— Смотри-ка!— воскликнула Клер.— Вот идет корабельная femme fatale{6}.
Спутница женщины, хотя и была того же роста, выглядела низенькой. На ней были красновато-коричневый джемпер, только подчеркивавший тусклость кожи, мятая твидовая юбка и поношенные туфли. Общее впечатление неаккуратно связанного тюка усиливали растрепанные волосы и суетливые судорожные жесты. Когда она подняла взгляд на корабль, ее рот непроизвольно дернулся, а ладонь прижалась к нему, словно стараясь придать неподвижность. В этот момент Найджел услыхал, как девушка, стоящая у перил рядом с ним, воскликнула:
— Боже мой! Смотри, Питер! Это же Бросс! Что она тут делает?
— Бросс?
— Мисс Эмброуз — ты знаешь...
В голосе звучал такой испуг, что Найджел резко обернулся. Девушка побледнела, ее худенькая фигурка съежилась, словно в ожидании удара, а руки вцепились в перила. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать, а стоявший рядом с ней парень был, очевидно, ее братом — возможно, подумал Найджел, братом-близнецом.
— Не беспокойся, Фейт,— сказал он, беря девушку за руку.— Она, наверное, кого-то провожает.
— Это все испортит, если...
— Не дури. Она тебя не съест.
— Смотри, она поднимается по трапу.— Девушка наклонила голову странным, как бы невольным движением и заспешила по палубе. Ее брат последовал за пей с мрачным выражением лица, которое запомнилось Найджелу.
Странная пара поднималась на борт. Протягивая билет, красавица одарила контролера ослепительной улыбкой, придавшей ее лицу с умело наложенной косметикой особую пикантность. Ее спутница отвела взгляд и прошаркала мимо. Пара направилась к своей каюте в сопровождении стюардов, несущих их багаж.
— Ну, что ты о них думаешь? Богатая разведенная дама, путешествующая со своей секретаршей?
— Они сестры,— уверенно заявила Клер.
— Сестры? Что за чепуха!
— Да-да. Идентичное костное строение. Просто одна — удачливая mondaine{7}, а другая — невротичка. Это и сбило тебя с толку. А я вижу череп под кожей.
— Тебе и карты в руки. Во всяком случае, одна из них — мисс Эмброуз — возможно, школьная учительница, судя по испугу нашей юной соседки. Должно быть, та желтолицая дергающаяся особа. Давай взглянем на список пассажиров.
Упомянутый документ, врученный им при посадке, свидетельствовал, что каюта номер 3 на палубе А занята миссис Мелиссой Блейдон и мисс Иантой Эмброуз.
— Может быть, они в самом деле сестры,— заметил Найджел.— Элегантные античные имена предполагают одного отца. И все же мне кажется, что со стороны Мелиссы — извращение проводить отдых с такой кошелкой, как Ианта.
— Извращенность предполагает странные партнерства.
— Эмброуз, Эмброуз... Интересно, не может ли это быть И. К. Эмброуз?
— Кто это такой?
— Он был выдающимся специалистом по Древней Греции. Осуществил издание Собрания сочинений Еврипида — я читал его в Оксфорде.
II
В течение нескольких часов перед обедом пассажиры были рассортированы. Национальная принадлежность их вскоре стала очевидной. Блондины, слоняющиеся по палубе с камерами, сумками и путеводителями, могли быть только немцами. Французский контингент, имевший собственного лектора, собрался в углу переднего салона, оживленно болтая и игнорируя других путешественников. Несколько итальянцев в ярких костюмах бродили по кораблю, сопровождая своих жен и с восхищением разглядывая каждую хорошенькую женщину. Американцы ожидали открытия баров, а англичане старались избегать друг друга, бросая возмущенные взгляды на каждого, кого они подозревали в намерении прервать их бесконечное писание почтовых открыток.
Конечно, были и исключения. Низенький полный мужчина вступил в разговор с Найджелом и Клер, представившись как Айвор Бентинк-Джоунс. Он заявил, что не чужой в этих местах, и если они хотят получше ориентироваться, то он к их услугам. С его подмигивающими глазками, веселым голосом и, очевидно, неиссякаемой жизнерадостностью мистер Бентинк-Джоунс явно был обречен стать душой всего корабельного общества. Его энергичное стремление завязать дружбу выглядело немного жалким, но отнюдь не отталкивающим. Найджелу он показался человеком, способным вызывать к себе доверие, как нищий вызывает милосердие.
— Вы довольны вашей каютой? — осведомился толстяк.— Если нет, то Никки, безусловно, добудет вам другую. Он администратор круиза.
— Благодарю вас, но наши каюты вполне удобны,— ответила Клер.
— О, понимаю. Простите — я подумал, что вы путешествуете вместе.
— Так оно и есть.
Взгляд толстяка на момент стал обескураженным. Клер почувствовала угрызения совести за то, что лишила его невинного удовольствия от знакомства с парой, собиравшейся жить во грехе на борту корабля.
— Мы просто добрые друзья,— с усмешкой добавила она.
— А вот и Джереми Стрит.— Айвор Бентинк-Джоунс махнул рукой приближавшемуся к ним высокому мужчине неопределенного возраста с редкими золотистыми волосами и скромным видом знаменитости, знающей себе цену и не намеренной утверждать ее. Джереми Стрит носил безупречно белый парусиновый костюм, ярко-голубую рубашку и шелковый шарф — этот ансамбль делал его словно сошедшим со страниц каталога «Хэрродса»{8}.
— Познакомился с ним в поезде,— объяснил Бентинк-Джоунс.— Очаровательный парень. Совсем по зазнается... О, Стрит, позвольте мне вас представить. Мистер Джереми Стрит — мисс Клер Мэссинджер, мистер Найджел Стрейнджуэйз.
Все трое пробормотали вежливые приветствия.
— Очень рад с вами познакомиться,— обратился к Клер Джереми Стрит.— Я видел вашу последнюю выставку. Такая сила и в то же время хрупкость! Особенно эта Мадонна. Земное в сочетании с божественным — как и должно быть.
Голос Джереми Стрита был чересчур мелодичным, а почтительные и одновременно мужественные интонации казались уж слишком подобающими случаю. На лице Клер мелькнуло отвращение, заметное только Найджелу.
— Хелло-о-оу!— пропел Айвор Бентинк-Джоунс.— Выходит, на борту еще одна знаменитость. Вы художница, мисс Мэссинджер?
— Скульптор.
— Ну, так вы прибыли к первоисточнику европейского искусства.
— Это мне уже говорили,— сказала Клер.
— «О, Греческие острова, где пела и любила Сафо!»{9} — воскликнул мистер Бентинк-Джоунс; его пухлая физиономия подергивалась от энтузиазма.— Какое вдохновение! Но я уверен, что это не первый ваш визит.
— Именно первый.
— Ну и ну! Первый визит, да еще имея в качестве гида прославленного Джереми Стрита!
Прославленный Джереми Стрит бросил на Клер виноватый взгляд; уголок его подвижного рта слегка дернулся. Очевидно, лесть имела для него свои пределы.
— Мы можем рассчитывать в ближайшем будущем на очередной перевод, вышедший из-под вашего пера? — осведомился мистер Бентинк-Джоунс.
— Я только что закончил «Ипполита».
— О, одно из самых возвышенных творений Софокла!
— Ну, вообще-то, Еврипида.
— Конечно, Еврипида. Какая дурацкая обмолвка!
— А каким текстом вы пользовались? — спросил Найджел.— Полагаю, И. К. Эмброуза?
Трудно было представить более безобидный вопрос. Однако Найджел тотчас же ощутил, что каким-то образом нанес собеседнику оскорбление. Морщинистое, не имеющее возраста лицо внезапно напряглось, приняв надменное и вызывающее выражение.
— Эмброуз очень солиден,— ответил Стрит,— но ему недоставало воображения. Иногда задаешься вопросом, имели ли эти академики хотя бы малейшее представление о том, что происходит в душе поэта.
— На борту находится некая Ианта Эмброуз,— сказал Найджел.— Интересно, не имеет ли она отношение?..
— Что? И. Э.? — Казалось, этот возглас вырвался у Джереми Стрита прежде, чем он смог его сдержать.
— Вы ее знаете?
— Не лично,— надменным тоном ответил лектор и кратко простился.
У Найджела сложилось два впечатления: что злополучная Ианта Эмброуз обладала даром наживать себе врагов и что Айвор Бентинк-Джоунс не просто ощутил беспокойство Джереми Стрита из-за ее присутствия на борту, но и был этим обрадован. Несомненно, в его характере, как и у большинства назойливых хлопотунов, было немало злобы.
— По-моему, они оба — фальшивые,— пробормотала Клер.
— Фальшивые? Кто?
— Наш Джереми и наш Айвор. Джереми тщеславен, как павлин, но, возможно, безвреден. С другой стороны, Айвор...
— Что не так с Айвором?
— Он думал, что «Ипполита» написал Софокл. И ты заметил, как он к нам клеился? Если бы мы знали, что кроется за его добродушной внешностью, то я не уверена, что нам бы это понравилось. К тому же у него слишком маленькие глазки.
Каковы бы ни были склонности мистера Бентинк-Джоунса, Джереми Стрит вскоре предстал в неожиданном свете. Клер спустилась вниз за блокнотом для набросков, а Найджел бродил по прогулочной палубе. Проходя мимо окна читальни, примыкающей к кормовому салону В, он заметил внутри человека. Это был Джереми Стрит. Внешнее безразличие и настороженность его позы напоминали Найджелу магазинного вора, которого он как-то видел в деле. Стоя спиной к окну, Стрит протянул руку к журналу в бежевой обложке, лежащему на столе перед ним, и спрятал его под пиджаком. Обложка показалась Найджелу знакомой. Двинувшись дальше, он спросил себя, зачем известному лектору и знатоку античности тайком красть «Журнал античной науки»? Напрашивался единственный ответ: если этот человек не был обычным клептоманом, то он забрал журнал из читальни, чтобы не дать другим пассажирам ознакомиться с ним. Конечно, эта предосторожность едва ли эффективна, ибо в подобный круиз некоторые из пассажиров наверняка захватили с собой экземпляр ежеквартального журнала. Найджел решил тоже раздобыть экземпляр; у него уже сложилась теория насчет того, почему Джереми Стрит изъял его из читальни, но ему хотелось удостовериться в справедливости своих предположений.