– Да. И журналы.
– Мы переадресуем их в ясли. Зачем нам болеть за футбол или хоккей – мы будем болеть друг за друга, за наши дела. Какое твое любимое блюдо?
– Не знаю, я в ресторане обедаю.
– Ты не будешь обедать в ресторане. Ты будешь говорить «спасибо» мне, а не официанткам. Ты будешь спешить домой с цветами… Какие твои любимые цветы?
– Не знаю. Гладиолусы.
– Ты не будешь никогда покупать мне гладиолусы – они долго не вянут. Только розы, их надо менять каждый день. Ты часто ездишь?
– Я плаваю.
– Ты не будешь плавать. Ты перейдешь на работу в пароходство. Чтобы я не нервничала ночами – где ты, что с тобой, не грозит ли тебе опасность, чтобы я не вздрагивала, когда хлопает дверь лифта…
В этот момент дверь каюты Капустиных с силой захлопнулась.
– Что это? – вздрогнул Гобели.
– Наверное, сквозняк, – невозмутимо заметила Светлана Николаевна. – Шторм, наверное, начинается.
– Какой шторм? Сводка – ясно, по всему побережью. – Он выглянул в иллюминатор. – Солнце. Какой шторм?! Слушайте, а может, там кто-то был? Ваш муж?
– У меня нет мужа.
– Ваш бывший муж.
– А что вы боитесь? Раз он бывший. Или вы этого и боитесь?
– Я боюсь? Я ничего не боюсь.
– Боитесь.
– Я? Интересно даже. Чего я боюсь?
– Что я вернусь к вам.
– Почему я должен этого бояться?
– Потому что это очень страшно.
– Страшно?
– Очень. Жить с чужим человеком – это самое страшное, что может быть. Поверьте мне.
– Но вы… ты сама говорила: его можно сменить – человека.
Вернулся стюард с инструментами.
– Замок можно сменить, – Светлана Николаевна поднялась. – И все будет как было. А человека… – Она пошла по коридору.
Светлана Николаевна шла по нижней палубе, когда из-за угла вдруг выехал красный «жигуленок» с помятым крылом. Она еле успела отскочить в сторону.
Машина заглохла и встала.
– Извините, – водитель опустил стекло. – Я не ожидал.
– А зачем вообще вы тут ездите?
– Учусь, – простодушно признался водитель.
– Как – учитесь?
– Так. Жене обещал. Мы только купили ее, перед самым отъездом. И вот… – Он кивнул на помятое крыло. – По дороге. Она сказала, обратно не поедет, если я не научусь как следует. Вот и приходится. Все отдыхают, а я… – Он поднял стекло, вцепился в руль и рывком дернулся с места.
Капустин нагнал ее.
– Слушай, – сказал он, переводя дыхание, – к нам тут гости.
– К нам?… – она пожала плечами.
– Дойчев с женой. Ты знаешь его, он учился у нас. И, кажется, кто-то еще из наших.
– Хватит с меня ваших.
– Ну – После десяти лет одним днем больше, одним меньше…
– Лучше меньше.
– Ну как хочешь. Только выкручивайся тогда сама. Вон он тебе машет.
Светлана Николаевна посмотрела вниз, на пристань, и, деланно улыбнувшись, тоже помахала рукой.
Болгары были с цветами. Дойчев довольно прилично говорил по-русски.
– Товарищ Капустина, Управление пожарной охраны города Варны радо приветствовать вас, боевую подругу, – так это у вас говорится? Знакомьтесь – моя жена Цветана… А это мой заместитель и друг Коста… Его жена Лили…
– Очень приятно.
– Ну а теперь, – сказал он Капустину, – будем здороваться с тобой.
И они обнялись.
– Как ты узнал, что мы здесь? – спросил Капустин.
– Телевизор. Вчера смотрим фестиваль и вдруг среди публики – ты. Я говорю Цветане: смотри, Капустин! Сегодня – сюда, спрашиваем: есть такой? Говорят: есть, голубчик. – Он хлопнул Капустина по плечу. – От нас не спрячешься. – И засмеялся. А потом спросил серьезно:
– Слушай, а певица ваша? Я сегодня прочитал, она тоже с вами приплыла?
– Да.
– Ты с ней знаком?
– Ну… Более или менее, – он искоса взглянул на Светлану Николаевну.
– Тогда берите ее тоже и едем!
– Далеко?
Дойчев засмеялся.
– Это выяснится на обратном пути.
Когда они шли к машине, их увидела Кремнева. Она сказала Капустину сдержанно:
– Вы, конечно, как хотите, но я бы вам не советовала…
В рыбацком ресторане сдвинули столы, пили за встречу и Нелин успех.
Дойчев сказал Светлане Николаевне:
– Вы должны следующим летом приехать сюда специально.
Она помялась:
– Боюсь, что…
– Летом же мало работы. Все больные в отпуске. – Он засмеялся. – Правда, Лиля? – Лиля улыбнулась. – Лиля ваша коллега. Кстати, у вас училась. Ты что молчишь? – снова спросил он у Лили.
Лиля смотрела на Светлану Николаевну и ничего не отвечала.
– Стесняется своего русского, – предположил Дойчев. – А может, ты с мужем поссорилась? Коста! – обратился он к заместителю и что-то его спросил. Тот утвердительно кивнул головой. – Говорит, нет…
– Нет? – удивилась Светлана Николаевна. – Он же кивнул.
– А… Вы разве не знаете? У нас же наоборот, чем у вас: – у нас «да» – это «нет», а «нет» – это «да». Ладно, давайте лучше танцевать. Пошли?
Светлана Николаевна утвердительно кивнула. А потом спохватилась:
– Ой, наоборот… – и она отрицательно покачала головой.
Капустин танцевал с Нелей. Ему было весело, он снял пиджак и повесил его на бра на стене.
– Смотрите, – восхищенно сказал Дойчев. – Подполковник-то наш… Как молодой лейтенант. Вы, наверное, часто танцуете, – сказал он Светлане Николаевне. – Чувствуется тренировка.
Когда Капустин с Нелей вернулись за стол, там никого не было.
– Пошли еще? – предложила Неля.
Капустин отдувался.
– Если б танго… – сказал он.
– Перестаньте строить из себя старика. Кто вам внушил это? Вы молоды, вы моложе всех здесь, вы в начале жизни, в самом начале. Не той – та прожита, другой. Другой – в начале.
– Вы наивный ребенок, Неля.
– Зря стараетесь меня обидеть. Ребенок – это прекрасно, это не обидно. Обидно – когда старуха.
– Неля!
– Я – вообще, я никого не имела в виду, успокойтесь. Никто никого не обижает. Но просто…
– Это не просто, Неля. Как раз все непросто…
Тут он увидел Светлану Николаевну, танцующую с Дойчевым. Он извинился перед Нелей и подошел к ним.
– Вы свободны, майор, – сказал он Дойчеву и отнял у него даму.
Тот засмеялся.
– Пользуешься тем, что старше по званию?
– А ты служи исправнее, повысят, – улыбнулся ему Капустин и повел Светлану Николаевну в гущу танцующих.
Она увидела его лицо – помолодевшее, с блестящими глазами – совсем близко от себя.
– Ну что? – спросил он. – Еще есть порох в пороховницах?…
– А валидола там у тебя нет случайно?
– Оставь, нам по тридцать, весь мир наш, все – впереди! Что ты раньше времени старишься.
– Может, мне кто-то в этом помогает. Может, сказать – кто?
– Ты не слушаешь музыку. В такт иди, в такт… И слушай партнера…
Светлана Николаевна вышла в холл к зеркалу – поправить прическу и отдышаться. Она посмотрела на себя – щеки горят, глаза блестят, на губах улыбка неизвестно почему… Она удивленно себя оглядела и тут заметила Лилю, которая на нее смотрела. Она обернулась.
– А я вас узнала, – сказала Лиля.
– Да?
– Не помните? Мединститут…
– А… Вы учились у нас?
– Да. И еще кто-то.
– Кто?
– Я сначала подумала – просто похожи. Меня ваш муж как-то с толку сбил. Я была уверена, что вы все еще с ним.
– С кем – с ним?
– А вы давно разошлись?
– С кем разошлись?
– С кем… С Петкой, естественно.
– С Петкой? А кто это?
Лиля невесело усмехнулась.
– Даже так? Бедный Петка…
– Да кто это – ваш Петка?
– Он не мой. Вернее, когда-то был мой. Пока не стал ваш.
– Послушайте, Лиля… Во-первых, я не знаю никакого Петку, А во-вторых, вы извините, конечно, но и вас… я что-то никак не могу вспомнить… Может, мы на разных курсах учились?
– Да, вы старше были.
– Благодарю, вы очень любезны.
– А Петка был на вашем курсе. У вас все девушки по нему сохли. А он предпочел…
– Благодарю вас, вы просто ничего для меня не жалеете, но только не было у нас никакого Петки.
– Не было? Как же вы замуж за него вышли?
– Я?!
– Ну не я же. К сожалению…
– Я боюсь вас разочаровать… Но я не была за ним замужем. Ни за ним, ни за Илларионом, ни за директором пионерлагеря… Уж вы не обессудьте.
– Зачем же он тогда на целину за вами поехал? Он сказал – жениться.
– На целину?
– Вы же были на целине?
– Я – была. Но Петка… – Светлана Николаевна недоуменно пожала плечами.
Подошел Капустин.
– Вот вы где… С кем это вы тут уединились?
– С Петкой, – сказала Светлана Николаевна.
– С Петкой? – удивился Капустин. – Кто это?
– Это мой первый муж. Ой нет, извини, второй. Первый – Илларион был. А может, Илларион второй? Надо уточнить.
Капустин с удивлением уставился на нее.
– Ты что – пьяна?
– Нет. Но это неплохая идея.
– Нет мне ее вполне хватает, но это лучше, чем ждать и вздрагивать от каждого телефонного звонка и гадать – жена ты еще или уже вдова…
– И поэтому, значит, лучше разойтись? Чтоб если что со мной случится, так не с твоим мужем.
– Может, и лучше. Во всяком случае, лучше жить одной, чем быть одной.
– Не преувеличивай.
– Все свои дни рождения справлять одной…
– Ну уж и все…
– И сочинять маме, почему тебя нет на десятилетии свадьбы…
– Ну забыл, забыл, виноват, ну что ты теперь, всю жизнь попрекать будешь?
– Успокойся, это тебе уже не грозит.
– А я совершенно спокоен. – И он стал раскачиваться все сильнее.
– Перестань! Я упаду! – Светлана Николаевна не знала, что делать – то ли держаться за канаты, то ли придерживать подол платья, которое надувалось парусом. – Слышишь? Мне нехорошо. – Качели взлетали все выше. – Олег! Ну я прошу тебя… Я не могу больше!… Олежек, ну пожалуйста…
– Как, как?
– Олежек…
– Громче!
– Олежек, ну, подурачились, и хватит.
– Подурачились – это насчет развода?