И мы побежали к воротам. К счастью до них было шагов тридцать не больше. Мы преодолели их за несколько секунд. С дикими криками, как будто увидели диких слонов или тигров, стражники разбежались в разные стороны, и мы вбежали в Ерихон.
Пыльный городок, с многочисленными узенькими улочками, в которых так легко было затеряться.
И мы затерялись. Так затерялись, что чуть было совсем не потерялись. Достаточно долго мы блуждали по улочкам, пытаясь выйти в центр города, однако местные архитекторы так все запутали, что вместо центра мы раза три попадали на окраины, а один раз чуть не вернулись обратно к тем самым воротам, через которые так нелегально вошли. На нас уже подозрительно стали посматривать ерихонцы. Особенно на Геркулеса. Я понял, что до здешних мест нудизм еще не дошел. Да и на голые ноги Наташи и Стеллы мужчины пялились, как на что-то непотребное, хотя здешние женщины вроде бы тоже паранджу не носят. Но платья у всех у них все же были длинными. Зато я был одет явно по местной моде. Такие длинные просторные хламиды здесь были у большинства мужчин. Правда по сравнению с моей, они конечно победнее. Что ж, пусть смотрят на меня, как на чудаковатого богача со свитой. Наконец нам надоело бродить в поисках неизвестно чего. Первой выразила протест Наташа.
– Все! – выдохнула она. – Я сейчас упаду.
Этого допускать было нельлзя.
– Стоп, – скомандовал я, и мы все остановились. – Хватит кружить вокруг да около. Давайте обсудим план действий.
Никто возражать мне не стал. Но предлагать что-либо тоже. Все стояли, пыхтели и устало смотрели на меня. Никакой самостоятельности мышления. Опять возложили на меня. А я что, крайний? Я такой же турист, как и все. Хотя среди нас есть один почти местный. Я решил обратиться к нему.
– Послушай, Диоген, ты же философ, ученый человек. Что ты нам скажешь про нравы израильтян?
– Что скажу? – задумался Диоген. – Пока в глотке сухо, ничего сказать не могу. Язык распух. Голова трещит, сердце колотится.
– А все-таки?
– Слыхивал я, что они все безбожники, – пропыхтел философ.
– То есть как это? – удивились мы.
– Они поклоняются только одному богу, – объяснил с нотками презрения в голосе Диоген. – Подумать только! Народ столь бедный разумам. Всего один бог! Где же тут, интересно харчевня? Вина, у них, слыхивал я, неплохие. А вот бог только один.
– Это точно, – подтвердил Геркулес. – В Юпитера и остальных олимпийцев здесь не верят. Никогда мы не получаем отсюда даров. Разве только от купцов, путешественников, да римлян. Но это, как говорится жалкие крохи.
– И что это нам дает? – спросил я.
Мои спутники пожали плечами.
– Послушайте, – сказал я тогда, – мои ноги подгибаются от усталости. Я умираю от голода. И хотя я и пришелец, пусть даже Крутой Пришелец, больше всего на свете в данную минуту я хочу спать. Уверен, что и вы все находитесь в таком же положении. Так что давайте плюнем на все и дружненько пойдем искать гостиницу. Интересно, где тут гостиница?
– Надо спросить у кого-нибудь из прохожих, – сказала Наташа.
Это предложение кажется всем пришлась по душе. Геркулес тут же схватил за шиворот какого-то проходящего мимо бедолагу и приволок его ко мне. У того от ужаса и неожиданности подкосились ноги.
– За что? – бормотал он дрожащим голосом. – Что я такого сделал? Я всего лишь шел по улице. Разве это запрещено? Я кого-нибудь трогал? Почему все всегда хватают Соломона? Это что, стало доброй традицией? Господь опять посылает мне испытание? Что ж, я смиренно его принимаю.
Соломон был маленький, тщедушный оборванец. Лет ему было наверно пятьдесят. На голове у него как перья у воробья во все стороны торчали остатки седых волос. Да и сам он чем-то походил на воробья.
– Послушай, любезный Соломон, – обратился я к нему, – не скажешь ли ты усталым путникам, как дойти до ближайшей гостиницы?
– Вы хотите узнать, как дойти до гостиницы? – радостно всплеснул он руками. – Так вы обратились по адресу! Я именно тот человек, который вам может помочь. Если конечно на то будет воля господа.
– Очень хорошо! – обрадовались мы. – Это далеко?
– Вы так думаете? Нет это совсем близко! Надо всего лишь дойти до лавки Иеремии, затем повернуть на Улицу Менял, пройти три дома и свернуть в Ослиный переулок, затем пройти мимо дома башмачника Серафима и свернуть к хижине вдовы Сары, и ни в коем случае как-то иначе, там пройти по улице Трех распятых и через пять домов будет дворец римского наместника. От дворца надо повернуть вправо, хотя нет, лучше влево, потому что справа позавчера римляне начали возводить новую баню, и там теперь не пройти. Так вот повернете влево и обогнете дворец по улицам Кошачья и Кашерная, а там…
– Стоп, стоп, стоп! – сказал я и обернулся к своим друзьям. – Теперь пусть поднимет руку тот, кто все это запомнил.
Естественно, что никто руку не поднял. Даже Диоген, хотя я был уверен, что у него, как у всех философов, превосходная память.
– Так я же говорю, что это очень просто, – снова стал объяснять Саломон. – Отсюда вам надо дойти до лавки Иеремии, затем повернуть на Улицу Менял, пройти три дома и свернуть в Ослиный переулок, затем пройти мимо дома башмачника Серафима и свернуть к хижине вдовы Сары, и никак иначе, не то можно здорово заплутать, затем пройти по улице Трех распятых и через пять домов будет дворец римского наместника…
Он говорил и говорил, и вдруг я заметил, что он не сводит взгляда с моего кошелька. Того самого, что висел у меня на поясе. Мне все стало ясно.
– Послушай, Соломон, – оборвал я говорливого ерихонца. – Ты сейчас очень занят?
– Очень ли я занят? – задумался он.
Геркулес, который все еще держал ерихонца за шиворот не выдержал и слегка встряхнул его:
– Ты не можешь отвечать нормально, когда тебя спрашивают? Сколько можно на каждый вопрос отвечать вопросом?
– Да, – тут же ответил Соломон и быстро забормотал, – я как раз именно сейчас собирался пойти к брадобрею Иову, а на потом у меня запланирован визит к лекарю Авелю, он обещал мне пустить кровь, потому что в последнее время меня не отпускают головные боли.
– Я тебе сейчас сам кровь пущу, – проворчал Геркулес и угрожающе хрустнул пальцами.
– Ни слова о кровопролитии, и поставь товарища на землю, – велел я нашему олимпийцу и успокаивающе похлопал по плечу сникшего Соломона. Затем сунул в руку в кошель и нащупав одну из монет, достал ее. Блеснул в солнечных лучах желтый металл, и также заблестели глаза Соломона. – Я дам тебе эту монету, если ты сам лично, отложив на некоторое время свои важные дела, проводишь нас до гостиницы.
– Вы будете там через пять минут, – объявил Соломон. – Не будь я Соломон из Кафкский!
И он почти сдержал слово. Мы были в гостинице через три минуты. Оказалось, что она стояла всего в ста метрах, от того места, где мы были.
Местный Хилтон представлял из себя унылое одноэтажное строение, безо всяких окон, крытое старой соломой и дверным проемом завешанным циновкой. От остальных домов на этой улице оно отличалось только вывеской, на которой что-то было нацарапано вязью.
– «Одинокий верблюд»! – с гордостью объявил Соломон. – Лучшая гостиница в этом квартале. И недорогая. Ее владелец мой троюродный брат Голиаф.
– Тот самый? – почему-то спросил я.
– Конечно, – ответил Соломон. – Тот самый.
– А здесь подают вино? – в сильнейшем волнении воскликнул Диоген.
– А как же? Лучшие сорта и любая выдержка.
Мы вошли через дверь, прошли через просторный залитый солнцем дворик, вошли в другую дверь деревянную и украшенную затейливой вязью и оказались в довольно солидном помещении. Здесь было прохладно. В центре зала журчал фонтан. Я вложил в дрожащую ладонь нашего провожатого монету.
– Эй, Голиаф! – позвал Соломон. – Я привел к тебе богатого постояльца. Вспомни об этом в тот день, когда решишь огласить завещание. Ну вы тут располагайтесь, а я пойду к брадобрею, а затем пускать кровь.
Откуда-то сбоку появился Голиаф. Он был похож на Соломона, только волос на голове у него уже совсем не осталось. И в отличии от Соломона он был очень грустным. Это сразу бросалось в глаза. Впрочем нам было все равно. Мы еле стояли на ногах.
Я достал еще монету и протянул ее хозяину:
– У вас найдется комната для меня и моих друзей?
– А сколько вы готовы заплатить за ночлег в моем «Одиноком верблюде»? – всхлипнув, спросил Голиаф.
– Мой кошелек в полном вашем распоряжении, – тут же ответил я. – Нам нужно, выспаться, отдохнуть и набраться сил.
– Лучшая комната в моем заведении тоже в полном вашем распоряжении, – грустно вздохнув ответил чуть повеселевший Голиаф. – Прошу за мной.
Он привел нас в соседнюю комнату, на полу которой валялось несколько полосатых тюфяков. Как только я их увидел, сразу же свалился на тот, что был ко мне ближе всего. Через секунду я уже спал.
Проснулся я от голода. Вернее от того, что мой нос внезапно учуял ароматные запаха еды, и желудок тут же взбунтовался и самым бесцеремонным способом разбудил меня. Я открыл глаза и увидел, что рядом стоит поднос на котором дымится только что испеченная пшеничная лепешка. А рядом с лепешкой сыр, такой свежий, что бока его просто светятся, за сыром жареная курица – румяная и жирная. Тоже дымится. За курицей тарелка с виноградом и вспотевший кувшин, который явно только что вынули из погреба.
Я открыл глаза и поднялся, одновременно складывая ноги по-турецки.
– Я же сказал, что он проснется, – радостно объявил Геркулес.
– Пора бы уж, – согласилась Стелла.
– Разве можно быть таким соней? – спросила Наташа.
– Сон, величайший из всех даров, данный богами человеку, – заметил Диоген.
Все мои друзья были рядом. Вид у них был бодрый и веселый. У каждого в руке здоровенная глиняная кружка. Пример Диогена оказался заразителен. Я тоже наполнил такую же, затем схватил лепешку и вонзил в нее зубы. Ну и вкуснотища! Запил вином. И сразу лайф в кайф!