Священник посмотрел на Александра внимательным взглядом и тяжело вздохнул.
— Признаться, Маркус не был образцовым прихожанином, и всё же, раз это сильно терзало его перед смертью, то, значит, он искренне каялся. Грехи эти я отпущу ему — священник прочитал разрешительную молитву.
— А ты сам, в чём бы ты хотел покаяться, сын мой?
— Я хотел бы покаяться в том, что поминал всуе имя Господа, роптал, говорил пустые слова, осуждал других людей, раздражался, нарушал постные дни, недостаточно много молился, проявлял малодушие и маловерие, излишнюю самонадеянность. А ещё я самовольно решил дать обет перед Господом.
— Что за обет?
— Я пообещал помочь моему спутнику достичь Святой Земли и поклониться Гробу Господню. Сейчас мы идём в Италию, но позже отправимся в земли сарацин.
— Это достойно! Паломничество угодно Господу. За то отпустятся грехи тебе, вместо епитимьи. Как тебя зовут?
Монах без всяких условий отпустил грехи и благословил инока, а затем исповедал Элезара, также освободив его от епитимьи невозможности причащения за убийство при условии, что он исполнит свой обет паломничества к Гробу Господню.
Затем священник подозвал Александра и произнёс громче:
— Юноши, я давно знаю Маркуса и давно служу князю Генриху. Князь верный христианин, но он простой человек, и у него есть свои грехи. Он любил Маркуса и был привязан к своему войну. По моему мнению, вам не стоит обращаться к нему за своей долей наследства. И более того, я думаю, что вам стоит покинуть Любец как можно быстрее и отправляться в Италию к понтифику, куда вы держали путь. Оставаться здесь дольше необходимого для вас чревато.
— Да, мы последуем вашему совету, отче. Хотя и не думаю, что нам угрожает опасность. Мой дядя Барма был хольдом у князя и отзывался о нём как о справедливом человеке. Но завтра же утром мы уедем. Нам и так ничего не нужно. Без вашей просьбы мы тоже вряд ли бы пошли к князю, но теперь не пойдём точно. — сказал Элезар.
После этого разговора друзья отправились в таверну, чтобы помолиться и отдохнуть, а священник поспешил к князю.
Войдя в личные покои Генриха в деревянной крепости в центре поселения, отец Иоанн пересказал разговор и порадовал тем, что не придётся выделять никакой доли каким-то странным пришлым людям. Себе в достоинство он поставил именно это, сказав, что убедил их отказаться от своего трофея.
— Барма говоришь его дядя? Достойная смена растёт — расплылся в улыбке на радостные для него вести князь. — Собственно этого засранца Маркуса не жалко. Много на себя брал и на язык не сдержан был. Но полезен, не отнять. Он мне владения половины местных вождей на блюдечке принёс. Ну ладно. Если эти двое завтра уберутся из города, ни на что не претендуя, то получишь пятую часть серебра Маркуса. Считай, и на церковь я пожертвовал. А теперь иди. У меня ещё дел невпроворот — заявил князь и вернулся к поеданию кабанчика с отменным вином, чем был занят до прихода священника.
Впрочем, совсем уж без прибытка Элезар неожиданно не остался. Едва друзья только вернулись на постоялый двор, сперва свернув в таверну, чтобы поесть и запить волнения, как их встретил гул одобрения и крики здравниц победителю. Более того, на столе перед ними положили броню Маркуса, которой на нём не было во время боя, но которая была увязана на его коне, стоявшем неподалёку. Также Элезару достался сам конь и оружие, включая великолепный франкский меч и щит взамен разбитого. Ну и кошель, полный серебра. Ни пфеннинга никто не украл. Добыча — это святое, по мнению простых в мыслях славян, живших в Любеце. Кто на неё покушается, тот покушается на саму волю богов. Продать это всё быстро вряд ли удалось бы, и друзья решили сделать это позже. На часть же денег из кошеля они с радостью угостили всех находившихся в таверне, вызвав какой-то даже нездоровый взрыв криков одобрения. Как если бы все здесь пили на последнее, и именно на этот стакан пива не хватило бы.
— Халява! — Усмехнулся непонятно Александр.
Друзья съели по курице, запили ужин парой здоровенных стаканов пива и отправились спать, не позабыв заказать еды в дорогу. Отправиться решили всё же посуху, а не реке, так как коней и мулов погрузить в небольшие ладьи, что сновали по окрестным рекам, было проблематично, хоть и возможно. Но пришлось бы переплатить за провоз, а смысла в этом не было.
Встав рано утром, оправившись и умывшись, спутники приготовили лошадей, загрузили мулов и прошли в таверну за провизией. Гуляли там явно до утра, так как слуги хозяина или члены семьи, было неясно кто это, только принялись за уборку. Впрочем, несмотря на явные последствия дебоша, пьяный валялся лишь один, мирно посапывая на небольшой кучке сена. Скорее всего, это сено предназначалась для отбития запаха мочи, но напившегося до состояния невменяемости проповедника, а это был именно он, это обстоятельство не беспокоило. Элезар не обратил внимания, а Александра даже затошнило от зрелища. Местные жители, вообще-то, были совершенно не похожи на средневековых людей, какими он себе их представлял. Все встреченные здесь были достаточно опрятны и чистоплотны. Больше всего они напоминали деревенских жителей совсем глухих деревень его времени. Каких-нибудь старообрядцев. А вот этот проповедник ему сразу не понравился, а теперь вызывал уже совсем полное отвращение.
— Хозяин! — прикрикнул Элезар и стукнул кулаком по столу. Звук вышел внушительный, так как Элезар был в броне и по столу удар пришёлся не только кожаной перчаткой, но и звякнувшими наручами. — Эй, хозяин! Где заказ? Нам выезжать пора!
На шум выглянул помощник трактирщика. Жестом показал, что сей момент всё будет, и нырнул обратно в кухню.
— Вот же… Договаривались же, что всё будет готово.
— Чего ты такой нетерпеливый? Раннее утро. Успеем. — Зевнул Александр.
— Да, я думал, до Бардовикка добраться успеть затемно сегодня.
— Ничего у вас не выйдет, господин — высказал мысль, вышедший с кухни помощник трактирщика. — До Бардовикка далековато будет, да и ночью же вы ехать не сможете. На ладье, может, и успели бы, но на лошадях никак не выйдет. Там и поселений по дороге особо нет. Разве что в Ратибор вам сперва поехать и дальше по торговому тракту, там постоялые дворы найдутся. На третий день, если долго на Эльбе не встанете на переправе, будете в Бардовикке.
Закончив тираду, парень вручил раздосадованному Элезару увесистый мешок, попрощался и удалился.
— Не думал, что мы так медленно будем двигаться — вздохнул Элезар. — Я в Саксонии не бывал, но отец говорил, что путь туда не далёкий.
— Так, ваш батюшка наверное на судне плавал — послышался хриплый и насмешливый голос на латыни, — от кучи сена из угла — а посуху туда только большие подводы ходят, да путники, что не могут себе платы за провоз позволить.
— Тебя родители не учили, не встревать в чужие разговоры и помалкивать, когда тебя не спрашивают, нищий болтун? — вызверился Александр на проснувшегося проповедника.
— Оставь его. Он Божий человек — сказал Элезар.
— Да, господин, я Божий человек. И иду туда же, куда и милостивые господа. В Ратибор иду. Тут нет честных христиан — проповедник перекрестил почему-то бочки с пивом — Быть может там, на месте упокоения святых мучеников найдутся те, кто захочет искупить грехи и отправиться в паломничество в Иерусалим! А дорогу в Ратибор я знаю. Провести могу. Эх, вот бы там побольше набрать людишек и можно выдвигаться в своё царство, как меня Пётр и послал — проповедник прикусил язык, но тут же хитро улыбнулся и возвысил голос — Как призывал меня на служение святой Пётр! Добрые господа, конечно же, позволят к себе присоединиться, как настоящие христиане?
— Тьфу, убогий — Александр с отвращением сплюнул и с мольбой посмотрел на Элезара.
Тот в смущении отвёл взгляд.
— Ну, Господь призывал помогать нищим и как раз убогим. А мы идём со святой целью по тому же маршруту, по которому ходил и этот человек.
Александр только обречённо вздохнул, воздев очи в потолок, перехватил мешок и вышел на свежий воздух к коням и мулам, сдерживая ругательства. Вскоре к нему присоединились и Элезар с проповедником, который преставился Аглаеком.
Проповедник тут же стал ныть и проситься сесть на мула. Но Александр посоветовал ему не приближаться к животным, а то те, мол, падут от вони. В этот раз Элезар ничего не оспорил, мысленно согласившись с возможностью такой перспективы для бедных животин, и они выдвинулись в путь. Друзья верхом, а проповедник вприпрыжку за ними, постоянно отставая, но потом переходил на бег и споро нагонял их.
Сперва им пришлось переправиться на восточный берег реки. Но много времени это не заняло, так как путниками, передвигавшимися в том направлении, они были единственными. Затем они вышли на тракт к Ратибору и двинулись по нему. Неплохая, шириной в телегу вовсе не размякшая от немногочисленных пока что дождей дорога углубилась в лес, но не отдалялась от речки, названия которой путники не знали, и вела на восток, плавно поворачивая к югу. Развлекались разговором и взаимным обучением. Элезар, узнав, что спутник владеет греческим, тут же пожелал тоже научиться этому языку. Поэтому обучались они уже взаимно и с пользой проводили время в дороге. Из-за Аглаека им постоянно приходилось притормаживать и даже делать небольшие остановки, и потому к довольно широкому озеру они вышли, только когда солнце было уже глубоко в зените.
Дорога уходила дальше, но здесь была удобная поляна с маленькой избушкой рыбака, лавки, стол прям на улице. Сухой камыш был скошен, а в чистой заводи был небольшой причал с привязанной лодкой. Между домом и столом стоял небольшой очаг, над которым висел котёл. Одуряющий запах ухи разносился по округе.
— Приветствую, путники! — раздался голос из-за спин путешественников и, обернувшись, они увидели самого рыбака. Только вот в руках он держал не удочку, а лук, и стрела там была отнюдь не охотничьим срезнем, а боевой, с острым узким наконечником, похожим на иглу. Таким и фазана бить, и человека, даже в кольчуге.