Таниэль опустился на колени рядом с полковником и почувствовал, как его самого тоже охватывает паника.
– Все будет хорошо, – пробормотал он. – Мы позовем врача.
– Я не чувствую своих ног! – Этан ухватил Таниэля за руку. Он задыхался, и по напряжению на его лице было понятно, что полковник пытается пошевелиться. – Я не чувствую их!
Сердце Таниэля разрывалось от жалости. Этан был одним из самых сильных людей, каких он встречал в жизни. Одно дело – умереть в бою, но быть искалеченным…
– Найдите врача! – закричал Таниэль. – И скажите, чтобы перестали дудеть в эти проклятые трубы. Мы уже победили, будь оно все проклято!
Этан немного расслабился:
– Мы победили?
– Да.
Таниэль осмотрел поле боя. С адроанской стороны уже бежали на подмогу солдаты. Если среди них не окажется врача, он точно кого-нибудь задушит.
– Вы устояли, – сказал Этан. – Удержали позицию.
– Нет. Это вы устояли. Ваши гренадеры.
– Без вас мы бы не справились.
Этан быстро заморгал. Таниэль посмотрел на него, пытаясь определить, куда ранен полковник. Этан ухватился за рукав Таниэля так, что побелели костяшки пальцев, а лицо вытянулось от боли.
– Я видел, как мои парни смотрели на вас. Они отправились бы за вами даже в бездну. Точно так же как раньше за Тамасом. За вашим отцом.
– Не говорите чепухи. – Таниэль почувствовал горячие слезы на щеках. – По сравнению с этим старым сукиным сыном я ничто.
– Таниэль. Обещайте мне, что вы победите в этой войне. Что доведете ее до конца. Что это не последняя наша победа.
– Нет нужды обещать. Вы не умрете.
Этан подтянул его к себе:
– Я не чувствую своих проклятых ног. Я знаю, что это означает, болван. Мне уже никогда не бывать на поле боя снова. Поэтому обещайте мне, что победите.
– Не знаю, смогу ли я…
Этан хлестнул его по щеке:
– Обещайте мне. – Еще одна пощечина едва не опрокинул Таниэля. Даже лежа на земле, не в силах пошевелить ногами, Этан все еще был крепок. – Обещайте!
Женщина-врач опустилась на землю по другую сторону от Этана. Она осмотрела его с хмурым выражением лица:
– Где рана?
– У меня сломан позвоночник. – Голос Этана сорвался, и он заглянул Таниэлю прямо в глаза. – Обещайте мне.
– Нет.
Глаза Этана были мокры от слез.
– Трус! Если бы я умирал, вы пообещали бы. Потому что вам не пришлось бы отвечать за свои слова. Но я не умираю, и вы не хотите ничего обещать. Жалкий трус!
Таниэль отвернулся. Он знал, что это правда.
Гренадеры подозвали телегу с крытым верхом, собиравшую раненых, и погрузили полковника на носилки, чтобы оправить в лагерь. Этан отвернулся от Таниэля, а сам пороховой маг не пошел следом за телегой, когда полковника увозили.
Они отразили атаку кезанцев. Вероятно, убили тысячу вражеских солдат. Ранили вдвое больше, и еще несколько сотен взяли в плен. Таниэль не сразу понял, что его окружили гренадеры из Двенадцатой бригады. Самый невзрачный из них был на голову выше Таниэля. Он не знал, сколько гренадер погибло в бою. Их потери должны быть не менее ужасающими.
Кто-то из гренадер подошел к нему. Таниэль думал о том, как пробраться мимо них в лагерь. Слышали ли они, как их полковник назвал Таниэля трусом?
Крепкий гренадер держал в руке шапку из медвежьей шкуры. Другая рука была сжата в кулак. Таниэль поднял голову в ожидании удара.
– Сэр, – начал гренадер.
– Давай. Я это заслужил.
Гренадер смутился, посмотрел на свой кулак и разжал его.
– Сэр, вы не трус. Полковник… Никому не пожелал бы закончить так. То, что он сказал… Нет, вы не трус. Мы видели, как вы в одиночку бросились в атаку на пехотную бригаду. Хочу, чтобы вы знали: если вам что-нибудь понадобится – что угодно, – просто скажите об этом. Я приду вам на помощь. Думаю, большинство этих парней скажет то же самое.
Гренадеры дружно кивнули и устало потащились назад в лагерь.
Несколько минут Таниэль стоял в одиночестве на поле боя, наблюдая, как врачи уносят убитых и раненых. Он почувствовал, что кто-то стоит за спиной. Можно было не оборачиваться. Ка-Поэль.
Он вытер слезы с лица рукавом мундира.
– Разве тебе не нужно осматривать трупы или еще что-то в этом роде? – спросил Таниэль.
Ка-Поэль взяла его за руку. Ему хотелось отстраниться, но он не решился.
Они стояли в тишине, а кровь живых, мертвых и умирающих перемешивалась и сливалась в целое багровое море, покрывшее адроанскую землю. Таниэль поднял ее руку. Внезапным, импульсивным движением – он позже сам себе не мог объяснить, что заставило его так поступить, – Таниэль коснулся губами ее ладони.
– Я хочу покончить с этим, – сказал он. – Хочу убить Кресимира. Тебе нужна его кровь? Я добуду ее, даже если погибну.
Краем глаза он увидел, как Ка-Поэль слегка покачала головой.
Она вдруг встала перед ним, обхватила руками за шею, наклонила и прижалась теплыми губами к его губам. Словно пламя пробежало по его венам от этого прикосновения, и, когда она наконец отошла, он остался на месте затаив дыхание. Он боролся с желанием упасть на колени, убеждая себя, что это просто слабость, вызванная потерей крови.
Затем это прошло, и Ка-Поэль занялась своими делами, склонившись над трупом адроанского солдата.
Все еще потрясенный, Таниэль несколько минут наблюдал за нею, пока какое-то движение позади кезанских позиций не вывело его из задумчивости. Он тут же снова превратился в солдата – бдительного, осторожного, готового к защите от любой вражеской угрозы.
К северу от стен Будвила кезанцы поднимали в небо над лагерем какой-то столб. Должно быть, он был высотой с восьмиэтажный дом, раз Таниэль смог что-то разглядеть с такого расстояния. Он вдохнул немного пороха, чтобы обострить зрение.
Да, это был огромный столб, вырубленный из единого ствола гигантского дерева. Солдаты и пленные рассыпались веером вокруг и тянули за длинные веревки, привязанные к вершине столба. Он поднялся вертикально, а затем внезапно опустился на десять или двадцать футов – вероятно, в яму, которую вырыли, чтобы придать ему устойчивость.
Таниэль нахмурился. Он разглядел что-то на вершине столба. Человеческую фигуру?
Он напряг усиленное пороховым трансом зрение. Да, похоже, это была женщина. Обнаженная. Руки прибиты к дереву, а кисти отрублены.
Увиденная картина озадачила Таниэля. Может, какую-то изменницу выставили там в назидание остальным? Судя по отрубленным кистям, это Избранная. Что могло…
Привязанное к столбу тело неожиданно шевельнулось. Кровавая бездна, она еще жива!
Женщина подняла голову, и кровь похолодела в жилах Таниэля. Он узнал ее. Это она боролась с ним в священном городе Кресим-Курга, когда он пытался помешать ей призвать Кресимира.
Это была Жулен.
18
Дожидаясь возвращения ночных разведчиков, Тамас прислушивался к будничному шуму просыпающегося лагеря.
Тут и там раздавалась праздная болтовня – порядком подзабытая за две недели похода, начиная с падения Будвила. Вдалеке кто-то смеялся. Ничто так не поднимает настроение, как сытый желудок. Если прибавить к этому воодушевление от победы над авангардом кезанцев, солдат Тамаса можно было назвать почти счастливыми.
Почти.
Тамасу не нравилась конина. Она напоминала ему о трудных временах в Гурле, о голоде и болезнях в знойной пустыне, когда солдаты были вынуждены зарезать всех лошадей, чтобы выжить самим. Вкус был немного сладковатым и сильнее отдавал дичиной, чем говядина. Мясо боевых жеребцов было жестковатым.
С другой стороны, у него, по крайней мере, не урчало в животе.
– В чем дело, солдат?
Влора встала по стойке смирно по другую сторону костра и отдала салют:
– Обнаружили кезанцев, сэр. Едут под белым флагом.
Тамас смахнул кусочек жира в огонь и посмотрел, как тот зашипел. Фельдмаршал встал, вытер руки уже испачканным носовым платком. Еще одна проблема, с которой столкнулись его солдаты: не имея обоза, они остались без прачек. Мундир Тамаса был весь в грязных пятнах, и пахло от него как из выгребной ямы.
«Адом запретил тебе самому стирать свою одежду», – прошептал ему внутренний голос. Тамас рассмеялся.
– Сэр? – удивленно произнесла Влора.
– Нет, ничего, солдат. Я встречу их на краю лагеря. Олем!
– Иду, сэр.
К Тамасу подошли Олем и невысокий охранник из штуцерников. Солдаты Девятой бригады, стоявшие в тыловом охранении, уже свернули последние палатки и затушили костры. Через двадцать минут они будут готовы к походу. Передовые отряды Седьмой бригады уже ушли на полмили вперед.
Фельдмаршал зашагал вдоль вереницы фургонов. Их удалось отыскать в заброшенном городе Хун-Дора. Днища повозок уже были запятнаны кровью раненых, и от них за десять шагов несло смертью. Сегодня они повезут дальше тех, кто сумел продержаться двое суток.
– Распорядись, чтобы их вымыли, – велел Тамас Олему. – Мытье должно стать обязательным для всех. В этих лесах много ручьев. Пусть разведчики отыщут их. Пусть группы по пятьдесят человек останавливаются возле каждого горного ручья, который мы встретим по дороге, и моются. Если мы не позаботимся о чистоте, в лагере начнутся болезни.
– Да, сэр. – Олем отряхнул задубевший от пыли мундир. – Я тоже не прочь освежиться.
Они прошли мимо охранных пикетов. Лес вокруг был тих, лишь цоканье белок и перекличка птиц доносились издалека. Тамас с удовольствием слушал птичье пение. Оно напоминало о мире, отвлекало от резких криков ворон и воспоминаний об оставленных позади трупах.
Кезанцев Тамас увидел раньше, чем они его.
Их было ровно дюжина. Они все еще сидели верхом посреди дороги, спокойно наблюдая за адроанскими пикетами. Поверх коричневых мундиров с зеленой отделкой они надели тяжелые кирасы. Тамас подошел ближе, и парламентеры спешились. Один снял шлем.
– Фельдмаршал Тамас?
– Он самый.
– Я генерал Беон-же-Ипилл, – представился тот и добавил по-адроански с легким акцентом, протягивая руку: – Счастлив познакомиться с вами.