— Иннокентий, ваше высокоблагородие, — глядя в землю, предельно вежливо ответил черт. Он тоже узнал колдуна.
— А скажи-ка мне, Иннокентий, чего же ты без ошейника бегаешь, людей пугаешь?
— Мой хозяин скончался, ваше высокоблагородие.
Это Афанасию было уже известно. Но вопросов к бывшему черту Стрельникова стало еще больше. А времени оставалось мало. Черт оказался очень силен, удерживать его становилось все сложнее. «Кровь колдуна» на время подчиняла любого черта, но от его силы напрямую зависело, насколько длительным будет этот контроль.
Сзади почти неслышно подошел пришедший в себя Владимир.
— Давай-ка, — велел ему Афанасий, — сделай так, чтобы он поменьше рыпался. И начерти алатыри и защиту для меня. Будем им овладевать.
Владимир молча шагнул к пленному черту и полоснул тому когтем по лицу, вырывая глаза и оставляя на их месте кровавые раны. Черт дернулся было, но Афанасий приказал ему:
— Руки за спину. И не сопротивляйся.
Владимир тем временем ударил еще раз, на этот раз в живот. Раздался хруст сломанного позвоночника, и черт Иннокентий повалился на бок, не убирая рук из-за спины.
Давление немного ослабло, и Афанасий понял, что удержит его еще пару минут.
— Быстрее, — скомандовал он своему черту.
В мгновение ока на земле появился черный круг. И тут же возник остальной узор, а еще через миг пленник оказался заброшен прямо в центр алатыря, и — вовремя. Иннокентий уже начал шевелить ногами. И вместо кровавых ран на лице вновь появились глаза. Владимир явно не зря ослепил этого черта: чтобы применить свою способность, тому нужно было видеть противника. Что же. Теперь можно выдохнуть.
— Вставай в алатырь, — велел он Владимиру. И когда тот выполнил приказ, замкнул кольцо.
А потом зашел в свой защитный круг и аккуратно полоснул себя по руке шипом кольца, одновременно читая заклинание.
Когда Афанасий, наконец, закончил, его лицо покраснело от напряжения.
— Ну и праздничек у меня сегодня… — он сел прямо на траву и вытер пот. Свежепривязанный черт опустился рядом на колени. Он явно ждал приказа.
Но Афанасий разомкнул узор алатыря и велел Владимиру:
— Пойди поищи Хвоща. Он должен быть где-то поблизости.
Владимир исчез. Афанасий, молча привалившись к дереву, принялся его дожидаться. Когда черт появился вместе с конем, он позволил усадить себя в седло и спросил у смиренно ожидающего Иннокентия:
— Собака у тебя есть? А то негоже тебе бегать голышом по деревне.
— Да, хозяин, — на месте черта появилась довольно симпатичная рыжая гончая.
— Отлично, — обрадовался Афанасий, — побежишь рядом с конем, не хочу пока терять тебя из виду. А ты, Владимир, дуй в дом и разогрей мой завтрак. Там и поговорим.
Афанасий уселся в кресле и с легкими стоном вытянул ноги. Откусив кусок теплого, разогретого пирога, он поманил к себе Иннокентия. Тот тут же оказался рядом, склонив голову к самому полу.
— Хорошо тебя хозяин выдрессировал, — одобрительно хмыкнул колдун, — а теперь рассказывай, почему ты не в поместье хозяина и не служишь его вдове и сыну. Он освободил тебя, что ли?
— Нет, — глядя в пол ответил черт, — он умер. Обряд с его женой проведен не был. А наследников у хозяина не осталось.
— Вот так-так. А кто же его вдове сиську сосет? — усмехнулся Афанасий, хотя ответ напрашивался сам собой.
— Этого мне неведомо, ваше высокоблагородие, — ответил черт.
— Значит, не его это сын, так?
— Да, — подтвердил Иннокентий.
— А вот вам и мотив… — усмехнулся Афанасий, — да не мотив, мотивище! Так расскажи, от чего твой хозяин Богу душу отдал.
— И это мне неведомо. Он отослал меня с донесением.
— Повтори донесение, — потребовал колдун.
— «Ваше сиятельство, помогите, убивают меня».
— Вот как… и что, правда убивали?
— Не ведаю.
— Так, хватит водить меня за нос, — Афанасий треснул кулаком по столу, — ты прослужил в Тайной Канцелярии без малого двадцать лет. Неужто не научился ничему? И просто так тут поблизости ошивался, как без хозяина остался, а? Отвечай!
— Нет, ваше высокоблагородие. Не просто так. Я хотел узнать, кто хозяина жизни лишил.
— Вот так-то лучше. Давай сначала, и подробно.
Черт ткнулся лбом в пол, поднял голову и начал рассказывать:
— Хозяин животом еще на службе хворал. Потом, как в деревню вернулись, полегчало ему. Алевтина, местная знахарка, ему каждый день отвар готовила. И он мало того, что о болях забыл, так еще и жениться надумал. Взял в жены девушку, дочку соседей. Она не хотела сперва идти, но мать с отцом убедили ее, что колдун — хорошая партия, да и дела у них шли уже совсем плохо, и земли и дом были заложены. Сначала все хорошо у них было, а потом вдруг хозяин озлился и начал колотить жену смертным боем.
— И за что же? — поинтересовался Афанасий.
— Сие мне неведомо, — еще ниже склонил голову черт, — хозяин запрещал мне слушать и вмешиваться. Как бить ее затевал — приказывал на двор выйти. Я только крики слышал.
— Часто бил?
— Как выпьет — всякий раз. А потом за волосы в спальню наверх волок. А потом притих. И я узнал, что хозяйка понесла. А ближе к родам хозяин снова начал животом маяться, а вскоре и вовсе слег. Когда посылал меня — уже не вставал и говорил с трудом. Я думаю, травили его.
— Думаешь девка эта? Чтобы грех свой прикрыть?
Черт кивнул.
— А что, сходится все. Ведь как родился бы ребенок — ты бы сразу сказал, что байстрючонок. А вот как она надеялась от тебя избавиться — вот где вопрос. Не понимала разве, что без контроля ты и ее сожрать можешь, и еще полдеревни… ну да ладно. А как ты яд не почуял? А сам он что, не заподозрил что ли, а? Хозяин-то твой?
— Еще как подозревал. Все питье и еду проверял. И я все пробовал. И даже вино и лекарство его. Как слег, так сразу и начал. Ничего не нашли.
— Вот как… — прикрыл глаза Афанасий и велел Владимиру:
— Воду принеси, — и снова обратился к Иннокентию:
— А чародейство? Ничего ты не чуял?
Тот отрицательно помотал головой.
— Ясно. И, значит, передал ты послание, да не успел. Помер твой хозяин без подмоги. Что в кабаке делал?
— Так хозяин велел делать всегда. Если разузнать что надо — иди в кабак. Там люди пьяные, болтают, а ты сиди и слушай.
— Толковый был твой хозяин, нечего сказать. Жаль, что помер. Ну да ничего. Найдем мы душегуба. Понятно, что женушка… знать бы еще как… Вот что. Плечи хозяйские мять умеешь, а черт?
— Умею, — ответил Иннокентий.
— Так давай, приступай, — Афанасий откинулся назад, — после обеда к этой Алевтине сходим. А сейчас отдыхать хочу, именины у меня, понял?
После обеда Афанасий еще часок вздремнул и, взяв с собой обоих чертей, направился к повитухе. Дом ее стоял на отшибе, возле заросшего рогозом пруда, и вела туда топкая болотистая тропинка, едва выстланная лапником.
— С лешим эта баба там знается, ну… — бормотал Афанасий, с трудом вытаскивая из грязи сапог, и хотел было приказать черту подать ему руку, как тот внезапно исчез, только заросли рогоза зашуршали. Откуда-то раздались визг и утробное рычание. И не успел Афанасий глазом моргнуть, как Владимир появился снова, крепко держа за шкирку крупного камышового кота.
— Ты что же, проголодался? — усмехнулся колдун, но, приглядевшись, прищурился.
— Черт, что ли?
— Он самый, — подтвердил Владимир.
— Молодец, — похвалил Афанасий и ткнул в пойманного «кота» пальцем.
— Знаешь его? — спросил он у Иннокентия.
— Никак нет, — отозвался черт.
— Ну что же… все еще любопытнее, — улыбнулся Афанасий и окрикнул: — Ну что стоишь? Руку мне подай.
Дверь в избу Алевтины оказалась не запертой. А и правда, чего ей было опасаться? Афанасий зашел в дом, нарочито громко топая. Хозяйка вышла к нему. И смерила недружелюбным взглядом.
— Чем заслужила такую честь? — уперла она руки в бока.
Вместо ответа на порог шагнул Владимир, продолжая держать за шкирку пойманного черта. Следом вошел Иннокентий и встал от колдуна по левую руку.
Женщина медленно опустилась на пол и поползла к Афанасию. Не успел он опомниться, как она принялась целовать его грязные сапоги.
— Не губите! Не губите, ваше высокоблагородие! Бес попутал! Само вышло!
— Само из Пустоши вышло, да в твою избу запрыгнуло, а? — он пнул Алевтину легонько. — А ну встань и отвечай. Всю правду. Тебе решать — или на кол за ведьмовство, или на каторгу за участие в душегубстве.
— Душегубстве? Ваше высокоблагородие, не губила. Девкам выворотную траву давала, был грех. А чтобы живую душу — да никогда, вот вам истинный крест! — Алевтина принялась истово креститься. — Лекарка я, повитуха. Детишкам на свет божий помогаю выбраться, стариков дохаживаю…
— …чертей вызываешь. А скажи мне, Алевтина, как тебя твой черт не пожрал?
— Так сама отвар пью. Чтобы женская кровь только под новую луну выходила. И Ваську на эти дни на цепь сажаю. Да баловство это, ваше высокоблагородие, один раз и было всего, не ведьмую я! Честная повитуха!
— Ладно, отвечай, раз честная. В сговоре с молодой женой Стрельникова была? М?
Женщина снова припала к его сапогам. Он брезгливо отодвинулся.
— Да как же… не убивала я, Христом Богом… сами они померли, вот крест, сами.
— И от чего же помер старый колдун?
— Так от горячки грудной. Давно ею болел. Лечила я его, бабка мне секрет передала. Не убива-ала… — она завыла.
— Вот что. Давай, рассказывай, как все было, начистоту. Как Стрельников так удачно от горячки помер. А потом подумаем, что с тобой делать.
К поместью Стрельникова подошли уже вчетвером. Увидев их, молодая вдовушка, передав ребенка кормилице, тут же попыталась броситься в ноги. Сговорились они все, что ли?
— Убери ее, — приказал своему черту Афанасий, — а то они мне на сапоге дыру протрут, а сапоги новые почти.
Владимир рывком отдернул девицу от хозяина и остался стоять, крепко держа ее за воротник.
— Ну что… сама покаешься, или дознание проводить будем? Если покаешься да расскажешь все чистосердечно, может, и монастырем отделаешься.