— Спасибо, жив.
Штангист панибратски присел на кровать – взвыли, жалуясь, пружины.
— Вам нужно выбрать себе имя.
— Мне нужно, чтобы меня оставили в покое. Убирайтесь.
— Ну-ну, — Штангист предостерегающе поднял палец, — не надо так горячиться. И, пожалуйста, не делайте вид, будто сейчас наброситесь на меня, я знаю, что это не так. Сказать вам, почему? Во-первых, вам просто не хочется…
— Да? — человек иронически поднял бровь.
— Именно не хочется, можете мне поверить, я знаю. И не изображайте обратного. Очень скоро вы поймете сами, что наше общество слишком прозрачно для такого рода… гм… театральной деятельности. Ну, а во-вторых, для драки вы еще слишком слабы, легко устаете, сегодняшний ваш побег вполне это показал, разве не так? Вот через месяц вы со мной сравняетесь и мне может потребоваться помощь санитарного робота… впрочем, вы покинете наше заведение гораздо раньше. И гораздо раньше поймете, что мы вам друзья, а не враги. Кстати, зачем вам понадобилось пытаться отсюда убежать? Охота была бегать в исподнем…
Человек усмехнулся:
— Вы же, наверное, и так знаете.
— Представьте, знаю. Все бегут – один раз. И все безуспешно. Между прочим, мы не держим постоянного кордона вокруг здания. Мы просто знаем, когда пациенту захочется выбраться отсюда, и даже не мешаем ему немного побегать. Опыт. Вот сегодня будет пытаться сбежать одна женщина, ее синтезировали через день после вас, но у женщин иные поведенческие реакции. В окно будет видно, хотите посмотреть?
— Нет. Уходите.
— В исподнем, — сказал Штангист. — Почти прозрачное.
— Уходите, ну!
Штангист встал. Прошелся по комнате.
— Вы, конечно, предпочитаете, чтобы с вами разговаривала Клара…
Молчание.
— Клара зайдет к вам позже. Сейчас она в женском отделении: беседует с той пациенткой, которая через пару часов даст деру.
Человек сглотнул.
— Откуда вы только все знаете…
— Опыт. Опыт.
— Врете. Я вам не верю. Я даже не понимаю, зачем вы все время врете. Пока существует естественная дисперсия реакций, все ваши предсказания – чушь, извините, собачья. Плюнуть и растереть. Когда вы обрабатывали своего первого, вам тоже помогал опыт?
Штангист рассмеялся:
— Хороший вопрос, все его задают… Представьте, да. Только это был мой собственный опыт, опыт моего пробуждения. Вполне достаточно, знаете ли, и никакой дисперсии реакций. Ее нет, усвойте это. Мне кажется, вам уже пора избавиться от атавистических представлений. Вот дисперсия внешности существует в определенных пределах, и я, как видите, не похож на вас. Зато мы оба – крепкие, сильные мужчины, работоспособные, в должной мере уравновешенные… не надо ухмыляться, пожалуйста, — с хорошей головой и превосходно развитыми рефлексами. На Земле бы нам завидовали, уж вы мне поверьте на слово. Но здесь все мужское население, а это почти полторы тысячи мужчин, не хуже и не лучше нас с вами, так что завидовать некому. Пусть нам всем завидуют земляне. А наши женщины… да разве на Земле найдется хотя бы сотня таких женщин? Красивые, но каждая по-своему, нежные, но сильные, без мусора в голове и очень верные. Как правило, хорошие подруги, а в перспективе и матери. У них будут красивые и здоровые дети, — Штангист перевел дух.
— Понимаю, — кивнул человек. — Красивые и здоровые. Это эстетично. Красивым инструментом и работать приятнее.
— Ну вот, опять вы за свое… — то ли Штангист в самом деле огорчился, то ли сделал вид. — Да не работайте, кто вас заставляет… Но по крайней мере постарайтесь понять благородство наших создателей: они обеспечили нам абсолютно равные права, сами ими не обладая, равенство во всем, достижимое лишь при тиражировании одной-единственной человеческой личности. И я смею думать, — Штангист прищурился, — что это не такая уж плохая личность, такой личности жить да радоваться… Вы ведь не предпочитаете быть немощным уродом? Или, скажем, уродом нравственным?
— Нет, — сказал человек. — Не предпочитаю.
— Ну вот и хорошо. А что касается записанной в вас профессии, то пусть вас это не смущает: все-таки лучше иметь что-то на старте, чем начинать с нуля, разве нет?
— Естественно.
— Я рад, что вы поняли. Так как же все-таки насчет имени? Неудобно получается, знаете ли.
Человек наморщил лоб.
— Имя… гм, имя… как-то не думал об этом. Имя… Ну, пусть будет, допустим, Ро… Нет, лучше Рудольф. Э-э… или все-таки Рональд?
Штангист покачал головой. Заметно усмехнулся.
— Не пойдет.
— Это почему?
— А не догадываетесь?
— Нет. Э, постойте-ка…
— Вот именно. Не забывайте, у всех нас вкусы одного и того же прототипа. Полторы тысячи Рудольфов – не многовато ли будет? И десять тысяч в перспективе.
— А если… м-м… Ричард? Или Родион?
Опять качание головой:
— Ни даже Ромуальд. Согласно Уставу Покорителей, вы вправе сами выбрать себе имя. Но только случайным образом.
Человек привстал на локте.
— Это – как?
— Терминал видите? Жмите эту клавишу.
Готово. На экранчике сначала возникла рамка с завитушками, потом появилась короткая надпись. Человек фыркнул.
— По-вашему, это имя?
— По-моему, имя, — Штангист развел руками. — Вы ведь сами выбрали. А что? Мне кажется, не так уж плохо, могло ведь выпасть и хуже. Кстати, мое имя Максут Шлехтшпиц. Будем знакомы.
— Взаимно… Ну и имечко же…
— У кого?
Человек рассмеялся. Все-таки этот Шлехтшпиц, по-видимому, неплохой малый – тоже товарищ по несчастью. Или по счастью, если верить ему на слово. Но было бы интересно посмотреть на его физиономию, когда он сам впервые увидел свое имя в кудрявой рамке.
— А еще раз попробовать нельзя?
— Увы.
— Ладно, — человек махнул рукой, — уговорили. Считайте, ваша взяла.
— Наша всегда берет… Еще что-нибудь?
— Да, пожалуйста, — человек кивнул на окно, отвел глаза. — Когда, вы говорите, будет бегать женщина?
— А ну, встать!
Любому человеку был бы понятен наставленный ствол автомата. Этим – хоть бы хны. Гуннар усмехнулся. Не люди – настоящие выродки, особенно вот этот рыжий. Даже под копотью видно, что рыжий. Да и другой хорош – старикан с трясущимся брюхом. Как он прыгал, пытался ударить – умора. Выродки, что с них взять. Напрочь не владеют приемами ближнего боя, похоже, их даже никогда не били. Смешно. Черт с ними, не хотят вставать – пусть валяются.
— Эй, вы! Хотите умереть быстро?
Рыжий молча пытался приподняться, хватался за стену. Старикан разлепил воспаленные веки:
— Мы, собственно, вообще не хотим…
— Тебя никто не спрашивает, хочешь ты или не хочешь, — возразил Гуннар. — Тебе предлагают легкую смерть. Но не даром.
— С-сволочи!.. — рыжий наконец-то встал, шатаясь, и потянулся поднять старикана, но смог только усадить его, привалив спиной к стене. — Мерзавцы!..
Ругань выродка – музыка в человеческих ушах. Но медленно же до них доходит! Не сводя с рыжего глаз, Гуннар без натуги перетащил треногу к торцевому окну.
— Все понятно?
— Что – понятно? — спросил рыжий.
— Ты знаешь, как обращаться с этой штукой, — терпеливо объяснил Гуннар. — Или вот этот знает, мне все равно, кто из вас. Когда наши повторят атаку, вы поддержите их огнем.
Старикан и рыжий переглянулись.
— И что потом?
— Я бы на вашем месте не думал, что потом, — сказал Гуннар. — Я бы думал о том, как подавить огневые точки в окнах. Это ваш единственный шанс на легкую смерть.
Он успел вовремя – рыжий в своем диком прыжке нашел пахом ствол автомата. Совсем неплохой был прыжок: выродок, а жить хочет. Рыжий взвыл. Не давая упасть, Гуннар коротким взмахом отправил его назад к стене. «Звери-и-и!..» – зашебуршал старикан. Где звери? Какие звери? Гуннар презрительно сплюнул. Мало того что выродок, так еще и дурак: ну какой зверь полезет сейчас в город?
Рыжий медленно приходил в себя. Гуннар подождал, давая ему очухаться.
— Ну что, согласен?
— Нет, — корчась, вымучил рыжий.
— Я подожду, — сказал Гуннар. — Мне спешить некуда.
Спешить действительно было некуда: повторная атака начнется через час, не раньше. Раньше просто не выйдет. Если атаку поддержать десинтором, она может оказаться удачной.
Старикан елозил лопатками по стене – пытался подняться. Должно быть, ему казалось, что с людьми надо разговаривать вот так – лицом к лицу, на равных. Ну, пусть.
— Друзья! — проскрипел рыжий с издевкой. — Братство по духу и торжественная встреча. С цветами.
Старикан смешно сопел и все силился встать. Это у него не получалось.
— Еще хорошо, что не решились отправить всех сразу, — сказал рыжий. — Представляешь себе картину?
Стрельба на площади мало-помалу начала затихать. Случайная пуля, отыскав окно библиотеки, тукнула в стену – на выродков посыпалась сажа.
— Может, отпустите нас? — жалким голосом сказал старик. — Нас всех. Мы больше не прилетим, даю вам слово. Может быть, отпустите?
— И что вам еще нужно? — Гуннар едва удерживал смех.
— Нам нужна помощь, — заторопился старик. — Свяжитесь со своим начальством, прошу вас. Нужен мир. Время и материалы для ремонта корабля. Может быть… может быть, мы все-таки сможем взлететь…
— Ты обдумал мое предложение? — спросил Гуннар.
Рыжий неожиданно фыркнул.
— Материалы!.. — с презрением сказал он. — Откуда у этих дикарей материалы? Ты посмотри на него получше – убийца же. Все они убийцы.
— Полегче, — сказал Гуннар, напрягаясь. — Я человек.
— Человек! — Рыжий оскалился. — Если человек, тогда расскажи, как ты нас будешь убивать медленно. И подробнее.
Гуннар подумал.
— Ты прав, выродок, — сказал он. — Я просто пристрелю вас обоих. Вы умрете быстро.
Рыжий усмехнулся:
— Тогда какой же нам смысл?
— Если один из вас сделает то, что я сказал, я вас не убью, — сказал Гуннар. — Я сдам вас кому следует, и, если вас признают годными к исправлению, вы будете жить.