...Это можно было сравнить с теми ощущениями, которые испытывает человек, когда слишком резко выныривает из-под воды: судорожный вдох, потеря на короткий миг ориентации, невозможность раскрыть глаза и оглядеться, шум в ушах...- Где я?!- Да успокойтесь, Алексей, всё там же и всё с теми же, - Виктор Павлович меланхолично прихлёбывал из высокого стакана с ажурным подстаканником нечто парящее, по всей видимости, чай. Мучительный спазм в животе заставил меня согнуться. Было такое ощущение, что я по меньшей мере пару-тройку дней ничего не ел, а теперь вдруг одним махом об этом узнал. Алюминиевая миска с кашей очутилась прямо перед моим носом, и я набросился на еду с рычанием дикого зверя, забыв обо всём на свете. Следующие несколько минут начисто выпали из моего сознания. Повторное обретение рассудка и способности воспринимать окружающую действительность пришлись на стакан с чаем. Причём на третий!- Эк, его! – сочувственно произнёс, кажется, Фёдор. – Форменный зверь, ты, Виктор Палыч! Ведь едва не угробил парнишку то!- Ну...да, грешен, - с некоторым смущением в голосе произнёс Плужников, - переоценил его возможности – думал, что он сможет усвоить весь объём информации, а пришлось в сжатом виде, конспективно, так сказать. Ни хрена себе конспективно! Я аж задохнулся от возмущения – это ж надо – без меня меня женили, называется!- Вы же говорили, что не можете перекинуть мне свою память?! – набросился я на бывшего подполковника.- Немного не так, - мягко поправил меня он, - я сказал это, чтобы Вы не ждали ничего необычного и не смогли неосознанно закрыться от моего воздействия. Вот и верь после этого людям! А, ладно – где наша не пропадала? На полюсе не пропадала, в джунглях тоже – авось и в подземельях не пропаду!Я решил пока не устраивать скандала. Тем более, что после еды контроль над моим измученным телом захватила сытая расслабленность. Ухватив из коробки Плужникова папиросу, я прикурил её от услужливо протянутой Фёдором бензиновой зажигалки и откинулся на спинку дивана. Итак, подведём некоторые итоги: картина с историей Города и той чертовщиной, что в нём происходит, стала более-менее понятной. Вопрос в том, как мне теперь отсюда выбраться? Да и Подрывник... При этой мысли стало особенно паскудно – неужели он и в самом деле?!..- Виктор Павлович, а есть какая-то надежда, что мой друг... ну, Вы понимаете?..Плужников задумчиво уставился куда-то поверх моей головы. Обдумывал вопрос он минут пять, после чего встряхнулся всем телом, словно вылезший из воды огромный пёс, и широко улыбнулся:- Знаете, Алексей, а ведь я не чувствую эманаций смерти на поверхности. Точнее, признаков гибели человека!Во мне вспыхнула надежда: - То есть Андрюха жив?!Подполковник опять ненадолго «ушёл в себя», а затем с сожалением сказал: - Я не могу точно ответить на Ваш вопрос, но определённые шансы, как мне кажется, есть. Впрочем, уж поверьте мне на слово, это сейчас не самое важное, что должно занимать ВасЯ насторожился: - А что меня сейчас должно беспокоить больше, чем судьба друга?Сергеич засмеялся мелким, дробным смехом: - Смешной пацан! Ему о судьбе целого мира рассказывают, а он из-за какого-то там дружка переживает!Фёдор с Плужниковым тоже заулыбались. Ну-ну – лыбьтесь, «дети подземелья, лыбьтесь! Я всё равно выберусь из этого проклятого Города! Эх, ещё бы Андрюха так по глупому не попал бы в переделку!Виктор Павлович тем временем что-то начал говорить и я сосредоточился на его словах, задвинув на время свои переживания подальше. - Понимаете, Алексей, ситуация складывается таким образом, что нам, - неопределённый жест в сторону двери бункера, - также как и руководству местной гэбэ крайне важно, чтобы Вы смогли попасть обратно в Москву. Вопрос в том, что сделать это чрезвычайно сложно. Я, конечно, постараюсь сделать всё, что от меня зависит, но, - Плужников виновато улыбнулся, - я же не Господь Бог. - Погодите-ка, - я потёр лоб, стараясь привести свои мысли в порядок, - с чекистами вашими мне понятно – они связь с «братьями по оружию» хотят восстановить, а вы то чего добиваетесь – Хрущёва давно нет в живых, КПСС в прежнем смысле тоже – «подвига» вашего,(я постарался чтобы эти слова не звучали совсем уж издевательски!), и оценить то некому?- А вот это уже не твоего ума дела, сынок! – вскинулся Сергеич. – Мы тебе предлагаем билет домой за пустяковую услугу, а он ещё выкобенивается! – Фёдор согласно кивнул, соглашаясь с приятелем, а Плужников недовольно поджал губы.- Мне кажется, что сейчас не самое лучшее время для того, чтобы острить, Алексей, - произнёс он осуждающе. – Мы можем быть друг другу весьма полезны и это самое главное! А свою иронию приберегите для более благодарной аудитории. Я почувствовал, что краснею. Действительно, чего это я раздухарился , они же мне помощь предлагают, а то, что хотят извлечь какую-то выгоду и для себя, так это вполне нормально – альтруисты нынче не в моде, пускай даже в параллельном мире!- Ладно, извиняюсь, - буркнул я, (ненавижу признавать свою неправоту!), - что делать то надо?- Вот это другое дело, - спокойно сказал Плужников. – Для начала необходимо, чтобы Вы приняли участие в одном, гм, обследовании. Мне нужно настроить параметры вашего организма таким образом, чтобы они вновь вошли в противофазу с энергополем анклава. - Стоп, сдаюсь! – я поднял руки. – Можно чуть попроще?- Попроще? – задумался подполковник. – Мне нужно добиться того, чтобы этот мир «вытолкнул» бы Вас, словно инородное тело. Сейчас, к сожалению, Вы помечены им как часть собственной структуры, и расставаться с этой частью он не намерен. - Погодите, - удивился я, - когда это меня пометить успели?!- Мы используем термин «нанести крап», или «крапить» - энигматор, который занимался данным вопросом, был заядлым картёжником и в шутку предложил такое название, - встрял в нашу беседу Сергеич. Для меня стало понятно, почему меня называли Краплёным. Непонятным оставалось, когда же произошло «сие знаменательное событие».- Да в момент пересечения условной границы между Москвой и Городом, - ответил на мой вопрос Плужников. – По неясным до конца причинам некоторые люди становятся для анклава «своими» и дорога назад для них заказана. А поскольку согласия человека этот мир не спрашивает, то в какой-то степени, согласитесь, ведёт он себя действительно по шулерски. Вот и надо попытаться сделать так, чтобы эта «метка» исчезла. Я поёжился. Перспектива вырисовывалась невесёлая – или поверить Плужникову и Ко или…А, ладно, где наша не пропадала!- Я согласен! – Хм, мне показалось, или окружавшие меня «дети подземелья» облегчённо выдохнули?[1] Здесь и далее отрывки из стихотворения М.Светлова «Пирушка»
Глава 9
12 ГЛАВА
Безбрежный океан боли и мрака, в котором я плавал, кажется, уже целую вечность, в очередной раз потащил меня куда-то ввысь, чтобы затем вновь обрушить вниз. Ощущения были таковы, что на ум постоянно приходили имена героев, замученных в чьих-то застенках или пыточных камерах. Как я их сейчас понимал! Но что от этого толку – сделать что-либо для того, чтобы изменить своё положение я всё равно не мог.
Темнота, оказывается, тоже имеет свои оттенки – к ней примешиваются то отблески пламени, то хороводы звёздочек, или, быть может, снежинок… А иногда пробиваются лучи света, похожие на свет фонарика в ночи.
В какой-то миг я, как показалось, даже понял смысл этих явлений, но… этот миг был столь краток и мимолётен, что оставил после себя не знание, а только лишь чувство острого сожаления и тоски от потери. А потом опять нахлынула боль. Бог ты мой, ну разве ж можно это выдержать?! А-а-а!!! Перестаньте, сволочи!!!
Уф! Неужели всё, наконец, закончилось?! Чёрт, в глаза словно по тонне песка насыпали – веки просто не открываются. Да-с, теперь я Вия понимаю – мне бы кто помог, что-ли! А главное, что язык тоже не шевелится, и не позовёшь никого. Хорошо, что хоть слух частично вернулся, и я слышал странно гулкие слова разговора своих мучителей.
- Скоро он придёт в себя, а Палыч? – по-моему, это Фёдор.
- Думаю, что минут через пять – десять, - а это уже Плужников.
- Крепкий парень, я и не рассчитывал, грешным делом, что он такой удар сможет выдержать. Думал, что придётся сердечко запускать, ан нет!
- Сплюнь! Ему ещё столько всего сдюжить предстоит, что…
- Слушай, Палыч, а сколько твоя блокировка продержится?
- Должна пару суток протянуть, но это, сам понимаешь, только теория – я с Краплёными никогда не работал.
- Что ж, будем надеяться, что времени переправить этого красавца обратно в Москву хватит, а уж дальше дело само пойдёт, как надо…
- Заканчивай трепаться, он похоже приходит в себя!..
Первое что я увидел, когда всё-таки смог заставить себя открыть глаза, было озабоченное лицо Сергеича. Он настороженно смотрел на меня. Заметив, что его видят, он деловито поинтересовался тем, в состоянии ли я подняться самостоятельно или потребуется его помощь. Прислушавшись к своему несчастному телу, (вот уж воистину традиция – ходить каждый год с друзьями 31 декабря в баню – за эту ночь из меня уже столько раз вышибали сознание, что странно было, почему я ещё в состоянии что-либо делать осмысленно и самостоятельно!), я со стоном приподнялся на неудобном узком топчане. На эту уродливую скособоченную конструкцию, расположенную в соседнем отсеке, которую Фёдор с глумливой ухмылкой назвал прокрустовым ложем, меня уложили перед началом эксперимента. Старички предлагали Плужникову ещё привязать меня, так сказать, для верности, но Виктор Павлович отрицательно покачал головой и заметил, что в этом случае потоки жизненной энергии моего организма будут циркулировать не так, как это ему нужно. Ну что ж, и на том спасибо – тогда я ещё не подозревал, что и без этого мне мало не покажется!
Голова немного кружилась, но в принципе по сравнению с тем, что мне пришлось пережить во время исследования, это было вполне терпимо. Почему-то нестерпимо хотелось курить, и я немедленно экспроприировал папироску у Плужникова, который весьма опрометчиво оставил свой китель с торчащей из нагрудного кармана коробкой «Герцеговины» на стуле возле топчана.