Дмитрий ШереметьевКрестовый поход
Глава 1. Хайтабю
Тусклая морская гладь непроницаемых вод Балтийского моря качалась в такт только ей известной мелодии. Музыка моря была необычайно сильна и захватывала дух. С каждым качком палубы вздрагивала душа. Волны, чувствуя близкую землю, спешили к ней, убыстряя свой бег. Видели берег и люди. Они подчинялись движению вод и спешили туда, в родной дом. В город Хайтабю, что стоял на пересечении Балтийского и Северного морей и когда-то служил важной перевалочной точкой для датчан.
Элезару хотелось спрыгнуть в воду и поплыть к берегу. Но юноша прекрасно осознавал, что двигаться быстрее шнеки не получится. И правда, корабль, который был поменьше драккара и вмещал под 60 человек, двигался вперёд, толкаемый слаженным и мощным движением гребцов. Бросок! И волны расступаются перед ним, не смея противиться этому произведению человеческого гения.
Нет в мире лучше мореходов, чем викинги. Более бесстрашных, упрямых и умелых моряков, чем эти северные люди, нескоро создаст земля. Немного удивительно было, что команда этого корабля, названного «Золотой», состояла в основном не из датчан-викингов, а из славян. А юноша по имени Элезар с белым и гладким от солёного ветра лицом, большими голубыми глазами, немного курносым носом, коротко стриженными светлыми волосами был франком. Дело было в том, что после разрушения Хайтабю несколько десятков лет назад восставшими славянами-ободритами, жителей из датчан-викингов там почти не осталось. В небольших деревянных домишках, окружённых плетёными заборами, ютились в основном те самые славяне. Они были потомками ремесленников, переселённых сюда с Рерика, бывшей столицы племени, разрушенной одним из датских конунгов вот уже 200 лет назад. Да много было пришлых людей разных народностей и племён, вроде тех же франков. Город бы отстраивался, да даже те немногие, кто остался или селился здесь, тянулись потихоньку в соседний Шлезвиг, который ранее был скорее пригородом, а ныне стал главным портом всей округи.
Но вот корабль зашёл в длинную, похожую на реку бухту и двинулся к теперь уже недалёкому поселению. На пирсе их ждали.
— Здравствуй, Элезар! Рад, что ты вернулся, мальчик мой, вы как раз вовремя — крикнул старик Бажен, ещё когда юноша спрыгивал на бревенчатый настил с корабля.
— Здравствуйте, дедушка Бажен. Какой же я мальчик? Вы бы знали, сколько мне всего сделать пришлось на севере, да мы… — по-детски стал тараторить паренёк.
— Он не так уж и хвастается, отец — солидным баритоном перебил его спрыгнувший следом Барма, немолодой уже мужчина, ходивший раньше хольдом, одним из старших воинов, у самого князя ободритов Генриха. Именно Барма взял семнадцатилетнего юношу, сына местного священника Петра в плаванье на Балтику.
— Парень-то молодец и из него выйдет толковый боец и малыш хитёр, как хорёк. — На этих словах Барма подмигнул смутившемуся и одновременно довольному похвалой Элезару и обнял старика своими огромными ручищами.
— Беги домой. Отец ждёт тебя. Хворает он. Не задерживайся, а эти лентяи и без тебя обойдутся — прокаркал Бажен юноше, высвобождаясь из лап сына.
Элезар было хотел остаться и помочь в разгрузке корабля, но слова о болезни отца вырвали эти мысли из его головы. Элезару передали с корабля здоровенный, тяжёлый мешок и юноша побежал по натоптанной улице в сторону старой церкви, рядом с которой и жил с отцом. У дома, большого бревенчатого строения, в славянском, а не типично датском стиле, парень остановился. Оглядел себя, сбил пыль и сдержанной походкой вошёл.
Внутри ничего не изменилось. Да и нечему было меняться. После смерти жены, местной славянки Лалы, а в крещении Елены, франкский священник Пётр, прибывший в эти ещё совсем плохо принявшие и впитавшие в себя дух Истинного Учения места, сильно замкнулся. Почти не занимался домашними делами, целые дни проводя в церкви, и лишь немного времени уделял своему десятилетнему сыну Элезару. Да и то, только обучая его Священному Писанию, латыни и другим наукам, а также верховой езде. Поэтому паренёк, всё свободное время проводил в играх с местными норманнскими и славянскими ребятами. Превосходя их на голову в уме и не проигрывая в силе, мальчик всегда был лидером и стал любимцем всего города. Элезар быстро рос и постепенно превратился в статного, красивого и разумного юношу. Вскоре он даже обогнал своих сверстников в росте и в ширине плеч, а к пятнадцати годам не уступал и некоторым взрослым. Вокруг города простирались глухие северные леса, и парень научился охотиться, красться бесшумно, читать следы животных. У викингов, самых богатых, хоть и немногочисленных жителей города, лучших в известном мире воинов, Элезар научился владеть мечом, луком, копьём и топором. Немного научился и рубиться саблей как у местных мастеров, так и за малую плату у арабов, что жили здесь постоянно, так как в разросшийся Шлезвиг их почему-то не пускали. Брал он уроки и у странных и довольно уродливых степных жителей, славящихся искусством владения оружием и иногда наведывавшихся в город по торговым делам. Хотя отец и не одобрял его общения с этими работорговцами. Помимо наук и вбитого тяжёлой рукой смирения Пётр же обучил его отлично держаться в седле. Всё было интересно этому необычному юноше, и всё ему давалось легко. И поэтому, когда Элезар, попросился плыть вместе с Бармой, своим дядей по материнской линии, торговать на восточное Балтийское побережье, тот сразу согласился взять его. А отец хоть и беспокоясь, но отпустил. Хотя Петра расстроило, что его сын избрал этот путь в жизни, а не пошёл по его стопам. По мнению священника, ума юноше хватило бы на блестящую карьеру, тем более его хорошо знал, учил и любил даже местный епископ.
Элезар стоял на пороге родительского дома, осматривая знакомую ему с детства обстановку. Радостно было вернуться сюда, но и печально, ведь он попробовал вкус вольной жизни, полной приключений, открытий, кровавых стычек и словесных соревнований в торговле с дикими охотниками и богатыми новгородскими купцами. Сделав несколько шагов внутрь, он сбросил мешок на пол. На этот звук из соседней комнаты послышался немного хриплый голос отца:
— Вишня, милая, пойди посмотри, кто там пришёл.
В переднюю вышла дочка последнего городского кузнеца Световита Вишня. И тут же, словно маленький белокурый ураганчик, кинулась она к Элезару, но, остановившись на половине пути, смутилась своего прорыва. Однако сверкавшие словно две капли росы глаза и яркая, как весеннее солнышко, улыбка, выдавали её радость сильнее, чем того хотелось бы.
— Здравствуй, Вишенка. — рассмеялся Элезар — Ты, как сюда попала?
— Дядя Пётр заболел, и я за ним ухаживаю. Плох он. — негромко сказала она.
— Не так уж я плох. Здравствуй, сын. — из комнаты вышел отец юноши. Священник сильно постарел, за те несколько месяцев, пока не было сына. Какая-то неведомая местным лекарям болезнь подкосила его. И в свои тридцать девять лет он выглядел глубоким стариком. Когда Элезар уезжал, Пётр был высоким, широким в плечах и полным сил не только в теле, но и в голосе, даре убеждения франкским проповедником. Теперь на него нельзя было взглянуть без сожаления.
Лицо Элезара потемнело. Он подошёл к отцу, обнял его и повёл к кровати.
— Зачем ты встал? Тебе надо лежать. — с теплотой в голосе говорил он.
Уложив Петра на кровать, Элезар стал рассказывать о своих приключениях. Вишенка вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.
— Представляешь, мы дошли до земель словен в самом Новгороде. Посетили и пруссов, и эстов. Где торговали, где брали провизию силой, а где и нас пытались взять на копьё. Эсты аж тремя ладьями напали в реке. Зажали так, что не вперёд, ни назад не выбраться. Но куда там. Думали неожиданно взять, но Барма всем сказал кольчуг не снимать. В итоге бездоспешные кинулись на нас, упреждённых сторожами. И было их огромное количество. Может, и впятеро больше. Одну ладью в итоге мы сами взяли, а две успели сбежать. Мы потом её эстам и продали на границе словенских земель. Обратно пошли северными землями. Там новгородцы собирают дань, но и мы прошли. Грабить не грабили, но расторговались хорошо. Повезло, что при обратном переходе на язычников не попали. Не отбились бы. Шнекка товаром под завязку забита, даже за оружием под тюками не залезть.
Долго ещё они разговаривали. В основном говорил юноша, пытаясь отвлечь отца и похвастаться своими подвигами.
Несмотря на то, что меньше чем через месяц корабль Бармы снова отправлялся в поход, Элезар отказался плыть, не желая оставить отца. К ним постоянно приходила Вишня. Элезар оставлял больного на её попечение, а сам уходил в кузницу, где стал помощником Световита, которому помогал и раньше. В деньгах он не нуждался, его отец был не беден, да и он принёс богатую добычу из похода, получив свою долю. Но его деятельная натура не давала ему бездельничать. Отец только радовался этому, хотя улыбался всё реже и реже, потихоньку угасая. Через два месяца Пётр уже не мог вставать с кровати. Элезар ничего не мог с этим поделать, а находиться рядом с отцом всё время ему было тяжело. Каждый день он бил молотом по кускам металла и раздувал мехи. И казалось, что пытается выбить он горе из себя, забыть переживания и слезы, которые он лил по ночам, когда отец засыпал.
Тело Элезара крепло, но дух слабел. Казалось, что и он заболел. Лицо его, ещё недавно восторженное и по-детски белое и румяное, потемнело. И дело было не в копоти, которой он пропитывался в кузне, а в том, что приближение кончины отца, заставило его повзрослеть в свои семнадцать лет. У всех людей в жизни есть момент, когда они взрослеют. Для кого-то он наступает позже, а для кого-то раньше. Те трудности, которые пришлось пережить Элезару в походе, смерти от его рук, могли бы заставить его забыть детство. Но для Элезара, выросшего в суровых северных краях и не знающем другой жизни, смерть была естественна. Она забирала людей вокруг него, особенно детишек, но он не задумывался над этим. Сейчас же она пришла за близким для него человеком. К тому же не в виде удара меча или волны, что смывала людей за борт в пасти морским чудовищам, а в виде болезни. Юноша каждый день видел, как смерть подкрадывалась к отцу, прикасаясь своими чёрными губами к его бледнеющим, целовала своим страшным поцелуем, лишающим сил и приближающим кончину.