Но вот впереди возникли очертания невысокого двухэтажного дома. Из подъезда выскочила какая-то мужская фигура. Насвистывая, человек стремительно и в то же время как-то беззаботно двинулся прямо навстречу Игорю.
Когда они поравнялись, Игорь удивлённо воскликнул:
— Слава! Это вы?..
Перед ним стоял бородатый Небогов, тоже удивлённый неожиданной встречей.
— А это вы? — в свою очередь, спросил он.
— Представьте себе, — засмеялся Игорь. — Но как вы сюда попали?
Небогов иронически поклонился.
— Я не спрашиваю, сэр, как сюда попали вы. Что же касается меня, то я имею честь жить вот в этом доме, — и он указал на подъезд, откуда только что вышел.
— В этом доме? — недоверчиво переспросил Игорь, еле скрывая охватившее его волнение. — А в какой квартире?
— С вашего разрешения, в седьмой, — с прежней иронией, хотя и несколько озадаченно, ответил Небогов.
— И вы там живёте… один?
— Нет, зачем же. Во-первых, у меня есть неплохая сестра. Очень симпатичная, рыжая учительница. Могу познакомить. Во-вторых, есть, к сожалению, сосед. Очень малосимпатичная личность.
— Сосед?..
— Именно. По фамилии Носов. По имени Василий Павлович. Чтоб мне его всю жизнь не видеть, как говорят в Одессе.
Игорь тем временем уже овладел собой и, взяв Не-богова под руку, весело сказал:
— Отлично. Я вас провожу, куда бы вы ни шли. Делать мне все равно нечего.
Он уже забыл об усталости и голоде и лихорадочно соображал, как ему теперь поступить.
Было ещё совсем рано. Небо на востоке только-только порозовело. На траве заблестели капли росы, и где-то высоко, в зеленой кипени листвы, застучал дятел. Но под разлапистыми старыми елями, за кустами, 3 дальней лесной чаще ещё таилась ночная тьма. А на самой просеке таяла в воздухе молочная дымка тумана.
Накренившаяся среди кустов машины, ночью казавшаяся таинственной и огромной, сейчас проступала, как с переводной картинки, всеми своими блестящими от росы чёрными колёсами, грязно-зелёными, распахнутыми настежь дверцами с застрявшими осколками стёкол, тупым, словно обрубленным, капотом. Маленький «газик» будто спрашивал: «Что со мной случилось? Как я тут очутился?»
Виталий переложил пистолет в другую руку и, опираясь о землю, осторожно вытянул затёкшую ногу, стараясь не разбудить спавшего рядом Углова.
Итак, ночь прошла. И никто не появился возле брошенной машины.
Со стороны шоссе вдруг разорвал лесную тишину автомобильный гудок, длинный, резкий. Потом второй, третий.
Виталий обрадованно вскочил, но тут же, морщась, опёрся о ствол дерева. Как же он отлежал себе все бока, ни выпрямиться, ни вздохнуть, и ноги как ватные.
— О черт! — с усилием произнёс он.
— На охоту надо ходить, — засмеялся проснувшийся Углов и кивнул в сторону шоссе. — Наши приехали. Пошли встречать.
Через полчаса вокруг сиротливо стоявшего «газика» уже кипела работа.
Эксперт, немолодая, полная женщина в милицейском кителе и сапогах, аккуратно сняла на специальную плёнку отпечатки пальцев с руля и приборной панели, соскоблила пятна крови с подушек сиденья и с помощью лупы стала осматривать внутренность машины.
Тем временем Виталий рисовал на листе бумаги схему места происшествия. Он старательно изобразил лес, просеку, шоссе, время от времени откидываясь назад и как бы со стороны любуясь своей работой. Затем принялся шагами измерять расстояния.
Неожиданно его позвала эксперт. Она обнаружила в машине окурок с характерным прикусом. Осторожно разглядывая его, Виталий подумал: «Передний левый зуб острый, как у волка». Он отдал окурок эксперту и вспомнил про свою находку.
— Такой же самый, — и задумчиво добавил: — Между прочим, это не Булавкина. Буду интересоваться группой слюны.
Проводник с огромной овчаркой на поводке кружил вокруг, ворча себе под нос:
— Стадо слонов столько не истопчет. Разве тут след возьмёшь? А, как думаешь? — обратился он к собаке.
Та подняла умные коричневые глаза и потёрлась мордой о его сапог, словно говоря: «Ничего, мы все-таки поработаем». Проводник усмехнулся и потрепал её по мощной шее.
К ним подошёл Виталий.
— А ну, дай-ка ей для информации, — он протянув, проводнику коробочку с окурками и пуговицей, найден ной в машине.
Но проводник сначала понюхал её сам и с укором сказал:
— В коробке табак был.
Он высыпал на ладонь окурки и пуговицу и протянул собаке. Та шумно, как пылесос, втянула воздух с его ладони и закружила вокруг, уткнув морду в траву.
— Ищи, Бог, ищи, — повелительно сказал проводник.
— На бога надейся, а сам не плошай, — засмеялся Виталий. — Надо же такую кличку дать. Не щадите чувств верующих.
— Сам себе выбрал, — усмехнулся проводник. — Вдруг откликаться стал. Ещё в школе. Как я в сердцах бога помяну, он со всех ног ко мне. Так и пошло. Уж начальство…
В это, время собака неожиданно рванула в сторону, и он, не удержавшись, повалился на Виталия.
— О черт! Смотри-ка, взяла!
Вдвоём они кинулись вслед за тянувшей их куда-то в кусты собакой.
Она бежала все дальше, уверенно, нигде не задерживаясь, ловко огибая деревья, продираясь сквозь редкие кусты, с шумом втягивая в себя воздух и временами нетерпеливо, сердито рыча.
По лесу бежали долго, выбиваясь из сил, задыхаясь, оцарапанные, исхлёстанные ветвями, не решаясь остановить собаку и хоть на миг перевести дыхание.
Лес между тем стал редеть, и вскоре показалась деревня.
Мирно вились дымки над избами. Во дворах орали, надсаживаясь, петухи. Застрекотал трактор, и словно в ответ ему остервенело затявкали деревенские псы. Где-то, как потерянная, мычала корова. Деревня просыпалась.
Виталий и проводник, мокрые от пота, тяжело дыша и поминутно спотыкаясь, бежали по лугу. Вернее, им только казалось, что они бегут, и собака, видимо поняв, что большего от них уже не добиться, ослабила натянутый, как струна, поводок. Она тоже устала, мохнатые, с чёрными подпалинами бока её тяжело вздымались, но морда по-прежнему не отрывалась от земли. Лишь изредка она вдруг оборачивалась и тихо нетерпеливо повизгивала, словно говоря хозяину: «Ну, что же ты отстаёшь? Бежим, бежим».
Но около первых же изб уверенность покинула её. Она начала метаться из стороны в сторону, ища потерянный след. Проводник вернулся с ней назад. Собака уткнулась мордой в траву, кинулась вперёд, но через минуту снова начала, повизгивая, крутиться на месте. Так повторилось несколько раз. Наконец она устало улеглась на траве и виновато подняла умную морду.
— Все, — вздохнул проводник, вытирая рукавом потный лоб.
— Значит, человек тот пришёл в деревню, — сказал Виталий.
Он тяжело опустился на землю возле какой-то избы, упёршись спиной в низкий палисадник. Рядом уселся проводник. Собака растянулась у их ног, положив морду на вытянутые лапы, и закрыла глаза, только уши её чутко вздрагивали.
— Попробуем рассуждать, — доставая трубку, сказал Виталий. — Человек этот — скорей всего, конечно, Булавкин — после драки, весь в крови, пришёл в деревню. Ночью. Зачем он пришёл?
— Может, ранен был?
— Возможно. Хотя и не сильно. Иначе не прошёл бы столько по лесу, да ещё в темноте. А вообще-то, он не сюда ехал, конечно. Тут слишком близко, чтобы скрыться, если он собирался скрыться. И машину для этого угонять не стоило. Зачем же он пришёл?
Виталий минуту задумчиво пыхтел трубкой. Потом решительно произнёс:
— Ясно одно. У него тут есть знакомые. Он, видимо, решил у них заночевать, переодеться и утром двинуться дальше.
— Пожалуй, что так, — согласился проводник.
— Отправляйтесь теперь назад, — сказал ему Виталий. — К нашим. И возвращайтесь в город. Машину забирайте. Держать около неё засаду бесполезно. Никто уже не придёт. А Углов пусть меня тут разыщет. Ну, скажем, в чайной. Заодно перекусим.
На том и порешили.
Виталий с усилием поднялся, кое-как отряхнулся, заправил перепачканную рубаху и двинулся через деревню к шоссе.
«Представляю себе мой видик», — подумал он, перехватив удивлённые взгляды двух женщин, возившихся с вёдрами у колодца.
Около чайной, как и накануне, стояли машины и подводы, лошади, мотая головами, жевали сено.
В самой чайной народу было много. За столиками ели, курили, громко переговаривались, кто-то смеялся, кто-то спорил.
Виталий протиснулся к стойке, сунув руку в карман, где лежал пистолет.
Молодая женщина в аккуратно повязанной цветной косынке и белом фартуке, только что весело шутившая с кем-то, хмуро сказала ему:
— Спиртное у нас после двенадцати. Ступай пока.
Виталий усмехнулся. «Вид мой продолжает действовать на местное население», — подумал он и попросил бутылку молока и сардельку.
— Спиртное не употребляю, — строго добавил он.
— Оно и видно.
— Плохо смотришь, хозяйка.
Женщина уже внимательней посмотрела на него, и, видимо, в душе у неё шевельнулось какое-то сомнение.
Все столики были заняты, и Виталий пристроился на краю длинной стойки.
— А чего же ты такой чумазый? — спросила женщина и, сама уже не очень веря тому, что говорит, добавила: — Под забором небось ночевал?
Виталий с набитым ртом помотал головой, потом коротко пояснил:
— В лесу.
Последние из посетителей отошли тем временем от стойки, и женщина с любопытством повернулась к Виталию.
— Чего же так, в лесу-то? — спросила она, опускаясь на табуретку по другую сторону стойки.
— Служба, — ответил Виталий. — Человека одного ищем.
Женщина соболезнующе покачала головой.
— Надо же… А что за человек-то?
— В среду ночью к вам в деревню пришёл. Ночевал у кого-то.
— Чужой, что ли?
— Ага…
— Не было у нас тут чужих. А то бы знала. Это вы вчера на машине приехали, мальчишек наших возили?
— Мы…
Виталий ел жадно и в ответ только кивал головой. Потом вдруг вспомнил, как мама обычно говорила ему за ужином: «Не набивай так рот, это неприлично», — и усмехнулся.