Родители Стреттона всё это время сохраняют каменные лица. Его отец, высокий и внушительный, берёт у неё флаг, не говоря ни слова благодарности в ответ. Когда капитан Лопес протягивает руку, чтобы выразить благодарность от имени благодарного Содружества, мистер Стреттон швыряет в него сложенный флаг. Он врезается капитану в грудь и падает на землю, всё ещё свёрнутый в тугой треугольник.
— Можете взять его и засунуть себе в задницу, — говорит он капитану Лопесу. Затем он поворачивается к Джексон и берёт футляр с медалями своего сына у неё из рук.
— Я возьму их, — говорит он ей. — Но эта тряпка мне ни к чему. Так же, как и вы. А теперь убирайтесь отсюда и оставьте нас с нашим сыном.
Джексон знает, что это говорит глубокое, отчаянное горе. Она знает, что этот человек не ненавидит её лично, что его ненависть направлена на униформу, которую она носит. И всё же она чувствует прилив стыда и гнева. Ей нравился этот парень, она служила с ним больше года, учила его, делила с ним еду и играла в карты. Она не заслуживает такого отвращения, направленного на неё. Но нет никакого смысла говорить всё это этому скорбящему и сердитому человеку, который больше не является отцом, благодаря некоторым слишком самоуверенным кабинетным пилотам в батальоне. Не ТА убила его сына, но она поставила его перед ружьём, которое сделало это.
Рядом с ней капитан Лопес наклоняется, чтобы поднять флаг САС, брошенный в него мистером Стреттоном. Джексон поворачивается и выходит из кладбищенского склепа, не дожидаясь своего командира роты. Здесь больше нечего сказать или сделать. Может быть, когда-нибудь она сможет вернуться сюда и поговорить со Стреттонами, рассказать им о гневе, который она всегда будет испытывать из-за того, что подвела их сына и выжила в битве, когда он этого не сделал, но сегодня это не так.
На обратном пути в Шугарт она ни слова не говорит капитану, а он больше ни о чем её не спрашивает. И это хорошо, потому что ей не придётся посылать его к чёрту. Но она всё равно подумывает послать его. Тридцать дней на гауптвахте — похожи на неплохое начало для покаяния.
Глава 6
Лабиринты
Когда Первый Сержант входит в кубрик отделения, Джексон сидит там одна, разбирая свою экипировку и ища в ней дефекты.
Он отмахивается от неё, когда она резко встает по стойке смирно.
— Вольно. Подойди сюда и присядь.
Она повинуется и садится за стол перед Первым Сержантом, который является единственным человеком в батальоне, который пугает её почти так же сильно, как сержант Феллон.
— Мне нужен командир отделения, — говорит Первый Сержант. — После той суматохи на прошлой неделе, мне не хватает нескольких человек. Ты готова возглавить отделение вместе с остальными своими парнями?
— А что за выброска? — спрашивает она.
Он смотрит на неё и поджимает губы.
— Рота «Чарли» будет помогать в поддержании общественной безопасности в Детройте-22. ОЖК пятого поколения.
Джексон чувствует, как её грудь тревожно сжимается.
ОЖК пятого поколения. Господь милосердный.
— Я приму под командование отделение в «Чарли», — говорит она. — Просто подержите моих ребят подальше от переднего края ещё несколько дней.
ОЖК первого и второго поколений были старой школой традиционного мышления. Многоэтажки, не выше двадцати этажей, раскинувшиеся вдоль широких улиц, с парками и всякой всячиной между ними. Они хотели придать ему обычный вид и ощущение соседства. Все самые старые ОЖК — это первое или второе поколение, им не нужно было разрушать старые города, просто расчищать кварталы по частям для новых высоток. Они работали нормально, во всяком случае какое-то время.
ОЖК третьего и четвёртого поколений были почти такими же, с той только разницей, что к высоткам прилепили ещё десять этажей сверху и сгруппировали их все вместе, как маленькие города. Двадцать на группу. Большинство самых худших гадюшников — это дыры третьего или четвёртого поколения, потому что ими трудно управлять централизованно. Слишком много людей размещено на слишком большом количестве акров.
Теперешние ОЖК пятого поколения — это нечто совершенно иное. Верхушка достижений Содружества в области эффективного размещения людей. Всё самые последние придумки в области контроля толпы, распределения продуктов питания, безопасности и использования пространства.
Жилые башни в сотню этажей высотой. Построены вокруг полой сердцевины, для конвекционного охлаждения и пропускания дневного света. Каждая башня со своим термоядерным реактором, медпунктом, службой безопасности. Сто этажей, сто квартир на этаже, средняя вместимость — два человека. Такие вот ячейки. Четыре башни вместе стоят квадратом, пространство между ними огорожено тридцатифутовыми бетонными заборами. Из этого получается квартал. Площадь между четырьмя башнями предназначена для общественных услуг — зоны отдыха, распределения продуктов питания, магазинов, общественной безопасности и транзитной станции. Каждый квартал управляется централизованно, как отдельный маленький город. Восемьдесят тысяч человек, вместе взятых, занимают квадрат в тысячу футов с каждой стороны.
Двенадцать таких блоков расположены гораздо большим квадратом, по четыре блока с каждой стороны квадрата — это и есть Общественный Жилой Комплекс пятого поколения. Сорок восемь башен, разбитых на четыре блока. Пятое поколение рассчитано почти на миллион человек, и это только по проектной мощности. Во многих живёт в полтора, а то и два раза больше. В центре этого гигантского квадрата, состоящего из жилых кварталов, находятся очистные сооружения и мусороперерабатывающие заводы, главная электростанция, пищевые заводы и перерабатывающие станции, административное здание, а также главный правоохранительный и тюремный центр ОЖК. Отсюда Общественная Жилищная Полиция может блокировать кварталы и изолировать их в случае общественных беспорядков, а также посылать подкрепление в участки общественной безопасности в двенадцати кварталах. Триста шестьдесят семь акров, чуть больше половины квадратной мили, представляют из себя автономный, изолированный, централизованно управляемый город, в котором проживает и кормится более миллиона человек. А в среднем метроплексе таких двадцать или тридцать.
Теоретически ОЖК пятого поколения контролировать легче, чем ОЖК предыдущих поколений, и это в основном верно. Вы можете заблокировать этаж, блок, квартал, три квартала, всё проклятое место целиком, и всё это удаленно из центрального отделения охраны правопорядка, которое расположено в центре ОЖК, как паук в центре паутины. Однако, по какой-то причине, Джексон ненавидит выброски в пятое поколение. Может быть, это потому, что она выросла в ОЖК третьего поколения, и она привыкла к лабиринтам многоэтажек, сгрудившихся вместе. В третьем поколении всегда есть место, куда можно убежать и спрятаться. Он растянут и тесен, но всё взаимосвязано. Пятое поколение настолько разделено, что везде есть точки удушения. Жилые башни имеют два главных вестибюля. Кварталы имеют одну точку входа и выхода, ближе к середине ОЖК. Всё это слишком легко перекрыть, здесь слишком легко заманить людей в ловушку, направить их, как животных, в желоб для забоя скота.
Они высаживаются в ОЖК Детройт-22 полной ротой. Это большая боевая мощь, но Джексон знает, что если всё снова пойдет к черту, этого даже близко не будет достаточно. Четыре десантных корабля роты «Чарли» кружат на безопасном расстоянии вокруг башен целевого квартала. Затем головной корабль пикирует и приземляется на крыше десятиэтажного здания гражданской администрации, на площади между жилыми башнями. Джексон со Вторым Взводом, и их десантный корабль не следует за первым. Вместо этого они кружат вокруг и садятся на крыше самой внешней жилой башни, сотней этажей выше. Затем аппарель опускается, и тридцать шесть солдат Второго Взвода разбегаются по позициям.
«Отсюда, с высоты тысячи футов над ОЖК, вид на самом деле почти завораживающий», — думает Джексон. Уличные фонари и вывески магазинов внизу освещают грязный ночной воздух множеством цветов. Отсюда, сверху, она может ясно видеть весь этот мир, и следующий, и тот, что за ним. Сто тысяч квартир, миллионы людей. Тысячи краж, сотни нападений, десятки убийств, совершаются прямо в эту секунду в поле её зрения. В общественном жилье оружие запрещено, но Джексон знает, что его там почти столько же, сколько людей. Глупо было бы не вооружиться в таком месте, как это. Без зубов и когтей, ты — пища для любого на этих улицах.
Крыши жилых башен предназначены только для служебного пользования. На них есть посадочная площадка для десантных кораблей, а входные двери контролируются из центра безопасности в подвале башни. Входной вестибюль на крыше ведёт в сервисную зону с собственным экспресс-лифтом. Взвод может выйти из своего десантного корабля, войти в лифт и выйти в атриум на уровне земли менее чем через две минуты.
С того момента, как они покинули крышу и спустились в сервисную зону под крышей, у Джексон появляется странное чувство по поводу этого вызова, маленький ворчливый голосок в её голове. Это место не настолько беспокойно, чтобы оправдать целую роту ТА. Что-то кажется ей неправильным. Может быть, после Детройта она стала контуженной, даже параноиком, но когда она вынуждена выбирать между суждениями штабного офицера и своими собственными инстинктами, она знает, что выбрать.
— Притормозите, — говорит она своему отделению, пока они ждут своей очереди спуститься на лифте в атриум. Остальные три отделения взвода уже там, и нет ни выстрелов, ни сигналов бедствия, но этот ворчливый голос в затылке Джексон кричит ей, чтобы она не позволяла своему отделению войти в лифт.
— Охотник-2, это командир Охотника-22, как слышите? — говорит она по взводному каналу связи. Лейтенант не отвечает. Она проверяет ТакЛинк, но там нет никакой информации о состоянии первых трех отделений её взвода, все они сейчас находятся в безопасной зоне атриума. Коротковолновый сигнал ТакЛинка иногда не может пробиться через сотню этажей усиленного железобетона, но должна же она поймать хоть что-то. Там, внизу, тридцать солдат и ни один из них не может поймать хороший сигнал?