- Прошу! – объявила она через минуту. Мы чинно уселись на стульях. Давненько мне не приходилось участвовать в столь традиционном чаепитии. Для начала Подрывник решил меня представить по всей форме. Хорошо еще, что у меня не было чина, титула или научных званий!
- Пожалуйста, знакомьтесь, Айше Рефатовна, это мой друг, Алексей Михайлович Макаров, инженер, работает на электростанции! – торжественно провозгласил Андрей.
Женщина побледнела и отшатнулась, опрокидывая чашку. На скатерти медленно расплывалось пятно, формой напоминавшее Южную Америку. Я отметил это совершенно машинально, переводя взгляд на Айше Рефатовну. Андрюха замер с вытаращенными глазами и раскрытым ртом, также оказавшись неготовым к такой реакции на свои слова. Женщина суетливо пыталась выбраться из-за стола, глядя на меня диким взглядом смертельно напуганного человека. – Нет, прошу Вас, не надо! – тихо бормотала она дрожащим голосом, делая вялую попытку подняться. Я понял, что её не держат ноги – она приподнималась и тут же оседала назад.
- Что это с Вами, Айше Рефатовна? – спросил ошалевший Подрывник, немного приходя в себя. Взгляд женщины метнулся к нему, словно бы ища спасения:
- Андрей Владимирович! Умоляю! – она прижала руки к груди. – Зачем? Зачем Вы привели этого страшного человека ко мне?! – голос её дрожал, а по щекам уже бежали слёзы.
Андрюха дёрнул головой, как будто пытаясь отогнать внезапно посетившее его дурное видение:
- Это кто страшный то? Лёха, что ли? – он повернулся и пристально уставился на меня. Я сидел, в каком то странном отупении, разевая рот как выброшенная на берег рыба и переводил взгляд с одного своего собеседника, на другого. В голову лезла какая-то чепуха – обрывки пошлых фраз, куски «бородатых» анекдотов, невесть, где услышанных, реплики героев из видеофильма – в общем, природное красноречие явно решило в этот момент от меня отвернуться.
Подрывник, похоже, удовлетворённый осмотром, отвернулся, наконец, от меня и приторно ласковым голосом обратился к Айше Рефатовне:
- Ну что Вы так испугались? Это же Лёшка, дружок мой – можно сказать с детских лет – в одной песочнице куличи делали. А после он подрос, конечно, но не слишком – всего метра на полтора! – Андрюха нёс какую то невообразимую ахинею и я почувствовал, что и приступ обалдения, накрывший меня, и панический ужас, сковавший женщину куда то уходят, меняя саму атмосферу в комнате с удушливой, давящей – на ту, что обычно наступает после дождя – ещё не солнечную и ласковую, но уже спокойную.
Айше Рефатовна неуверенно улыбалась, вытирая осторожно маленьким кружевным платочком слёзы. Всплеснув вдруг руками, она вскочила и скрылась на кухне, бормоча на ходу что, мол, надо промокнуть непременно пятно на скатерти, а то потом не отстираешь, и придётся пустить на тряпки вполне ещё хорошую вещь.
Андрюха оборвал свой шизоидный монолог на полуслове и повернулся ко мне:
- Видал?! – я молча кивнул в ответ. – Во, а ты говоришь! – сказал он с непонятным удовлетворением. – Точно тебе говорю – они здесь все с приветом! – он многозначительно повертел пальцем у виска. – Хотя странно, - задумался Подрывник, - чегой-то она так на твое имя отреагировала? – Я беспомощно пожал плечами. – Ладно,- великодушно произнёс Андрюха, - ща всё узнаем!
Глава 3
4 ГЛАВА
- Понимаете, Андрей Владимирович, - тихо говорила Айше Рефатовна, теребя машинально в руках всё тот же маленький платочек, - я ужасно испугалась, когда услышала, что ваш, - она на мгновение запнулась, - друг носит эту фамилию. Вы у нас здесь, - слово было произнесено с определённой интонацией, мне пока непонятной, - человек новый – не всё знаете, а между тем...
- Что «между тем»? – жадно спросил Подрывник.
- А между тем... Да, впрочем, лучше я покажу, - женщина поднялась из-за стола и подошла к серванту. Негромко скрипнула дверца, и из-за плеча Айше Рефатовны я увидел стопки каких-то бумаг, пакетов и альбомов. Вскоре на свет божий была извлечена картонная папка донельзя официального вида – с многочисленными штампами, резолюциями, выполненными разноцветными чернилами и прочими бюрократическими атрибутами. Андрей предупредительно отодвинул чашечки и вазочки в сторону и завернул скатерть. Женщина поблагодарила его слабым кивком и аккуратно положила папку на некогда полированную, а сейчас поцарапанную, столешницу. Она взялась за краешек папки, и я с удивлением обнаружил, что руки её дрожат. Мой друг, видимо, тоже обратил на это внимание и негромко сказал:
- Позвольте мне, Айше Рефатовна? – Женщина смущённо улыбнулась и с заметным облегчением ответила: - Да, Андрей Владимирович, пожалуй, так будет лучше, – она села на свой стул, положив руки на колени, и отвернулась к окну.
Подрывник аккуратно раскрыл папку. Я передвинул свой стул поближе к нему, чтобы также видеть находившееся внутри. Уже первый лист заставил нас недоумённо переглянуться: МГБ СССР – эта «шапка» со зловещей некогда аббревиатурой наводила на смутные пока ещё размышления.
- Кстати, Айше Рефатовна, - спохватился Андрей, - я же Вам принёс кое – что. Давайте я сейчас всё отдам, а потом уже нырну, так сказать, в ваш архив – а то вдруг забуду? – наша хозяйка очень мило покраснела и робко кивнула. Подрывник прошёл к брошенному рюкзаку, и втихомолку ругаясь, принялся воевать с ремешками и верёвками. Я же бегло просматривал верхний документ, не желая его переворачивать, чтобы не опережать Андрюху. В общем-то ничего особо интересного там не было – стандартная бумага, говорящая о том, что подполковник МГБ Айвазов Рефат Маметович скончался от «острой сердечной недостаточности» 11 февраля 1955 года. Но вот подпись! Взгляд мой буквально прикипел к бледно-фиолетовым машинописным буковкам – полковник МГБ Макаров А.М.!!!
- Всё страньше и страньше, - прошептал я.
- У тебя оказывается полный тёзка из этого, гм, не шибко весёлого ведомства, или может быть родственник? – спросил Андрей, начиная выкладывать из рюкзака на стол, картонные пачки с чаем, пакеты с сахаром, упаковки лекарств. – Повезло тебе!
- А почему в пятьдесят пятом году ещё МГБ, а не КГБ? – я заметил нестыковку.
- А что такое – КГБ? – удивилась Айше Рефатовна, отрываясь от производимой ревизии вручённых ей Подрывником подарков.
- Как что? – на этот раз уже удивились мы. – Комитет государственной безопасности, разумеется!
- И когда появилось это название? – заинтересовалась Айше Рефатовна.
- По-моему в пятьдесят пятом, - задумался Андрей, - или пятьдесят третьем? Сразу после смерти Сталина? – он посмотрел на меня с надеждой: - Ты не помнишь?
- В марте пятьдесят четвертого, - машинально ответил я. Меня сейчас гораздо больше занимал тот факт, что красивый росчерк подписи был весьма знаком – где-то я его уже видел. Но вот где? Ладно – это пока не самое главное. Мы с Андрюхой бережно отложили в сторону «похоронку» и принялись за изучение остальных бумаг.
- Здесь про это ничего не знали! - растерянно сказала Айше Рефатовна. – Дело в том, что связь с «Большой землей» прервалась летом пятьдесят третьего года. После этого руководство завода, да что там говорить – население всего города охватила паника. Прошел год, но связь не восстановилась! Стало понятно, что Родина нас забыла и нужно как-то налаживать жизнь. Вот тогда этот Макаров и стал настойчиво пробиваться к власти! Мой отец ему мешал! К тому же у Макарова были и личные причины расправиться с отцом! Полковник давно положил глаз на мою маму, Эльмиру Нуриевну – она была редкостной красавицей…
- Хм… Летом пятьдесят третьего… Это как раз после ареста Берии, - задумчиво сказал я, продолжая перекладывать, бегло просматривая, пожелтевшие листочки.
В папке находились копии официальных служебных записок, написанных подполковником Айвазовым на имя генерал-лейтенанта МГБ Н.С. Сазыкина. Текст в них разнился, но смысл сводился к одному: Айвазов докладывал, что полковник Макаров постоянно срывает работу предприятия, проверку готовой продукции военпредами и препятствует проведению «литерных» мероприятий.
Также в папке лежали копии доносов, написанных Макаровым на Айвазова. В них отец Айше обвинялся в ведении антисоветской пропаганды среди работников завода.
- Айше Рефатовна, ваш отец работал в структуре МГБ, как же он оказался на заводе? – спросил Андрюха.
- Мой отец был одним из кураторов проекта, - ответила Айше, - не знаю, можно ли сейчас об этом говорить… Хотя… Какая теперь разница… Город умирает, завод продолжает работать по инерции, кому сейчас нужны все эти тайны? Так вот, - продолжила женщина, - в окрестностях города есть рудник, где добывают минерал, на основе которого на заводе делают боеприпасы с отравляющими веществами!
- Оп-паньки! – Подрывник даже присвистнул, - ну, и дела! А мне Степа говорил, что завод штампует керосиновые примусы и лампы!
- Да, сейчас часть производства, причем его самая мелкая часть действительно переориентирована на нужды города! – кивнула Айше. – Когда прекратилась связь с Большой землей, прекратился и подвоз топлива для электростанции! Весь наличный запас мазута пошел на обеспечение электроэнергией завода! А в город электричество теперь вообще не подается! Вот и приходится готовить пищу на примусах и освещать дома керосинками и самодельными свечами!
- С мазутом значит напряжёнка, а с керосином нет? – удивился Подрывник.
- Андрюха, ты думай, что говоришь! – вмешался я. – Я сам на ТЭЦ работаю, и представляю, сколько мазута сгорает в топках котлов! Сотни тонн в год! Если здесь есть хранилища, то, какими бы вместительными они не были, за шестьдесят лет баки должны полностью опустеть! И это при условиях строжайшей экономии! А керосина для бытовых нужд достаточно иметь один стандартный бак! Хватит очень надолго! Меня больше интересует, что это за минерал такой, раз из него боевые ОВ делают?
Наша хозяйка замялась, но, видимо решившись, тихо сказала:
- Я не знаю точно, что он из себя представляет, но однажды… словом, я видела у отца в документах фотографии с испытаний снарядов, заряженных отравой, произведенной из этого минерала. Поверьте, это страшно! Там, на снимках, были животные – собаки и овцы… Так они просто превращались в лужу! Да, да! Такое ощущение, что у них исчезали кости, и они становились… даже не могу правильно это объяснить! – Айше прижала ладони к вискам и зажмурилась. Было заметно, что даже воспоминание об этих снимках повергает её в панический ужас.