Она спрятала книги в сундуке под бельё, перед тем как лечь спать. Утром проснулась со свежей головой и не стала, есть предложенный завтрак, ждущий её на подносе за дверью. Мороженное с ягодами. От чая избавилась сразу же, вылив в окно. А потом прокралась на кухню, где из кладовки вытащила себе большой кусок сыра, вяленой дичи, хлеб и, покачав насос, налила себе в кувшин воды. Работалось сегодня легко. В два раза быстрее. Комнаты подружек всё так же были заперты. Служанку и её сына Эмбер видела мельком. Она драила полы щёткой. Сын вытирал пыль. Эмбер направилась в подвал, чтобы проверить кружево и положить новое в сундуки.
–Привет,– сказал мальчик. Спасибо за сказки, очень интересные- смутившись, он переминался с ноги на ногу.
–Меня зовут Том.– Ещё больше покраснел мальчик и стал напоминать проказливого ангелочка.
–Эмбер,– сказала я.
– Вы избранница графа, как и те другие, тощие девушки, так сказала мне мама. Я хотела задать ему вопрос, но мальчишка уже убежал. Вздохнув, я направилась в подвал. Кружево было таким холодным даже сквозь перчатки. Оно кусало ледяным языком мои пальцы. Интересно, почему я этого не чувствовала раньше. Разложив кружево по сундукам, проверила остальные сундуки и окна. Дневной свет кружевам твердил. Так сказал Граф. Закрывая неплотно прикрытую створку окна, я заметила в углу подвала низкую дверь. Я была уверена, что раньше её не видела. Но раньше я приходила ночью. Дверь выглядела, словно была сделана для карлика. С виду крепкая, серая, как и каменные стены. Время у меня было. Интересно, что там внутри. Я потянула за ручку. Удивительно дверь оказалась не заперта. Изнутри повеяло холодом, точно из холодильника. Вниз уходили ступеньки покрытые инеем. Я закрыла дверь, чихнув. Решив одеться потеплее и посмотреть, что находится за ней в другой раз.
Мне впервые не хотелось идти на работу. Не хотелось ни прясть, ни мотать клубки, ни вышивать одинаковые зимние узоры , да совершенные с острыми гранями снежинки. Я зачиталась книгами. Зелья. Сонные зелья. И так и есть. Мой мятный чай, давался нам не просто так. Он медленно погружал память в завесу теней. Лишал аппетита. Усиливал способность к внушению. Я захлопнула книжку. Забытое чувство ярость вскипела в мой крови. Нужно было выяснить всё. Первым делом, избавившись от обеда, воздушного куска белого хлеба и холодного молочного суфле. Я поела кое-что из запасов. Доела кусок дичи, хлеб и тонкий ломтик сыра, впервые за долгое время, испытав удовлетворение от пищи. Затем решила направиться к своим подругам. В обед они должны были находиться в своих комнатах. Комната Джессики и Милдред находились в самом конце коридора. Дверь Джессики оказалась заперта, а вот Милдред нет и я тихонько постучав, не дождавшись ответа, вошла внутрь. Румяная и всегда жизнерадостная Джессика спала, полностью раскрывшись в тонкой полупрозрачной ночнушки. В комнате было открыто окно настежь. Было дико холодно. На полке лежали её поделки. Куча идеальных вышивок снежинок, зимних узоров на скатертях и салфетках. В камине, судя по перегоревшей зале, давно не разжигался огонь. Девушка была такой тонкой, что казалась почти не живой и только её грудь медленно опадала и снова опускалась, тем самым, говоря, что она ещё дышит.
–Джессика?, – позвала ее, но не дождалась ответа. Я подошла к ней и дотронулась до холодной руки, позвала чуть громче и так и не смогла добудиться её. Как жаль. Я опасалась за неё. Сколько она так ещё в таком состоянии продержится. Я вышла из спальни, очень расстроенной и решила придерживаться своего расписания, чтобы ни у кого из присутствующих в замке, будь то старые либо приходящие слуги не возникло никаких подозрений. Но, судя по пустым коридорам, по холодной кухне и запертой на замок конюшне и воротам, мне можно было ничего из этого не опасаться. Похоже, в замке никого не было. Я проверила свой список заданий и спустилась в комнату с прялкой, где уже без прежнего дикого энтузиазма корпела на нитками из шерсти хрустальных ягнят, то и дело подгоняя себя, чтобы не выбиться из графика. Потому что, судя по работам Джессики, она уже чуток опередила меня. Вот что значит сила внушения. Но я быстро нагнала подруг, потому что слабость не морила меня, и потому что я спешила почить ещё запретных книг. Вечером в подвале было очень холодно, хотя окна были плотно закрыты. Я проверила сундуки, перевернула кружево, кое-что потускневшее я вынесла и расстелила на снег, оставив на ночь на заднем дворе. И всё же, как не пыталась я найти маленькую дверь в каменной стене, ка ни щупала пальцами холодную кладку, так и не отыскала. Затем мне просто пришлось уйти.
Я успела посетить кладовку, как услышала во дворе голоса. Выглянув из окна, я увидела служанок Графа кутающихся в белые кружевные шали. Они выглядели измученными, похудевшими и шли со стороны подвала. Интересно приехал ли сам граф. Я как всегда избавилась от чая и успела сходить на кухню, набрать в кувшин воды. Поесть не удалось. Я услышала в коридоре громкие шаги и цокот каблуков. В последнюю минуту мне удалось спрятаться в кладовке. На кухню зашёл граф. Он выглядел неважно и каким-то помятым. За ним бежали точно собачки его служанки. – Подготовьте одно место сегодня,– злостно рявкнул он и залез в ледник, чтобы достать себе из металлической формы мороженного. Оттуда же он вытащил небольшую обернутую ивовыми прутьями бутыль. Откупорил, и стать пить прямо из горлышка. Служанки ушли. На моих глазах его лицо снова обрело краски, даже появился румянец. Он поставил назад бутылку и взял свою порцию мороженного. Я закрыла рот ладошками, чтобы не издать ни звука. На его губах осталась красная капля, ужасно красная и густая точно кровь. Меня затрясло. С трудом я дождалась пока он уйдет. И проскользнула через чёрный ход, зная короткий путь. Я закрылась в комнате и расстелила постель, решаясь в случае чего туда юркнуть. Сердце колотилось в груди как угорелое. За моей дверью кто-то был. Кто-то. Я чувствовала, что это сам граф. Он чего-то ждал. А я замерла в напряжении, что он постучит. Больше всего на свете мне не хотелось его видеть. Но вот я услышала, как его гулкие шаги стучали, начали отдаляться от моей комнаты. Они замерли в конце коридора. Там была комната Милдред. Я легла на пол у самой двери и прислушалась. Голос графа был звонкий и с какой-то хитринкой. Он спросил:
–Милдред, я знаю, что сейчас уже поздно. Но мне нужно кое-что обсудить с тобой.
–О Граф это вы. Я так рада, что вы вернулись,– тихий, явно сонный голос девушки дрогнул от переполнявших её чувств.
–Сейчас я открою. Я ещё не успела прилечь, (явно лгала) Заходите, конечно.
–Мне неудобно. Но это очень важно Милдред, поэтому я решился нарушить ваш покой,– он говорил точно завзятый льстец, точно пылкий влюблённый. Неужели и я бы не почувствовала этого раньше? Неужели и мне предстоит снова пытка общения с ним. В душе зрела тревога. Сердце подсказывало, что нужно просто сбежать. Но мне хотелось узнать истину. Да и отпустят ли меня они. Я же даже дороги в ближайшую деревню не знала. Разговор прекратился. Я слышала, как тихо скрипнула дверь. Нужно было вмешаться. Нужно было что-то сделать. Но я не могла. Я боялась, что испорчу всё и тем самым сразу себя выдам. Шли долгие минуты, я сидела возле двери, покусывая губы от злости. Комок стоял в горле. Наконец дверь открылась и тут же закрылась. Я не услышала шагов в противоположном направлении. Неужели он пошёл к Джессике. Не знаю. Но я не могла больше терпеть, поэтому вышла из комнаты и прокралась в покои Милдред. Коснулась ручки двери ощутив, какая она холодная. Я вошла внутрь. Было темно, и только свет из окна чуток разгонял сумрак.
–Милдред?– спросила, не узнавая собственного писклявого голоса. Ответа не было.
Я зажмурилась чтобы глаз привыкли к освещению. Затем позвала ещё раз и сделала шаг вперёд и, споткнувшись, чуть не закричала. Милдред лежала на полу. Она была холодна как лёд. Её кожу покрывал иней. Она не дышала. Я не знала что делать. Ноги задрожали, и я села возле её тела и зарыдала, не в силах отпустись её руку. Что же делать? Что же мне делать. Паника душила. Я ещё никогда не была так зла. Собственные слёзы на вкус были горькие и солёные одновременно. Моё сердце болело. Не знаю, сколько я просидела в комнате Милдред. Может быть, всего лишь пару мину. Может быть несколько часов. Я услышала шаги и вовремя шмыгнула под кровать. Радуясь, что достаточно стройная чтобы туда протиснуться и замереть, наблюдая в тонкую щёлочку, потому что покрывало касалось пола.
–Подготовьте её,– сказала самая высокая служанка с важным лицом. И ушла. Две служанки поставили канделябр со свечёй на пол и стали раздевать Милдред, пока не оставили её в одной полупрозрачной сорочке, такой же, как и у меня. Я отчетлива, видела, как проступают рёбра на её животе. Как выпирают локти и ключицы. Затем служанки достали из принесённого с собой ларца, отрез кружева и стали закручивать туда Милдред, пока не скрутили её в рулон, точно девушка была какой то ковровой дорожкой. Что же они делают. Я сжимала пальцы, чувствуя, как болезненно впиваются ногти в ладони. Затем они вынесли её из комнаты, с лёгкостью подняв с пола, точно куль с мукой. Я вышла вслед за ними, прокралась в свою комнату и заперлась изнутри. Нужно было поговорить с Джессикой. Но как. Как я должна была сделать это, чёрт возьми. Я заснула, прислонившись к двери, только стянув с кровати одеяло, наверное, полночи раздумывала, пока сон не сморил меня. Встала с затёкшим телом и шеей. За окном было темно. Всё-таки привычка к раннему подъёму спасла меня. Я забрала кувшин с чаем и завтрак что ожидал меня за дверью. Мороженное. Я уже не мола на него смотреть. Одевшись и собравшись, я покинула комнату и направилась в рабочий кабинет. Но в коридоре столкнулась со служанками. Они сказали мне, что сегодня занятия отменены и что нам позволено целый день провезти в деревне. Служанка снисходительно улыбнулась. Нет, всё это не спроста. Она сказала собрать вещи и ждать внизу, когда кучер подготовит карету. Я обратила внимание, что служанка сегодня ещё бледнее обычного и даже губы её казались серыми, будто всё лицо женщины выцвело. Вопрос вертелся у меня на языке, но я стерпела и не задала его, с трудом сохраняя бесстрастное выражение, сделала вид, что направилась в свои покои, сама же зашла в комнату Милдред и была поражена. Её вещей не было. Ни единой поделки не красовалось на полках, сундук с вещами был пуст. Шкаф с одеждой опустел. Окошко распахнуто, словно холодный воздух должен был выдворить вон даже её запах. Мне стало так грустно и слёзы подкатили к глазам. Я сглотнула. Вспомнила её улыбающееся от предвкушения новой жизни тогда на балу. Я и сама была такой. Такой же радостной и глупой. Наивной. Я была слепа к правде. Правда была страшна. Но я должна была узнать всё. Ты будешь отомщена Милдред, клянусь, зареклась я.