, примечания: 507; Мугуревичс 1965: 14; IH, komentâri: 376, 398].
10. Бертольд (Bertoldus) — один из руководителей Ордена меченосцев, магистр венденских меченосцев со времени строительства орденского замка Венден в 1208 г. Венденские меченосцы занимали полуавтономное положение в Ордене. Бертольд руководил военными действиями крестоносцев и отрядов местных народов против эстов. В Ливонию он прибыл еще до 1208 г. Точное происхождение Бертольда не установлено [Benninghoven 1965: 422–423].
11. Новгородский князь — Мстислав Мстиславич Удалой. В русских источниках об этом событии не упоминается. Неясно, прибыли ли русские сборщики дани из самого Новгорода или же из Пскова. Не очень понятна и причина сожжения ими Беверина. Данный акт можно было бы рассматривать как месть латгалам, принявшим католичество. Но вряд ли был смысл в уничтожении замка, поскольку латгалы не отказывались платить дань. Не исключается и то, что сожжение замка было связано с противоречиями между Новгородом и Псковом, имевшим право сбора дани с Толовы [Назарова 1998 (а): 354].
12. 6 января 1217 г.
13. Интересно, что поход был направлен не к Пскову, а именно «к Новгороду», хотя до Новгорода эсты и крестоносцы не дошли. Если нападавшие использовали кратчайшую дорогу, то они должны были бы пройти мимо Пскова, что трудно было сделать незаметно даже в предпраздничные дни. Скорее всего, они перешли по льду Теплого залива Чудского озера (Теплое озеро) или обогнули озеро с севера и перешли по льду через р. Нарову (Нарву). Возможно, этот набег был менее разорительным, чем его описывает хронист, и поэтому остался неизвестен для новгородского летописца.
14. Великий пост начинался в 1217 г. 7 февраля [Бережков 1963: 259].
15. Со своими горожанами (cum civibus suis), т. е. с отрядом псковичей, а не только со своей дружиной (ср. с ком. 6 к ГЛ, XX).
16. Гарионцы (Harionenses) — жители эстонской земли Харьмаа (Гариен).
17. Сакальцы (Saccalanenses) — жители южной земли Сакала, в русской летописи — «сосолы»; были крещены рижанами в 1215 г. (ГЛ, XIX: 4, 7).
18. Присутствие в замке Оденпе не только отряда епископа, но и меченосцев объясняется тем, что часть замка была передана Альбертом во владение меченосцев.
19. Волквин (Volquinus, Wolquinus) — второй и последний магистр Ордена меченосцев. Магистром он был избран в 1209 г. после убийства первого магистра — Венно. Вероятно, тогда же прибыл в Ливонию. Более ранних сведений о нем нет. Предположительно он происходил из графского рода фон Наумбург [Benninghoven 1965: 424–428]. Помимо хроники Генриха, о Волквине упоминает «Старшая» рифмованная хроника (см. далее в настоящей публикации). Волквин участвовал в завоевании Эстонии, а также в походах против литовцев, погиб в битве с литовцами при Сауле в 1236 г.
20. Теодорих — младший брат епископа Альберта, зять (муж дочери) князя Владимира Псковского (см. ком. 11 к ГЛ, XV).
21. Растегерве (Rastegerwe) — маленькое озеро на юге Эстонии, в настоящее время называется Каагярве [HLK: 177].
22. Константин (Constantinus) — рыцарь Ордена меченосцев, упоминается в источниках с 1211 по 1217 гг., возможно один из первых рыцарей Ордена [Benninghoven 1965: 431].
Бертольд — вероятно, Бертольд Венденский (см. ком. 10 к настоящей главе).
Элиас (Helyas) — рыцарь Ордена меченосцев. Других сведений о нем нет. Ф. Беннингховен предположительно отождествляет его с неким рыцарем Элиасом Брунинхузеном, имя которого встречается в германских источниках в 90-х гг. XII в. вместе с некоторыми рыцарями, отправившимися позже в Ливонию [Benninghoven 1965: 433].
23. «Ex familia episcopi» — именно «из семьи епископа», а не «из дружины епископа», как переводил С. А. Аннинский [Аннинский 1938: 184]. Далее хронист сообщает о том, что в Оденпе жили брат и зять епископа Альберта, владевшие землями в данном замковом округе на правах ленников епископа Дорпатского Германа — также брата Альберта (ГЛ, XXVIII: 8). Соответственно можно предположить, что родственники Альберта появились там уже к 1217 г. и кто-то из его многочисленной семьи погиб при описываемых событиях.
24. Об этих событиях рассказывает также НІЛ под 6725 г. (см. далее в прил. 1В). Сравнение сообщений хрониста и новгородского летописца позволяет предполагать, что захват Теодориха, вопреки намерениям князя Владимира, был связан с внезапным прибытием новгородского князя Мстислава Мстиславича, которого в начале этого похода не было в Новгороде [Назарова 1998 (а): 355].
XXI.
1. 1217 г. по современному летоисчислению.
2. Граф Альберт де Левенборх (Albertus de Lowenborch), граф Орламюнде, граф фон Гольштейн — племянник по материнской линии датского короля Вальдемара II [Transehe-Roseneck 1960: 39–40; Benninghoven 1965: 144]. Он прибыл в Ливонию с отрядом крестоносцев летом 1217 г. (ГЛ, XXI: 1).
3. Венгерский король — Андраш (Эндре) II (1205–1236). В 1214 г. возглавляемое Андрашем венгерско-польское войско заняло Галич — столицу западнорусского Галицкого княжества [Пашуто 1950: 200–201].
После ухода Мстислава Удалого новгородцы пригласили княжить Святослава — сына киевского князя Мстислава-Бориса Романовича, (см. прил. 1В) [НІЛ: 55–58, 254–255; ТЛ: 302]. Вероятно, именно князь Святослав обещал помощь эстам.
4. Река Пала (Pala) — совр. эст. р. Навести (Navesti). Определяла северную границу эстонской земли Сакала [HLK: 179].
5. Роталийцы (Rotalienses) — жители западноэстонской области Роталия, эст. Ридала (Ridala), входившей в состав земли Ляэнемаа [ИЭ: 105, 945].
Виронцы (Vironenses) — жители северо-восточной земли Вирония (см. ком. 35 к ГЛ, I).
Ревельцы (Revelenses) — жители северо-западной земли Ревеле, эст. Рявала, Ревала (Revala) [ИЭ: 105].
Гервенцы (Gerwanenses) — жители земли Ярвамаа (см. ком. 3 к ГЛ, XV).
6. Вопреки обещанию, русские войска не появились. Причиной их задержки послужил, скорее всего, серьезный конфликт между новгородцами и князем Святославом. В результате конфликта место на новгородском столе занял брат Святослава — Всеволод [НІЛ: 58, 59,259–260].
Эстам пришлось сражаться с крестоносцами в одиночку. Не выдержав их натиска, они вынуждены были после ожесточенного сопротивления в очередной раз признать свое подданство Ливонской церкви и Ордену меченосцев. Война продолжалась с перерывами с сентября 1217 г. до весны 1218 г. (ГЛ, XXI: 2–6).
XXII.
1. 1218 г. по современному летоисчислению.
2. Рижский епископ — Альберт. Эстонский епископ — Теодорих — сподвижник епископа Мейнарда, аббат цистерцианского монастыря в устье Западной Двины (Дюнэмюнде) (ком. 25, 29–31 к ГЛ, I; 3 к ГЛ, VI). В эстонские епископы он был посвящен епископом Альбертом в 1211 г. (ГЛ, XV: 4).
3. Аббат Бернард (Bernardus) — Бернард цур Липпе (ок. 1168–1224 гг.), аббат монастыря в Дюнэмюнде с 1211 г. (ГЛ, XV: 4), епископ Семигалии (Земгалии) с 1218 г.; в документах называется также епископом Селонии. Бернард был одним из лидеров крестоносного завоевания Ливонии в первой трети XIII в. Принадлежал к богатому и знатному вестфальскому роду. До принятия духовного сана в 1196 г. и приезда в Ливонию в 1198 г. он участвовал в феодальных войнах в Германии, был сторонником Генриха Льва [Johansen 1955: 95–160; Benninghoven 1965: 29–33].
4. См. ком. 2 к ГЛ, XXI.
5. Король Вальдемар II.
6. Исследователи обычно согласны с хронистом в том, что без прибытия датского войска крестоносцы не смогли бы противостоять эстам и русским. Правда, при этом признают, что датчане также претендовали на господство в регионе [Johansen 1951: 103; Benninghoven 1965: 143ff.; Christiansen 1980: 106; ПІаскольский 1978: 123]. Вместе с тем в самой хронике содержатся противоречия. Показательно, что среди посетивших датского короля был граф Альберт фон Левенборх, только перед этим проведший успешную операцию против эстов и, естественно, ознакомивший с ситуацией в Ливонии епископов. Странно, что после его рассказа встал вопрос именно о необходимости пригласить короля Дании, а не просто о наборе свежих сил крестоносцев. Желание Вальдемара II овладеть хотя бы частью прибалтийских земель не было секретом. Отрицательные же последствия такого шага для Рижской церкви сказались почти сразу после прибытия датского войска в Эстонию в 1219 г., когда начались столкновения датчан с отрядами епископа и меченосцами (ГЛ, XXIII: 2, 10). Однако другие источники свидетельствуют о том, что уже с первого десятилетия предстоятельства епископа Альберта Римская курия пыталась ограничить единовластие его в регионе, поддерживая притязания на Восточную Прибалтику Ордена меченосцев, архиепископа Лундского и короля Дании [см., напр., LUB, Bd. 1, № ХХVІІ–ХХХІ и др.]. При этом в 1211 г. папа Иннокентий III даровал епископу Альберту право избирать и посвящать в сан других епископов (ГЛ, XV: 4), а в 1217 г. папа Гонорий III разрешил Альберту основывать новые епископства в Ливонии [LUB, Bd. 1, № XL: 46], хотя обычно эти права являлись прерогативой архиепископов (ГЛ, XI: 4). В 1214 г. появилась папская булла, из которой следовало, что Рижская церковь якобы никогда не была подчинена какой-либо митрополии [SRL, Bd. 1, Sd. № XX; Hauck 1953: 662]. Это настроило против Альберта архиепископа Бременского, который начал чинить ему препятствия при наборе крестоносцев для Ливонии и закрыл Любекскую гавань для отплытия ливонских кораблей [LUB, Bd. 1, Reg. № XLVII–XLVIX; Арбузов 1912: 23,28].
Естественным выходом для Альберта было просить у короля Вальдемара II санкцию на отправку крестоносцев из Любека, который официально с 1202 г. находился под контролем Дании, или из какого-либо другого порта, контролируемого датчанами. Платой за это с благословения Римской курии и стало, очевидно, согласие Альберта на прибытие датских войск в Ливонию.
7. Пуидизе (Puidyse) — эстонская деревня Пуиде (Puide), совр. дер. Хелмес (Helmes) недалеко от г. Валга на границе с Латвией [HLK: 185].
8. 15 августа.
9. Генрих Боревин (Heinricus Borewinus) — сын князя ободритов Прибыслава. Генрих принял крещение около 1164 г. По документам он известен с 1179 по 1227 г. В конце XII в. на правах вассала короля Дании управлял Мекленбургом [Transehe-Roseneck 1960: 40–41]. В Ливонию он прибыл в 1218 г. одновременно с графом Альбертом фон Левенборхом, деканом Гальберштадтским Бурхардом (последний — в качестве заместителя епископа Рижского), а также с относительно небольшим войском крестоносцев из Мекленбурга (ГЛ, XXII: 1).
10. «Место молитв и сговора войска» упоминается в хронике неоднократно (ГЛ, XXI: 2; XXIII: 9; XXVII: 2). Вероятно, это место сбора объединенных сил крестоносцев и вспомогательных отрядов из местных жителей и обсуждений маршрутов и целей похода. Точное его местонахождение неизвестно. Есть предположение, что оно находилось около современного населенного пункта Эвеле (Еvеіе) недалеко от г. Валга на границе с Латвией [HLK: 179], хотя не все исследователи с этим согласны [ІН, komentâri: 399]. Судя по сообщениям хрониста, это место находилось на расстоянии не более дневного перехода от замка Вилиенде (Вильянди) — центра земли Сакала (см. далее, ком. 13).
11. Ревельская облаеть — земля Ревала (Рявала). См. ком. 5 к ГЛ, XXI.
12. Вилиенде (Viliende), эст. Вильянди (Viljandi), в русских источниках— Вельяд. Центр земли Сакала. Укрепленное поселение на высоком берегу одноименного озера существовало уже во второй половине I тысячелетия н. э. К XII в. сформировался населенный пункт городского типа [ИЭ: 92; Йоост 1975: 3–5, 76 и далее]. Замок неоднократно подвергался разорению в ходе завоевания эстонских земель крестоносцами. С 1223 г. начал строиться рыцарский замок Феллин, ставший опорным пунктом орденского господства в Южной и Центральной Эстонии.
13. Эзельцы (Osilienses) — жители острова Эзель (эст. Сааремаа), были, пожалуй, наиболее активными участниками войны эстов за независимость. Использовали против крестоносцев не только сухопутные войска, но и флот (ГЛ, XIX: 2, 5).
14. Русские короли — князь Новгородский Всеволод Мстиславич-Борисович и Владимир Псковский. Об этих событиях сообщает также НІЛ (см. прил. 1Г).
15. Мать Вод (Mater Aquarum) — буквальный перевод с эстонского названия р. Эмайыги (Emajõgi), нем. Эмбах (Embach). Однако исследователе полагают, что речь идет не об основном русле, а о Малой Эмайыги (Вяйке-Эмайыги), которая берет начало из оз. Пюхаярв около г. Отепя, течет в северном направлении и впадает в оз. Вертсъярв [HLK: 187; ІН, komentâri: 400].
16. Упоминание в данном рассказе местоимений «мы», «наше» в отношении крестоносного войска вместо обычного «тевтоны», «рижане», «рыцари» позволяет предполагать, что автор хроники сам участвовал в этом походе.
17. По мнению Л. Арбузова (мл.) и А. Бауера, речь идет о небольшой речке Эмель, впадающей с юго-западной стороны в оз. Пюхаярв, или об ее притоке [HCL: 179; ІН, komentâri: 400].
18. См. выше, ком. 14.
19. Здесь, очевидно, не учитываются сопровождавшие каждого рыцаря лучники, конюхи, оружейники и другие слуги, которых в свите каждого рыцаря могло быть от 5 до 10 человек [Benninghoven 1965: 150].
20. Теодорих фон Кукенойс — вассал епископа Рижского, участвовал в завоевании Эстонии. Владел земельной собственностью в разных районах Латвии [Benninghoven 1965: 174, 254ff.; Hellmann 1954 (а): 163]. Теодорих был родоначальником семейства фон Кокенгузен. По родовому преданию, он был женат на дочери князя Кокнесе Ветсеке — Софье [Taube 1935: 428]. Но это предание носило, скорее всего, легендарный характер и появилось в качестве подтверждения их прав на ливонские владения, основанных на преемственности от местных нобилей.
21. См. ком. 9 к настоящей главе. Очевидно, имеется в виду рыцарь из отряда западных славян — ободритов (бодричей). Поскольку он погиб, пронзенный стрелой, можно предположить, что ободриты, как и латгалы (из их числа погиб пронзенный стрелой Веко), сражались без доспехов, которые носили тевтонские рыцари.
22. В «Старшей» рифмованной хронике сообщается о значительно больших потерях русских (см. ком. 8 к отр. V). Об этих событиях рассказывает также НІЛ (прил. 1).
23. Ср. выше, ком. 10 к ГЛ, XVIII.
24. Замок Уреле (Urele), как полагают, находился на месте городища Кудума Базницкалнс, на горе высотой 30 метров в древней области Идумея, на северном берегу оз. Унгурезерс к востоку от г. Страупе, около современного Райскумса [Brastinś 1930: 85; Аннинский 1938, примечания: 546; ІН, komentâri: 401].
25. Раупа (Raupa) — р. Брасла, правый приток р. Гауи. На берегу Браслы (на месте нынешнего г. Страупе) находился центр области Идумея [Мугуревичс 1965: 19; ІН, komentâri: 369].
26. Об угрозе со стороны князя Владимира священнику Алебранду хронист упомянул в ГЛ, XVIII: 2.
27. То есть события имели место после сбора урожая, вероятно, не ранее середины — конца августа.
28. Герцеслав (Gerceslawe) — сын князя Владимира Псковского Ярослав. После смерти отца (примерно в 1227 г.) Ярослав пытался утвердиться на псковском княжеском столе. Его поддерживали псковские бояре, стремившиеся учредить в Пскове независимое от Новгорода княжение. Для достижения этих целей Ярослав использовал военные отряды своих свойственников — мужа его сестры Теодориха и его родственников, со второй половины 20-х гг. владевших ленами в приграничных с Псковской землей районами Дорпатского епископства [ср. ГЛ, XV: 13; ГЛ, XXVIII: 8]. С именем Ярослава связаны драматические события борьбы за Псков в 30-х гг. XIII в., окончившиеся в 1240 г. захватом города ливонскими войсками (см. отрывок VII СРХ, док. 13, прил. 2Б, В, 2Е).
29. См. ком. 14 к ГЛ, XIV.
30. Иммекуле (Ymmeculle) — соврем, пос. Инциемс (Inciems) между г. Страупе и Турайдой [Аннинский 1938, примечания: 546; IH, komentâri: 401; АН: 75, 311]. Упоминается также в СРХ (отр. V, строфа 1568).
31. Венды — небольшой народ, который кроме «Хроники Ливонии» упоминается также в булле папы Иннокентия III от 1208 г. [SLVA, № 46]. До прихода в район Вендена (Цесиса) венды жили на «Древней горе» около поселков на месте нынешней Риги (см. ком. 13 к ГЛ, II). В низовья же Западной Двины они переселились из Курземе, теснимые продвигавшимися с юга куршами. Об их происхождении нет единого мнения. Существует обширная литература, в которой доказывается их западнославянское происхождение [Зеленин 1954; Седов 1987: 33–34 и др.]. Вендов связывали также с земгалами [Bielenstein 1884: 71] и прибалтийско-финским народом водью. На основании данных археологии и лингвистики выдвигается также предположение, что венды — часть курземских ливов, на культуре которых сказалось куршское, земгальское и скандинавское влияние [Мугуревичс 1973: 291–293; Назарова 1988: 19–21].
Замок вендов — замок около Цесиса на горе Риекстукалнс, рядом с которым меченосцы построили в 1208 г. свой замок Венден [Апалс 1981: 364].
32. То есть из Вендена в Риекстукалнс.
33. Магистром венденского рыцарства после гибели в 1217 г. Бертольда стал Рудольф фон Кассель, бывший до того главой меченосцев в замке Зегевольде (Сигулда) (ГЛ, XVI: 3). Рудольф (Rodolpho) происходил из знатной семьи из области Кассель на р. Фульда в Северной Германии, по соседству с теми районами, откуда родом были два магистра Ордена меченосцев — Венно и Волквин. В Ливонию Рудольф прибыл в 1211 г. и оставался там до 1240 г. Упоминается в некоторых ливонских грамотах 30-х гг. XIII в. [Benninghoven 1965: 428–430].
34. Размеры площадки городища Риекстукалнс 50×25 м. Замок был окружен каменной стеной с северной, более уязвимой стороны [Апалс 1981: 364]. Однако возможность захвата замка в большей степени была связана с высотой холма (высота городища от 8 до 12 м), с крутизной склонов, условиями местности. Не исключено, что русские воины боялись попасть под обстрел сразу из двух замков, а также опасались того, что на помощь осажденным может прийти подкрепление. К тому же спешный уход русского войска мог быть обусловлен известием о появлении литовцев в пределах Новгородской земли.
35. Рассказ об этих событиях содержится также в НІЛ (см. далее в прил. 1Г). Однако летописец сообщает об осаде не Вендена и замка вендов, а некого замка Пертуева. С. А. Аннинский полагал, что название происходит от имени магистра венденских меченосцев Бертольда [Аннинский 1938, примечания: 545]. Но в летописи за те же годы замок Венден известен как Кесь [НІЛ: 61, 263 — 1222 г.]. Кроме того, имя Бертольд в форме Пертуй в русских летописях не встречается. Невероятно и отождествление Пертуева с эстонским замком Пярну (рус. Пернов) [см. НІЛ, указатель: 612]. Строительство замка в районе современного Пярну относится только ко второй половине XIII в.
36. В русских источниках об этих нападениях на русские земли не упоминается.
37. Имеется в виду монах из цистерцианского монастыря в Дюнэмюнде, основанного в 1202 г. (ГЛ, VI: 5).
38. По справедливому мнению Э. Мугуревича, здесь речь идет о ратификации Псковом мирного договора, заключенного в начале 1217 г. в Отепя (Оденпе) [ІН, komentâri: 401]. Особая сложность миссии псковского посольства заключалась в том, что псковичи вместе с новгородцами участвовали и в походе 1218 г. [см. ГЛ, XXIII: 5] — уже после заключения перемирия при Оденпе. Таким образом, псковское посольство могло предложить ливонцам возобновить и подтвердить сепаратный мирный договор, необходимый Пскову, чтобы остановить нападения латгалов на псковские владения.
XXIII.
1. Мелуке (Meluke) и Варигриббе (Warigribbe) — латгальские нобили. В других источниках они не упоминаются. Этимология первого имени точно не определяется. Второе имя переводится с латышского языка как «желающий власти» [ІН, komentâri: 404]. По мнению А. Швабе, разделяемому Э. Мугуревичем, Мелуке и Варигриббе имели владения в той части Толовы, которая принадлежала Ордену [Svabe 1936 (а): 365; ІН, komentâri: 404]. Однако Псков и Новгород отказались от политических притязаний на Толову только в 1224 г. (ГЛ, ХХVПІ: 9). Более вероятным представляется то, что это были нобили из замковых округов, входивших до 1209 г. в княжество Герцике (см. в настоящем издании документы за 1209, 1211, 1213 гг.).
2. См. ком. 38 к ГЛ, XXII.
3. «Бросив свои плуги» — т. е. забросив свои повседневные занятия. Сомнительно, что латгалы в прямом смысле «поселились в русской земле». Скорее, это образное выражение, означающее, что нападения на русские земли происходили с минимальными перерывами. Но при этом они вряд ли глубоко проникали в пределы Псковской земли.
4. См. ком. 33 к ГЛ, XXII.
ХХІV.
1. 1220 г. по современному летоисчислению.
2. Ср. 2 Коринф., 11, 28: «Кроме посторонних приключений, у меня ежедневное стечение людей, забота о всех церквах». В данном случае хронист имел в виду заботу Альберта как о Рижской церкви (т. е. Рижском епископстве) так и об Эстонской, приходы которой находились на землях, считавшихся диоцезом епископа Эстонского Теодориха.
3. Других сведений об этом священнике нет.
4. Попытка установить мир с Новгородом была связана с обострившейся борьбой за Ливонию между самими крестоносцами. Высадившиеся в 1219 г. на севере Эстонии датчане почти сразу заявили о своих правах не только на еще не покоренные земли эстов, но и на всю Эстонию. Кроме того, прибывший с датским войском архиепископ Лундский Андрей претендовал на духовную власть над всей Эстонией (ГЛ, XXIII: 10). Когда же вместо убитого в 1219 г. епископа Теодориха (ГЛ, XXIII: 2) в епископы Эстонские был посвящен Герман, датский король несколько лет не выпускал его корабль из Германии в Ливонию, требуя, чтобы тот перешел под покровительство Дании и лундского архиепископа (ГЛ, XXIV: 11); см. также: [Аннинский 1938, примечания: 552–553]. О серьезности противостояния ливонцев и датчан в регионе свидетельствуют попытка (окончившаяся неудачно) датского короля посадить своего судью в Риге в 1221 г. и причисление хронистом датчан к врагам ливонской церкви вместе с русскими и язычниками (ГЛ, XXV: 2).
В таких условиях враждебные отношения с русскими могли еще больше усугубить ситуацию. Посольство епископа отправилось в Новгород, вероятно, в начале лета 1220 г.
5. Петр Кайкевальде (Petrus Kaikewalde, также: Kakewalde, Kakuwalde) — католический священник, по происхождению финн (Виннландия — Финляндия). Миссионерскую деятельность в Эстонии начал, по крайней мере, с 1215 г. (когда он впервые упомянут в хронике) крещением эстов Сакалы и Уганди (ГЛ, XIX: 4).
Имя «Кайкевальде» этимологически восходит к финским корням «kaikki» (весь) и «valta» (сила, власть) [ІН, komentâri: 397]. Таким образом, это имя тождественно русскому «Всеволод», латышскому «Висвалдис» и указывает на происхождение данного миссионера из финских нобилей. Вероятно, имя Петр он получил при крещении.
6. Генрих — автор хроники.
7. Мать Вод — р. Эмайыги, на которой стоит г. Тарту (см. ком. 15 к ГЛ, XXII).
8. Фраза: «Освящая святым источником возрождения», по мнению исследователей, заимствована из Мартиролога, I, X [HLK: 210].
9. Последовательное крещение эстов по деревням Восточной Эстонии — в землях Вирумаа и Вайга связано со стремлением Рижской церкви опередить датчан в их намерении включить всю Эстонию в сферу контроля Лундской церкви.
10. Прибытие епископа Альберта в Германию датируют летом 1220 г. [HCL: 173]. Любек до 1225 г. находился в подчинении датчан. Соответственно под контролем Дании были и все предпринимаемые епископом шаги, что и вынуждало его к тайным действиям.
11. С. А. Аннинский не без основания полагал, что Альберт хотел получить сан архиепископа Ливонского от папы Гонория III [Аннинский 1938, примечания: 311]. Тем более, что некоторыми функциями, в частности — правом образования новых епископств и назначением в них епископов, он уже обладал (см. ком. 6 к ГЛ, XXII). Но на решение папы оказывала влияние негативная позиция датского короля. Кроме того, закрыв выход из любекской гавани для кораблей крестоносцев весной 1221 г., датский король вынудил епископа Альберта дать предварительное согласие на переход всей Ливонии и Эстонии под власть датчан. Правда, с оговоркой, что это соглашение в Ливонии должны будут одобрить прелаты Ливонской церкви и старейшины как местных народов, так и здешней немецкой общины (ГЛ, ХХIV).
12. Фридрих II Штауфен в борьбе за императорский престол был соперником тогдашнего императора Оттона IV Вельфа. Хотя поддерживавшие Фридриха светские и духовные князья Германии избрали его императором в 1212 г., до реальной победы над соперником было еще достаточно далеко. Только в 1220 г. Фридрих II получил императорскую корону от Римского папы [Колесницкий 1977: 161–162].
13. Хронист неоднократно, прямо и косвенно, приравнивал враждебность между рижанами и датчанами к отношениям католиков в Ливонии с русскими и язычниками (ср. далее: ГЛ, XXV).
14. С 1207 г. епископ Альберт был имперским князем и вассалом императора Священной Римской империи (ГЛ, X: 17).
15. То есть Фридрих собирался присоединиться к участникам 5-го крестового похода в Палестину, проходившего в 1217–1221 гг.
XXV.
1. См. ГЛ, XX: 8 и XXII: 9. Возврат грамоты и возобновление военных действий относится к концу (не ранее середины ноября) 1221 г. О наступлении зимы упоминается в предшествующем рассказе хроники (ГЛ, XXV: 4).
2. Хронист имеет в виду князя Всеволода Юрьевича, сына великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича, которого Генрих путает с предыдущем князем — Всеволодом Мстиславичем-Борисовичем, изгнанным из Новгорода в том же 1221 г. Этот князь действительно упоминается как участник битвы на Калке, хотя нет сведений о его гибели [СЛЦ: 74–75; САС: 505–509].
3. Новгородский летописец упоминает среди участников этого похода еще князя Святослава Всеволодовича, который привел на помощь новгородцам отряд воинов из Владимиро-Суздальской Руси (см. далее в настоящем издании). См. также: Назарова 1998 (б): 17.
4. По мнению Э. Мугуревича, речь идет о посаде у замка Венден и латгальском поселке к югу от замка [IH, komentâri: 410].
5. Бодо фон Хомбург (Bodo de Homborch) — знатный рыцарь, прибыл в Ливонию только в 1221 г. (ГЛ, XXV: 1). Бодо был родом из теперешнего Бадхомбурга к северу от Франкфурта-на-Майне [Тrаnsehe-Roseneck 1960: 45; HCL: 177].
6. По мнению С. А. Аннинского, «несогласие» было между рижским епископом и Орденом меченосцев [Аннинский 1938, примечания: 561]. Думается, что в данном случае более актуальным было несогласие епископа с датчанами, которое осложняло набор крестоносцев в Германии и отправку их морем в Ливонию (см. выше: ком.4 и 10 к ГЛ, XXIV). Сам хронист упомянул, что в тот год епископ Альберт смог привести только немногих пилигримов (ГЛ, XXV: 1). Кроме того, накануне русского наступления горожане Риги, купцы, ливы и латгалы устроили заговор против короля Дании. В литературе эти события рассматриваются как восстание горожан и купцов против епископа Рижского и Ордена [HCL: 182; Caune 1973: 79–81]. Причем планы заговора обсуждались в Торейде. Сообщается также, что старейшины ливов были схвачены рыцарями, чтобы предотвратить восстание. Иными словами, ливы Торейды считались основными зачинщиками этого восстания [Назарова 1982 (а): 106–107]. Возможно, слухи о волнении в Торейде дошли до русских. Поэтому, не решившись брать штурмом Венден, русское войско отправилось в Торейду, рассчитывая, очевидно, на поддержку ливов. Но очаг сопротивления там был уже ликвидирован.
7. Койвемунде (Coivemunde) — устье р. Гауи (Койвы).
8. Исследователи прошлого века отождествляли Когельсе с имением Колтцен, к северо-западу от современной Турайды [Аннинский 1938, примечания: 561]. Позднее, однако, сложилось мнение, что это — дер. Когулес рядом с Кримулдой [ІН, komentâri: 410]. Оба предполагаемых населенных пункта находятся в пределах ливской области Торейда.
9–9. Ср. Матф., 17, 4: «Хорошо нам здесь быть…».
10. Дер. Икевалъда (Ykewalda), по предположению исследователей, находилась в пределах земли Идумея, недалеко от современного г. Страупе [ІН, komentâri: 410].
11. Рассказ об этом походе в НІЛ см. далее в настоящем издании.
12. События происходили в январе — феврале 1221 г. (ср. с ком. 1 и 18 к настоящей главе).
13. Крестоносцы свободно прошли из Отепя (Оденпе) по дороге мимо Пскова и далее почти до Новгорода, а затем, разграбив окрестные деревни, вернулись обратно. Вероятность того, что они сумели пройти мимо Пскова незамеченными, весьма незначительна. К тому же крестоносцы, вопреки обыкновению, не разорили Псковскую землю. Возникает предположение о некой договоренности между Псковом и рижским войском, в результате чего крестоносцы обещали не трогать псковские земли в обмен на свободный проход через эти районы к Новгороду.
14. Захват в качестве трофеев икон и колоколов помимо материального интереса имел еще и идеологическое значение: служил подтверждением превосходства католичества над православием. Это подтверждает и фраза далее в тексте: «и смыто было оскорбление, нанесенное ливонской церкви».
15. Очевидно, здесь идет речь о латгалах, живших во владениях Ордена. А вместе с «рижанами» действовали латгалы из епископских земель.
16. Римский папа передал Сакалу и Уганди во владение Ордена меченосцев еще в 1213 г. [LUB, Bd. 1, № XXX: 37]. Духовные же права на эти земли он отдал лундскому архиепископу [LUB, Bd. 1, № XXIX: 36], хотя реально воспользоваться этим правом архиепископ смог бы только после высадки датчан в Эстонии. Известие о переходе Ливонии и Эстонии к Дании, означавшем и духовное подданство лундскому архиепископу, вызвало недовольство в разных социальных слоях колонии. Такая бурная реакция вынудила короля и архиепископа отказаться, по крайней мере, на словах, от претензии на Ливонию (включая земли латгалов). Право на светскую власть в Уганди и Сакале оставили меченосцам, а духовную власть получил рижский епископ (ГЛ, XXV, I). Соответственно разделению духовной и светской власти делились и налоги.
17. Латинское слово «cisternas» С. А. Аннинский переводит как «водоемы» [Аннинский 1938: 221]. По мнению Э. Мугуревича, речь идет как об обычных для каждого орденского замка колодцах, так и о специально вырытых резервуарах для сбора сточных и сливных вод, пригодных для различных технических нужд [ІН, komentâri: 410].
18. 1221–1222 г.
19. Нарва (Narva), рус. также: Нарова — река, разделявшая эстонскую землю Вирумаа (Вирония) и Новгородское государство.
20. Область расселения прибалтийско-финского народа водь, входившая в состав Новгородского государства. См. ком. 4 к док. 10.
21. Ингария (Ingaria), также Ингрия, Ингерманландия — область, населенная прибалтийско-финским народом ижора, входившая в состав Новгородского государства. См. ком. 4 к док. 10.
22. В русских источниках упоминания об этом разорительном походе отсутствуют.
XXVI.
1. В хронике о татаро-монгольском нашествии на Русь и битве на Калке хронист рассказывает под 1222 г. В русских летописях эти события датируются 1223 или 1224 г. [см. НІЛ: 63; ИЛ: 740].
2. Вальвы (Vаіvі) — наименование половцев, принятое в XII–XIII вв. в Западной Европе. Помимо «Хроники Ливонии», оно встречается в хронике Арнольда Любекского [Arnoldi chronica: VI, 5, § 4] а также в других немецких хрониках [Аннинский 1938, примечания: 562–563].
3. Информация хрониста, связанная с битвой на Калке, существенно расходится с тем, что известно по русских летописям. Летописи не говорят об общей численности русского войска, участвовавшего в битве. Известно лишь, что с князем Мстиславом Мстиславичем Галицким (Удалым) пришло войско в тысячу воинов, а из всех русских воинов домой вернулся каждый десятый [НІЛ: 63]. Сто тысяч воинов, о гибели которых сообщает хронист, — число совершенно невероятное. Согласно летописи, погибли не 50, а 9 русских князей, среди которых были князь Киевский Мстислав Романович, князь Мстислав Черниговский, его сын, а также более мелкие князья [ИЛ: 740–745; НІЛ: 62–63]. Цифры, называемые ливонским хронистом, отражают сложившееся в Западной Европе представление об огромном масштабе катастрофы на Руси.
4. Мир с Ригой был возобновлен, чтобы обезопасить западные русские земли в условиях начавшегося татарского нашествия. Вероятно, были подтверждены условия мира 1212 г. (ГЛ, XVI: 2). Смоленский князь, правивший в это время, — Мстислав Давидович [Алексеев 1980: 233–234]. В Полоцке, если верить белорусско-литовским летописям, правил Борис Гинвилович [Александров, Володихин 1994: 20–22]. По мнению же П. В. Голубовского, разделяемому Л. В. Алексеевым, на полоцкий стол в 1222 г. был посажен князь Святослав Мстиславич — сын князя Мстислава-Бориса Романовича [Алексеев 1980: 233].
5. Эти события относятся к середине 1223 г. Но еще с конца 1222 г. началось всеобщее восстание эстов. Его начали эзельцы (сааремаасцы) (ГЛ, XXVI: 3), к ним вначале присоединились эсты с материка, выгнавшие рыцарей из замков Вильянди (Вилиенде) и Дорпат (Тарту) (ГЛ, XXVI: 5–7).
XXVII.
1. 1223 г. по современному летоисчислению.
2. Трикатуа (Tricatua) — замковый округ Триката с центром в замке Беверин, наследственный округ рода Таливалдиса.
3. Розула (Rosula) — небольшая латгальская область или замковый округ к северу от Имеры [Мугуревичс 1965: 15; ІН, komentâri: 412].
4. Метсеполе — ливская область в северо-западной части Латвии (см. ком. 2 к ГЛ, XI).
5. Леттегоре (Lethegore, Letthegore, Lettegore, Ledegore), латыш. Ледурга (Ledurga) — ливское поселение и округ на р. Гауе между Метсеполе, Идумеей и Торейдой. Торговый центр в Ледурге существовал уже в ХІ–ХІІІ вв. [Мугуревичс 1965: 111; ІН, komentâri: 386].
6. Замок Уреле — см. ком. 24 к ГЛ, XXII.
7. Варемар (Waremarus) — судя по имени, скандинав на новгородской службе.
Русский отряд действовал, очевидно, вместе с эстами из Сакалы. Целью похода был, как кажется, упреждающий удар по вспомогательным силам, которые использовали крестоносцы в Эстонии. Другая часть эстонского войска была разбита объединенными силами меченосцев, ливов и латгалов у р. Имера (ГЛ, XXVII: 1).
8. Бернгард (Bemhardus) — епископ Семигальский (Земгальский), замещал в Ливонии отсутствовавшего епископа Альберта (ГЛ, XXVII: 1).
9. Люди церкви (viri ecclesie) — очевидно, вассалы епископа.
10. Замок Вилиенди (Вильянди) был впервые захвачен крестоносцами в начале 1211 г. (ГЛ, XIV: 11; в издании С. А. Аннинского этот раздел отнесен уже к следующей главе: XV: 1).
11. Осада замка началась 1 августа. Захвачен замок был 15 августа.
12. На р. Пале находился замок эстонского (сакальского) старейшины Лембита Леоле (эст. Лихавере) [HLK: 233].
13. Князь Ярослав (Федор) Всеволодович. См. ком. 1 к прил. 1Е; также: [Назарова 1998 (в): 18].
14. Латиняне — здесь: католики.
15. Судя по тому, что хронист сообщал ранее (ГЛ, XXVI: 8), в Дорпате уже был русский отряд.
16. То есть к границе собственно Ливонии (см. ком. 7 к ГЛ, XXII). Очевидно, русские князья планировали поход к Вендену.
17. Здесь имеется в виду область Ревеле, первая из эстонских областей оказавшаяся под властью датчан после их высадки на севере Эстонии в 1219 г. (ГЛ, XXIII: 2).
18. Варбольцы (Warbolenses) — жители замка Варбола (см. ком. 7 к ГЛ, XV). Упоминание здесь конкретно жителей одного замка, а не вообще всей земли Гариен — Харьюмаа («гарионцев»), можно объяснить тем, что варбольцы считались среди эстов главными специалистами по осадным машинам, ибо незадолго до того датчане научили их строить и использовать патереллы (ГЛ, XX, VI: 3).
19. Датский замок (castrum Danorum) — построенный датчанами на месте разрушенного в 1219 г. эстонского замка Линданисе (Lyndanise) — центра земли Ревеле. Сочетание «датский замок Линданисе» указывает на то, что в годы работы Генриха над хроникой другого названия у нового укрепления еще не было. Название «Ревель» фиксируется не ранее середины XIII в. Эсты же замок и складывавшийся вокруг него город так и продолжали называть «Датским городом» (Taanilinna, затем — Tallinn) [IH, komentâri: 402].
20. Очевидно, хронист имеет в виду патереллы, а также передвижные башни, использовавшиеся одновременно для подкопа стены в нижней части и для разрушения ее сверху (см., напр., ГЛ, XXVII: 6). На Руси были известны осадные машины — «пороки», применявшиеся, например, в 1268 г. при осаде замка Раквере (см. далее в настоящем издании). Но принцип действия их был иным. Осадные же башни «еж», «свинья» (см. далее: ком. 11 к ГЛ, XXVIII) на Руси не применялись.
21. Основная причина ухода русских, вероятно, заключалась в том, что из-за затянувшейся осады в войске началось разложение. Тем более, что воины, пришедшие из Владимиро-Суздальской Руси и не ощущавшие реальной опасности со стороны Ливонии, были настроены на получение легкой добычи, а не на длительную войну [Назарова 1998 (б): 18]. Не исключено также, что русские опасались подхода тевтонов из Ливонии и удара их в тыл русским позициям.
22. Князь Виесцека (см. о нем: ком. 1 к ГЛ, IX) на Руси был известен как Вячко. Биографические данные о нем между 1208 и 1223 гг. отсутствуют. Можно лишь предполагать, что в Новгороде он находился на службе у князя или у самого города. Помимо отряда из двухсот человек, у него, возможно, была и собственная дружина, которая, по крайней мере частично, состояла из латгальских воинов — как ушедших вместе с ним из Кукенойса, так и бежавших в разное время на Русь, чтобы не служить крестоносцам.
23. Таким образом, Дорпат (Тарту, рус. — Юрьев) был вновь признан эстами как центр новгородского господства в Эстонии. Кроме того, поход русского войска по соседним эстонским землям означал восстановление Новгородом политической зависимости над этим районом Эстонии. Судя по всему, в Новгороде надеялись, что удастся договориться с местными нобилями и создать здесь вассальное Новгородскому государству княжество (см. также ком. 4 к ГЛ, XXVIII).
24. Скорее всего, речь идет о послах из Смоленска и Полоцка (ср. ГЛ, XXVI: 1). Вызывает недоумение тот факт, что посольство, согласно хронике, находилось в Риге более года, так как данный эпизод датируется началом 1224 г. А. Куник считал это обстоятельство подтверждением правильности датировки битвы при Калке 1223 г., а не 1222 г., как указано в хронике [Куник 1854: 765–787]. Отметим, что в хронике рассказ о нашествии татар и о присылке русских послов в Ригу текстологически не связан с последующими событиями, о которых сообщает Генрих. Не исключено, что в авторском тексте хроники это сообщение было помещено в блоке известий, относящихся к 1223 — началу 1224 г. Перестановка же частей текста произошла либо в копии конца XIII в., либо в архетипе поздних списков, составленном в конце ХIV–XV в. [HCL, XXVII: 6].
«Дело», «исхода» которого ожидали послы русских князей, — поход рижан в эстонские земли, считавшиеся владением датчан (ГЛ, XXVII: 6). Когда русско-эстонское войско осаждало датский замок, тевтоны не спешили на помощь, предоставляя датчанам тратить собственные силы. После же ухода русского войска они выступили в качестве спасителей датчан, освободив захваченные восставшими эстами замки в земле Харьюмаа (Гария, Гариен) и вернув их во владение Дании. За это благодарные датчане согласились с тем, чтобы рижане вернули себе в полном объеме светскую и духовную власть в землях Вирумаа (Вирония) и Ярвамаа (Гервен). Вероятно, русские послы прибыли в Ригу в тот момент, когда высшие лица епископства находились в Эстонии. Но для ведения переговоров важнее было то, что отсутствовал сам епископ Альберт, вернувшийся в Ливонию из Германии только в апреле 1224 г. (ГЛ, XXVIII: 1).
25–25. Ср. 2 кн. Царств, 1, 21–22: «…там повержен щит сильных, щит Саула, как бы ни был он помазан елеем. Без крови раненых, без тука сильных лук Ионафана не возвращался назад, и меч Саула не возвращался даром».
26. Хронист противоречит сам себе. Ср. ГЛ, XIV: 2.
XXVIII.
1. Поморцы — эсты из Поморья (Meritimaa) — 7 западных приморских областей Эстонии, входивших в землю Ляэнемаа [ИЭ: 104–105].
2. После того как король Дании Вальдемар II был взят в мае 1223 г. в плен графом Генрихом Шверинским [см. Арбузов 1912: 30], влияние Дании и архиепископа Лундского в регионе ослабло. Епископ Альберт и его брат — епископ Эстонский Герман (см. о нем: ком. 2 к отр. VI СРХ) воспользовались этим обстоятельством для закрепления своих позиций в Эстонии. В июле 1224 г. между ними был произведен раздел Эстонии, по которому треть ее отходила Альберту, а две трети — Герману [LUB, Bd. 1, № LXI–LXIII]. Доля Ордена составляла половину от части Германа, что в целом соответствовало установленным папой принципам раздела земель между церквью и Орденом (2: 1) [см. LUB, Bd. 1, № XVI: 22–23].
3. Епископ Альберт и епископ Герман.
4. Таким образом, хронист прямо говорит о том, что князь Ветсеке получил замок Дорпат и, по крайней мере, землю Уганди во владение на правах вассального Новгороду княжества. Ср. ком. 23 к ГЛ, XXVII.
Важно также, что хронист разделяет «новгородцев» и «русских королей», т. е. для него был вполне очевиден особый политический статус Новгорода в отношениях с приглашаемыми князьями.
5. Ср. 1 Поcл., к Тимофею, 6, 10: «…ибо корень всех зол есть сребролюбие…».
6. Хронист напоминает о событиях 1208 г. (ГЛ, XI: 8).
7. Братья-рыцари обосновались в Дорпате в 1212 г. (ГЛ, XV: 7) и оставались там до 1223 г. (ГЛ, XXVI: 7, 8).
8. Здесь патереллы — метательные машины для обстрела с крепостных стен при обороне замка. Они были захвачены у меченосцев, когда замок был занят эстами в 1223 г. (ГЛ, XXVI: 8).
9. Хронист показывает разницу в тактике представителей христианских конфессий по отношению к языческим народам: он восхваляет завоевание ради крещения, проводимое католиками, и порицает православную (русскую) церковь за то, что русские князья, как правило, не имели обыкновения крестить присоединяемые к Руси земли.
10. Осада Дорпата началась 15 августа 1224 г.
11. «Еж», или «свинья» — вид осадной машины, используемой для подкопа под валом замка. Первоначально «ежом» называлось бревно с воткнутыми в него острыми железными прутьями, которое использовалось для сдерживания наступления противника. Позже «еж» — основная часть подкопного орудия, покрытого крышей, чтобы защитить управляющих им от обстрелов со стен замка [ІН, komentâri: 404].
12. Фредегельм (Fredehelmus) — Фредегельм фон Пох (Пойг) — выходец из семьи министериалов на юге Восточной Саксонии — ленников Магдебургского бургграфа [Transehe-Roseneck 1960: 47–48]. Фредегельм упоминается по документам в 1213–1226 гг., в том числе и в нескольких ливонских грамотах 1224 г. [LUB, Bd. 1, № LXI–LXIII; LGU, Bd. 1, № 4]. См. также док. 5.
13. В девятом часу — считая от восхода солнца. В середине августа восход солнца на долготе Дорпата — около 7 часов утра по современному счету. Следовательно, «в девятом часу» — около четырех часов пополудни [HLK: 251; ІН, komentâri: 413]. Такой же счет часов дня существовал и в средневековой Руси. См. ком. 22 к прил. 2D.
14. По мнению Э. Мугуревича, осажденные разбирали часть деревянной конструкции стены и прорывали тоннель в насыпи вала [ІН, komentâri: 413]. Подобные отверстия должны были предусматриваться при возведении крепостного вала.
15. Упоминание об Иоганнесе фон Аппелдерин (Johannes de Appelderin) как о брате епископа Альберта служило для ряда исследователей доказательством того, что Альберт не относился к роду Буксхевден [см. Аннинский 1938, примечания: 575–576]. Но есть достаточно убедительные доказательства того, что Иоганнес — единоутробный брат епископа Рижского. Отец Иоганнес — Хогеро фон Аппелдерин (министериал из Нижней Саксонии), был вторым мужем матери Альберта [HCL: 204; Gnegel-Waitschies 1958: 23–31]. Иоганнес фон Аппелдерин известен по документам с 1213 по 1226 г.
16. Называемое здесь число 200, равное количеству пришедших с князем Ветсеке воинов, является доказательством полного уничтожения русского (православного) войска.
17. Единственное краткое известие об обороне Дорпата — Тарту — Юрьева в русских источниках сохранила лишь НІЛ (см. прил. 2В). Об этом событии есть также упоминание в хронике Альберта из Штадена середины XIII в.: «Estones fidem catholicam reliquerunt, foedus inbuntes cum barbaris et Rutenis. Sed vindicum in eos exercuit novus exercitus peregrinorum» («Эсты отреклись от католической веры, склонившись к союзу с язычниками и русскими. Но получили отмщение от подошедшего войска крестоносцев») [Annales Stadenses: 358].
18. Задержка новгородского войска могла произойти из-за того, что ко времени начала осады города в Новгороде не было князя. Князь Ярослав Всеволодович ушел из Новгорода в конце 1223 или 1224 г. Преемник же Ярослава — князь Всеволод Юрьевич, за которым новгородцы посылали послов к его отцу — великому князю Владимирскому Юрию Всеволодовичу, возможно, еще не успел прийти в Новгород. Не исключено, что возникли и сложности со сбором войска в Новгородской земле после не слишком удачного похода к Колывани (Таллинну), результатами которого особенно были недовольны псковичи. Рушане же (жители Старой Руссы) были вынуждены отражать нападение литовцев [НІЛ: 61, 264].
19. Этот договор, заключенный ближе к концу 1224 г., по сути дела, означал полный отказ Новгорода и Пскова от политических притязаний на прибалтийские земли. Помимо Толовы, к крестоносцам перешла соседняя латгальская область Адзеле (в русской летописи — Очела), о чем свидетельствует акт от июля 1224 г. о разделе бывших новгородских владений в Северной Латвии между епископом Альбертом и меченосцами (см. далее, док. № 4). Псковичи приходили за данью в Адзеле еще в начале 1285 г. По сообщению Псковской Первой летописи «В лѣто 6792… месяца генваря во 12 день избиша Нѣмцы пскович на дани, оу Волысту, 40 муж» [П1Л: 13, 14; П2Л: 22 (здесь это событие датируется вторым января); ПЗЛ: 88]. «Волыст» — русское название латгальского укрепления Алуксне (нем. Мариенбург) на территории Адзеле.
XXIX.
1. 1225 г. по современному летоисчислению.
2. Рижане и тевтоны — здесь, очевидно, вассалы епископов, постоянно живущие в Ливонии, и крестоносцы, ежегодно прибывавшие из Германии.
3. К прибытию легата в Ливонию только эзельцы (сааремаасцы) оставались еще не покоренными крестоносцами. Захват Эзеля произошел в 1227 г. Рассказом об этом событии хронист завершил свое произведение (ГЛ, XXX).
4. Семигальское (Земгальское) епископство было создано в 1218 г., еще до покорения земгалов. Первым епископом был Бернгард (ГЛ, XXIII: 1). В 1220 г., в ответ на отказ земгалов от крещения, крестоносцы осадили замок Мезотен (латыш. — «Mezotne») и вынудили местных жителей пойти на мир с христианами (ГЛ, XXIII: 4, 8). Окончательное покорение земгалов относится лишь к 90-м гг. XIII в. [ИЛат.: 109–111; Новосельцев и др. 1972: 313–314; Назарова 1980: 47–50].
5. Война куршей против крестоносцев продолжалась до 1267 г. [ИЛат: 107–109; Новосельцев и др. 1972: 302–306; Назарова 1980: 47–50].
6. Речь идет о Вильгельме (Guljelmo, Vilhelm, Gviljelm), епископе Моденском (1220–1223), кардинале Сабинском (с 1244 г.), вице-канцлере Папской курии (1220–1222) В качестве полномочного представителя папы Вильгельм по мере необходимости объезжал страны Северной Европы, наблюдая за состоянием дел католической церкви в регионе, а также решая возникавшие там конфликты по религиозно-политическим вопросам. В Ливонии исполнял обязанности легата в 1225–1226 и 1234–1238 гг. Он был известен как фанатичный борец с язычеством. По происхождению — итальянец, родом из Северной Италии [см. Donner 1929].
7. Ср. Исайя, 65, 21: «И будут строить дома, и жить в них, и насаждать виноградник и есть плоды его». Сравнение новой паствы с давшим плоды виноградником употребляется Генрихом и в других главах хроники. Например, в 1220 г. архиепископ Лундский Андрей, высказывая претензии на Эстонию, потребовал от епископа Альберта «не собирать чужого винограда». Последний же ответил, что «виноградник церкви эстонской… за много лет до датчан насажден его людьми, взрощен на крови многих труженников» (ГЛ, ХХIV: 2).
8. Расстояние от Риги до Ревеля (Таллинна) около 300 км, от Риги до Пскова — 280 км, а до Герцике — 175 км. Поскольку в тексте говорится о равном расстоянии по всем трем направлениям, Э. Мугуревичс полагает, что Генрих имел в виду расстояние до восточной границы Герцикского княжества — около 250 км [IH, komentâri: 414]. Думается, что для хрониста было важнее подчеркнуть, что католичество утвердилось во всей Ливонии к северу от Западной Двины, причем именно из Риги, которая оказалась как бы в географическом центре этого региона. Десять дней, которые хронист отводит для преодоления пути до названных им пунктов, примерно соответствуют скорости передвижения легатского поезда, с учетом того, что длительность остановки после ежедневного перехода зависела как от сложности пути, так и от насыщенности встреч посланца Рима с прихожанами.
Следует обратить также внимание на то, что, в отличие от Герцике и Ревеля, определяемых как конечные пункты распространения католичества («usque» — «вплоть до» них), Псков указан лишь как конечный пункт направления («in» — «в», «на», «в направлении»). Это соответствовало сложившейся на тот момент ситуации; вместе с тем в контексте сообщения хрониста было более уместно сказать о распространении католичества «вплоть до Оденпе» или «вплоть до псковских рубежей». Упоминанием же самого Пскова хронист как бы обозначает претензии рижской церкви на Псковскую землю.
9. Исследователи полагают, что речь идет о пяти существовавших в то время ливонских епископствах: Рижском, Дорпатском, Виронском, Ревельском и Семигальском [Аннинский 1938, примечания: 578; ІН, komentâri: 414]. Вместе с тем Семигальское епископство территориально не вписывается в указываемый хронистом ареал к северу от Западной Двины (см. ком. 8). Хотя епископ Семигальский Бернгард присутствовал в свите легата, а, кроме того, хронист сообщает о земгалах, выражавших свое почтение легату, инспекторская поездка Вильгельма Моденского охватывала только земли к северу от Западной Двины и имела целью не столько удостовериться в успехах распространения христианства в регионе, сколько урегулировать конфликт между Рижской и Лундской (датской) церквами из-за Эстонии (ГЛ, XXIX: 1–7). Не исключено, поэтому, что, нарушая хронологическую цепь событий, хронист подразумевал не Семигальское епископство, а Поморье (Ляэнемаа, также: Вик) и Эзель (Сааремаа). Правда, Эзель был покорен в 1227 г., т. е. уже после поездки папского легата, тогда же было образовано и Эзельское (Вик-Эзельское) епископство. Однако в Поморье (в Леале) находилась резиденция епископа Эстонского Германа до переезда его в Дорпат в конце 1224 или 1225 г. и образования там Дорпатского епископства (ГЛ, ХХIV: 3; XXVIII: 8). Кроме того, Поморье также оказалось среди спорных областей между Рижской и Лундской церковью. Так что хронист вполне мог иметь в виду не Семигальское епископство, а Поморье.
10. Утверждение мира с Новгородом, закреплявшего политическую и религиозную власть епископа Рижского в регионе, подразумевало также согласие православных иерархов на включение Ливонии в лоно католической церкви и отказ их от претензий на этот регион.
11. Бурхард, Борхард, Боргхард (Borhardus, Borgardus, Borhardus) — Бурхард фон Ольденбург (de Aldenborch), сын Ольденбургского графа Генриха II [Transehe-Roseneck 1960: 38, 39]. Бурхард известен в источниках с 1199 по 1233 г., в Ливонию отправился в 1215 г., чтобы поправить свое материальное положение (ГЛ, XIX: 2). В 1224 г. он назван вассалом Рижской церкви, владеющим леном в Кукенойсе, хотя уже в 1226 г. упоминался другой вассал епископа [Аннинский 1938, примечания: 580; LUB, Bd. 1, № 61, 84].
12. Иными словами, в окрестностях Кукенойса и после падения княжества жили этнические русские, исповедовавшие православие. Важно, что легат, читая проповеди, не делал различия между приверженцами обеих конфессий. Это согласуется и с другими документами, из которых следует, что ливонское духовенство не препятствовало русским исповедовать православие, если они не проповедовали его в среде местного населения и не настаивали на исполнении православной обрядности в тех случаях, когда существовали различия с католической обрядностью. В призыве же к тевтонам «прилежно» вести проповедь католичества язычникам латгалам и селам и вводить «христианские» (католические) обряды проявилась реакция Рима на жалобы епископа Альберта, обвинявшего в миссионерской деятельности живших постоянно в Ливонии православных русских (см. далее, док. 3).
Рифмованная хроника.Отрывки IV, V
<...> er trôste wol daȥ arme lant
mit sîner grôȥen vromekeit.
daȥ was den valschen Rûȥen leit.
Sehlen, Lîven, Letten lant
wâren in der Rûȥen hant
vor der brûder zîten komen.
der gewalt wart in benomen:
er treib sie zû lande wider.
sie drungen in vil seiden sider.
er gewan in Kokenhûsen an.
dar slûc er manchen rischen man.
ir konig lac dâr selbe tôt.
die Rûȥen liden grôȥe nôt.
sus jagete er sie zû lande.
weme abir dô die schande
geschach, daȥer dem Wîbe entlief,
durch nôt er jêmerlichen rief.
sus rûrten sich die helde gût.
ein brûder, der hieȥ Hartmût,
der zû Aschrâten pfleger was;
die besten lûte er zû sich las,
mit den er wolde reisen,
dâ witewen und weisen
mit, jâmere mochten schrîen nâch
die Dune ûf was im harte gâch;
sie vunden manche bôse bach,
dâ sie besâȥen ungemach.
Zû Gerzeke sie quâmen zû,
daȥ was eines morgens vrû.
die burg gewunnen sie in an.
sie slûgen manchen rischen man,
daȥ er ach und owê rief.
sie wecketen manchen der dâ slief,
daȥ im der kop zubrochen wart.
daȥ was ein ritterliche vart.
seclis hundert Rûȥen tôt bliben;
wîp und kint von das getriben
wurden von der cristenheit.
die brûder wurden des gemeit.
vil riche sie zû lande
vûren âne schade
beide mit schiffen und durch lant,
dô was die reise wol bewant
dem armen cristentûme.
<…> Он [1] поддержал бедную страну
Своим большим благочестием.
Русские сочли это вероломством,
Ибо земли селонов, ливов и леттов
Были в руках русских [2]
До того, как пришли братья [3] и
Власть у них отобрали.
Он прогнал их назад в их страну.
С тех пор они не могли его победить.
Он отвоевал у них Кокенхузен [4].
Там перебил он многих удалых мужей.
Сам король их пал там убитым [5].
Русские [6] понесли большие потери.
Вот так гнал он их прочь в их страну.
Кому же стыдно стало,
Что он от битвы бежал,
Тот в отчаянии жалобно причитал.
Вот так успеха достигли герои.
Один брат по имени Хартмут [7],
Кто главным в Ашерадене [8] был,
Лучших людей к себе позвал,
С кем он в поход отправиться хотел
Так, чтобы вдовы и сироты
С громким плачем взывали о пощаде.
Тем, кто вверх по Двине помчался,
Встретились несколько бурных речек,
Им путь затруднивших [9].
К Герцике [10] они подошли,
Было раннее утро.
Замок они захватили.
Убили некоторых смелых мужей,
Охавших и вскрикивавших при этом.
Тех же, кто еще спал, будили,
Головы им разрубая.
Это был истинно рыцарский поход.
Шестьсот [11] русских [6] остались лежать там
Убитыми. Их жен и детей оттуда изгнали
Христиане.
Довольны были этим братья.
С богатой добычей домой
Вернулись они без потерь
На кораблях и по суше.
Этот поход целиком оказался
Во благо христианству [12].
1. Речь идет о первом магистре Ордена меченосцев — Венно. Точных сведений о времени прибытия его в Ливонию нет. Как полагают, это должно было произойти не позже 1204 г. В «Хронике Ливонии» Генриха под 1208 г. рассказывается об участии Венно в походах против эстов (ГЛ, XII: 6). По наблюдениям Ф. Беннингховена, имя Венно, или Винне, как он назван в СРХ (строфа 626), в ХІ–ХІII вв. встречалось в основном в пределах Падеборнского епископства в Германии (район Северного Рейна — Вестфалии). Беннингховен полагает, что семья Венно была родом из местности недалеко от Хазунгенского монастыря. В источниках сохранились упоминания о неком Винно из Рорбаха [Benninghoven 1965: 421]. В 1209 г. магистр был убит одним из братьев Ордена — Викбертом (ГЛ, XIII: 2). В СРХ в рассказе о гибели магистра имя его убийцы не названо (строфы 701–716).
Важно отметить, что автор СРХ приписывает именно Венно и его рыцарям — меченосцам захват замков Кукенойс (Кокенхузен) и Герцике на Западной Двине. Описываемые походы, по сообщению хрониста, последовали за такими героическими делами братьев-рыцарей, как строительство замка в Сигулде (hûs zû Sigewalden), а также замков Веден (hûs zû Winden) в земле латгалов и Ашрате (hûs zû Aschrâte; см. далее в ком. 8) в ливской области на Западной Двине. Об участии в походах вассалов рижского епископа вообще не упоминается, что в корне противоречит рассказу хрониста Генриха и наглядно демонстрирует стремление автора СРХ приписать все победы в Ливонии исключительно действиям братьев-рыцарей.
2. Это соответствует данным других источников о зависимости земель по нижнему течению Западной Двины от Древней Руси на рубеже XII–XIII вв. (см. выше: ком. 7 к ГЛ, I).
3. «Братьями» автор СРХ называет рыцарей Ордена меченосцев, а затем и Ливонского ордена. О преувеличении в хронике роли «братьев» в завоевании Ливонии см. в ком. 1.
4. Кокенхузен, Кукенойс, Кокнесе — замок и центр латгальского княжества на Западной Двине (см. ком. 1 к ГЛ, IX.).
5. Имеется в виду князь Кукенойса Ветсеке (см. о нем: ком. 1 к ГЛ, IX). Упоминание о гибели князя уже при захвате Кукенойса подтверждает то, что автор хроники имел неточные сведения.
6. Здесь этноним «русские» отражает не этническую, а конфессиональную принадлежность жителей княжеств Кукенойс и Герцике (ср. ком. 12 к ГЛ, X; ком. 17 к ГЛ, XIII).
7. Хартмут (Hartmût) — очевидно, комтур замка Ашрате, по другим источникам неизвестен [см. Benninghoven 1965: 424].
8. Ашратен (Aschraten), Ашрате (Aschrate) — замок и замковый округ двинских (даугавских) ливов, был расположен на северном берегу Западной Двины. Округ на востоке граничил с княжеством Кукенойс. В латиноязычных источниках известен как Аскраде, Аскрата, в русских — Скровен. Латышское название — Айзкраукле. Замок был расположен между двумя впадающими в Западную Двину ручьями, больший из которых называется Ашкере (латыш. — Askere). Как полагают, название замка произошло от этого гидронима [IH: 360; АН: 310]. В районе замка находилась одна из переправ через Западную Двину, активно используемая литовцами во время походов на Ригу, особенно после того, как более близкие к городу переправы перешли под контроль крестоносцев [см. ГЛ, VIII: 1; XI: 5, 6; также наш ком. 17 к ГЛ, I].
В 1205 г. округ был разорен крестоносцами, а замок сожжен. Здешние ливы признали власть Риги и обещали креститься (ГЛ, IX: 9). В течение первой четверти XIII в. замок был восстановлен как орденский комтурский замок [Mugureviôs 1973 (а): 29, 34]. Но точная дата перехода замка к Ордену неизвестна. Еще в 1207 г., судя по хронике Генриха, рыцари постоянно там не жили (ГЛ, XI: 5, 6). Основываясь на СРХ, можно предположить, что первым комтуром замка после перехода его к Ордену стал рыцарь Хартмут. Но было это не в 1208 г., а позже.
9. На пути от Ашратена (Айзкраукле) до Герцике рыцарям пришлось переправляться через впадающие в Западную Двину реки Персе (Кокна), Айвиексте, Донавиня, Нерета, Дубна.
10. Герцике — замок, центр латгальского княжества (см. ком. 6 к ГЛ, VII).
11. Число погибших защитников Герцике вряд ли можно считать точным. В других источниках сведений о погибших во время захвата замка нет [ср. ГЛ, XIII: 4]. Сомнительно, чтобы автор опирался на какие-то конкретные данные. Возможно, он исходил из числа возможных потерь среди защитников хорошо укрепленного замка, по размерам и стратегическому значению сопоставимого с Герцике. Например, П2Л [П2Л: 21] и ПЗЛ [ПЗЛ: 87] сообщают о 600 погибших защитниках Изборска в 1240 г. Хотя сам хронист определяет количество русских потерь в том сражении в 800 человек (см. далее, строфа 2120).
12. Ср. описание похода на Герцике с сообщением ГЛ, XIII: 4. В отличие от хрониста Генриха автор СРХ идеализирует жестокость не только в отношении к язычникам, но и к православным христианам.
Dô gienc iȥ als iȥ dicke tût:
geschiet dem armes manne ein gût,
daz iȥ der bôse nidet
und unsamfte lîdet.
die Rûȥen nâmen sich daȥ an,
daȥ der cristentûm began
sich in dem lande mêren:
daȥ wolden sie verkêren.
eȥ was in von herzen leit.
mit eime grôȥen her vil breit
vûren sie ûf den cristentûm.
sie herten vaste durch iren rûm
biȥ sie zû Nieflant quâmen.
grôȥen roub sie nâmen
ûf die armen cristenheit.
dâ zû Ymmenkulle man sie bestreit,
sie hatten verre gnûc gevam.
vil hart begunden sie sich scharn.
die cristen von der Rîge zû
quâmen eines morgens vrû,
vil manich tûre pilgerîn,
der meister und die brûdere sîn
zû in ûf ein schôneȥvelt.
die Letten und die Lîven gelt
in gâben vrîlîche.
vil manche brunje rîche
sach man dâ durchstechen,
ir helme vil zubrechen
mit den dûtschen swerten.
die wîle sie strîtes gerten
des wart in dâ die hende vol.
nûnzêen hundert gâben zol,
die wurden aldâ tôt geslagen;
die anderen sach man balde jagen
wider heim zû lande.
in tût noch wê die schande.
sie vluhen vreislîche:
vil maniche banier riche
lieȥen sie ûf der walstat.
sie vluhen manchen bôsen pfat
und dar zû breite strâȥe.
vil brunjen ûȥer maȥe
von stâle und von golde
sie gâben dâ zû solde,
vil manchen heim liecht gevar.
die wege, die sie quâmen dar,
mit Schilden wurden wol bespreit.
die cristen wâren des gemeit.
ûf dem selben nâch jagen
vumf hundert Rûȥen wart geslagen;
zû Ogenhûsen daȥ geschach.
sie liden michel ungemach.
ir konic den jâmerleist rief,
wan im sîn pfert nicht balde lief.
sie riefen wâfen ubir al.
den selben jêmerlîchen schal
vûrten sie mit in von dan.
sie lieȥen manchen stoltzen man
zû gîsele vor der cristenheit,
der nimmer pfert mê ubirschreit.
Часто так бывает, что
Если вдруг бедный получит богатство,
То злому завидно.
И это доставляет ему неприятности.
Русские считали для себя нежелательным
То, что христианство [1] начало
В этой стране распространяться.
Этому хотели они помешать.
В сердцах у них недовольство зрело.
С большим войском широким фронтом
Двинулись они на христиан.
Быстро проскакали через земли свои,
Пока в Лифляндии [2] не оказались.
Большой грабеж они учинили
На беду христианам.
Лишь у Иммекулле [3] их остановили,
Так далеко они забрались.
Быстро начали они готовиться к битве.
Христиане из Риги пришли туда
Однажды ранним утром.
Там было много знатных пилигримов [4].
Вместе с ними магистр и его братья [5]
Пришли на красивое поле.
Латталы и ливы смело Набросились на врага.
Много разных богатых доспехов [6]
Видели там пробитыми,
И много шлемов разрублено
Немецкими мечами.
Чем сильнее битва разгоралась,
Тем больше их набиралось [7].
Девятнадцать сотен поплатились жизнью [8].
Те, кто там убитыми пали.
Других видели быстро скакавшими
Домой в землю свою.
Это было для них позором.
Они бежали в страхе.
Очень много богатых знамен [9]
Было брошено на поле битвы.
Они бежали по многим тропам глухим
И по большой дороге.
Много доспехов покореженных
Из стали и золота
Им пришлось там оставить,
Очень много сверкающих шлемов.
Дороги, по которым они убегали,
Щитами были усеяны.
Христиане этому были рады.
Во время преследования 500 русских было убито [8];
У Огенгузена это случилось [10].
Там много им выстрадать пришлось.
Их король [11] громко кричал,
Когда его конь бег замедлил.
Повсюду к оружью они призывали.
Те сожаления были достойны,
Кто вместе с ними в поход отправлялись.
Многих гордых мужей они потеряли,
Что наказанием было от христиан.
Они никогда больше не сядут в седло.
Общие замечания. Рассказ основывается на подробном сообщении «Хроники Ливонии» Генриха о походе русских князей в Эстонию и Северную Латвию в 1218 г. (ГЛ, XXII: 2–5). Хотя детали и последовательность событий у Генриха и автора СРХ не совпадают, связующим звеном в обоих известиях является упоминание деревни Иммекулле (см. ниже, ком. 3).
1. Здесь, как и в предыдущем отрывке, «христианство» — исключительно католическая, «латинская» вера. На православных — «русских» это понятие хронист не распространяет.
2. Nieflant — название Ливонии. См. ком. 6 к отр. III СРХ в разделе I.
3. Иммекулле — упоминаемая у хрониста Генриха деревня Иммекулле (латыш. — Инциемс), расположенная между современными Страупе и Турайдой в Северной Латвии (см. ком. 30 к ГЛ, XXII; также: АН: 75,311).
4. Здесь, как и в хронике Генриха, крестоносцы названы пилигримами.
5. Речь идет о втором магистре Ордена меченосцев Волквине (Volquinus, Wolquinus) и братьях-рыцарях Ордена. Волквин был потомком графского рода из Наумбурга (земля Гессен) в Германии. Магистром Ордена он стал в 1209 г. после убийства первого магистра меченосцев Венно (ГЛ, XIII: 2). Волквин успешно отстаивал интересы Ордена как перед рижским епископом, так и перед Папской курией. В Ливонии он участвовал почти в двух десятках военных экспедиций против местных народов [Benninghoven 1965: 98–104, 424–428] и лично руководил большинством из них. Возглавил объединенный поход крестоносцев в Литву в 1236 г. Погиб в битве при Сауле 22. 09.1236, в которой были разгромлены основные силы меченосцев [ГЛ, XV: 2; XVII: 5; XX: 2, 7 идр.; СРХ, строфы 1958–1959; Benninghoven 1965: 98–104, 424–428].
6. Упоминание о богатых и красивых доспехах у русских встречается в хронике неоднократно (ср. строфы 2108, 2217 и др.) и является одним из стандартных литературно-художественных оборотов автора.
7. Разрубленных русских доспехов.
8. Всего, по данным рифмованной хроники, в этом походе погибло 2400 русских воинов. О том, что число русских потерь здесь сильно завышено, позволяет судить сопоставление с рассказом хрониста Генриха. Последний сообщает о 50 воинах, павших в битве в эстонской земле Уганди (ГЛ, XXII: 3). Разумеется, общие потери русских в походе были больше, но явно не настолько больше, как указывает автор СРХ.
9. В тексте буквально — «богатые» (riche) знамена. Речь идет о расшитых золотыми и серебряными нитями хоругвях.
10. Топоним «Огенгузен» (Ogenhûsen) по другим источникам неизвестен. Непонятен он был и для составителя Гейдельбергского списка хроники (или его протографа), который заменил «Огенгузен» на знакомое «Кокенгузен» [Pfeiffer, v. 1601]. В историографии встречается также мнение, что Огенгузен — это Огре [Klaustins, Saiva 1936: 411]. Э. Мугуревичс полагает, что битва была где-то между Цесисом и Кокнесе [АН: 317]. Обе эти версии, однако, вряд ли приемлемы, так как маловероятно, чтобы русские отступали не через Эстонию, а вглубь занятой крестоносцами территории Ливонии. В. Т. Пашуто справедливо проводит аналогию между Огенгузеном и эстонской землей Уганди (в ГЛ — Унгауния. См. ком. 3 к ГЛ, XIV), ссылаясь на встречаемое в некоторых документах того времени написание названия этой земли как «Hugengusen» [Пашуто 1963: 102]. В других документах Уганди называется также «Ugengusen» [LUB, Bd. 1, № XXV, S. 33]. Судя по сообщению хрониста Генриха, русское войско прошло именно через Уганди и там же произошла наиболее кровопролитная битва похода (ГЛ, XXII: 2). Таким образом, отождествление Огенгузена и Уганди представляется правомерным.
11. Король (Коnіc) — здесь: русский князь. Судя по «Хронике Ливонии», в походе участвовали три князя (см. ГЛ, XXII: 3, 4). В источниках же, использованных автором СРХ, сохранилось упоминание лишь об одном князе.
Актовый материал
Оригинал документа на пергаменте хранится в Главном архиве в Варшаве (№ 207). По сообщению Ф. Г. Бунге [LUB, Bd. 1, Reg.: 55], список на пергаменте хранился в Императорской библиотеке в Санкт-Петербурге (нам не известен; в публикации А. Швабе не упоминается [SLVA, № 51: 38]). Издания. Первая публикация документа: Dogiel, t. V, № II: 2. Другие публикации: 1) Ziegenhom, № 3: 4 (по изданию: Dogiel); 2) SRL, № LXI: 409 (по изданию: Ziegenhom); 3) LUB, Bd. 1, № XV: 20–21 (по списку в библиотеке СПб.); 4) LGU, № 2: 2 (по изданию LUB); 5) SLVA, № 51: 38, 204 (по фотокопии оригинала из архива в Варшаве). Переводы. На русском языке: 1) Аннинский 1938, примечания: 512–513; 2) Канале, Степерманис 1973, 28–29. На латышском языке: Śvabe 1936: 15–17. В настоящем издании текст документа воспроизводится по SLVA, № 51: 38.
In nomine sancte et individuae trinitatis. Amen. Albertus, Dei gratia Rigensis episcopus, humilis gentium in fide minister. Ut eorum, quorum necesse est memoriam habere perennem, nulla cum tempore succedat oblivio, provida modemorum diligentia cum litterarum testimonio salubriter novit procurare. Itaque, quae nostris gesta sunt temporibus, ad posterorum transmittentis notitiam, significamus universis, tarn futuris, quam praesentibus, in Christo fidelibus, qualiter larga Dei misericordia novellam adhuc Livoniensis ecclesiae plantationem erigens, in erigendo promovens, Wiscewolodo, regem de Gerzika, nobis fecit subiugari. Quippe Rigam veniens praesentibus quam pluribus nobilibus, clericis, militibus, mercatoribus, Teutonicis, Ruthenis, et Livonibus, urbem Gerzika, hereditario iure sibi pertinentem, cum terra et universis bonis eidem urbi attinentibus, ecclesiae beatae Dei genitricis et virginis Mariae legitima donatione contradidit, eos vero, qui sibi tributarii fidem a nobis susceperant, liberos cum tributo et terra ipsorum nobis resignavit, scilicet urbem Antinam, Zeessowe, et alias ad fidem conversas, deinde praestito nobis hominio et fidei sacramento, praedictam urbem cum terra et bonis attinentibus a manu nostra solempniter cum tribus vexillis in beneficio recepit. Testes huius rei sunt: Ioannes, praepositus Rigensis ecclesiae, cum suis canonicis, comes Ludolphus de Halremunt, comes Theodoricus de Werhe, comes Henricus de Slade, Walther de Ameslewe, Theodoricus de Adenois; milites Christi: Volquinus cum suis fratribus, Rodolphus de Iericho, Albertus de Aldenvlet, Henricus de Blandebock, Hildebertus de Vemunde, Lambertus de Lunenborch, Theodoricus de Volphem, Gerlacus de Dolen, Conradus de Ikescole, Philippus, advocatus de Riga, cum suis civibus, et alii quam plures. Acta sunt haec anno Dominicae incamationis MCCIX, in caemeterio beati Petri in Riga, praesidente apostolica sedi papa Innocentio tertio, regnante gloriosissimo Imperatore Ottone, pontificatus nostri anno undecimo.
Во имя святой и неделимой Троицы. Аминь. Альберт, Божьей милостью епископ Рижский [1], смиренный наставник в вере язычников. Чтобы ничего из того, что следует запомнить навечно, со временем не оказалось забыто, заботливые современники разумно решили подкрепить это письменным свидетельством. Итак, чтобы деяния наших времен стали известны потомкам, возвещаем всем, как будущим, так и ныне живущим христианам, что великое милосердие Божие, взращивая новое насаждение Ливонской церкви, преуспевая в этом, подчинило нам Висцеволода, короля Герцике [2]. Ибо, придя в Ригу, он в присутствии многих знатных людей, клириков, купцов, тевтонов, рутенов [3] и ливов [4], город Герцике, принадлежащий ему по наследственному праву, вместе с округом и всей недвижимостью, относящейся к этому городу, принес в законный дар церкви пресвятой Богоматери и Деве Марии [5]. Тех же его данников, которые приняли от нас веру, он передал нам, не требуя возмещения, с их данями и землей, а именно: город Аутину, Цессове и другие, обращенные в веру [6]. Затем, совершив обряд и принеся нам клятву верности [7], город с прилежащим к нему округом и всем, что в нем находится, он торжественно получил из рук наших с тремя знаменами в качестве пожалования [8]. Свидетели сего: Иоанн, настоятель Рижской церкви [9] с его канонниками, граф Лудольф фон Хальремунт [10], граф Дитрих фон Вере [11], граф Генрих фон Сладе [12], Вальтер фон Амеслеве [13], Дитрих фон Аденойс [14]; рыцари Христовы: Волквин с его братьями [15], Родольф фон Иерихо [16], Альберт фон Алденфлет [17], Генрих фон Бланденбок [18], Хильдеберт фон Вемунде [19], Ламберт фон Луненборх [20], Дитрих фон Вольфем [21], Герлакус фон Долей [22], Конрад фон Икесколе [23], Филипп, фогт Рижский, с его горожанами и многие другие. Совершено это в год Воплощения Господня 1209 [24], на кладбище блаженного Петра в Риге [25]. Апостольский престол занимал тогда папа Иннокентий III, а правил славнейший император Оттон [26]. В год понтификата нашего одиннадцатый.
Общие замечания. В грамоте речь идет о вступлении князя Висвалдиса в вассальную зависимость от Рижского епископа (см. ниже: ком. 5) после того, как в 1209 г. крестоносцы захватили Герцике. Эта грамота дополняет и частично повторяет рассказ хрониста Генриха (ГЛ, XIII: 4). Сходство текстов в хронике и грамоте позволяет предположить, что хронист был хорошо знаком с данным документом, а возможно, и лично присутствовал на церемонии вступления Висвалдиса в вассальные отношения [cp. Keussler 1893: 1–51, 469–479; Laakmann 1933: 91–95; Taube 1935: 434ff.].
Поскольку в источниках нет точных сведений об административно-территориальном составе Герцикского княжества, достаточно сложно определить, какие замковые округа перешли к епископу, а какие на правах ленного пожалования остались у князя Висвалдиса. Согласно средневековому европейскому праву, после вступления в вассальные отношения землевладелец, как правило, получал назад от сеньора в качестве лена половину его бывших владений. При этом указанное количество знамен ленного владения соответствовало числу административных единиц, возвращенных вассалу [Mitteis 1933: 436, 512ff.]. Иначе говоря, лен «с тремя знаменами» (cum tribus vexillis), полученный Висвалдисом после передачи всего княжества в дар епископу Альберту, должен был соответствовать трем замковым округам — административным областям, одним из которых был Герцикский округ. Соответственно три округа должны были остаться у епископа. Однако в грамоте говорится не о «другом», а о «других» (alias) замках со всем к ним относящимся. Так что практика наделения ленами в Ливонии могла отличаться от западноевропейской. Два округа, принявших уже до 1209 г. католичество, упомянуты в данной грамоте (ком. 6). «Другие» замковые округа следует искать среди упомянутых в грамоте от 25.07.1211 о разделе латгальских земель, которые ранее входили в Герцикское княжество, между рижским епископом и Орденом [LUB, Bd. 1, № XXIII; Svâbe 1936: 26; Шноре 1961: 134; Мугуревичс 1965: 16–20]. Помимо Аутине и Цессове, замковыми округами, правители которых приняли католичество к 1209 г., были, очевидно, Зердене (Zerdene), или Гердене (Gerdene), Негесте (Negeste), Алене (Аіеnе).
Два округа из трех (кроме Зердене) были расположены в междуречье Даугавы и ее правых притоков Огре и Айвиексте [Śvabe 1936: 26; Шноре 1961: 134; Мугуревичс 1965: 16–20; Mugurevics 1977, карта округа Олинькалнс]. Вместе с тем остается пока открытым вопрос о том, почему в грамоте конкретно названы только замковые округа Аутине и Цессове. О трех округах, оставшихся у князя Висвалдиса, см. в ком. 8.
1. Епископ Рижский — Альберт, третий епископ Ливонии (см. ком. 1 к ГЛ, III).
2. Висцеволод (Wiscewolodus), король Герцике — Висвалдис, князь латгальского княжества Герцике (см. ком. 5, 6 к ГЛ, VII). Ср. Веселовский 1896.
3. Рушены (Rutheni) — очевидно, русские купцы и «русские» (т. е. православные) из свиты князя. О русском торгово-ремесленном квартале в Риге в начале XIII в. см. Riga: 377–378; Дауне 1994: 204–205.
4. «Livonibus» в латинском тексте, скорее, «ливы», а не «ливонцы», т. е. вообще жители Ливонии.
5. Речь идет о вступлении князя Висвалдиса в вассальную зависимость от рижского епископа после того, как крестоносцы захватили Герцике в 1209 г. (см. ГЛ, XIII: 4).
6. Аутина (Autina) и Цессове (Zeessowe; совр. латыш. Cesvaine — Цесвайне) — латгальские замки с относящимися к ним сельскими округами, входившими в княжество Герцике. Расположены в центральной части современной Латвии на Видземской возвышенности [Мугуревичс 1965: 16; ІН, komentâri: 37]. Аутина или Аутине впервые упоминается в ГЛ, XII: 6 под 1208 г., в связи с участием ее правителя Варидота в объединенном походе латгалов и рыцарей из Вендена против эстов. Вероятно, аутинские нобили приняли католичество уже к 1208 г. В послании папы Иннокентия III ко всем прелатам католической церкви в Германии от 31 января 1208 г. говорится, что католическую веру в Ливонии уже приняли все ливы, идумеи, венды и, частично, латгалы [SLVA, № 46: 31–32.]. Среди этих латгалов, вполне вероятно, были и аутинцы, и жители Цессове.
Судя по латинскому документу, слово urbs (город) относится только к Аутине. Это позволяет предположить, что посад при замке Аутине был также укреплен. Настоящая грамота не обозначает вид поселения Цессове. Но в указанном выше (общие замечания) документе от 1211 г. Цессове назван «замком» (castrum).
По мнению Э. Мугуревича, Аутине и Цессове к 1209 г. были уже практически независимыми от Герцике, что можно предположить на основании сообщений хроники Генриха [Mugurevics 1977: 48–49]. Исследователь, безусловно, прав в одном: политическая связь между центром и округами, особенно отдаленными от самого замка Герцике, была в княжестве достаточно слабой. И это соответствовало степени развития Герцике как государственного образования. Тем не менее акт от 1209 г. прямо говорит о том, что в то время округа Аутине и Цессове политически были подчинены герцикскому князю.
7. Речь идет о процедуре вступления рыцаря в вассальные отношения. Процедура, согласно средневековому германскому праву, состояла из двух частей: 1. Отказ феодала от права собственности на земли, приносимые сеньору в дар. 2. Инвеститура, т. е. передача подаренной собственности в лен ее бывшему владельцу [Homeyer 1844: 315ff.].
8. См. также «Общие замечания». Одна из трех административных единиц, соответствовавших «трем знаменам», переданным на правах лена епископом Альбертом Висвалдису, — родовой округ князя — Герцике. Два других округа упомянуты в уже названной грамоте от 1211 г., свидетельствующей о том, что незадолго до ее написания в княжество Герцике входили замки Асоте, Лепене, а также деревни в пределах Бебернине (castrum Aszute, castrum Lepene et villae in confmio Bebernine quondam perfinentes regi in Gerzeke cum omnibus singulorum pertinentiis). По мнению исследователей, в этих округах сильные позиции имело православие. Асоте и Лепене исследователи помещают на правом берегу Западной Двины рядом с замковым округом Герцике [Svâbe 1936: 22–23; Шноре 1961: 131–140]. Нет единого мнения о местонахождении Бебернине. Большинство исследователей помещает этот округ на левом берегу Западной Двины, где напротив Герцике находилось укрепленное поселение на Дигнайском городище и где позже был построен немецкий замок Дубена [Шноре 1961: 135; там же приводятся ссылки на работы других авторов; Mugurevics 1973 (а): 28; Auns 1982: 52–53]. Вместе с тем в документе говорится лишь о деревнях «в пределах» Бебернине. Это позволяет сомневаться в том, что Бебернине — замковый округ, а не просто некая местность. Судя по сходству названий, известных по средневековым документам более позднего времени, местность Бебернине могла находиться и на правом берегу Западной Двины рядом с округами Асоте и Лепене [Radins 1999: 149]. В работах историков встречается отождествление Бебернине с Беверином [StepinS 1993: 25], что, однако, совсем маловероятно. Все же надо иметь в виду, что признание Бебернине отдельным замковым округом противоречит известию о «трех знаменах», полученных Висвалдисом, ибо в таком случае он должен был получить четыре округа, т. е. «четыре знамени». Не исключено, правда, что к моменту вступления в вассальные отношения с епископом непосредственно роду Висвалдиса принадлежал не один, а два замковых округа. Иначе говоря, одно из «знамен» соответствовало двум округам.
9. Иоанн (Ioannes) — настоятель церкви святой Марии в Риге. До приезда в Ливонию в 1209 г. был монахом августинского монастыря в Шеде (графство Марк). При нем черные одежды каноников этой церкви были по велению епископа заменены белыми, как у августинцев (ГЛ, XIII: 3). Иоанн был одним из ближайших сподвижников епископа Альберта. Участвовал в переговорах Альберта с князем Владимиром Полоцким в 1212 г. (ГЛ, XVI: 2) и в походах против эстов (ГЛ, XXI: 2; XXVII: 1).
10. Лудольф, граф фон Халъремунт (comes Ludolphus de Halremunt) — сын настоятеля Локумского монастыря в герцогстве Ганновер. Помогал набирать крестоносцев для похода в Ливонию еще при втором Ливонском епископе — Бертольде [Benninghoven 1965: 28, 30, 34].
11. По другим источникам неизвестен.
12. Генрих фон Сладе (Шладен) (Henricus de Slade) — возможно, родственник декана Халбертштадтского Бурхарда фон Шладена, замещавшего епископа Альберта в Ливонии в 1218 г. (ГЛ, XXII: 1); [Benninghoven 1965: 149, 172].
13. Вальтер фон Амеслеве (Walther de Ameslewe), в хронике Генриха — Вольтер из Хамерслевэ, прибывший в Ливонию вместе с крестоносцами в 1209 г. (ГЛ, XIII: 1), знатный рыцарь из Эмерслебена в Магдебургском архиепископстве [Benninghoven 1965: 436].
14. Правители Аденойса упоминаются среди знатных людей Германии, помогавших при наборе крестоносцев еще епископу Бертольду в конце XII в. [Benninghoven 1965: 28]. Но конкретно Дитрих фон Аденойс по другим источникам неизвестен.
15. Волквин, или Фолквин (Volquinus) — второй магистр Ордена меченосцев. См. о нем ком. 5 к отр. V СРХ. «Братья», упомянутые вместе с Волквином, — очевидно, члены орденского конвента.
16. Рудольф фон Иерихо (Rodolphus de Iericho) — знатный рыцарь, вассал рижского епископа, прибыл в Ливонию в 1209 г. Тогда же получил от епископа на правах его вассала в лен половину латгальского замка Кукенойс (Кокнесе), захваченного в 1208 г. крестоносцами (ГЛ, XIII: 1; XI: 8, 9); [Benninghoven 1965: 108].
17. В других документах не встречается.
18. Генрих фон Бланденбок (Henricus de Blandebock), в другом списке — Глинденберг. По другим документам неизвестен.
19. Хилъдеберт фон Вемунде (Hildebertus de Vemunde), в другом списке — Гемунде. Знатный рыцарь из герцогства Ганновер. Возможно, происходил из г. Мюнден в Ганноверском герцогстве. Вероятно, был вассалом рижского епископа, подарившим Ливонской церкви свои немецкие владения в Гемунде [Benninghoven 1965: 47, 413].
20. Ламберт фон Луненборх (Lambertus de Lunenborch), в другом списке — Луненбурх. Ламберт в других документах не упоминается.
Но вполне вероятно, что он был членом знатного рыцарского рода выходцев из герцогства Люнебург в Нижней Саксонии. Представители этого рода известны в Ливонии, начиная с 1211 г. [LUB, Bd. 1, № 20, 27; Benninghoven 1965: 217ff.].
21. Дитрих фон Вольфем (Theodoricus de Volphem), в другом списке — Оульфем. По другим источникам неизвестен.
22. Герлакус (Герлах) фон Долен (Gerlacus de Dolen) — знатный рыцарь родом, скорее всего, из Нижней Саксонии, где недалеко от Люнебурга известно поселение Долен [Transehe — Rosenek 1960: 31, 32]. В те же годы в Ливонии известны и другие представители того же рода (ГЛ, XV: 1).
23. Конрад фон Икесколе (Икскюль) (Conradus de Ikescole) — он же Конрад фон Мейендорф. Один из первых вассалов рижского епископа. Уже в 1201 г. получил от епископа Альберта в бенефиций замок ливов — Икесколу (Икшкиле) (ГЛ, V: 1; IX: 2–11 идр.).
24. А. Швабе полагал, что данный акт был составлен не ранее середины декабря 1209 г. [Svâbe 1936: 20]. Но вполне вероятно, что данное событие могло иметь место и не позже ноября. Согласно хронике Генриха, решение о походе против Герцике было принято в Риге, «когда близились осенние дни». Сам же поход крестоносцев состоялся сразу после этого. Во время захвата города крестоносцы взяли в плен жену князя Висвалдиса, что сделало его более уступчивым к требованиям епископа (ГЛ, XIII: 4). Можно предположить, что, опасаясь за жизнь княгини, Висвалдис не стал откладывать процедуру вступления в ленные отношения с епископом.
25. В ХIV в. при церкви св. Петра в Риге существовало две школы, одна из которых находилась рядом с церковным кладбищем [Чешихин 1885: 309–310]. Можно предположить, что в начале XIII в. там же находилась канцелярия епископа.
26. Понтификат папы Иннокентия III — 08.01 (или 22.02) 1198 г. — 16.07.1216 г. Германский император Оттон IV находился у власти в 1198–1218 гг. [Арбузов 1912: 276].
Оригинал документа на пергаменте хранится в Тайном архиве в Ватикане (v. И, fol. 197, ер. 222), вошел в собрание «Collectanea Albertrandina». Издания. Первая публикация по копии Альбертранди: HRM, № XII: 13.
Другие публикации: 1) LUB, Bd. 1, № LV: 58–59; 2) SLVA, № 101: 76–77 (по фотокопии с оригинала). В настоящем издании текст документа воспроизводится по SLVA, N9 101: 76–77.
Honorius III iudicibus in Livonia. Ex parte venerabilis fratris nostri, episcopi ecclesiae Livoniensis, nobis innotuit, quod Rutheni quidam veniunt inhabitare Livoniam, qui Graecorum ritus pro parte sectantes, Latinorum baptismum, quasi rem detestabilem execrantes, solemnitates et statuta ieiunia non observant, contracta inter neophitos matrimonia dissolventes. Ne igitur nisi talium insolentia compescatur, schisma Graecorum suscitetur, antiquum nos illud videamur sub dissimulatione fovere, mandamus, quatenus huiusmodi Ruthenorum insolentiam auctoritate apostolica compescatis, facientes pro neophytorum scandalo evitando, ut praedicti Rutheni Latinorum observantiis constringantur, ubi, ritibus innitendo Graecorum, separari a capite, hoc est a Romana ecclesia, dignoscuntur. Datum Laterani, VI. Idus Februarii, Pontifrcatus nostri anno sexto.
Гонорий III [1] судьям в Ливонии. От достопочтенного брата нашего, епископа Ливонской церкви [2], стало нам известно, что некоторые рутены [3], поселившиеся в Ливонии, придерживаются греческого обряда, проклиная латинское крещение как нечестивое дело, не соблюдают праздники и святой пост, расторгают заключенные среди неофитов браки [4]. Итак, чтобы обуздать их гордыню, не допустить греческой схизмы, маскирующейся под личиной старинных обычаев, повелеваем вам властью апостольской сдерживать высокомерие таких рутенов. Во избежание соблазна для неофитов следовать за ними, нужно принуждать этих рутенов к соблюдению латинского ритуала в тех случаях, когда известно, что они, упорствуя в греческом обряде, поступают вопреки источнику, т. е. Римской церкви [5]. Дано в Латеране, в VI иды февраля, понтификата нашего год шестой [6].
Комментарий
1. Понтификат Римского папы Гонория III: 18 (или 24).07.1216 — 18.03.1227.
2. Имеется в виду епископ Рижский Альберт. Грамота его к Римскому папе с жалобой на действия русских не сохранилась.
3. Рутены (Rutheni) — русские.
4. Речь идет, очевидно, не обо всех русских в Ливонии, а только о русских миссионерах или священниках православных церквей, проповедовавших «русскую веру» местному населению, поскольку только духовные лица имели право совершать церковные обряды. Сроки переходящих праздников и великого поста в православном календаре не совпадали со сроками католического календаря. Это приводило к разнобою в богослужении и могло использоваться как акт неповиновения новым властям Ливонии. Расторжение браков, заключенных по католическому обряду, предполагало, что за тем следовало повторное заключение их по православному ритуалу. Поскольку заключение брака являлось и своеобразным разрешением на продолжение рода во вновь созданной семье, то будущие дети уже до рождения как бы оказывались в лоне православной церкви, отнимая паству у рижского епископа. Жалоба епископа в Рим и реакция на нее папы свидетельствуют о том, что количество приверженцев православия в Ливонии в начале 20-х гг. приобрело угрожающие для католической церкви размеры.
5. Важно отметить, что в грамоте неоднократно подчеркивается мысль о направленности ее не против православия как такового, а лишь против расхождений в ритуале. Хотя реально в деталях ритуала заключались существенные разногласия между конфессиями, содержание документа не дает оснований обвинять папу в гонении на православных христиан и позволяет Римской курии сохранить имидж защитницы христианства в целом [cp. Ammann 1936: 170].
6. Idus (иды) — середина месяца в древнеримском календаре. В феврале иды приходились на 13 число, соответственно: шестые иды — 8 февраля. «Шестой год» понтификата Гонория заканчивался в июле 1222 г. (ком. 1).
Документ сохранился в двух списках XIII в. с незначительными расхождениями в написании слов. Разночтения отмечены в латинском тексте в фигурных скобках. Согласно сведениям А. Швабе, список «А» хранился в библиотеке Чарторыйских в Кракове (ящик № 6). Текст на пергаменте, с лентами от печатей (фото, с. 206). Список «В» находился в Государственном архиве в Стокгольме (№ 551), написан на пергаменте, с двумя печатями (по сообщению А. Швабе [SLVA: 79–80]). Наличие печатей позволяет предполагать, что оба списка были составлены в епископской канцелярии для договаривающихся сторон либо одновременно, при заключении договора, либо с небольшим разрывом во времени[7] и имели значение действующих документов. Издания. Первая публикация документа по списку «А»: Dogiel, t. V, № III: 2. Другие публикации: 1) Busse: 45 (по изданию: Dogiel); 2) SRL, Bd. 1, № LXVII: 416 (по изданию: Dogiel); 3) LUB, Bd. 1, № LXX: 75–76 (no SRL); 4) Perlbach 1881: 13 (по списку «А»); 5) Berkholz 1886: 36–48 (по списку «А»); 6) Schirren 1861, № 1: 1 (выдержки из текста по списку «В»); 7) SLVA, № 106: 79–80 (по фотокопиям двух списков). Переводы. На латышском языке: 1) Svabe 1936(a): 366–369; 2) Radins 1999: 151–152. В настоящем издании текст документа воспроизводится по SLVA, № 106: 79–80.
In nomine sancte et individue trinitatis {In nomine Domini}. Albertus, Dei gratia Rigensis episcopus, cunctis Christi fidelibus in perpetuum. Notum {notum} esse volumus presentibus et futuris, quod terram, que Tolowa dicitur, secundum ordinationem domini pape inter nos ас fratres militie Christi super Livonia ас Letthia factam, cum eisdem fratribus de prudentium virorum consilio sic divisimus: villam apud Viwam {Coiwam} fluviam vitam {vitam}, terminos possessionum viri, qui Rameke dicitur, et quicquid in possessione nostra ante hanc divisionem habuimus usque Astverwe {Astyerewe}, cum ecclesiis, decimis et omni temporali proventu tenebuntur iuridictione civili. Pro sorte vero duarum portionum cum omni iure hec nos contingent: Gibbe, Iovnate {Dovnate}, leie {Iere}, Ale, Zlavka, Saucke {Saweke}, Virevele {Unevele}, Zirvegale {Turegale}, Metsene {Osetsene}, Gulbana, Iazoa {larwa}, Prebalge. Si quas etiam piscationes, arbores, prata aut agros infra predictos terminos hactenus dicti fratres emptione vel donatione habuerunt, deinceps nostra erunt. Similiter si quid habuimus in sorte eorum, ipsis libere pertinebit. Ceterum preter hec terra, que Agzele dicitur, predicto modo ipsis pertinebit, remanentibus nobis respectu eiusdem terre Berezne, Pornuwe {Poznawe}, Abelen et Abrene. Ne quis antem in posterum huic nostre divisioni ausu temeratio contraire presumat, factum nostrum litteris mandari fecimus, et sigillis communiri, subscriptis nominibus eorum, qui presentes fuerunt, cum hec fierent; venerabilis {fierent. Venerabilis} frater noster Hermannus Lealensis episcopus, Iohannes prepositus maloris {Maioris (scte Marie)} ecclesie in Riga, milites {Ocilites} Daniel {Barvel} de Linewarde, Conradus de Ykescole, Iohannes de Dolen, Johannes de Bikkeshovede, Engelbertus de Tisenhusen {Engelbrus de Risenhuser} famulus noster Engelbertus et alii quam plures.
Во имя святой и неделимой Троицы. Альберт, Божьей милостью епископ Рижский всех верных Христу навечно. Желаем довести до сведения всех ныне живущих и грядущих, что землю, называемую Толова [1], согласно распоряжению господина папы, сделанному относительно нас и братьев воинства Христова в Ливонии и Леттии [2], с этими братьями по совету благоразумных людей мы делим так: деревню, стоящую на реке Виве [3], на границе владений мужа по имени Рамеке [4] и все, что входило до нынешнего раздела в наши владения вплоть до Астверве [5], с церквями, десятинами и со всем тем, что появится со временем, они будут держать по светскому праву [6]. А по жребию из этих двух частей со всеми правами к нам отходят: Гиббе, Иованте, Иеле, Але, Злавка, Савеке, Вивереле, Зирвегале, Метсене, Гулбана, Язоа, Пребалге [7]. Если же какими-либо рыбными ловлями, деревнями, лугами или полями внутри означенных границ упомянутые братья владели ранее, купив их или получив в пожалование, отныне они будут нашими. Точно так же, если по жребию им досталось что-то наше, пусть они им беспрепятственно владеют. Впрочем, кроме того, земля, называемая Агзеле [8], указанным образом будем им принадлежать, а у нас остаются из той же земли Березне, Порнуве, Абелен и Абрене [9]. И чтобы никто впредь этот наш раздел не посмел ненароком нарушить, мы поручили письменно оформить данное наше дело и скрепить печатями, подписав именами присутствовавших при этом: достопочтенный брат наш Герман, епископ Леальский [10], Иоанн, настоятель главной церкви в Риге [11], рыцари Даниил фон Линеварде [12], Конрад фон Икесколе [13], Иоанн фон Долей [14], Иоанн фон Бикесховеде [15], Энгельберт фон Тизенхузен [16], служитель наш Энгельберт [17] и многие другие.
Общие замечания. Текст данной грамоты соответствует свидетельству «Хроники Ливонии» о разделе Толовы (ГЛ, XXVIII: 9). Оба списка не датированы. В хронике об этом рассказывается после событий середины августа 1224 г. Но перед сообщением о разделе Толовы в том же параграфе хроники говорится о разделе эстонских земель, акт о котором датирован 23.07.1224 г. [LUB, Bd. 1, № LXII: 66]. На этом основании грамоту о разделе Толовы А. Швабе также относит к июлю 1224 г. [SLVA: 80]. Отметим вдобавок, что среди подписавших грамоту фигурирует епископ Герман, который назван только Леальским, а не Дорпатским, епископом. Это обстоятельство также указывает на то, что договор имел место еще до падения Тарту (Дорпата, Юрьева) 15 августа 1224 г. (ГЛ, XXVIII: 5) или, во всяком случае, не позже сентября — начала октября 1224 г., ибо уже 6 ноября германский император объявил епископа Дорпатского своим вассалом и имперским князем (см. ниже, ком. 10) [Keussler 1890: 90; Bielenstein 1891: 80ff.].
1. Толова (Tolowa), латыш. Талава — административно-территориальная область (земля) в Северной Латвии, находившаяся на стадии складывания государства. См. ком. 7 к ГЛ, XI.
2. Имеется в виду булла папы Иннокентия III от 1210 г. о разделе всех земель в Ливонии, в покорении которых участвовали силы рижского епископа и рыцари Ордена меченосцев, в отношении 2: 1 [LUB, Bd. 1, № XVI: 23].
3. Виве (Viwa) — р. Вия, левый приток в среднем течении р. Гауи. Упомянутая здесь деревня, по мнению исследователей, — дер. Целиткалнс недалеко от городища Вийкалнс [Мугуревичс 1965: 14].
4. Рамеке (Rameke), также: Рамеко — старший сын правителя Толовы Таливалдиса; см. ком. 7 к ГЛ, XVIII.
5. Астверве (Astverwe) — озеро Буртниеку в северо-западной части Латвии, в пределах земли Толова [LA: 276]. В источниках XIII в. известно как Astigerwe (ГЛ, XII: 6 и др.). Название этимологически восходит к эстонскому asti (чаша) и jery (озеро). Это указывает на то, что топоним возник еще до появления в этом районе балтских (латгальских) племен. Нынешнее, латышское, название озера в форме «Burtenik» встречается в документах впервые только в 1366 г. [Аннинский 1938, примечания: 308; ІН, komentâri: 380].
6. То есть на правах феодального сеньора, получающего поземельный и прочие налоги с местного населения и раздающего свои земли в ленные владения.
7. Из названных 12 деревень лишь Гулбана (Gulbana) и Пребалге (Prebalge) точно идентифицируются с современными городами Гулбене и Пиебалга. Предположительно же все эти населенные пункты расположены на территории, ограниченной средним и верхним течением р. Гауи в окрестностях городов Руена, Гулбене и Пиебалга [Мугуревичс 1965: 14–15].
8. Агзеле (Agzele) — земля Адзеле к востоку от Толовы. В русских источниках известна как Очела, административно-территориальное образование, находившееся примерно на той же стадии социально-политического развития, что и Толова. Как и Толова, Адзеле платила дань Новгороду и Пскову [Мугуревичс 1965: 15; Назарова 1996: 64–66; Назарова 1998 (а): 351–359].
9. Названы замковые округа, входившие в Адзеле. Если епископ получил две трети территории Адзеле, то всего в ней должно было быть шесть округов. К Ордену же должны были отойти два округа. Один из них — с центром на месте современного г. Алуксне (рус. Вольют, Алыст); в середине XIV в. немцы построили здесь замок Мариенбург [см. Atgâzis 1983: 24]. Поскольку в договоре Риги с Новгородом и Псковом от 1224 г. (ГЛ, XXVIII: 9) за русскими сохранялось право сбора дани с северо-латгальских земель, псковичи приходили сюда еще в 80-х гг. XIII в. В П1Л и ПЗЛ сохранились известия о столкновении в 1284 г. псковских данщиков с рыцарями: «В лѣто 6792-е… избиша Нѣмцы пскович на дани, оу Волысту (ПЗЛ — Алыстоу), 40 муж» [П1Л: 14; ПЗЛ: 88]. По разделу 1224 г. епископ получил восточные районы Адзеле. Центры четырех отошедших ему округов отождествляются с городищами, расположенными в окрестностях нынешних населенных пунктов: Лиепна (Порнуве), Балтинава (Абелен и Абрене) и Берзпилс (Березне). Укрепление Абрене, по мнению исследователей, находилось недалеко от известной еще в XX в. деревни Абрини [Мугуревичс 1965: 15; LA: 276]. В 1938 г. название «Абрене» получил город Яунлатгале — вошедший в состав Латвийской республики по договору с Советской Россией 1920 г. населенный пункт Пыталово [Krasnais 1937: 6–10; LKV: 1418001].
10. Герман (Hermannus), епископ Леальский и Дорпатский (с 1220 г.) — брат епископа Рижского Альберта (см. о нем ком. 2 к ГЛ, XXVIII, ком. 2 к отр. VI СРХ).
11. Иоанн (Iohannes) — настоятель церкви св. Марии в Риге (см. ком. 9 к док. 2).
12. Даниэл фон Линеварде (Daniel de Linewarde) — один из первых вассалов рижского епископа. Конкретные сведения о его происхождении отсутствуют. В 1201 г. получил от епископа Альберта в бенефиций замок и округ ливов Леневарде (или Леневарден; латыш. — Лиелварде) на Западной Двине (ГЛ, V: 1; X: 13). Округ Леневарде граничил с латгальским княжеством Кукенойс (Кокнесе), вассальным Полоцку. В последующие годы имели место частые столкновения между людьми Даниила и соседними латгалами. В начале 1208 г. слуги Даниила захватили в плен князя Кукенойса Ветсеке, но отпустили по приказу епископа Альберта (ГЛ, XI: 8). В 1212 г. Даниил некоторое время исполнял обязанности фогта в ливских округах на Двине и Гауе, принадлежавших епископу, безуспешно пытаясь предотвратить произошедшее в том же году восстание ливов и латгалов (ГЛ, XVI: 3).
13. Конрад фон Икесколе (Conradus de Ykescole) — см. ком. 23 к док. 2.
14. Иоанн фон Долей (Iohannes de Dolen) — знатный рыцарь, выходец из Нижней Саксонии (см. ком. 22 к док. 2), вассал дорпатского епископа (ГЛ, XXVIII: 8).
15. Иоанн фон Быкесховеде (Johannes de Bikkeshovede) — брат епископов Альберта и Германа, вассал епископа Альберта. Упоминается как активный участник политической жизни в Ливонии еще в начале 30-х гг. [Benninghoven 1965: 289, 292, 298].
16. Энгельберт фон Тизенхузен (Engelbertus de Tisenhusen) (Тизенхаузен) — вассал и зять рижского и дорпатского епископов. В Ливонии с 1210 г. (ГЛ, XIV: 10; XXVIII: 8). Основатель одного из наиболее известных родов прибалтийско-немецкой знати. Родом, как полагают исследователи, из населенного пункта Тизенхузен на р. Везер в Нижней Саксонии, из семьи министериалов [Transehe — Rosenek 1960: 32, 33].
17. По другим документам неизвестен.
Документ сохранился в копии, сделанной по приказу рижского архиепископа Иоганна в 1378 г. и ошибочно датированной 1213 г. Список находится в собрании «Литовская метрика» в РГАДА. Раздел X. Древние акты, № 18 [Пташицкий 1887: 211]. Издания. Первая публикация по архивной копии: Hildebrand 1888, N9 1: 368. Другие публикации: 1) LGU, № 4: 4–5 (по изданию: Hildebrand); 2) SLVA, № 107: 80–81 (по фотокопии архивного списка). Переводы. На латышском языке: 1) Śvabe 1936: 26–27; 2) RadinS 1999: 147–148. В настоящем издании текст документа воспроизводится по SLVA, N9 107: 80–81.
Albertus Dei gracia Rigensis episcopus omnibus hoc presens scriptum accipientibus salutem in Domino. Notum facimus universitati vestre, quod ad perticionem regis de Gerzeke medietatem castri Gerzeke et omnium bonorum eidem castro pertinencium, exepto Autene, concessimus Conrado militi de Ykesculle in beneficio feodali, eo videlicet pacto, ut quandocumque eorum absque herede prior discesserit, in alterum ipsum beneficium ex integro transferatur. Si qua autem de predictis bonis ad presens a quolibet fuerint occupata, ea usque in Pascha proximo futurum expediemus vel in amicicia cum predicto rege et Conrado milite componemus. Ceterum in castro Cessoe annona decimalis secundum mensuram, que Ykesculle datur, nobis salvebitur. Ipsi autem ad dotandam competenter ecclesiam procurabunt. Testes autem huius facti sunt Hermannus episcopus Estoniensis, Johannes prepositus Rigensis, Volquinus magister militum Christi, comes Burgardus, Fredehelmus de Poyg, Teodericus de Heswer, Bodo de Zalderen, Daniel de Leneworden, Ludgerus miles et alii quam plures. Acta sunt hec in Riga anno Domini mccxxiiii.
Альберт, Божией милостью епископ Рижский, всем, кто получит данную грамоту, [желает] спасения во Господе. Доводим до сведения всех вас, что по просьбе короля Герцике [1] половину замка Герцике и всех земельных владений, относящихся к этому замку, кроме Аутене, мы даруем Конраду, рыцарю из Икескюлле [2], в качестве феодального пожалования, а именно на том условии, что когда кто-то из них умрет первым без наследника, это пожалование в неизменном виде переходит к другому [3]. Если же какие-то из упомянутых владений в настоящем кем-либо оказались заняты, мы до ближайшей Пасхи [их] освободим или уладим [дело] дружески с упомянутым королем и рыцарем Конрадом [4]. Кроме того, [жителям округа и] замка Цессое облегчается десятина с годового урожая зерна по той мере, которую дают в Икескюлле [5]. Но они будут заботиться о том, чтобы надлежащим образом наделять церковь. Свидетелями этого являются Герман, епископ Эстонский [6], Иоанн, настоятель Рижский [7], Волквин, магистр рыцарей Христовых [8], граф Бургард [9], Фредехельм фон Пойг [10], Теодерик фон Хесвер [11], Бодо фон Цалдерен [12], Даниил фон Леневорден [13], Лудгерус [14], рыцари и многие другие. Утверждено в Риге, [в год] Господень 1224 [15].
1. Князь Герцике Висвалдис (см. ком. 5, 6 к ГЛ, VII; также док. 2).
2. Об оставшихся в распоряжении князя Висвалдиса владениях после вступления им в ленные отношения с рижским епископом в 1209 г. см. ком. 6, 8 к док. 2 [cp. Taube 1935: 432]. Там же упомянуто о разделе бывших владений князя Герцике между меченосцами и епископом Альбертом в 1211 г. В 1213 г. состоялся новый передел латгальских замковых округов, в результате которого епископ передал Аутине Ордену [LUB, Bd. 1, № XXXVIII: 43]. Не очень понятно, почему в настоящей грамоте снова упоминается Аутине. Можно предположить, что между 1213 и 1224 г. этот округ опять вернулся к епископу и тот целиком передал его своему вассалу Конраду фон Икскюлю (см. о Конраде ком. 23 к док. 2). Кроме того, акт 1224 г. закреплял переход к Конраду только половины замка Герцике и половины остававшихся у Висвалдиса земель. Что конкретно получил Конрад, определить невозможно. В любом случае такой раздел имел особо важное стратегическое значение, так как усиливал непосредственный контроль рыцарей и самого рижского епископа над средним течением Западной Двины, в том числе, и над переправой через реку между Герцике и укреплением на Дигнайском городище [Шноре 1961: 134–136; Radinś 1999: 148]. Следует также иметь в виду, что потеря Висвалдисом половины своих владений означала очередное сокращение территорий на Западной Двине, где могла свободно действовать православная церковь, и, соответственно, вела к ограничению русского влияния в Прибалтийском регионе.
3. Подобная формулировка в документе позволяет предположить, что у князя Герцике не было наследников. О детях Висвалдиса нет сведений и в других источниках, хотя жена его упоминается в «Хронике Ливонии» Генриха (ГЛ, XIII: 4). По крайней мере, можно сказать, что в 1224 г. у князя Висвалдиса не было прямых потомков по мужской линии, которые могли бы унаследовать его владения. Тем не менее данное положение этого акта осталось не реализованным. Князь Висвалдис сохранял свои владения и после смерти епископа Альберта в 1229 г., постоянно подвергаясь давлению рыцарей и католической церкви. В 1230 г. новый епископ Рижский Николай подтвердил передачу князем Висвалдисом (Wissewalde, гех de Gerzike) аббату и капитулу цистерцианского монастыря в Дюнэмюнде (устье Западной Двины) острова Вольфхольм и земли «на этой стороне Двины, между речками Ликсной и Речицей и болотом (или прудом — stagnum) Каффер» [LGU, № 13: 13–14]. По мнению исследователей, остров Вольфхольм находился ниже по течению Западной Двины орденского замка Дюнабург (в 19 км выше современного Даугавпилса). Указанный же участок земли, судя по гидронимам, располагался в районе Даугавпилса [LGU: 13–14]. Таким образом, контроль рижского епископа за судоходством на Западной Двине распространялся почти до рубежей Полоцкой земли. По замечанию А. Швабе, этой грамотой Висвалдис предоставил возможность начать деятельность католических миссионеров среди православного населения [Svâbe 1936: 28]. Не следует преувеличивать степень распространения православия среди латгалов в данном регионе. Кроме того, Висвалдис как вассал епископа Альберта вряд ли мог ограничить деятельность здесь католических священников и ранее. Все же следует признать, что документ 1230 г. знаменовал собой еще одно серьезное поражение православной церкви на Западной Двине. Вместе с тем замок Герцике как стратегический пункт не был использован и епископской стороной. По неизвестной причине между 1230 и 1239 г. замок был уничтожен. В 1239 г. вместо самого замка упоминается только «место замка» — «locum castri» [LUB, Bd. 1, NqCIII; Svâbe 1936: 75; Назарова 1990: 53–55]. Это свидетельствует о том, что в 1239 г. князя Висвалдиса уже не было в живых. Но, вероятно, не было в живых и рыцаря Конрада, также оставшегося без наследников, или еще раньше получившего взамен Герцике какое-то другое владение.
4. Под «кем-то» подразумеваются, вероятно, некие ленники епископа, имевшие в то время лены в округах Аутине и Цессове. Если кто-то из них не захочет отказаться (целиком или частично) от своего владения, то предполагается, что рыцарю Конраду эти земли будут компенсированы за счет тех территорий, которые еще оставались у князя Герцике.
5. В некоторых случаях зерновая десятина в Ливонии заменялась меньшим по размеру фиксированным налогом. Такой фиксированный налог был установлен для ливских округов (в том числе и Икескюля — Икшкиле), входивших в Рижское епископство, в 1212 г. (ГЛ, XVI: 5). Очевидно, в таком же размере епископ устанавливал зерновой налог и для передаваемого в лен Конраду округа замка Цессове (здесь — Цессое). Сам же замковый округ Цессове прежде также входил в состав Герцикского княжества и отошел к рижскому епископу по акту о вступлении князя Висвалдиса в вассальные отношения с Альбертом в 1209 г. (см. док. 2).
6. Епископ Эстонский Герман (Hermannus episcopus Estoniensis) — он же епископ Леальский и епископ Дорпатский (см. ком. 2 к ГЛ, XXVIII и ком. 2 к отр. VI СРХ).
7. Иоанн (Johannes) — настоятель церкви св. Марии в Риге (см. ком. 9 к док. 2).
8. Волквин (Volquinus) — магистр Ордена меченосцев (см. ком. 5 к отр. V СРХ).
9. Граф Бургард (comes Burgardus); он же Бурхард фон Ольденбург (Нижняя Саксония) — вассал рижского епископа. Прибыл в Ливонию с отрядом крестоносцев, скорее всего, в 1215 г. (см. ГЛ, XIX: 8). В 1224–1225 гг. упомянут как ленник епископа в замке Кукенойс (Кокнесе) (ГЛ, XXIX: 4); также [LUB, Bd. 1, № LXI].
10. Фредехельм фон Пойг (или Пох) (Fredehelmus de Poyg) — см. ком. 12 к ГЛ, XXVIII.
11. Вероятно, вассал рижского епископа. По другим документам неизвестен.
12. В других документах не упоминается.
13. Один из первых вассалов рижского епископа (см. о нем в ком. 12 к док. 4).
14. По мнению Ф. Беннингховена, Лудгерус (Ludgerus) — член Ордена меченосцев, упомянутый в 1234 г. как «магистр». Но здесь «магистр» — скорее, ученая степень, а не глава Ордена. До появления в Ливонии он мог учиться в университете Болоньи или Парижа [Benninghoven 1965: 230ff.].
15. Хотя в документе указан только год его создания, можно предположить, что он был написан не позже конца лета — начала осени 1224 г. Упомянутый среди свидетелей, подписавших документ, Герман назван здесь только епископом Эстонским, а не Дорпатским (см. общие замечания и ком. 10 к док. 4).
Оригинал документа на пергаменте хранится в Тайном архиве в Ватикане (v. 13, fol. 19, ер. 96). Издания. Первая публикация: HRM, № ХIV: 14–15 (по оригиналу). Другие публикации: 1) LUB, Bd. 1, № LXVI: 70–71 (по HRM); 2) SLVA, № 108: 81 (по фотокопии с оригинала). В настоящем издании текст документа воспроизводится по SLVA, № 108: 81.
Universis Christi fidelibus per Russiam constitutis salutem et apostolicam benidictionem Honoribus Episcopus servus servorum Dei. Legistis, ut credimus, et memorie commendastis, qualiter apostolus fieri mandabat in ecclesia primitiva collectas, per quas posset sanctorum multitudinis, qiu erant in Ierusalem, necessitatibus subveniri, suo secuturos post se docens exemplo, ut in similibus simili consilio uterentur. Cum igitur venerabiles fratres nostri Livoniensis, Seloniensis, et Lealensis episcopi, et alii, qui in partibus Livonie evangelisant Dominum Iesum Christum, et eos, qui iam per baptismum induerunt, eumdem defendere satagunt ab incursibus paganorum, qui velunt alii Amalechite impugnant multipliciter Israelem, ut eum vel in deserto perimant vel revocent in Egiptum, non sufficiant ad onera expensarum, nisi eis ex liberali subveniatur fidelium pietate; universitatem vestram monendam duximus et hortandam, in remissionem vobis peccaminum iniungendo, quatinus de bonis vobis а Deo collatis, pro tarn laudabili opere pias eisdem elemosinas erogetis, obligaturi vobis exinde bonorum omnium largitorem. Datum Laterani, XVI Kalendas Decembris, [pontificatus nostri] anno nono.
Всем христианам в Руссии [1] привет и апостольское благословение [шлет] епископ Гонорий, раб рабов Божиих [2]. Мы полагаем, что вы прочли и запомнили, как апостол, своим примером поучая спутника, побудил в самой первой церкви сделать сборы, которые дали бы многочисленным святым, бывшим в Иерусалиме, возможность получить помощь, если она понадобится [3], чтобы в подобных случаях воспользоваться этими советами. Итак, достопочтенные братья наши епископы Ливонский, Селонский и Леальский и прочие, которые в пределах Ливонии проповедуют [учение] Господа Иисуса Христа [4], и тех, кто уже принял крещение, жаждут защитить от гонений язычников, подобно Амаликитянам, разными способами нападающим на Израиль, чтобы его или в пустыне истощить, или изгнать в Египет [5], не останавливаются перед тяжестью расходов, лишь бы им была оказала щедрая помощь благочестием христиан. Наставляем и увещеваем всех вас, вменяя во отпущение грехов ваших, чтобы от достатка вашего, посланного от Бога, ради столь похвального дела раздавать им жертву милостыни, за что жертвователю воспоследует всяческое благо [6]. Дано в Латеране, XVI Календы декабря, понтификата нашего год девятый [7].
Общие замечания. При переводе документа сохранены сложные конструкции предложений, чтобы видны были особенности стиля послания.
1. Нет полной ясности по поводу того, к кому именно обращено послание. С. А. Аннинский, ссылаясь на упоминание «Икскюльского епископства на Руси» в булле от 1188 г. (см. док. I в разделе 1), полагает, что и здесь «fidelibus per Russiam constitutis» относится к ливонским епископам и их сотрудникам [Аннинский 1938: 454]. Однако это предположение не согласуется с текстом послания. По мнению же А. М. Аммана, данное обращение направленно к русским, и в первую очередь к христианам Новгорода и Пскова. Послание последовало за заключением мира между епископом Альбертом и меченосцами, с одной стороны, и Новгородом и Псковом — с другой. Учитывая неприятности, которые доставляли нападения язычников-литовцев на русские земли, папа стремился привлечь русских князей к совместной войне против них [Ammann 1936: 176–177]. Предположение Аммана подтверждается тем, что данное обращение появилось незадолго до приезда в Ливонию папского легата Вильгельма Моденского, который также вел переговоры с послами Новгорода и Пскова (ГЛ, XXIX: 4). Грамота могла быть своеобразным программным документом для переговоров. Однако вполне вероятно, что круг адресатов грамоты был шире, чем полагал Амман. Не следует забывать, что в Западной Европе было известно о поражении русских войск при р. Калке в 1223 г. и о шоке на Руси от этого поражения. Вполне возможно, что в Риме рассчитывали использовать ситуацию, чтобы привлечь русских к военным действиям против язычников в Прибалтике в обмен на обещание помощи в предстоящих столкновениях с татаро-монголами. В «Хронике Ливонии» рассказывается о том, что после поражения на р. Калке в Ригу с просьбой о мире пришли послы от смоленского, полоцкого и других князей (ГЛ, XXVI: 1). Детали переговоров неизвестны. Но логично предположить, что уже тогда ставился вопрос о совместных действиях всех христиан против всех язычников. Поэтому накануне поездки папского легата в Восточную Европу послание папы могло быть адресовано если не ко всем русским христианам, то, по крайней мере, к новгородцам, псковичам, смолянам и полочанам (см. также ком. к док. 7).
2. Папа Гонорий III (см. ком. 1 к док. 3).
3. Ср. с посланиями апостола Павла к коринфянам: «При сборе же для святых поступайте так, как я установил в церквах Галатийских: В первый день недели каждый из вас пусть отлагает у себя и сберегает, сколько позволит ему состояние, чтобы не делать сборов, когда я приду. Когда же приду, то, которых вы изберете, тех отправлю с письмами для доставления вашего подаяния в Иерусалим» [1 Кор., 16, 1–3]. «Они весьма убедительно просили нас принять дар и участие их в служении святым. И не только то, чего мы надеялись, но они отдали самих себя, во-первых, Господу, потом и нам по воле Божией» [2 Кор., 8, 4–5]. Не исключено, что политические и материальные потери Новгорода и Пскова в результате перехода подконтрольных им земель в Эстонии и Северной Латвии к рижскому епископу и меченосцам, папа отождествляет здесь с приношением русских на благо Господа.
4. Ливонский епископ — епископ Рижский Альберт. Епископ Леальский — епископ Герман (см. ком. 10 к док. 4 и ком. 15 к док. 5). Епископ Селонский (иначе — Семигальский, Земгальский) — очевидно, Ламберт, занимавший кафедру в 1224–1231 гг. [Schonebom 1910: 350]. Правда, некоторые исследователи годом начала епископата Ламберта считают 1225 [см. Аннинский 1938: 581]. Его предшественник — первый семигальский епископ Бернард (посвящен в сан в конце 1217 или в 1218 г. — ГЛ, XXII: 1), умер 30 апреля 1224 г. Среди «прочих» епископов, очевидно, подразумеваются имевшие кафедры в Северной Эстонии епископы Ревельский и Виронский — подчиненные Лундской (датской) церкви (ГЛ, XXIV: 2).
5. Амаликитяне — народ во главе с предводителем Амаликом, соседи израильтян, часто на них нападавшие [Исход, 17, 8–16].
6. Ср.: «Ибо вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою… Ныне ваш избыток в восполнение их недостатка; а после их избыток в восполнение вашего недостатка, чтоб была равномерность» [2 Кор. 8, 9, 14].
7. Календы — начало месяца в древнеримском календаре. Декабрьские календы приходились на 1 декабря. Соответственно XVI календы — 16 ноября. Девятый год понтификата Гонория III начался в июле 1224 г.
Оригинал документа на пергаменте хранится в Тайном архиве в Ватикане (v. 13, fol. 162, ер. 483), вошел в собрание «Collectanea Albertrandina». Издания. Первая публикация: Raynaldi, XIII, № 8: 337 (по оригиналу). Другие публикации: 1) Gruber 1740, № ХLIV: 266 (по оригиналу); 2) HRM, № XXI: 20–21 (по оригиналу с разночтениями по копии Альбертранди); 3) SRL, № XLIV: 394–395 (по изданию: Gruber); 4) LUB, Bd. 1, № XCV: 114–115 (по изданию HRM). Переводы. На русском языке: 1) Аннинский 1938, примечания: 579–580; 2) Рамм 1959: 114 (с небольшими сокращениями). В настоящем издании текст документа воспроизводится по HRM, № XXI: 20–21.
Universis Regibus Russie salutem et omnis gratie fructum Honorius Episcopus servus servorum Dei. Audemus {Gaudeamus} in Domino, quod sicut audivimus, nuntii vestri ad venerabilem fratrem nostrum Mutinensem Episcopum Apostolice sedis legatum a latere nostro, transmissi, eum humiliter rogaverunt, ut partes vestras personaliter visitaret, quia cupientes sana doctrina salubriter instrui, parati estis omnes errores penitus abnegare, quos propter defectum predicatorum, sicut dicitur, incurristis, pro {et pro} quibus iratus contravos Dominus, permisit vos hactenus multipliciter tribulari, tribulandos acrius, nisi de invio erroris ad viam properaveritis veritatis; cum quanto diutius duraveritis in errore, tanto timere possitis angustias duriores, а qui etsi non irascatur per singulos dies Dominus, in eos tarnen qui converti contemptunt {contemnunt} sue tandem vibrat gladium ultionis. Per vos itaque certificare volentes, an velitis habere ab Ecclesia Romana Legatum, ut ejus salutaribus monitis informati, catholice fidei, sine qua nemo salvatur, amplectamini veritatem, Universitatem vestram rogamus, monemus, et hortamur attente, quatinus super hoc voluntatem vestram nobis {deest} per litteras, et fideles Nuntios intimetis. Interim autem pacem cum Christianis de Livonia, et Estonia firmam habentes non impediatis profectum fidei Christiane, ne divinam et apostolice sedis incurratis offensam, que facile de vobis potest quando vult sumere ultionem, set {sed}potius, Domino largiente, per veram obedientiam et grate devotionis obsequia utriusque mereamini gratiam et favorem. Datum Latereni XVI. Kalendas Februarii anno XI.
Всем королям Руси привет и всяческие плоды благодати [шлет] Гонорий епископ, раб рабов Божиих. Радуемся во Господе, ибо, как вы слышали, послы ваши, отправленные к достопочтенному брату нашему, епископу Моденскому, нашему легату апостольского престола, смиренно просили его посетить края ваши, ибо, желая здраво внимать спасительному учению, вы готовы полностью отказаться от всех заблуждений, которые совершили, как было сказано, из-за недостатка проповедников, за что Господь, разгневавшись на вас, доныне подвергал вас многим бедствиям, и ждет вас еще более тяжелое несчастье, если не сойдете с тропы заблуждений и не вступите на путь истины. Ведь чем дольше будете коснеть в заблуждении, тем больших напастей вам следует страшиться. Потому, даже если и не гневается Господь ежедневно, то все же над теми, кто пренебрегает крещением, навис, наконец, меч его возмездия. Итак, желая от вас получить подтверждение, хотите ли вы принять легата Римской церкви, чтобы под воздействием его здравых наставлений вы постигли истину католической веры, без которой никто не спасется, всех вас настойчиво просим, увещеваем и умоляем, чтобы об этом желании вашем сообщили нам в посланиях и через надежных послов. Пока же, поддерживая прочный мир с христианами Ливонии и Эстонии, не мешайте распространению веры христианской и тогда не вызовете негодования божественного апостольского престола, который при желании легко может воздать вам возмездием. Но лучше, если бы, соблюдая истинное послушание и божественные обряды, при всепрощении Господнем вы заслужили бы от обоих милость и любовь. Дано в Латеране, XVI Календы февраля, год XI [понтификата нашего].
Грамота неоднократно привлекала внимание исследователей, как декларативностью и неопределенностью адресата, так и угрожающим тоном. По мнению А. Аммана, послание было рассчитано, в первую очередь, на отклик в Северо-Западной Руси и явилось следующим шагом папства (после послания от 16.11.1224 г.) в убеждении новгородцев и псковичей принять католичество [Ammann 1936: 176–177]. Б. Я. Рамм полагал, что этот документ — еще одна попытка Гонория III помочь крестоносцам в Прибалтике в их борьбе с Русью и православием. Грамота основывается на вымышленном утверждении папы о, якобы, высказанном согласии русских князей принять католичество [Рамм 1959: 114–115].
Представляется справедливым предположение исследователей [Аннинский 1938, примечания: 579; Пашуто 1956: 137] о том, что данная грамота была написана по результатам отчета легата Вильгельма Моденского о встрече с послами Новгорода и Пскова в Риге в 1225 г. (ГЛ, XXIX: 4). Безусловно также, что послание 1227 г. следует рассматривать вместе с опубликованным выше док. 6. Иначе говоря, послание папы могло быть адресовано не только князьям Новгорода и Пскова, но также князьям Смоленска и Полоцка, хотя о встречах их послов с Вильгельмом Моденским неизвестно.
Как кажется, грамота отразила диссонанс в отношении к поражению русских на р. Калке в самой Руси и в Западной Европе в последующие за этим событием годы. В первое время после битвы, когда ожидалось продолжение наступления монголов на Русь, послы русских князей действительно могли вести переговоры о возможных совместных действиях с силами ливонских епископов и меченосцев (ср. ГЛ, XXVI: 1). Судя по тексту грамоты, первые русские посольства должны были передать информацию о предварительных переговорах своим князьям и затем снова прибыть в Ригу, чтобы разработать план совместных военных акций. Для крестоносцев это было важно, так как предстояла тяжелая война с эстами Эзеля (Сааремаа), требовавшая концентрации больших сил. Знаменательно, что обращение папы было написано за несколько дней до похода крестоносцев на Эзель, начавшегося после дня Фабиана и Себастиана, т. е. после 20 января (ГЛ, XXX: 3). Очевидно, в Риге до последнего момента надеялись на привлечение русских дружин. Не исключено, что в переговорах с русскими в качестве одного из условий совместных действий ставился вопрос о поездке папского легата с дипломатической миссией на Русь, и послы обещали довести это условие до сведения своих государей. Сомнительно, чтобы Вильгельм Моденский, умный и опытный дипломат, рассчитывал на скорое согласие русских сменить веру. Но сам факт возможного посещения легатом Руси давал надежду на то, что удастся активизировать здесь деятельность католических миссионеров.
Однако нового наступления монголов на Русь не последовало. Поэтому изменился и настрой русских на необходимость союза с крестоносцами. В Риме же этих перемен, вероятно, не заметили. Отсюда и чрезвычайно резкий тон обращения, рассчитанный на то, что на Руси испугаются угрозы войны на два фронта. Хотя реальных возможностей для войны с Русью у крестоносцев тогда не было.
Отметим также, что данная ситуация тщетного ожидания уступок со стороны Руси и открытого недовольства Папской курии нашла отражение и в «Хронике Ливонии» в рассуждениях о божественном наказании противников Ливонской церкви, которую хранит «Матерь Божья». Она «наказала многих королей, сражавшихся против Ливонии», в том числе князей Полоцка и Новгорода, а также их вассалов — латгальских князей; «…бойтесь ее… чтите ее, Матерь Божью, умилостивляйте ее, столь жестоко мстящую врагам своим…» (ГЛ, XXV: 3). Хотя эти рассуждения вставлены в контекст событий 1221–1222 гг., из содержания отрывка ясно, что он написан под впечатлением более поздних событий, ибо там упоминается и о взятии Тарту — Дорпата в 1224 г.
Оригинал документа хранится в Тайном архиве в Ватикане (v. 13, fol. 162, ер. 484). Издания. Первая публикация: HRM, № XX: 20. Другие публикации: 1) LUB, Bd. 1, № ХСГV: 114 (HRM); 2) SLVA, № 148: 125 (по фотокопии с оригинала). В настоящем издании текст документа воспроизводится по SLVA, № 148: 125.
Teutonibus civibus de Visbu inhabitatoribus Gotlandiae Honorius Episcopus servus servorum Dei. Etsi cunctos Christi fideles apostolica sedes tunquam pia mater gerat in visceribus caritatis, eos tarnen, quos in fide stabiles et in opere conspicit efficaces, speciali dilectionis affectu complectens, tanto ipsorum votis favet favorabilius, quanto iidem eius gratiam quasi propriis mentis sibi videntur iustius vendicare. Cum igitur, sicut accepimus, zelo fidei Christianae succensi, noviter conversos ad fidem in partibus Livoniae et Estoniae a pesecutoribus sollicite defendatis, tarn paganis quam Rutenis viriliter obsistendo, nos vestris supplicationibus annuentes, vos, civitatem et portum vestrum, sub beati Petri et nostra protectione suscipimus, et praesentis scripti patrocinio communimus, expressius inhibentes, ne quis, pro eo quod ad Osilianorum et aliarum gentium conversionem intenditis, vobis molestiam inferat, vel gravamen. Nulli ergo etc. Datum Laterani XVI. Kalendas Februarii Anno XI.
Тевтонам Города Висбю, жителям Готланда Гонорий епископ, раб рабов Божьих. Хотя апостольский престол, словно сердобольная мать, держит в объятиях любви всех христиан, все же тех, кто неколебим в вере и проявляет себя надежным в делах, она окружает особой любовью. Она настолько благосклонна к их молитвам, насколько они ее милость, словно должное вознаграждение, себе, как кажется, по справедливости стяжают. Как нам стало известно, вы, воспламененные заботой о вере христианской, намерены заботливо защищать новообращенных в Ливонии и Эстонии от гонителей, мужественно давая отпор как язычникам, так и рутенам. Поэтому мы, вняв вашим мольбам, вас, город и порт ваш берем под защиту блаженного Петра и нашу и настоящим посланием утверждаем покровительство, настойчиво увещевая, чтобы за то, что вы печетесь об обращении эзельцев и прочих язычников, никто не нанес вам вреда или ущерба. Итак, никто и т. д. Дано в Латеране в XVI Календы февраля, в год XI.
Данное послание непосредственно связано с поездкой легата Вильгельма Моденского на о. Готланд в конце 1226 г., во время которой он призвал жителей острова принять участие в крестовом походе против эстов Сааремаа (Эзеля), обещая отпущение грехов. По рассказу хрониста Генриха, на призыв легата откликнулись тевтоны, живущие на Готланде, а готы (т. е. местные жители острова) и датчане отказались (ГЛ, XXX: 1). Из сохранившихся источников не ясно, в каком качестве первоначально предполагалось использовать готландцев в походе против эстов. Известно, что готы в разное время принимали участие в крестовых походах в качестве воинов [Аннинский 1938: 1, 13; LUB, Bd. 1, № V: 5–6 и др.]. Призыв легата Вильгельма «принять знак святого креста во отпущение грехов, чтобы отомстить криводушным эзельцам», очевидно, подразумевал такое же их участие и в этом походе. Но поскольку готы отказались, осталась возможность максимально использовать экономический потенциал островитян.
Висбю — порт и международный торговый центр на Готланде [Svahnstrôm 1979: 213–218], где постоянно жили купцы разных стран Европы, в том числе и из германских городов. Через Висбю проходил морской путь из Северной Германии и Дании в Ливонию (ГЛ, VII: 2, 4; VIII: 4). Тевтонская (т. е. немецкая) община Висбю могла помочь, главным образом, в финансировании и снаряжении крестоносного войска. Хронист сообщает, что «одни тевтонские купцы… приобрели коней, запаслись оружием и явились в Ригу». С. А. Аннинский перевел «аrmа preparant» как «вооружились» (ГЛ, XXX: 1), из чего можно предположить, что они прибыли в Ригу в качестве воинов. Но более точным представляется перевод: «запаслись» или «достали» оружие [cp. ІН: 323]. Иначе говоря, купцы доставили в Ригу снаряжение для крестоносцев. Тем не менее, взяв их имущество под «защиту блаженного Петра» и Папской курии, Гонорий III приравнял участие купцов в данной военной акции к деятельности крестоносцев. Ср., напр., с буллой папы Иннокентия III с призывом к крестовому походу в 1199 г. [LUB, Bd. 1, № XII: 13–15].
Упоминание в грамоте об отпоре «рутенам» вряд ли основано на каком-то конкретном противостоянии тех лет. Правда, зимой 1226/27 гг. новгородцы совершили опустошительный поход «на емь» в Южной Финляндии — район, находившийся в сфере влияния шведской (Упсальской) церкви [НІЛ: 65; Шаскольский 1978: 134–135]. Но вряд ли к середине января 1227 г. в Риме имели сведения об этом событии. Скорее, в упоминании о «рутенах» отразилось раздражение папы неудачей в отношениях с русскими, тем более, что данное послание было написано в тот же день, что и послание к князьям Руси (см. выше — док. 7). Кроме того, иерархи католической церкви уже тогда могли планировать введение такого средства воздействия, периодически применяемого в политической борьбе, как экономическая блокада. В период крестовых войн за Восточную Прибалтику и Финляндию понтифики и их суффраганы в Балтийском регионе неоднократно призывали купцов из своей паствы воздерживаться от торговли с Северо-Западной Русью. Купцы же далеко не всегда охотно откликались на эти призывы, не желая терять выгодные источники доходов [Лерберг 1819: 110–111]. Не исключено, что, упоминая в послании к тевтонским купцам о борьбе с «рутенами», Гонорий III хотел морально подготовить торговых людей Готланда к такому повороту событий. Буллы, призывавшие купцов к новой блокаде, были изданы в начале 1229 г. [REA, №№ 3–7: 2–7].