- Надо Гришку звать, - решил шеф. - Авось, рассеет мои подозрения...
- У вас есть зацепка?
- Надеюсь, что нет, - помрачнел шеф. - Поверь, лучше пусть это педофил или ещё какой извращенец. Мы его выследим, поймаем и сдадим в полицию. Главное, чтобы он до этих пор не нанёс пацану непоправимую травму... И тогда всё будет хорошо. Извращенца ловить - это ведь милое дело, просто праздник какой-то. Главное, чтобы пацан не слишком испугался...
Шеф нёс околесицу: ну откуда в дикой северной глуши взяться педофилу? В любой деревне его бы вычислили на "раз" и судили по-своему, без всякого вмешательства полиции.
Но я стоял рядом, и с умным видом поддакивал. Потому что вдруг понял: Алекс по-настоящему обеспокоен. И пытается спрятать это своё беспокойство за нагромождением слов, за пустым сотрясением воздуха, потому что о том, о чём он догадывается, даже думать не хочет...
- Кстати, а почему мы здесь одни? - спросил я, прерывая поток сознания шефа. - Почему никто из селян не спешит хотя бы полюбопытствовать, отчего надрывалась воплем их односельчанка?
- Потому что кесарю - кесарево, - отбрил Алекс.
Я понял это так: жители Ненарадовки чётко видят разницу в обязанностях барина и своих собственных. Им, селянам, полагается пасти скот, сеять, обихаживать сады и другие угодья, растить детей и всячески способствовать процветанию деревни. Алексу же, как хозяину, вменяется охранять покой и безопасность вверенного объекта...
Давно замечал: в моменты опасности я начинаю мыслить рубленным военным канцеляритом. Происходит это от годами вдалбливаемой муштры и привычки переходить на краткий слог для сбережения времени.
Прерывая мои мысли, Алекс пронзительно свистнул. Через пару секунд на пустырь ворвался кудлатый пёс в пегих пятнах, и махнув хвостом в знак приветствия, без приказа опустил нос в траву. Вид у пса сделался задумчивый и сосредоточенный. Прикрыв глаза, он хмурил светлые пушистые брови, отчётливо шевелил влажной и чёрной мочкой носа, и что-то негромко как бы бормотал.
Сделав пару кругов, встал на след: сделал охотничью стойку, мордой указывая направление. Но затем вдруг сломался: заскулил, поджал хвост и рванул за угол сарая - туда же, куда Алекс увёл несчастную женщину. Вновь послышался чихающий, и в то же время очень влажный звук, и на пустырь выбежал Гришка, на ходу застёгивая ширинку потрёпанных, старинного покроя военных галифе.
- Не наш это, барин, - начал он сходу. - Хотя и местный.
- Из другой деревни? - быстро спросил шеф. - След взять сможешь?
- Да не, - махнул рукой враз посерьёзневший увалень. - Я на этом берегу всех по запаху знаю. Не из Ладожских он, клык даю. Но всё равно здешний... А след я возьму, не сумлевайтесь. Хотя и страшно.
- Почему страшно? - вкрадчиво спросил шеф.
- Нечистый это, - пояснил Гришка. - Оттого и запах узнать не могу: он словно здесь, и в то же время нет его. Дух в воздухе стоит, а трава не примята. Нечеловечий дух.
- Ладно, я тебя понял, - кивнул шеф и позвал за забор: - Кириллыч, подь сюды.
Когда показались староста с верным Векшей, Алекс начал командовать:
- Собирай людей. Ружья, топоры, косы, штыри, ломы - всё, что найдёте железного - с собой берите. Дробовики хорошо бы рублеными гвоздями зарядить.
- И чё, всех звать? - уточнил деловито староста.
- Чем больше, чем лучше. И не мешкайте. Гришка пусть след ищет, а ты не перекидывайся, народом руководи. Выйдете на лёжку - окружайте и стойте намертво. Втыкайте прямо в землю всё железо, что с собой притащите, как частокол, но внутрь не ходите, только из ружей цельтесь. Если правильно лёжку определите - выдаст он мальчонку, не сможет удержать. Но вы и тогда стойте, пока мы не подойдём...
- А что мы? - вопрос сорвался с языка, прежде чем я успел подумать.
Как по мне, логично было Алексу возглавить охоту, самолично выловить нечистого и обезвредить на радость сельчанам. И почему он этого не делает - хотя видно же, как волнуется! Я не понимал.
- А у нас с тобой другие дела найдутся, - отмахнулся Алекс. - Кириллыч, мой катерок всё ещё на месте?
- А куда ж ему деться? - староста развёл широкими, как лопаты, руками. - Пару раз тока Гринька батюшку с острова привозил: новорожденных окрестить, да старуху Авдотью отпеть... Не извольте беспокоиться, Алесан Сергеич: движок как часы ходит, в бачке топлива под горлышко, да под лавкой запасная канистра схоронена...
Староста тоже нервничал. Не хотелось ему в лес народ вести, ох, не хотелось. Но приказ барина - закон, его он тоже не нарушит. А вот время потянуть, чтобы в себя прийти, с мыслями собраться, это можно.
- И вот что, Кириллыч, - Алекс подошел к старосте вплотную. - Найдёте лёжку, не найдёте - чтобы до темна все в деревню вернулись. Ты меня понял?
- А Васятка?
- Как солнце зайдёт - считайте, умер пацан. Ну да ты и сам знаешь.
- Это то самое, Алесан Сергеич? - почтительным шепотом спросил староста.
- Уверен, - твёрдо ответил шеф. - На семьдесят два процента. Так что, порядок действий тебе знаком: с заходом солнца все по домам, никаких гуляний. Обереги на все окна, двери, печные заслонки и отдушины. В каждую избу по взрослой кошке. А лучше - по две...
Я видел, как у старосты подкосились ноги. Матёрый оборотень, косая сажень в плечах, челюсть наковальней не перешибёшь - боялся.
- Не ссы, - сквозь зубы процедил шеф. - Разберёмся. А инструкции - на всякий случай. Если я вернуться не успею...
- Вы уж постарайтесь, батюшка-заступник...
- Не ной, - шеф страшно завращал глазами. - Бабы смотрят.
Протолкавшись сквозь толпу селян, мы поспешили к своему терему.
Чтобы не плутать среди заборов, Алекс повёл меня вдоль околицы, по хорошо наезженной дороге. Слева темнели крыши, а справа, за берёзовой рощей, поблёскивали светлые воды озера. Солнце подбиралось к зениту, шаря по нагретой земле горячими золотыми пальцами, играя берёзовыми листочками, перебрасывая зайчиков от одного белого, с чёрными отметинами ствола, к другому.
Будто и не было ничего. Ни окровавленного топора на другом краю деревни, ни селян, озабоченно собирающих всякий железный скарб. Я это видел: кто-то тянул из-под стрехи ржавый, видавший виды лом, кто-то прореживал укреплённую железными рифлёными штырями изгородь, где-то в сарае громыхали пересыпаемые гвозди...
Здесь, в роще, была лепота. Дятел добывал из-под коры шустрых жучков, кукушка гадала, сколько нам осталось жить... Судя по неумолчному, бесконечному "ку-ку" - до скончания времён.
А село готовилось к бою. Мелькали обтянутые бурым широкие спины мужиков, светлые платочки баб, белые головёнки ребятишек - всякий был приставлен к делу. Словно раз в год, по расписанию, здесь проходили учения по отражению нечистого.
- Повеселились, ёрш твою на лево, - выругался Алекс, огибая уставленные заветрившейся снедью столы и поднимаясь на крыльцо. - В родном имении отдохнуть не дают... Звезда моя!
Антигона возникла, как по волшебству. На шефа она глядела по-собачьи преданно, хотя умудрилась и мне послать недоумевающий вопросительный взгляд.
- Где саквояж, который я из города привёз? - вопросил он, широкими шагами пересекая горницу.
- Дак... У вас же в спальне. Вы ж его трогать не велели...
- А сейчас велю! Неси на причал. Да найди ключи от лодочного сарая! И почему столы до сих пор накрытые стоят?.. Мухи налетят!
Таким я его ещё никогда не видел. А вот Антигоне, видать, приходилось: обычно скорая на язык и независимая, девчонка металась по терему, как бешеная канарейка, исполняя прихоти шефа на лету, не дожидаясь второго окрика.
В мгновение ока она припёрла к заднему крыльцу здоровенный чёрный саквояж с серебряными застёжками, сдёрнула с гвоздика в сенях связку ключей, и наугад отцепив один, бросила его шефу, метнулась к печке, достала оттуда целый противень пирожков, споро побросала их в корзину, накрыла вышитым петухами полотенцем и отволокла к саквояжу, вместе с литровой бутылью самогона...
Я, решив не мешаться под ногами, направился к лестнице на второй этаж, с мыслью проверить: не высохли ли мои джинсы.
- Кадет! - окрик поймал меня на третьей ступеньке. - Куда намылился?
- Переодеться в удобное и подготовить оружие, - бодро отрапортовал я. Алекс, по-моему, даже немножко разочаровался.
- Одобряю, - кивнул он, но потом всё же добавил: - Через четыре с половиной минуты чтобы был здесь.
- Яволь, мон женераль, - несколько не в тему козырнул я и пулей взлетел наверх.
- Мы плывём на остров Валаам? - спросил я, когда берег окончательно скрылся за горизонтом.
Джинсы с кроссовками просохли, рубаху я надел запасную, клетчатую, поверх неё - жилет с кучей карманов, по которым я распихал всякие нужные вещички.
Шеф на мой вопрос утвердительно дёрнул бровью. Развалившись на сиденье, он небрежно, одной рукой, управлял небольшим катером. Белым, как лебединое крыло, и стремительным, как выстрел из арбалета.
- Не против, если буду говорить я? - мне всё равно надо было побеседовать с шефом, а другого случая могло и не представиться.
Алекс неразборчиво хрюкнул, я решил считать это согласием и начал:
- Из своих приключений, оброненных вами и селянами фраз и общего контекста можно сделать вывод: появилось какое-то зло, которое нам необходимо остановить.
Шеф посмотрел на меня сумрачно, но милостиво кивнул.
Я воодушевился.
- Во-первых: до того, как мы сюда прибыли, в селе уже пропало несколько человек. В их числе - конюх по фамилии Медведь, некая баба Нюра, которая должна была нам готовить, но почему-то не готовит, и сегодняшний пацан Васька.
Я остановился, ожидая реакции Алекса. Но тот продолжал молчать, и я продолжил:
- Во-вторых: со мной сразу по приезде начала твориться всяческая чертовщина. Вы о ней прекрасно знаете, но почему-то ничего не захотели объяснить. Исходя из сегодняшний событий, могу сделать вывод: то, что со мной происходит, для вас послужило подтверждением собственных догадок. Что-то в селе идёт не так. Дальше: староста обронил, что на Валааме стоит древний скит, монахи стерегут Ладожское озеро, которое ни в коем случае без присмотра оставлять нельзя. Это подтверждает мою гипотезу о нехороших делах в Ненарадовке. Как и слова Гришки о каком-то нечистом. Вывод: не нравится мне этот отпуск.