III
Обед в салоне А подходил к концу. Найджелу и Клер отвели столик, за которым также сидели епископ Солуэйский и его жена, миссис Хейл. Остроконечная седая бородка епископа, из-за которой Найджел и Клер приняли его за академика, энергично поднималась и опускалась над пищей, покуда язык его супруги столь же энергично болтал о других пассажирах.
За короткое время она уже умудрилась собрать несколько досье, щедро восполняя недостающие факты буйным воображением.
— Моя дорогая Тилли,— не выдержал ее муж.— Мисс Мэссинджер подумает, что ты жуткая сплетница.
— Я никогда не сплетничаю, Эдвин. Это со мной сплетничают. Я как мамаша — все приходят шептать мне на ухо свои секреты.
— Мало же они знают о твоей истинной натуре,— мрачно заметил епископ.
С первого взгляда миссис Хейл походила на бойкую девчушку, однако сардонический блеск глаз свидетельствовал о совсем иных качествах, предупреждая неосторожных.
— Вы еще не знакомы с красавицей и чудовищем? — спросила она, бросив взгляд на столик, за которым сидели миссис Блейдон и мисс Эмброуз.
— Нет,— ответила Клер.— Они сестры, не так ли?
— Да. Мисс Эмброуз — школьная учительница, преподает античную литературу. У нес был нервный срыв, и сестра повезла ее в этот круиз в качестве лечения. По-моему, учитывая стиль жизни миссис Блейдон, ей не слишком удобно иметь у себя под боком Ианту Эмброуз.
— Стиль жизни? — переспросил Найджел.
— Мелисса Блейдон — «веселая вдова» de nos jours{10}.
— Она в самом деле вдова?
— Да. И для меня абсолютно очевидно, что у нее в жизни только один интерес — мужчины. Они уже начали увиваться вокруг нее. Но Ианта Эмброуз ворчит и скалится на них. Не могу представить себе, чтобы миссис Блейдон смогла завести на корабле роман.
‘ — Моя дорогая Тилли,— заметил епископ,— только человек-змея способен согрешить в этих набитых ящиках, которые они именуют каютами.
— На епархиальных конференциях- мой муж так не говорит,— заверила миссис Хойл.
Епископ Солуэйский расхохотался, его голубые глаза весело блеснули.
— Ты понятия не имеешь, как я говорю на епархиальных конференциях.— Он ласково улыбнулся жене.
— Откуда вы все знаете об этой миссис Блейдон? — спросила Клер.
— Перед обедом она сидела на палубе рядом со мной, а толстый маленький человечек по имени Бентинк-Джоунс разговаривал с ней.
— Ага!— поняла Клер.— Она рассказывала ему о своей сестре? У него, по-моему, ненасытное любопытство насчет чужих жизней. Вам лучше быть поосторожнее.
— О, моя жизнь — открытая книга,— заявила миссис Хейл.
— Открытая книга,— подхватил ее супруг,— полная неподобающих картинок. Вы едва ли можете себе представить, мисс Мэссинджер, насколько у моей жены богатое воображение. Во всем виновата тоскливая жизнь, которую она ведет со мной в моей резиденции.— Он промокнул бороду салфеткой и бросил озорной взгляд на жену.— Их отец и я были когда-то членами совета в одном колледже. Так что мне все известно о детстве сестер Эмброуз.
— В самом деле, Эдвин? Почему же ты ничего нам не рассказал?
Выражение лица епископа изменилось.
— Это довольно печальная история. Я не намерен обсуждать ее даже с тобой, Тилли.
— Они напоминают мне поэму Эдвина Мьюэра,— после паузы заметил Найджел, тайком наблюдая за сестрами.— Там идет речь о двух существах — заядлых врагах, которые дрались друг с другом снова и снова. Один из них — «зверь с гордой гривой, одетый в королевские цвета». Другой — как там говорится? — «мохнатый, круглый зверь, коричневый, как глина». Думаю, Мьюэр мечтал о них, когда подвергался психоанализу.
— И кто победил? — спросила супруга епископа.
— Побеждал всегда зверь с гордой гривой, но он никогда не мог убить своего врага.
Последовала напряженная пауза. Найджел ощущал на себе взгляд епископа.
— Вы правы в одном...— наконец заговорил последний, но не успел объяснить, в чем именно прав Найджел, так как в этот момент звонкий металлический голос заставил смолкнуть все разговоры в салоне.
В дальнем конце комнаты мужчина заговорил в микрофон:
— Меня зовут Николаидис. Я администратор вашего круиза. Добро пожаловать в Грецию и на «Менелай», леди и джентльмены. Надеюсь, вы отлично проведете время.
Человек сделал паузу, чтобы одарить присутствующих ослепительными улыбками, а миссис Хейл пробормотала:
— Билли Батлин Эгейского моря. В любой момент он может обратиться к нам: «Парни и девочки».
Мистер Николаидис снова заговорил с сильным американским акцентом. Он сообщил, где находится его офис, обрисовал планы завтрашней экспедиции на Делос, попросил пассажиров с любыми жалобами обращаться лично к нему и умолял их называть его Никки.
Это был широкоплечий мужчина среднего роста, со смуглым, гладко выбритым лицом, черными напомаженными волосами, блестевшими, как гудронированное шоссе после дождя, и магнетизмом, ощущавшимся во веем облике.
— А теперь,— закончил он,— есть ли у кого-нибудь вопросы?
— Да. Когда именно корабль должен отплыть? — Вопрос задала Ианта Эмброуз. Голос у нее был невнятный и в то же время капризный. Хотя в вопросе не было ничего обидного, она умудрилась задать его так, что он прозвучал в высшей степени неприятно. Исходившее от нес напряжение передалось всем обедающим. Они заерзали на стульях, избегая взглядов друг друга. Только Никки казался невозмутимым.
— Через пару часов,— ответил он.— Мы задержались, потому что танкер с топливом прибыл поздно. Но не беспокойтесь — мы сумеем войти в график.
Никки стал ходить от столика к столику, приветствуя каждого пассажира. У столика, где сидели Мелисса и Ианта, он задержался несколько дольше, успокаивая Ианту, но не сводя при этом глаз с ее сестры. Найджелу казалось, что, когда их взгляды встречались, в воздухе вспыхивали искры. Профиль Мелиссы Блейдои, подчеркнутый индийским платком, который она носила, отличался восхитительным совершенством. Живая картина была нарушена внезапным, кажущимся невольным движением руки Ианты, опрокинувшей бокал с вином. Никки щелкнул пальцами, стюард поспешил к столику, а желтое лицо Ианты помрачнело.
Подойдя к их столику, Никки почтительно приветствовал епископа Солуэйского и его супругу, затем склонился над рукой Клер — при этом в его глазах вспыхнул искренний восторг. Его лицо озарила обезоруживающая, почти языческая joie de vivre{11}, а в вежливых манерах не чувствовалось никакого подобострастия.
— Какие у пего красивые глаза,— заметила Клер, когда Никки отошел.— Как чернослив при электрическом свете.
Епископ звучно хохотнул.
— Чистой воды бык,— сказала миссис Хейл.— Едва не рыл копытами землю.
— Ну, по крайней мере, меня он не лягнул,— промолвила Клер.
— Удивительно, насколько греки сохраняют старую традицию независимости,— заметил епископ.— Бедные, но гордые. Посмотрите на стюардов. Они совсем не похожи на обычных официантов. У них лица и осанка свободных людей.
— Может, это как-то связано с суровой жизнью, которую им приходится вести? — предположил Найджел.— Она способствует простоте и неиспорченности. Возьмем, к примеру, Никки — он прост, как гомеровский герой.
— Зато мне не по душе их гомеровский кофе,— отозвалась миссис Хейл, с отвращением потягивая упомянутый напиток.— Из чего только его делают?
— Вечное недовольство,— вздохнул ее муж.
IV
Они сидели на задней палубе при свете ламп и звезд. Из кафе на набережной доносилась танцевальная музыка, заглушая разговоры вокруг. Пассажиры бродили взад-вперед или стояли, склонившись на перила и ожидая отплытия.
Клер вздохнула и положила ладонь на руку Найджела.
— Я рада, что мы здесь, дорогой.
— Я тоже.
— И мне нравятся епископ с женой. Они являют собой отличную рекламу брака.
— Нам повезло, что у нас с ними общий стол. А ты уже познакомилась с соседкой по каюте?
— Да. Абсолютно безобидная. Преподает греческий в каком-то университете. Она взяла с собой целую библиотеку книг и журналов. Забавно — приехать в Грецию, чтобы читать.
— Тогда позаимствуй у нее последний номер «Журнала античной науки», если он имеется в ее библиотеке. Только не забудь.
— Хорошо. А зачем?
— Пришло в голову полистать его утром за завтраком, Хеллоу, а это кто?
Девочка лет десяти шла по палубе и остановилась напротив них. Ее плотная бесформенная фигурка показалась Найджелу миниатюрной копией Ианты Эмброуз. На ней были вышитая блузка и юбка из саржи, поверх которой висело нечто вроде споррана{12}. Держа в руке записную книжку, девочка разглядывала Найджела и Клер сквозь толстые стекла очков.
— Ну и кто же ты такая? — осведомился Найджел.
Девочка подошла к Найджелу и ответила четким педантичным голосом:
— Я Примроуз Челмерс, а вы кто?
— Я Найджел Стрейнджуэйз, а это Клер Мэссинджер.
Девочка занесла в книжку полученную информацию.
— Вы женаты? — спросила она.
— Нет.
— Живете вместе?
Найджел протянул руку, притворяясь, будто собирается ущипнуть девочку за нос большим и указательным пальцем.
— Это символ кастрации,— холодно заметил ребенок.
Найджел отдернул руку, словно его ужалили. Клер усмехнулась.
— Откуда ты знаешь?..
— Мои отец и мать — психоаналитики-любители,— ответила Примроуз Челмерс.
— Великолепно!— воскликнула Клер.— Они путешествуют с тобой?
— Да. Меня уже с семи лет подвергают психоанализу.
— Не удиви...— Клер закусила губу.— Долгий срок. Должно быть, теперь ты нормальная на сто процентов. А теперь ты в Греции — у истоков Эдипова комплекса{13}.
Примроуз сердито, нахмурилась и сделала заметку в книжечке.
— Эге! Среди нас есть младенец, который что-то записывает,— послышался голос мистера Бентинк-Джоунса.