али по плиточному полу подкованные берцы, хлопали двери камер, слышались стоны и крики людей и нелюдей, которых силой выталкивали наружу…
— Началось, — хмуро сказал ликан. — Если столкнемся на арене, Охотник, уж не обессудь, ничего личного. Но я постараюсь держаться от тебя подальше. Себе дороже.
— Да уж, постарайся, — криво усмехнулся я, прикидывая шансы пробиться сквозь тех, в кованых берцах, что приближались сейчас по коридору к нашей камере. Черт, хоть бы полчаса, чтобы прийти в себя после кровопотери! Чтоб голова перестала звенеть как шаманский бубен, а из тела ушла омерзительная слабость…
— Ты Охотник?
Она поднялась с пола и сейчас смотрела на меня своими омутами, словно затягивая в их зеленую безраздельную глубину.
— Да.
Я не успел ее остановить. Девушка поднесла ко рту тоненькое запястье и, рванув зубами синюю жилку, бьющуюся под нежной кожей, протянула мне руку. На ее предплечье стремительно расплывалась красная клякса.
— Пей.
— Ты что? Зачем?!
— Пей. Тебе это нужнее сейчас. Иначе не спасешь остальных…
Я стоял не решаясь пошевелиться.
— И меня, — тихо добавила она.
Это решило дело. Рус говорил, что я могу обходиться без крови. Но, видимо, без крови не могли обходиться мои мечи. Я чувствовал, как у меня торжествующе завибрировали обе руки, как только я приник губами к ее запястью.
Я постарался взять немного, самое необходимое. После чего кончиком языка дотронулся до ее раны — и сразу почувствовал, как останавливается кровь. Похоже, ликан был прав — регенерация ткани произошла почти мгновенно.
— Тебя как звать-то, девочка? — спросил я, набрасывая на плечи свою куртку и утирая губы ее рукавом.
— Маргарита.
— Спасибо тебе.
Я почувствовал, как по венам от живота словно разливаются горячие реки, причем два основных потока были направлены в руки. Мечи Крови требовали пищи — если не извне, так изнутри. Страшное оружие. Благословение? Или пожизненное проклятие?
Я мысленно усмехнулся. В будущем, может, и проклятие — если, конечно, мне суждено дожить до будущего. Сейчас же — явно подарок судьбы, судя по браслету, срезанному с правой руки и все еще клацающему вхолостую об пол тремя оставшимися серповидными клинками. Я ударил по нему каблуком, словно по ядовитой гадине, прекратив агонию адского механизма.
— Не за что, — отозвалась Маргарита. Хотя по ее бледному лицу было видно, что все пережитое только что далось ей очень нелегко.
— Ну, наша-то кровь всяко полезнее будет, — проворчал оборотень, потягиваясь и разминая мышцы. — Хотя я бы, конечно, лучше этим уродам хомо вены перегрыз да хлебнул от души. Но и тут есть нюанс — от человечьей отяжелеешь, на сон потянет. Так что девчонка молодец, соображает…
В замке прогрохотал ключ, и дверь открылась от мощного пинка.
— Хренассе! — хмыкнул ликан. — Носферату в смену заступили. Отморозки хреновы. Вот уж свезло так свезло.
В камеру вошли два вампира в камуфляжах, держа наперевес автоматы. Скрывать лицо на своей территории они явно считали за лишнее, потому «балаклавы» лежали у них на шеях наподобие шарфа.
Я невольно содрогнулся, хотя уже имел счастье мельком видеть неприкрытую голову Носферату во дворе коттеджа Мангуста и Лады. Но сейчас мне представилась возможность рассмотреть воинов-вампиров во всей красе.
Лысые шишковатые черепа, обтянутые лоснящейся жиром сизой кожей в наростах, отверстия на месте ушей без намеков на ушные раковины, по две дыры вместо носов, огромные безгубые рты, красные воспаленные глаза, проваленные внутрь глазниц… Да уж, теперь я каждый раз буду сильно думать, что находится под балаклавами, — лица людей, не желающих быть узнанными, или хари нелюдей, которым явно есть что скрывать.
— Все на выход! — проревел один из Носферату, качнув автоматным стволом.
Первыми ринулись выполнять приказ две особи мужского пола, да так резво, что мне стало неловко за род человеческий. Хотя… в любой семье не без урода, так что рефлексировать по поводу таких типов дело бессмысленное и бесполезное.
— А вам что, особое приглашение? — прошипел второй конвоир, менее громогласный, но, судя по его экстремально асимметричной харе, более подлый.
Я прикинул, насколько грамотно встали Носферату, перекрывая сектора обстрела, и понял — зарезать вампиров и завладеть оружием не получится. Я помнил, насколько шустро действовала элита кровососов при захвате коттеджа, и потому не спеша вышел из камеры, краем глаза следя за Маргаритой и ликаном, идущими следом.
От меня не укрылось, что палач-оборотень, слегка отстав, попытался что-то сказать вампиру, закрывающему камеру. Но Маргарита решительно дернула его за руку:
— Папа, пошли уже, хватит бред нести, — заныла она. — То про Охотника гонишь, то про конец света, то от меня открещиваешься. Хоть перед смертью-то успокойся…
— Да какая ты мне дочь? — опешил ликан, не ожидавший такого оборота.
— Ну что я говорила, — прохныкала девчонка. — Вот опять…
— Проходи давай, Стукачев-Закладов, — ткнул ликана стволом в бок ближайший Носферату, которых в коридоре было еще штук десять. — Дурак дураком, а туда же, в герои лезет.
— Он ульфхеднар, ему положено, — растянул рот до ушей второй Носферату. — Вишь ошейник? Давай его к палачам.
«Спасибо, волчонок», — в который уже раз за сегодня мысленно поблагодарил я девушку, успевшую трижды помочь мне очень серьезно за последние полчаса.
Тем временем Носферату грамотно разделили людей и нелюдей на две группы и повели их по широкому коридору, подгоняя тычками автоматов. Поскольку вампиры особо не принюхивались и обращали внимание только на ошейники, я и Маргарита попали к людям, при этом я старался держаться поближе к девушке. Впрочем, это было взаимно — ей было страшно, и вполне естественно, что она искала защиты хоть у кого-нибудь. И почему-то мне было хорошо от того, что «кем-нибудь» оказался именно я.
Нас подвели к огромной клёпанной ржавыми болтами заслонке, от пола до потолка перегораживающей коридор. Видно было, что возраст металлической плиты исчисляется столетиями, — в некоторых местах, несмотря на густой слой серой краски, коррозия значительно попортила металл. Но, похоже, несмотря на ущерб, причиненный течением времени и сыростью подземелья, значительная толщина заслонки позволяла использовать ее по сей день.
— Всем лицом к стене! — проревел самый крупный Носферату, видимо старший конвоя.
И палачи, коих насчитывалось особей десять, и более многочисленная группа людей, стоящая у противоположной стены, повиновались приказу. Но я ухитрился встать последним в ряду, и потому ничьи уши и плечи не загораживали мне возможность боковым зрением видеть глубину коридора.
По которому к нам приближался еще один отряд Носферату, ведущий под конвоем троих узников.
Да, это были они. Князь, которого я мысленно продолжал называть Мангустом, Лада и… Руслан. Брат с сестрой шли рядом, Рус держался несколько в стороне, особняком, насколько это было возможно под дулами автоматов.
«Они же не знают друг друга! — пронеслось у меня в голове. — Для Руса это только пара оборотней!»
На Ладе и князе была та же одежда, что и в момент задержания. И если костюм Лады был без заметных изъянов, что меня порадовало — девушку, похоже, не мучили, то одежда Мангуста представляла собой сплошные лохмотья, едва прикрывавшие тело. Видать, когда мы с Ладой шагнули в Синюю мглу, Носферату «приняли» единственного оставшегося защитника коттеджа максимально жёстко. Словом, выглядел он неважно, но старался держаться молодцом и идти не спотыкаясь.
Рус был одет в новый камуфляж и мягкие офицерские берцы. И если бы не ошейник и не знакомые браслеты на запястьях, можно было подумать, что это он командует конвоем. Такие же ошейники и браслеты были на брате с сестрой.
— Вот они, лиходеи, — вздохнул бородатый дядька средних лет, стоящий рядом со мной. — Только нам-то без разницы кто нас жрать будет — преступники или палачи. И тем и другим подпитка требоваться будет, а помирают они долго.
— А нам что делать? — тихо спросил я.
— Сваливать, — сказал бородач. — Если будешь быстро бегать, есть шанс уцелеть. После того как палачи всех приговоренных перемочат, шоу заканчивается. Конечно, победители по одному-то нашему из оставшихся всяко отловят. Но обычно на этом все и заканчивается, больше одного на харю они не употребляют. Нас двое с прошлого Суда в живых осталось. А на арену три десятка выходили.
— Слушай, а бывает, что приговоренные отсюда выходят, завалив палачей? — полюбопытствовал я.
— Своя голова есть? — осведомился мужик, посмотрев на меня как на психа. — Чтоб вампир в людской ипостаси трансформировавшегося вампира завалил? Такой большой, а в сказки веришь.
— Ну хоть какая-то надежда у осужденных должна быть, — пожал я плечами.
— А тебе они не по хрен? — хмыкнул мужик. — Ты не о нежити лучше думай, а о том, как самому в живых остаться.
Узников подвели к заслонке, и старший Носферату что-то пробубнил в рацию.
Наверху лязгнуло, загудел невидимый механизм, и тяжелая плита со скрипом поползла вверх.
И то, что открывалось моему взгляду по мере ее подъема, мне очень не нравилось.
Сначала показался пол. Судя по всему, металлический. Но сказать наверняка было затруднительно — его сплошняком покрывала черно-бурая корка, которую никто никогда даже не пытался отскоблить. Разве что разбивали ее иногда вокруг многочисленных круглых драпов, чтобы обеспечить беспрепятственный сток крови в невидимые резервуары под полом. Из-за этих драпов пол напоминал дно гигантского дуршлага. Надо будет внимательно смотреть себе под ноги, чтоб не попасть стопой в такую дырку. Ногу подвернешь или сломаешь — и будешь валяться неподвижным бурдюком с кровью. Эдакой бесплатной бензоколонкой для нелюдей — подходи кто хочешь, хлебай сколько надо.
Мне в ребра довольно чувствительно воткнулся ствол.
— Чего встал, мясо? Давай, ныряй в кормушку.
Очень мне хотелось сейчас выхлестнуть из ладоней оба клинка и воткнуть их в красные глаза ощерившегося Носферату — аж руки зачесались в прямом смысле этого слова. Но — нельзя. И себя угробишь, и своих не спасешь. Хоть я и слабо представлял как буду спасать их на арене, но почему-то мне казалось, что там у меня будет больше шансов, чем в тесном коридоре против десятка автоматчиков.