— Прошу. Запишите все сами. Не мне вас учить, как это нужно делать. — Иващенко закурил и вышел из-за стола. — Я минут на пятнадцать вас покину.
Дмитрий и Ольга остались одни. Было уже за полночь. Через распахнутое окно в комнату доносился чей-то пьяный, с надсадом голос, кто-то кому-то доказывал, что он ни в чем не виноват, что он шел своей дорогой и ни к кому не приставал.
Другой голос, спокойный и безразличный, равнодушно вторил:
— Давай не крути мне мозги!.. Ишь ты, казанской сиротой прикинулся. Не приставал… А кто первый ударил?
Ольга подошла к Дмитрию и, боязливо взглянув на дверь, осторожно прислонилась щекой к его забинтованной голове.
— За что они тебя?
Дмитрий посмотрел на Ольгу и увидел, как по-детски обиженно изогнулись ее губы. Ему стало жаль Ольгу. Он поцеловал ее в щеку и тихо сказал:
— Успокойся. Видишь — целехонек и невредим. Присядь.
Дмитрий пододвинул Ольге стул, и она села.
Долго писал Шадрин протокол.
Ольга смотрела на Дмитрия, и ей казалось, что никогда она так не любила его, как сейчас. Вот он сидит перед ней, бледный, сосредоточенный, голова перевязана бинтами, на воротнике и обшлагах рубашки темные пятна крови. Такой тихий, обиженный… Ей хотелось встать перед ним на колени и молча смотреть ему в глаза.
— Скоро нас отпустят?
— Скоро. Вот закончу эту писанину, и пойдем. Ты ездила с ними на место, где совершено преступление? — не отрывая глаз от протокола, спросил Шадрин.
— Ездила.
— Собака след взяла?
— А откуда я знаю, взяла или не взяла. Видела, что рванулась куда-то в сторону и потащила за собой милиционера.
— В какую сторону?
— Туда, куда они побежали, через шоссе.
Иващенко пришел, когда Дмитрий уже подписывал страницы протокола. Он внимательно прочитал показания и, улыбнувшись, положил листы в папку.
— Такие показания можно в качестве примера приводить на семинарах по уголовному процессу. Вы учились, случайно, не у Шифмана?
— У него.
— Чувствуется его школа. Когда-то и я слушал его лекции.
— Мы свободны? — спросил Дмитрий, поправляя сбившийся галстук.
— Вообще — да. Но если сможете — задержитесь, пожалуйста, на несколько минут. К нам сейчас едет отец потерпевшего. Очень хочет вас повидать. Он только что звонил из Склифосовской больницы.
— Как операция?
— Спасли. Опоздай «скорая» минут на пятнадцать — двадцать — и был бы конец.
Ольгу как подбросило со стула. Прижав к груди руки, она стояла бледная, крепко сжав губы.
— Слава богу… — выдохнула она.
Иващенко посмотрел на нее и сдержанно улыбнулся:
— Слава вам, а не богу.
— Преступники еще не задержаны? — спросил Шадрин.
— Пока нет. Собака привела к метро. А там, сами понимаете, — как иголка в стоге сена. Но есть кое-какие версии. Ребята уже работают. — Следователь положил в письменный стол папку с протоколами показаний Шадрина и Ольги. — Так как, товарищи, подождете отца потерпевшего? Он уже выехал из больницы. Езды тут не больше десяти — пятнадцати минут.
— Если не дольше, то можно, — согласился Дмитрий и протянул руку к пачке сигарет, лежавшей на столе.
— Чтобы не скучать, займитесь хоть этим. — Следователь достал из стола журнал «Америка» и протянул его Шадрину. — Есть любопытная медицинская статья о возможности пересадки человеческого сердца. Только, думаю, все это всего-навсего шумная реклама.
На столе зазвонил телефон. Иващенко поднял трубку. Во время непродолжительного разговора он произнес всего несколько слов: «Да-да… Вполне возможно… Я сейчас спущусь…» Он встал из-за стола и, извинившись, еще раз попросил Шадрина и Ольгу, чтобы они задержались еще несколько минут.
— Отец потерпевшего очень просил вас подождать его.
И снова Дмитрий и Ольга остались одни.
— Митя, неужели ты сейчас способен что-нибудь читать? Я теперь целую неделю буду ходить как пришибленная. Мне кажется, что это страшнее, чем на войне. Какие все-таки звери!.. Трое напали на одного…
— Не мешай, — Дмитрий мягко отстранил Ольгу, сняв со своего плеча ее руку. — И в самом деле статья интересная.
— Ведь с минуты на минуту приедет отец этого молодого человека, а ты уткнулся в журнал.
— Что я, по-твоему, должен делать?
— Нужно продумать, как себя вести с ним.
— Очень просто: он будет нас благодарить, мы будем отвечать: «Пожалуйста», — спокойно ответил Дмитрий. — И потом… — он хотел сказать что-то еще, но открылась дверь, и в комнату вошел Иващенко. С ним был Богданов. Дмитрий встал. Сказался инстинкт солдата. В первую минуту он оторопел. Но мысль сработала мгновенно: «Наверное, ночная проверка оперативной работы отдела… В порядке надзора…»
Лицо Богданова было бледным. Он медленно, точно опасаясь, что под ним будут проваливаться плашки паркета, не спуская глаз с Шадрина, подошел к столу.
Следователь, обращаясь к Богданову, сказал:
— Познакомьтесь. Этот гражданин и гражданка спасли жизнь вашему сыну.
Богданов повернулся к Шадрину и нерешительно, словно от прикосновения к нему его ударит током, протянул для пожатия руку.
Дмитрий видел, что в эту минуту Богданов больше всего боялся одного: а вдруг Шадрин не подаст руки? Но Дмитрий протянул ему руку.
Никогда Шадрин так близко не видел глаз Богданова. Большие, серые, испуганные… Они смотрели в упор и говорили больше, чем крепкое застывшее пожатие руки.
— Я буду вам обязан всю жизнь, — тихо и как-то растерянно произнес Богданов.
— Вы на моем месте поступили бы так же.
— Чем могу отблагодарить?
— Только памятью… Обо всем, что было раньше и что случилось сегодня.
Следователь не понял тайного смысла слов Шадрина, но догадывался, что судьбы этих двух людей, когда-то скрещивались. И скрещивались не за дружеским столом.
Шадрин обернулся к следователю. Лицо его было строгое, голос резким, сухим:
— Я могу быть свободным?
— Да. Когда потребуетесь — мы вас вызовем.
— Пойдем, — Дмитрий кивнул Ольге.
Богданов уступил им дорогу.
Следователь проводил Дмитрия и Ольгу до выхода из отдела и, еще раз поблагодарив за помощь, на прощанье спросил:
— Мне кажется, этого человека вы знали раньше?
— Не только знал. Когда-то под его началом работал.
— Кто он?
— Заместитель прокурора города.
Лицо следователя вытянулось.
— Как?.. Это… Богданов?!
— Да, тот самый Богданов, который… До свиданья. Если буду нужен — адрес в протоколе. Желаю удачи.
Проходя мимо черного «ЗИМа», Дмитрий остановился. «Богдановский, — подумал он. — Это с ним мы чуть не стукнулись в воротах Склифосовской больницы…»
Неожиданная встреча с Богдановым при обстоятельствах столь необычных взволновала Шадрина. Всю дорогу он невпопад отвечал на вопросы Ольги. И та, понимая, что встреча эта всколыхнула в душе Дмитрия старые обиды, не стала приставать к нему с разговорами.
V
Струмилинский метод лечения гангрены был встречен некоторыми крупнейшими специалистами медицины с явным недоверием. А когда Струмилин узнал, что в Министерстве здравоохранения в его методе нашли серьезные просчеты и препарат не был официально рекомендован для широкой клинической практики, то он понял, что за внедрение препарата ему еще предстоит нелегкая борьба. И вот по этому важному для него вопросу, которому он посвятил много лет, Струмилин явился в министерство.
Перед тем как идти для этого серьезного разговора, он созвонился с начальником главка Холодиловым, и они условились о дне и часе встречи.
Поднимаясь по узкой лестнице на третий этаж, Струмилин мысленно подбирал убедительные доводы, которые он выскажет начальнику. Сошлется непременно на свою клиническую практику, на десятки писем тяжелобольных пациентов, которым он облегчил страдания, покажет выдержки из двух газет, в которых его препарат нашел подтверждение в лечебной практике и других клиник.
В кабинете начальника главка, как сообщила секретарша, был главный специалист одного из управлений министерства.
— Вам по какому вопросу? — спросила секретарша, вскинув на Струмилина взгляд, который как бы изучал: кто перед ней.
— По очень важному.
— Ваша фамилия?
— Струмилин.
— А-а-а, да, да… Андрей Емельянович говорил о вас. Пройдите, пожалуйста, к помощнику, он просил вас предварительно зайти к нему. Вот в эту дверь, напротив.
Помощником начальника главка был юркий, уже немолодой лысеющий человек, который, не глядя на вошедшего Струмилина, продолжал перебирать на столе какие-то документы. Перекладывая бумажки, он успел дважды коротко ответить на телефонные звонки.
— Вы ко мне? — спросил помощник, бросив на вошедшего беглый взгляд.
— Моя фамилия Струмилин. Андрей Емельянович мне назначил встречу.
— А!.. Товарищ Струмилин. Великолепно! Так бы сразу и сказали. Андрей Емельянович и Лощилин вас ждут. Одну минуточку. — Лицо помощника оживилось, и он, на ходу причесывая свои жиденькие белесые волосы, поспешно вышел из комнаты. Он тут же вернулся и пригласил Струмилина к начальнику главка.
Струмилин поправил галстук и прошел в кабинет, отделенный от приемной двумя обитыми дерматином дверями.
За большим столом сидел начальник главка. Таким его и представлял себе Струмилин. Гладко выбритый, румяный, лоснящийся… На его лысине светился солнечный блик.
Слева перед ним в мягком кресле в позе усталого и безразличного ко всему на свете человека, положив ногу на ногу, сидел доцент Лощилин. Его Струмилин встречал года два назад, когда в их клинике работала комиссия от министерства. Струмилин отлично помнил, что комиссию эту возглавлял Лощилин. Больше он о нем ничего не знал.
Сдержанно улыбаясь, Холодилов встал и протянул через стол Струмилину руку:
— Приветствую вас, Николай Сергеевич. Знакомьтесь. Главный специалист управления доцент Лощилин, — и Холодилов сделал широкий жест в сторону Лощилина.
Лощилин встал и, сделав шаг в сторону Струмилина, с достоинством пожал ему руку: