Особый интерес археологов вызвал тот факт, что все скелеты – и людей, и животных – обращены головами в сторону больших необработанных камней, расположенных в центре могильника. Вероятно, они выполняли функцию алтаря или символа какого-то божества, дважды потребовавшего от шанцев кровавой жертвы.
Исследователи высказывают гипотезу, что алтарь был посвящен Шэ – древнему божеству Земли. Камни вообще часто служили символами и воплощениями Шэ, а традиция приносить Земле человеческие жертвы продержалась в Китае до III века до н. э. Своими корнями эта традиция уходит в глубочайшую древность, о ней упоминается еще в книге «Шу цзин»[29]. Пишет о ней и Сыма Цянь. Он сообщает, что Ци, второй правитель легендарной династии Ся, сказал: «Кто выполнит приказ – будет награжден перед алтарем предков, кто не выполнит приказа – будет казнен перед алтарем духа земли. Я тогда превращу вас в рабов или казню»{31}.
Еще одним древним обычаем, в соответствии с которым китайцы иногда приносили в жертву людей, был ритуал выставления шаманок. Ритуал этот в разных вариантах существовал у многих древних народов. В Китае он восходил к легенде о том, как над землей одновременно встали десять солнц, иссушая все живое, и шаманка Нюй-чоу в темном платье вышла на равнину и стала читать заклинания, вызывающие дождь. Заклинания не помогли, и Нюй-чоу умерла от жары. Но в конце концов знаменитый стрелок И поразил девять из десяти солнц своими стрелами, и засуха прекратилась. В записях эпохи Шан-Инь уже упоминается ритуал «чжи», согласно которому женщина-шаманка становилась воплощением демона засухи хань-бо. А в чжоуском Китае борьба с демоном получила государственный статус: специальные чиновники – чжибоши – были ответственны за то, чтобы в случае засухи обряд выставления шаманок проводился вовремя и с соблюдением всех необходимых ритуалов.
Сам по себе обряд не предполагал обязательной казни шаманок: женщины должны были выходить в поле голыми или одетыми в темные платья и стоять там под палящим солнцем, принося себя в жертву злобному хань-бо. Если это помогало и начинался дождь, все оканчивалось для шаманок благополучно. Но если дождя не было достаточно долго, то женщины могли попросту погибнуть от жары. Если же и этого не случалось, то китайцы могли прибегнуть к крайней мере: шаманку сжигали, принося ее в жертву духу засухи. Иногда женщины совершали добровольное самосожжение на благо своих сограждан. Впрочем, согласно хронике «Цзо чжуань», уже в VII веке до н. э. такие крайние формы борьбы с засухой осуждались чиновниками, считавшими, что демона можно вполне удовлетворить простым стоянием в поле{32}. Тем не менее обряд самосожжения шаманок иногда совершался даже в эпоху Хань, которая началась на рубеже III–II веков до н. э. Но в целом к этому времени человеческие жертвоприношения в Поднебесной уже были большой редкостью.
Индия
Первой человеческой жертвой в истории индуизма был первочеловек Пуруша. В «Ригведе»[30] – одном из древнейших в мире религиозных текстов, составленном во II тысячелетии до н. э., рассказывается о том, как боги (в том числе садхья) и божественные мудрецы риши принесли Пурушу в жертву и сотворили из него весь ныне существующий мир.
Когда боги предприняли жертвоприношение
С Пурушей как с жертвенным даром,
Весна была его жертвенным маслом,
Лето – дровами, осень – жертвенным даром.
Его как жертву кропили на жертвенной соломе,
Пурушу, рожденного в начале.
Его принесли себе в жертву боги
И те, что садхья и риши.
Из этой жертвы, полностью принесенной,
Было собрано крапчатое жертвенное масло.
Он сделал из него животных, обитающих в воздухе,
В лесу и тех, что в деревне{33}.
Гимн «Ригведы» подробно описывает, как из частей тела первочеловека были созданы четыре варны индийского кастового общества. Брахманы (духовное сословие), естественно, родились из головы Пуруши; раджаньи, или воины-кшатрии, – из рук; торговцы-вайшьи – из бедер; слуги-шудры – из ног. Из остальных частей тела были созданы небо, Солнце, земля, ветер и прочие полезные элементы бытия. Из пупа возникло воздушное пространство, из уст – боги Индра и Агни. Не пропал даром и дух Пуруши, из которого, как ни странно, сделали такое материальное тело, как Луна. И, наконец, из его уха, напротив, были созданы столь абстрактные понятия, как стороны света. Кроме того, из этого жертвоприношения произошли и другие нематериальные реалии, хотя из каких именно органов Пуруши они были созданы, не уточняется:
Из этой жертвы, полностью принесенной,
Гимны и напевы родились,
Стихотворные размеры родились из нее,
Ритуальная формула из нее родилась{34}.
Поскольку еще раньше Пуруша позаботился о том, чтобы родить собственную мать, то на этом акт творения мира можно было считать законченным: «Так они устроили миры»{35}. Сам Пуруша был сожжен на жертвеннике, причем в жертву он был принесен самому себе.
У него было семь поленьев ограды [костра],
Трижды семь были сделаны как дрова [для костра],
Когда боги, совершая жертвоприношение,
Привязали Пурушу, как [жертвенное] животное.
Жертвою боги пожертвовали жертве.
Таковы были первые формы [жертвоприношения]{36}.
С тех пор человеческое жертвоприношение, совершенное по обрядам ведической религии (раннего этапа развития индуизма), называлось у индусов «пурушамедха».
Индуизм знал и другого бога, принявшего участие в сотворении мира. Этим богом был Праджапати, которого иногда отождествляли с Пурушей. Праджапати, хотя и не был принесен в жертву в буквальном смысле слова, тоже пострадал во время акта творения. В сборнике «Шатапатха-брахмана»[31] говорится:
«Когда Праджапати испустил из себя живые существа, суставы его были расчленены. Ведь Праджапати – это Год, и суставы его – это сочленения дня и ночи (т. е. заря и сумерки), полная луна и новая луна, и начала времен года. Лишенный суставов, он не мог подняться, и боги вылечили его с помощью агнихотры, скрепив его члены»{37}.
Агнихотра, посредством которого был спасен истощенный творением бог, – это огненное жертвоприношение, совсем не обязательно человеческое (сегодня оно обычно совершается молоком). Но для того чтобы выполнить этот обряд, требовалось построить алтарь, т. е. совершить еще один сложный ритуал под названием «агничаяна». Собственно, Праджапати с этим алтарем и отождествлялся, и жрецы, складывая алтарь из обязательных 10 800 кирпичей, тем самым ритуально собирали самого занемогшего бога. Алтарь мог иметь форму птицы – это символизировало восхождение жертвователя к Небу. А в честь той жертвы, которую когда-то принес миру Пуруша-Праджапати, во время строительства алтаря следовало принести в жертву четырех животных и человека – их головы замуровывали в первой кладке из положенных пяти.
В «Яджурведе»[32] – книге о правилах жертвоприношений – одна из глав посвящена жертвоприношениям человеческим. Благочестивым индусам предписывалось в некоторых случаях приносить в жертву до 184 человек разных сословий и каст. Но эти инструкции в историческое время если и выполнялись, то крайне редко. Уже в религиозном сборнике «Шатапатха-брахмана» (напомним, что он был создан в первой половине I тысячелетия до н. э.) пурушамедху называют устаревшим обрядом. Этому, кстати, есть вполне логичное объяснение: ведь среди людей, которых можно и должно было приносить в жертву, Веды называют и брахманов. Поэтому с того времени, как варна брахманов заняла ведущие позиции в обществе, замена реальных жертв на символические была неизбежна.
Известна, например, такая традиция совершения пурушамедхи членами царского дома. Человека – обязательно брахмана или кшатрия – покупали за 100 коней или 1000 коров. После этого он в течение года оставался на свободе и мог жить вполне привольно, отказывая себе лишь в единственной радости – общении с женщиной. По истечении года жертву вместе с многочисленными животными убивали, и царица совершала имитацию полового акта с его трупом. Этот ритуал, в котором убитый брахман уподоблялся божественному Пуруше, должен был способствовать благосостоянию и процветанию всего государства.
Обряд пурушамедхи описывается примерно в таком виде в целом ряде сутр, но лишь две из них рекомендуют действительно убить злополучного брахмана. Остальные позволяют в последний момент отпустить его на волю, заменив жертвенным животным.
Нет ни одного исторического свидетельства того, что этот ритуал проводился с реальным убийством человека. Но известен очень близкий обряд, который действительно проводился неоднократно, – в нем вместо человека с самого начала использовался конь. Обряд этот назывался «ашвамедха», и совершать его имел право только царь. Избранный им конь в течение года гарцевал на свободе (его лишь оберегали от общения с кобылицами), причем сам царь и его дружина должны были следовать за животным, принимая изъявления покорности от местных владык или завоевывая их земли. Завершался год сложным ритуалом, включающим убийство коня (на что дóлжно было получить его согласие) и ритуальную близость царицы с его трупом. Потом коня рассекали на части, поджаривали и предлагали различным божествам. Жрецы при этом обряде, в отличие от пурушамедхи, не только оставались живы, но и получали в качестве награды женщин из царского гарема. Ритуал этот считался очень значимым. В «Шатапатхе-брахмане» говорится: «На самом деле ашвамедха – это все, и тот, кто, будучи брахманом, не знает ничего об ашвамедхе, не знает ничего ни о чем, это не брахман, и он заслуживает того, чтобы его лишили достояния»