Он был добрым, ласковым и доверчивым, как дельфин. Он покорил мое дикое сердце безудержным темпераментом. И то, что он был не в силах мне дать – истому и муку сладострастного порыва, счастье соития и завершающий восторг оргазма, – все это потеряло для меня значение.
В книге «Невыносимая легкость бытия» Милан Кундера [10] дал классическое определение любви: «Заниматься любовью и спать с женщиной – две разные страсти. Они не только существуют отдельно, но и противоположны друг другу. Любовь воплощается не в плотском вожделении и жажде совокупления (это чисто телесное влечение может распространяться на бесчисленное множество женщин), а в стремлении мирно спать рядом (обычно с одной-единственной)».
В самом начале наших отношений с Тиан-Тианом я и не подозревала, что когда-нибудь буду чувствовать то же. Однако целая череда последующих событий и появление в моей жизни другого мужчины убедили меня в правоте этого утверждения.
Мы встали в девять часов. Тиан-Тиан залез в огромную ванну, а я раскурила первую за этот день сигарету «Майлд Севен». На крохотной кухне приготовила завтрак – яйца, кукурузный отвар и молоко. Летним утром, когда солнечные лучи озаряют окрестности медовым светом, невольно впадаешь в поэтическое настроение. На душе умиротворение и покой. Звуки журчащей воды, доносившиеся из ванной, убаюкивали.
Взяв большой стакан молока, я отнесла его в ванную. Тиан-Тиан нежился в клубах пара, лежа с закрытыми глазами, изредка зевая и открывая рот, словно рыба.
– Ты пойдешь со мной в «Зеленый стебель? – спросила я.
– Знаешь, Коко, у меня идея, – сказал он тихо.
– Интересно, какая? – Я подала ему молоко, но он не взял стакан, а лишь слегка наклонился и отхлебнул.
– Бросай-ка ты эту работу в «Зеленом стебле».
– И что же я буду делать?
– У нас достаточно денег. Необязательно все время работать. Ты могла бы написать роман.
Оказалось, он уже давно обдумывал это. Ему хотелось, чтобы я сочинила роман и произвела настоящий фурор в литературном мире.
– Сегодня в магазинах нет ничего стоящего, одна белиберда, – продолжил он.
– Пожалуй, – ответила я. – Но не сейчас. Хочу еще немного поработать. Иногда в кафе попадаются очень интересные люди.
– Ну ладно, – промямлил он. Это было его излюбленное словечко. Оно означало, что он слышал и понял сказанное, но самому ему добавить нечего.
Мы позавтракали. Затем я одевалась и красилась, одновременно не без изящества расхаживая по квартире в поисках любимой сумки из кожи с пятнами, как на леопардовой шкуре. Он сидел на софе с книгой в руках и, проводив меня взглядом, сказал: «Я позвоню».
Город в час пик. Бесконечная череда машин, толпы пешеходов, вечно обуревающие их, но невидимые постороннему взору желания и неисчислимые тайны – все сливается в единый бурный поток, который несется по огромному городу, как стремительная горная река по узкому ущелью. Солнце немилосердно испепеляет улицу, с обеих сторон зажатую небоскребами – этими чудовищными порождениями цивилизации, возвышающимися между небом и землей. На их фоне все тревоги и мелочи повседневной жизни кажутся пылинками, висящими в раскаленном воздухе. Они, как воплощение прагматизма нашего мира, неотступно преследуют нас, словно надоедливый и монотонный мотив.
2 Современный мегаполис
Раньше я видел небоскребы, уходящие ввысь и исчезающие в снежной мгле. И вот, как и при моем отъезде, их контуры снова выплыли из тумана подобно призракам ночи. Тусклый свет пробивался сквозь металлические ребра их каркаса. Мне вновь открылась панорама города от Гарлема до Бэттери, с толпами людей, спешащих куда-то, словно муравьи, с вечной сутолокой и суетой, с пустеющими театрами. И я рассеянно подумал, что же за это время случилось с моей женой?
Генри Миллер
Была половина четвертого, и «Зеленый стебель» пустовал. Одинокий солнечный лучик пронизывал ажурную листву небольшого зонтичного дерева, высвечивая плавающие в нем золотистые пылинки. Внутри кафе был странный полумрак. Здесь, в этом небольшом зале с разложенными на стойке журналами и звучащим из стерео джазом, царила атмосфера далеких тридцатых годов.
Я скучала за барной стойкой. Ужасно тоскливо просто стоять и ничего не делать.
Главный официант старик Ян мирно посапывал в задней комнате. Он был родственником и доверенным лицом босса, дневал и ночевал в баре, распоряжаясь всей выручкой, а заодно и нами.
Мой напарник Паучок воспользовался неожиданным перерывом и решил втихаря заскочить в офис компьютерной фирмы на углу и разжиться у них дешевыми запасными частями. Это был трудный подросток, мечтавший лишь об одном – стать суперхакером. Его вполне можно было назвать недоучкой, потому что, несмотря на IQ в 150 баллов, он так и не закончил факультет компьютерной техники в университете Фудань. Его вышибли оттуда за несанкционированный доступ к базе данных шанхайской системы он-лайновой связи, вскрытие счетов абонентов и пиратское пользование Сетью.
Так мы и работали с ним на пару – бывшая многообещающая журналистка и чокнутый компьютерщик с подмоченной репутацией. Жизнь иногда играет с нами злые шутки. Ирония судьбы – здесь уж ничего не попишешь. Оба не в том месте, не в той роли, но по-прежнему преисполнены Юношеских мечтаний.
От нечего делать я принялась расставлять ароматные белые лилии в большом кувшине с водой. В прикосновении их нежных благоухающих лепестков было что-то манящее и соблазнительное. Я, как и все женщины, неравнодушна к цветам. Но думаю, что однажды подойду к зеркалу и вместо отражения своего лица увижу там ядовитое растение. А мой самый шокирующий и самый популярный роман поведает миру правду о человечестве: о насилии, похоти, радости, бесчисленных тайнах, машинах, власти и смерти.
Тишину прорезал дребезжащий звонок стоящего на стойке старенького дискового телефона. Звонил Тиан-Тиан. Почти каждый день он звонил примерно в этот час, когда мы оба уже изнывали от тоски. «Встречаемся в то же время, в том же месте. Ты сегодня обедаешь со мной», – он говорил торопливо и многозначительно, как будто речь шла о чем-то очень важном.
Вечером я сняла форменную мини-юбку и короткую шелковую блузку и переоделась в облегающую кофточку и брюки. Схватив сумочку, легкой поступью выбежала из кафе. Только что зажгли разноцветные уличные фонари, мерцающие огни витрин блестели, как рассыпавшиеся черепки золотых сосудов. Я шла по улице, влившись в многотысячную толпу людей и машин, снующих взад и вперед, словно по Млечному пути, внезапно расстелившемуся по земле. Наступало самое волнующее и удивительное время в жизни города. Здание «Коттон-клуба» располагалось на углу улиц Хуайхай и Фусин, некоего подобия Пятой авеню в Нью-Йорке или Елисейских полей в Париже. Это двухэтажное здание типично французской архитектуры бросалось в глаза еще издали. Завсегдатаями клуба были или лаовай [11] – иностранцы с характерным похотливым блеском в глазах, или миниатюрные и похожие на хитрых лисичек местные красотки. Голубая неоновая вывеска над входом напоминала язву сифилитика в описании Генри Миллера. Нам с Тиан-Тианом ужасно нравилась эта метафора. Наверное, именно поэтому мы и ходили сюда. (Генри Миллер не только написал роман «Тропик Рака», но и дожил до восьмидесяти девяти лет и сменил пять жен. Я всегда считала его своим духовным наставником.)
Я толкнула дверь и вошла. Оглядевшись, заметила сидевшего в углу Тиан-Тиана. Он помахал мне рукой. Я удивилась, увидев рядом с ним совершенно незнакомую модно одетую женщину в топе из блестящей черной ткани с бретельками. У нее на голове был парик, причем весьма вычурный, а крохотное личико покрывал слой переливающейся золотистой и серебристой пудры. Она походила на инопланетянку, только что прилетевшую с далекой неведомой звезды.
– Это Мадонна. Мы вместе учились в начальной школе, – сказал Тиан-Тиан. Решив, что этого, по-видимому, недостаточно, он добавил: – Она была моим единственным другом в Шанхае.
Затем представил меня:
– А это Ники, моя подружка. – Произнося эти слова, он машинально взял меня за руку и притянул ее к себе на колени.
Мы с Мадонной обменялись приветственными кивками и улыбками. То, что мы обе дружили с Тиан-Тианом, бывшим созданием цельным и хрупким, словно бабочка, сразу пробудило в нас взаимную симпатию и доверие. Однако первые же ее слова неприятно поразили меня.
– Тиан-Тиан так много рассказывал мне о вас по телефону. Он может болтать часами. Он от вас просто без ума, я даже начала ревновать. – Она засмеялась низким, слегка гортанным смехом, как актриса в старом голливудском фильме.
Я взглянула на Тиан-Тиана, видевшего с нарочито безразличным видом, как будто все сказанное не имело к нему ни малейшего отношения.
– Он обожает говорить по телефону. На те деньги, что он каждый месяц тратит на телефонные разговоры, можно купить широкоэкранный цветной телевизор, – с притворной беззаботностью произнесла я. И тут же подумала, как вульгарно и пошло измерять все деньгами.
– Слышала, ты писательница, – заметила Мадонна.
– Ну, вообще-то я довольно давно ничего не писала… И меня вряд ли можно назвать писателем. – Мне было немного стыдно: одного желания стать писателем маловато.
Тут вмешался Тиан-Тиан:
– У Коко уже вышел целый сборник рассказов. Это круто! Она все подмечает. И непременно добьется успеха. – Он сказал это спокойно и уверенно, без малейшего намека на лесть.
– Ну, пока-то я работаю официанткой, – произнесла я равнодушно. – А ты? Ты похожа на актрису.
– А разве Тиан-Тиан тебе ничего не говорил? – Она изумилась и, секунду поколебавшись, как будто не зная, как я отреагирую, добавила: – У меня был бордель в Гуанчжоу [12]