ртации их в изотопы и так далее? Или не было никаких изотопов? Использовать меня в очередной раз, как некогда Гришаев, у нее ума хватило бы…
Нет, я не хочу в это верить.
Нужно уходить.
Я встал и начал быстро собираться. Взял несколько вещей, которые теоретически можно продать, минимум одежды, зубную щетку, бритву. Подумав, положил в карман сумки кое-что из еды и недопитую бутылку.
Осталось немного места, которое я заполнил фотографиями, кассетами и всякой сентиментальной мелочевкой, которую потом уже не купить ни за какие деньги. Сгреб со стола содержимое бумажника, замер на секунду с листком из-под шпионской пилюли в руках. Неизвестно, что меня ждет дальше, но от одной неприятности я могу избавиться: подняв с пола баночку аспирина, достал одну таблетку, завернул и убрал в бумажник.
Напоследок я подошел к шкафу. Взялся за ажурную массивную ручку и повернул вокруг оси. Ручка оказалась у меня в руке, и теперь, если посмотреть на нее непредвзято, можно было без труда узнать в ней кастет. Это тоже мое изобретение. Положил ручку-кастет в карман.
Как будто ничего не забыл. Обвел комнату взглядом и остановился на телефонном аппарате. У меня появилась интересная мысль. Я снял трубку и набрал парижский номер.
— Мадам? — произнес я радостно, услышав в трубке уже знакомый женский голос.
— Мадемуазель, мсье, — поправила она меня, похоже узнав голос.
— Пардон, мадемуазель. Это снова оболтус из России.
— Кто, пардон?
— Ну, я уже звонил. Скажите, а не останавливалась ли у вас Наталья Ливская?
— Тоже из России?
— Да, она русская.
— Одну минуту.
Ждать пришлось лет пять, не меньше, наконец снова послышалось дыхание в трубке:
— Очень сожалею, мсье. Не гостит.
— Спасибо. Еще раз извините.
Взяв сумки, я поспешно направился к дверям. Меня охватило какое-то непонятное беспокойство. Нечто вроде шестого чувства рекомендовало поспешить. Где оно было раньше?
Я открыл дверь. Прямо на пороге стояли два коротко остриженных шкафа с квадратными подбородками и смотрели на меня с победоносными ухмылками. Штаны мешками, цепи, по размеру звеньев напоминающие те, что опутывали прикованного Прометея, — униформа бандюг мелкого пошиба.
— Не забыл присесть на дорожку? — спросил один, двигая челюстью, словно мельничным жерновом.
— Как раз собирался. — Я растерянно огляделся и, сделав шаг назад, дернул дверь в отчаянной попытке захлопнуть ее, прежде чем мясистые лапы сгребут меня в охапку и завяжут морским узлом.
Дверь, чуть подавшись, застыла на месте, и я беспомощно повис на ручке, как дворняжка на поводке. Приз за мою находчивость в виде удара поддых вручили незамедлительно.
Согнувшись пополам и уронив сумку, я попятился в глубь квартиры.
— Какой-то ты, братан, в натуре, не гостеприимный, — заметил ударивший меня, входя в прихожую.
Следом зашел второй мордоворот, а замыкал шествие средних лет мужчина, одетый как нормальный человек, из чего можно заключить, что он — сволочь поглавнее своих шестерок. Скользнув взглядом по соседским «глазкам», он тихо притворил за собой дверь и щелкнул замком.
— Ну, че, хозяин, где присядем побазарить-то? — Мордоворот по-хозяйски осмотрелся.
Боль от удара потихоньку отпускала, уступая место ярости. Ума у меня хватило лишь на то, чтобы не броситься на незваных гостей с кастетом. Но от того, чтобы не нагрубить, я удержаться не мог:
— Вон там присядь. Только, боюсь, бумаги не хватит.
Бандит посмотрел в указанном направлении и увидел дверь туалета. Снова повернувшись ко мне, он кивнул:
— Юмор. Понимаю. Это хорошо. Ты, кстати, еще в зеркало не забыл посмотреть? Тоже на дорожку есть такая примета.
Кулак его сжался. Должно быть, он ожидал, что я попытаюсь выкинуть еще какой-нибудь фортель, но я лишь попятился в комнату. Тогда он ударил меня просто так. На сей раз я ждал этого и успел подставить плечо, но накачанный мамонт сбил меня с ног.
— Ну, че ты как не родной-то? — Бандит навис надо мной, как Спасская башня.
Я молча начал подниматься, ощупывая плечо, и получил новый удар — ногой в бедро.
— Надо отвечать, когда спрашивают, — поучительно произнес бандит, пока я корчился от боли у его ног.
— Какого черта?! — взорвался я наконец. — Что вам от меня надо?!
— Ты на кого, сявка, голос повышаешь?
Кулачище, похожий на ядро Царь-пушки, завис над моей головой, готовый обрушиться на темечко и раскроить его, как яичную скорлупу.
— Достаточно, — произнес третий гость, сочтя подготовку удовлетворительной.
Ядро исчезло. Спасская Башня отступил к стене, уступая дорогу старшему.
— Здравствуйте, Олег Дмитриевич. — Мужчина опустился в мое кресло.
Я приподнялся и сел по-турецки, поджав под себя ушибленную ногу.
— Доброе утро. Сердечно рад приветствовать. Позвольте узнать, чем, так сказать, обязан?
— Да вы бы присели в креслице. — Отеческим жестом мужчина указал мне на свободное место.
— Ничего, мне так удобнее, — отказался я, покосившись на Спасскую Башню.
— Ну, — гость развел руками, — не смею указывать хозяину.
Я принялся разминать начавшее неметь плечо.
— Надеюсь, вы извините меня за подобное начало беседы. — Мужчина вальяжно закинул ногу на ногу. — Просто я деловой человек. Для меня время — деньги, и я не хотел бы их тратить, тем более что благодаря вам я уже потерял их изрядное количество…
— Неужели?
— Не ерничайте. Это не в ваших интересах. Я — Шитов. — Произнес он это таким тоном, будто его портреты красовались на всех заборах.
Я чуть не застонал. Обхватив голову руками, поднялся с пола и уселся в кресло. Мордовороты у стен колыхнулись, готовые пресечь мои рывки в любую сторону.
— Простите, а я должен знать, кто вы? — спросил я, совершенно искренне морщась.
— Не уверен. Но это нам сейчас предстоит выяснить.
— Слава Богу. — Я откинулся на спинку кресла. — Только скажите, а нельзя было начать с выяснения?
— Не вы здесь решаете, что делать.
— Пожалуй, — согласился я, окидывая выразительным взглядом мордоворота, который меня бил. — Хоть я и у себя дома.
— Начнем с самого начала. — Мой собеседник достал из кармана сигареты и, не предлагая мне, закурил. — Будучи еще студентом, вы, мой друг, решили разбогатеть, заграбастав чужие деньги.
— Вот как? — Мне стало даже интересно.
— Поскольку в то время вы были таким же пустым местом, как и сейчас, — продолжал он, не обратив внимания на мою реплику, — то сами подобной операции провернуть не могли. Вас нанял ваш шеф. Он же снабдил вас инструкциями и подготовил операцию, в которой ваша роль была хоть и эпизодической, но со словами. Вдобавок она очень хорошо была оплачена. Сто с чем-то тысяч. По тем временам — неплохие деньги. Я нигде не ошибаюсь?
— Пока не пойму, так что предпочитаю дослушать.
— Что ж, разумно. Так вот. Вы мне абсолютно не интересны. Но господин Гришаев повторил свой фокус еще дважды. В те давние годы у меня не было возможности… — Собеседник мой принял пошлейшую из киношных поз и начал рассматривать свои ногти, изображая, по всей видимости, крестного отца российской мафии. Вот, дескать, как я высоко сижу: рук не мараю, за ногтями слежу. Почти стихи! — Не было возможности… — повторил этот шут гороховый, закончив осмотр правой руки и поднеся к глазам левую, — решить эту проблему по справедливости. Пришлось списать потери на тяжелые времена. Но недавно ваш приятель Валдис опять перебежал мне дорогу. На сей раз я намерен надрать уши всем участникам событий. — Он замолчал и поднял на меня глаза, ожидая какой-то реплики.
— И какая роль отводится мне? — Я решил уточнить позиции.
— Вам? Или вы активно помогаете мне восстановить справедливость, или у вас не остается шансов. Так что не вздумайте морочить мне голову.
Я поднял руки, демонстрируя, что не намерен перечить.
— Только должен сразу оговориться, — сказал я, — что Валдис мне не друг, а в той истории с аварией и якобы сгоревшими деньгами меня просто обвели вокруг пальца. Так что я тоже жертва.
— Мальчик, — «крестный отец» укоризненно покачал головой, — я же предупредил тебя, чтобы ты не морочил мне голову.
— И в мыслях не было.
— Вот как? Значит, твой недруг Валдис ни с того ни с сего доверяет тебе полмиллиона долларов на покупку героина? Не знаю. — Он саркастически усмехнулся и покачал головой. — У меня даже среди старых друзей нет человека, которому бы я так доверял.
Тут мне снова стало холодно. Словно я опять очутился в морге. Кто же этот человек, который в курсе моих с Валдисом дел и который готов предъявить нам такой весомый счет?
— Что-то ты, дружок, побледнел. — Мафиози с торжествующим видом откинулся на спинку кресла. — Как видишь, я знаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Я знаю, когда состоялась сделка. Я знаю, куда должны отправиться наркотики. Знаю, что деньги были переданы через ячейку банка. Знаю, что ты со своей подругой собирался после сделки рвануть в Амстердам и она даже отправилась вперед, готовить гнездышко. Я знаю все, так что играть со мной в прятки не имеет смысла. У меня везде свои люди: в прокуратуре, в МИДе, в банке и даже на белорусской таможне.
Он явно повеселел, счастливый тем, какой ошеломляющий эффект произвели на меня его козыри.
Я в самом деле был ошеломлен. Пусть даже он и не знает до конца деталей нашего плана в отношении героина и Валдиса, но это может лишь осложнить все дело.
— А что с Натальей? — задал я вопрос, всплывший в голове первым.
— Она у нас. У наших польских друзей. Может, хоть это обстоятельство образумит тебя.
— Что я должен делать?
— Сейчас сюда едет Валдис. Мы проведем небольшую очную ставку. Меня интересует в основном героин.
— Я не знаю, где он, — произнес я устало и в принципе не солгал: не могу же я знать, где находится героин, который появился лишь благодаря Натальиной фантазии и моему актерскому мастерству.
— А мне он не нужен. Я был бы даже доволен, если бы он вообще исчез. Мне не нужны новые поставщики. Я поставляю этот товар в Москву и не собираюсь пускать в свой огород всяких козлов.