м и желтоватыми глазами безо всяких сомнений был здесь главным. Его можно было бы назвать красавцем, если бы не какое-то неуловимое чувство гадливости, которое он вызывал с первого взгляда. И то, что у него отсутствовал один глаз не было этому причиной. Грудь его сверкала от обилия орденов и медалей, от чего он казался каким-то неестественным и кукольным. Быстрым, широким и уверенным шагом с искусственной улыбкой он вышел вперед, оглядел всю нашу компанию и удовлетворенно причмокнул губами.
– Здравствуй, Стелла! – обнажил он два ряда сверкающих словно жемчуг зубов. – Ну и заставила ты нас погоняться. Но разве можно уйти от главного Леопарда его величества?
– Здравствуй, Кенарис! – с вызовом ответила Стелла.
– Адмирал Канарис, – поправил он ее. – А ты значит попалась в мой капкан?
– Только не твоя заслуга в том, что мы здесь.
– Интересно почему же? – удивился главный Леопард.
– Так захотел герцог.
Взгляд Кенариса тут же уперся в Геркулеса.
– Вот как? Значит это наш герцог?
Может быть Кенарис и был главным леопардом императора, большим умом он явно не обладал. Во всяком случае, он принял за меня Геркулеса.
– Приветствую вас, ваше высочество! – в издевательском поклоне склонился перед ним Кенарис.
Геркулес не нашел ничего лучшего, как дать адмиралу по шее. Правда он не попал, потому что тот оказался шустрым малым и успел отскочить прежде, чем кулак великана перешиб ему позвонки. Зато ворги тут же сделали шаг вперед и направили на нас оружие. Щелкнули предохранители.
– Отставить! – приказал адмирал Кенарис. Он снял фуражку, вытер вспотевший лоб и пригладил густые напомаженные лимонного цвета волосы. – Зачем его убивать, коли он и так уже у нас. К тому же, он бессмертен. Доставим его высочество к дядюшке в свежем виде.
Адмирал чему-то усмехнулся и вместе с двумя офицерами, которые за все это время не проронили ни слова, направился обратно к люку, который тут же закрылся за его спиной. Ворги остались с нами. Недвижимые они стояли вокруг нас плотным кольцом, и тридцать пять стволов заглядывали нам в глаза.
– Я устала стоять, – простонала Наташа. – Давайте, хотя бы сядем.
– Хорошая мысль, – согласился я и первым опустился на пол, сложил по-турецки ноги. Признаюсь, сделал это не без страха. Вдруг это движение не понравится киборгам и они начнут стрельбу. Но киборги не стреляли. Только восемь стволов из тридцати пяти опустились вслед за мной. Друзья последовали моему примеру. Все четверо мы уперлись спинами друг другу и слегка расслабились.
– Однако, мы влипли, – вздохнула Стелла. – Ситуация тупиковая.
– Не дрейфь, – махнул я рукой. – Были фишки и покруче. Например у амазонок.
– У тебя появился план? – оживилась Стелла.
– Увы, – мой вздох был ей ответом.
– Тогда зачем ты нас сюда затащил, если у тебя нет никакого плана? – удивилась она.
– Думал, разберемся по ходу дела.
– Ну и как, разобрался?
– Почти.
– И каковы твои выводы?
– Дело дрянь.
– Вот как? И это все?
– Нет не все.
– Что еще?
– Что за дурацкий диалог?
– Это не ответ, а всего лишь эмоции. Таким образом ты вряд ли спасешь Землю. Теперь ее, как планету, давшую тебе приют, уничтожат. Возможно мы это даже увидим.
После этих слов я отвернулся, потому что не в силах был смотреть на Землю, которую по моей милости ждала такая страшная участь.
Некоторое время мы провели в тягостном молчании. Каждую минуту ожидали увидеть вспышку, взрывающейся планеты. Однако Земля оставалась на месте, и чувство горечи и жалости временно отступило. Наташа плотнее прижалась ко мне. Геркулес и Стелла тоже.
– А кормить нас будут? – неожиданно спросил Геркулес.
Все четверо мы сразу почувствовали голод. Лучше бы уж он не напоминал о еде.
– Согласно Женевской конвенции об обращении с военнопленными, должны, – вяло ответил я.
– Сережа, мне холодно, – еще через некоторое время пожаловалась Наташа.
Я тоже заметил, что в нашем отсеке стало прохладнее, и обнял Наташу рукой. Она прижалась ко мне так крепко, что на какое-то время стало жарко. Но ненадолго. Прошло минут пять, и мне снова стало холодно. И с каждой минутой становилось все холоднее и холоднее.
– Эй, парни, – без особого энтузиазма крикнул я воргам. – У вас что, тут не топят? Ваш адмирал тоже Чубайсу задолжал?
Ворги оставили мои слова без ответа. Продолжали стоять столбами. Казалось, что они неживые.
Мы стали копошиться, чтобы как-то согреться. И тут же опять раздался дребезжащий голос:
– Не двигаться! Сидеть без движений! Идет процесс замораживания.
Мы со Стеллой переглянулись.
– Процесс замораживания? – воскликнул я, и по моей спине пробежала дрожь. – Что еще за процесс замораживания? Это что, нас хотят заморозить? Какого черта? Разве мы рождественские индюшки?
– Ты забыл, что приказал император? – вопросом на вопрос ответила Стелла.
Я вспомнил про своего любящего замороженные мозги дядюшку и растерянно замолчал.
А тем временем воздух вокруг продолжал остывать. Вскоре мы так замерзли, что даже тесно прижавшись друг к другу, стучали зубами от холода и смотрели, как по полу движется сизый пар. Стекло иллюминатора, за которым голубела Земля, помутнело и покрылось инеем. Вскоре через него уже ничего нельзя было разглядеть.
Даже ворги и те стали белыми, словно снеговики.
– Это конец! – объявила Стелла. Из ее рта валил пар. – Здесь градусов двадцать. Сколько нам еще осталось? Час? Полтора?
– Ка-ка-кая н-нелепая с-с-смерть, – заикаясь от холода, всхлипнула Наташа. На носу у нее повисла капля. – Сережа, ну неужели ничего нельзя сделать? Ты же Крутой Пришелец! Сделай что-нибудь!
– А ч-что я м-мо-могу сде-делать? – ответил я, и мои зубы тоже отбили дробь.
– Я предлагаю погибнуть смертью храбрых, – спокойно ответил Геркулес. – Давайте встанем и нападем на них. Хоть согреемся напоследок в жаркой схватке.
– Да уж, они нас мигом поджарят, – согласилась Стелла.
– А может они не успеют выстрелить? – со слабой надеждой спросила Наташа. – Может они тоже замерзли?
– Ворги могут функционировать при температуре минус шестьдесят градусов, – разбила ее мечты Стелла.
– Жаль, что мы так не можем, – вздохнул я.
– А может ты нас это, – Наташа тоже уже начинала походить на снеговика, – того…
– Чего того?
– Загипнотизируешь, как амазонок. Внушишь нам, что здесь жарко.
– Боюсь, что для этого моя речь на данный момент слишком невнятная, – прохрипел я. – Вы можете не поддаться внушению.
– А мы постараемся. Что нам еще остается?
Вообще мысль мне понравилась. Зерно в ней есть. И начать, пожалуй, надо с самого себя. Сначала с помощью самогипноза я приведу в порядок себя, потом заставлю согреться друзей.
Я закрыл глаза и постарался расслабиться. При таком морозе, скажу вам, это очень непросто. Хотя, кажется, я уже начал замерзать и дрожь постепенно сменялась оцепенением.
«Я спокоен, я совершенно спокоен, – повторил я про себя. – Мои мышцы расслаблены, мои веки тяжелые. Мне тепло и даже жарко. Кровь циркулирует быстро и прогревает тело, поднимая его температуру до тридцати шести градусов».
Как только я это сказал, вы не поверите, мне стало тепло. Я даже сам себе удивился. Такой быстрый эффект при самогипнозе, вещь просто поразительная. Такого просто не может быть.
Но это было. Я четко осознавал, что температура моего тела поднялась во всех его участках до положенной нормы. Я открыл и с удивлением огляделся. Увидел поникших друзей. Они замерзали. Еще немного, и начнут впадать в сон, из которого уже не выйти. Я же чувствовал себя великолепно. Мороз не причинял мне вреда. Он существовал сам по себе, я был сам по себе. Вот только ребят надо выручать поскорее. Но как? Загипнотизировать? И вдруг в моей голове сверкнула светом открытия идея. Если я поднял температуру своего тела до тридцати шести градусов, то почему не попробовать повысить ее еще немного. Градусов на десять вполне будет достаточно.
Я снова закрыл глаза и мысленно приказал себе:
«А теперь моя кровь нагревается и доводит температуру моего тела до сорока шести градусов».
Чего проще. Я сам почувствовал, как от меня пошел жар, как от тяжелого больного. Мне стало жарко. Даже дышать тяжело стало. Но прошло две минуты, и состояние мое вновь нормализовалось. Но в то же время я осознавал, что температура осталась та, что я задал: сорок шесть градусов. А что если попробовать довести ее до пятидесяти?
И я добавил жару. Все повторилось. Мой жар дошел и до моих друзей. Оцепенение стало спадать с них, и они зашевелились.
– Какой ты теплый, Сережка! – блаженно простонала Наташа. – Как печка.
Я добавил еще дров и согрелся до восьмидесяти градусов. Вокруг меня в радиусе метра стало тепло.
– Как это ты делаешь? – спросила Стелла.
Я пожал плечами:
– Всего лишь психологическая установка на поддержание тела в оптимальном состоянии.
– Понятно, – покачала головой Стелла. – Матрица в тебе, и ты уже учишься пользоваться ею. Нордиус так и задумывал. Тогда, раз мы больше не мороженые селедки, можно обсудить, что делать дальше.
– Что делать дальше? – удивился я. – Тут и вопросов быть не может. Надо продолжать операцию по спасению Земли.
Вот как! Ни много ни мало! Такая вот великая задача легла на наши хрупкие плечи.
– А эти? – Наташа кивнула в сторону воргов. – Не начнут стрелять?
– Начнут, но против них мы применим формулу си же минус оптима два дробь три на эквивалент цитрона. Ты спроецируешь ее, Адал?
– Чего? – таков был мой первый вопрос. Задал я его раньше, чем понял, что для меня нет ничего проще, как спроецировать формулу си же минус оптима два дробь три на эквивалент цитрона, или проще говоря создать силовое поле. – Конечно!
И не успел я договорить это слово, как прозрачный голубой купол накрыл нас словно большой зонт.