– Правда? Воюя с Фатрастой?
– Разумеется. Ружья Хруша задали им перца на границе. Стреляют почти без осечек, даже в самую скверную погоду. Хруш не согласился продать патент ни за золото, ни за титул. Оружейные мастера Кеза не могут скопировать его работу.
– Никто не может, если сам мастер не научит.
Тамас долго рассматривал ружье, прежде чем вернуть сыну.
– Тебе понравилось? – спросил Таниэль.
– Превосходная вещь.
Тамас, казалось, потерял интерес к разговору, мысли его унеслись вдаль. Таниэль тоже умолк в нерешительности.
– Тогда тебе должно понравиться и это.
Он подал знак Ка-Поэль, и та достала из ранца футляр из полированного красного дерева длиной приблизительно в локоть.
– Это подарок, – сказал Таниэль.
Тамас поставил футляр на стол и поднял крышку.
– Не может быть, – выдохнул он.
– Дуэльные пистолеты. Сделаны старшим сыном Хруша, про которого говорят, что он уже превзошел отца. Усовершенствованный кремневый замок с водонепроницаемой крышкой, стальная пружина. Они гладкоствольные, но стреляют точнее, чем обычные.
Таниэль заметил, как просветлело лицо отца.
Тамас взял пистолет и провел пальцами по восьмигранному стволу. Костяная накладка засверкала в свете люстры.
– Они великолепны. Мне придется оскорбить кого-нибудь, чтобы поскорей их опробовать.
Таниэль рассмеялся. Похоже, отец и в самом деле готов был так поступить.
– Они… бесподобны, – снова восхитился Тамас.
Таниэлю показалось, будто в глазах отца что-то блеснуло. Гордость? Благодарность? Нет, решил он, Тамасу неведомо значение этих слов.
– Жаль, что у меня нет времени поговорить с тобой, – сказал Тамас.
– Неотложные дела?
Разумеется. Ему некогда поговорить с сыном. Наверстать упущенное за те годы, что они не виделись.
– К сожалению.
Тамас либо не почувствовал сарказма в словах Таниэля, либо не счел нужным на него отвечать.
– Сабон, – позвал он, – приведи наемников.
Деливец на мгновение показался в дверях и тут же снова исчез.
– Так где же Влора? Мы нуждаемся в вас обоих. Сабон рассказал о наших потерях?
– Да, рассказал. Печальные новости. Думаю, что Влора все-таки приедет. – Таниэль пожал плечами. – Я не говорил с ней об этом.
– А я думал… – Тамас нахмурился.
– Я застал ее в постели с другим, – объяснил Таниэль, чувствуя что-то вроде удовлетворения оттого, что удалось шокировать отца.
Шок вскоре сменился гневом, затем огорчением.
– Как? Почему? Давно ли? – забросал его короткими вопросами Тамас.
Таниэль задумался, видел ли кто-нибудь такое искреннее смятение на лице фельдмаршала. И увидит ли снова.
Он оперся на ружье, сдерживая кривую усмешку. Почему это так заботит Тамаса? Ведь Влора была не его невестой.
– Это продолжалось последние несколько месяцев, если верить слухам. Одному молодому аристократу заплатили, чтобы он ее обольстил. Он согласился. Не столько из-за денег, сколько ради острых ощущений.
– Заплатили? – прищурился Тамас.
– Интриги. Мелкая месть. Несомненно, все подготовил какой-нибудь богатый аристократ.
Таниэль не стремился узнать, кем был злоумышленник, но сомневаться не приходилось. Аристократы ненавидели Тамаса. Фельдмаршал вышел из низов и использовал свое влияние на короля, чтобы воспрепятствовать покупке офицерских чинов в армии. Только достойные получали повышение. Такая политика бросала вызов традиции, но также сделала армию Адро одной из самых сильных в Девятиземье. Аристократы слишком боялись Тамаса, чтобы открыто выступить против него. Но они не упускали ни единого способа навредить ему – даже через сына.
– Этой ночью я арестовал половину всех дворян Адро. – Тамас стиснул зубы. – Их ожидает гильотина, как и короля. Я узнаю, кто заплатил эти деньги, а потом…
Таниэль почувствовал внезапную усталость. Провести больше года на чужой войне, затем еще несколько месяцев в дороге, и все лишь затем, чтобы дома застать предательство и дворцовый переворот. Его гнев испарился. Он высыпал на ладонь полоску пороха и вдохнул ее.
– Гильотины будет достаточно. Прибереги своих людей для других дел.
И свой гнев, хотя, видит Кресимир, у тебя его хватает с избытком. Ни капли жалости. Даже к собственному сыну, так подло преданному.
– Я должен увидеться с ней. – Тамас провел рукой по глазам.
– Она вольна делать все, что захочет, – с усмешкой возразил Таниэль.
– А как же свадьба?
– Я прибил ее кольцо к груди этого мерзавца. Использовав вместо гвоздя его же собственную шпагу.
Сабон возвратился в сопровождении двух сомнительного вида личностей, которым, судя по измятой одежде, довелось провести ночь либо в седле, либо на скамье в таверне. Первым был долговязый мужчина с лысиной на макушке, хотя едва ли ему исполнилось больше тридцати. На широком ремне, прикрывавшем весь живот, висели четыре клинка и три пистолета разной формы и размера. Он носил перчатки Избранного, но не белые с цветными рунами, а темно-синие с золотыми. Это был Убийца Магии – Избранный, который отказался от своих врожденных способностей, чтобы уничтожать магию по чужому приказу.
Второй была женщина, на вид много старше спутника, одетая в дорожные штаны и куртку. Женщина могла бы показаться красивой, если бы не давний шрам, что рассекал угол рта и тянулся до самого виска. Она также носила перчатки Избранного, белые с кроваво-красными рунами, позволяющие ей прикоснуться к Иному. Таниэль удивился, почему она не входит в какой-нибудь из Королевских советов. Он чувствовал ее силу, даже не открывая третьего глаза.
Тамас упомянул наемников. Эти двое именно такими и выглядели. Избранная и Убийца Магии вместе составляли грозную пару. Их использовали для охоты на Избранных, Отмеченных и Одаренных. Таниэль терялся в догадках, что же задумал отец.
– В Воздушном дворце от нас сбежала Избранная, – сообщил Тамас. – Она не из совета, но все же чрезвычайно сильна. Я хочу, чтобы вы втроем… – он бросил взгляд на Ка-Поэль, – вы вчетвером разыскали и убили ее.
Тамас вернулся к роли командира, привычно отдающего приказания своим солдатам, и Таниэль понял, что его возвращение домой означает лишь получение нового задания. Опять охотиться на Избранного. Он поглядел на двух наемников. Они казались вполне подходящими для этого дела. Таниэлю приходилось работать в Фатрасте и с меньшей поддержкой. Эта Избранная, которую они собирались выследить, единым духом убила пятерых закаленных в сражениях пороховых магов. Она была опасна, и Таниэль прежде никогда не охотился в городе. Он решил, что эта проблема отвлечет его от… ненужных мыслей.
Игнорируя неодобрительный взгляд отца, Таниэль еще раз достал табакерку и насыпал полоску пороха на ладонь.
Нила на мгновение прервала работу и посмотрела на пламя под большим чугунным горшком. Потерла потрескавшиеся ладони и протянула их к огню, чтобы согреться. Вода скоро закипит, и можно будет закончить стирку. Куча грязного белья все еще лежала в кладовке, но бо́льшая часть хозяйской одежды, а также ливреи слуг со вчерашнего вечера замачивались в огромном чане с теплой водой и мылом. Их нужно прокипятить, прополоскать, а затем повесить для просушки, но сначала она должна погладить парадный мундир герцога. В десять утра ему назначена аудиенция у короля. До нее было еще далеко, но стирку и глажку следовало закончить до того, как проснутся повара, чтобы приготовить завтрак.
Дверь открылась, и в кухню вошел мальчик пяти лет, протирая заспанные глаза.
– Не спится, маленький хозяин? – спросила Нила.
– Да.
Жакоб был единственным сыном герцога Элдаминса. Светловолосый, с бледным лицом и впалыми щеками, слишком маленький для своего возраста и очень болезненный. Зато умный и более приветливый к прислуге, чем полагается сыну герцога. Когда родился Жакоб, Ниле, ученице прачки в доме Элдаминса, как раз исполнилось тринадцать. Едва научившись ходить, мальчик привязался к ней, что чрезвычайно огорчало и мать, и гувернантку.
– Садитесь сюда, – предложила Нила, расстилая для Жакоба чистое сухое одеяло около огня. – Только ненадолго, а потом вам нужно вернуться в кровать, пока Ганни не проснулась.
Он устроился на одеяле и смотрел, как она нагревает утюг на печи, а потом разглаживает мундир его отца. Вскоре глаза мальчика начали закрываться, он улегся на бок и задремал. Нила подтащила корыто к горшку и как раз собиралась перелить воду, когда дверь снова открылась.
– Нила!
В дверях, уперев руки в боки, стояла Ганни. Двадцатишестилетняя, строгая не по возрасту женщина как нельзя лучше подходила на должность гувернантки герцогского наследника. Ее волосы цвета какао были стянуты в тугой узел на затылке. Даже в ночном белье Ганни казалась более пристойно одетой, чем Нила с ее простым платьем и непослушными темно-рыжими волосами.
Нила приложила палец к губам.
– Ты же знаешь, что ему не место здесь, – сказала Ганни, понизив голос.
– Что же мне было делать? Не пускать?
– Разумеется!
– Не трогай его, пусть он наконец поспит.
– Хочешь, чтобы он простудился?
– Он лежит возле самого огня, – заспорила Нила.
– Герцогиня взбесится, если застанет его здесь! – Ганни покачала пальцем перед носом у Нилы. – Я не стану заступаться, когда она выгонит тебя из дома.
– А разве ты когда-то за меня заступалась?
– Я сама сегодня же попрошу герцогиню выставить тебя на улицу. – Ганни сердито поджала губы. – Ты дурно влияешь на Жакоба.
– Я…
Нила бросила взгляд на спящего мальчика и сдержалась. У нее не было ни семьи, ни связей. Герцогине она не нравилась уже давно. Герцог Элдаминс, известный своей привычкой затаскивать в постель молоденьких служанок, в последнее время все чаще поглядывал в ее сторону. Ниле ни к чему было ссориться еще и с гувернанткой, пусть даже та придиралась к ней.
– Ганни, не сердись, – попросила Нила. – Я сейчас же уложу его в кровать. Тебе, случайно, не нужно вывести пятно с какого-нибудь платья?