— С этого дня я буду воспитывать тебя духовно.
Я нервно сглотнула. Надо еще раз попробовать договориться.
— Я согласна воспитываться у вас духовно. Давайте я буду жить в своей квартире и приходить к вам каждый день, как на уроки?
Я пыталась уловить в ее ошарашенном взгляде хоть каплю сочувствия, но терпкость тут же перебила сладость ванили.
— Нет! Вот исполнится тебе восемнадцать, тогда и поговорим, — отрезала тетя Эльза.
Неужели придется терпеть это до зимы? Я не вынесу!
Только я открыла рот, чтобы продолжить уговоры, как она меня перебила:
— Начнем с азов. Слушай и запоминай! — Тетя отложила Библию в сторону. — Библия учит, что Бог есть такой Дух, что Он не ограничен телом, — она развела руками, пытаясь изобразить необъятность. — Он не ограничен формой. Он не определяется границами. Он ничем не связан, неизмерим и невидим для наших глаз, могущих различать только физические тела. Библия учит нас, что поскольку Он не имеет таких границ, то может быть повсюду одновременно. Он может все видеть, все слышать, все знать.
Фантастика.
— А дьявол тогда как выглядит? — усмехнулась я.
Тетя не смутилась.
— Еще до появления человека на земле здесь обитал дух зла — диавол. Источник его происхождения — гордость. Когда он был приближенным и влиятельным ангелом у Бога, дана ему была власть великая — стать князем на земле. Такое назначение и породило гордость, отчего на небесах произошла великая брань, и он был низвергнут на землю. Обитель Бога была очищена от источника зла. Его власть осталась только на земле. Первые жители земли, Адам и Ева, не выдержали искушения и попытались познать одновременно добро и зло. И познали! Как сказано в Библии: «Проклята земля за тебя; со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей…»
Я скривилась. Как можно поверить в такую чушь?
— Но диавол будет ввержен в озеро огненное и серое, где зверь и лжепророк будут мучиться и день, и ночь во веки веков. Это будет значить и конец земной жизни, ведь пока человек на земле, вместе с ним и диавол. — Тетя прочистила горло. — Но это я уже вперед захожу. Про апокалипсис мы еще успеем поговорить, а может, и нет, ведь он не за горами.
— Почему? — с иронией спросила я, не ожидая вразумительного ответа.
— Вчера, когда ты к нам приехала, в Покровской церкви закровоточили иконы. Разве не смотрела телевизор?
Я покачала головой.
— Это знак! Чудо, явленное Господом, чтобы мы поверили…
— А причем тут апокалипсис? — пожала я плечами.
— Бог извещает нас о чем-то важном, — задумалась тетя и припала взглядом к иконостасу.
Все! С меня хватит! Тетка не в себе настолько, что это не вылечить.
Я попыталась встать, но она приложила руку к моей груди и посмотрела на Библию. Передернулась, будто по ней пробежал поток холодного воздуха, но ночь не предвещала ветерка.
— У каждого человека есть душа. О ней нужно заботиться в первую очередь.
— Душа… — протянула я, всматриваясь в пламя свечи. — Не у всех она чистая, — вспомнились жуткие запахи некоторых людей.
— Да. Но ты думай о спасении своем. Тебе надо постоянно молиться. Просить прощения за грехи.
Я развела руками.
— Какие грехи?
— Самоубийство — тяжкий грех, — тетя недовольно покачала головой.
— Вот, значит, в чем дело, — я разозлилась. — Если бы Бог был, он не отнял бы у меня родителей! А я не стала бы из-за этого убивать себя!
— Такое испытание выпало на твою долю. Нельзя отчаиваться. Помни, Он все видит, — пыталась утешить она.
— Не хочу больше это слушать!
Я вскочила с кровати, подошла к двери и задержалась. Нельзя было так грубо отвечать тете. Внутри еще теплилась надежда, что она отпустит меня в самостоятельную жизнь. В следующий раз надо не задавать вопросов и делать вид, что верю в этот бред.
— Простите, — прошептала я, не оборачиваясь.
— Я не обижаюсь. Знала, что так сразу не поверишь, но придет время…
Я принюхалась: терпкость почти забивала ваниль. Тут же вырвалась из затхлой комнаты и залетела в спальню, легкий воздух которой почти неощутимой прохладой накрыл разгоряченное тело.
Первым делом достала из кармана листок. С трепетом его развернула и подставила под свет уличного фонаря. Внимательно разглядывала заштрихованную черной пастой поверхность, но не увидела ничего необычного. Просто рисунок. Бабочка. Нет. Не бабочка, а мотылек. Белоснежные крылья без единого пятнышка выделялись на общем темном фоне. Как за такое короткое время Илья смог прорисовать каждый крохотный волосок на тельце насекомого?
Я перевернула листок и увидела прописанную маленькими печатными буквами надпись:Кинотеатр «Софит», завтра в семь сорок вечера.
Раз десять перечитала послание, не веря своим глазам. Какие только мысли не роились в голове. Для меня ли предназначалась записка? Может, он оставил ее для красотки, которая приходила в кафе? А может, это послание для Карины? А я случайно на него наткнулась. Но даже если он оставил листок именно мне, то зачем?
Голова раскалывалась от вопросов. Единственный способ проверить, чего он хотел, и от меня ли вообще — это подойти завтра в семь сорок к кинотеатру.
Я положила листок на тумбочку и разделась. За окном кричала какая-то птица. Уже вторую ночь она издавала истошный вопль с равным промежутком в несколько секунд. Я старалась не обращать внимания на раздражитель, но противный звук отдавался в ушах, заставляя морщиться.
Чтобы избавиться от противной птицы, надо закрыть окно. Я потянулась к створке, но звук камешка, стукнувшегося о стекло второго окна, отвлек. Птица замолчала, и стал слышен стрекот сверчков.
Я быстро накинула атласный халат на разгоряченное тело и засунула листок с рисунком в тумбочку. Выглянула в открытое окно и увидела рыжеволосую голову. Артура трудно не узнать. Парень улыбался и жестом подзывал к себе.
Я вышла из дома, прикидывая, что ему от меня понадобилось в столь поздний час. Калитка скрипела почти так же, как недавно кричала неугомонная птица. Я поморщилась от противного звука.
— Привет, — прошептал Артур, впиваясь взглядом в мои голые ноги.
— Привет, — смущенно ответила я, стараясь натянуть короткий халат до колен.
От Артура пахло апельсинами. Он подошел ближе, и я почувствовала вонь перегара.
— Лан…
Он положил тяжелую руку мне на плечо, и я пошатнулась.
— Не могу, не мо…гу пойти домой в таком сос-состоянии.
Язык Артура смешно заплетался. Парень еле держался на ногах.
— Назар трубку не берет, — продолжил он, крепче сжимая мое плечо, чтобы не упасть.
Вот черт! И что теперь с ним делать? Если заведу домой, то как на это отреагирует тетя? А если брошу здесь, как отреагирует брат?
— Лан… — протянул он.
— Пойдем, — еле слышно прошептала я, хватая его за пояс.
Артур навалился на меня всем телом. Я накренилась, как корабль во время шторма. Но не оставлять же его в таком состоянии одного на улице!
Мы с грохотом ввалились в дом. Я надеялась, что от этого хоть кто-то проснется, но, увы. Ни тетя, ни брат не вышли даже тогда, когда Артур прямиком ринулся в мою комнату и упал на кровать.
Парень сразу захрапел, зарывшись лицом в подушку. Я направилась в спальню Назара, чтобы он увел друга из моей комнаты.
Сначала тихо постучала, но без толку. Распахнула дверь, включила свет и подошла к сладко спящему брату.
— Назар, — потормошила его я. — Назар, вставай.
Он перевернулся, открыл один глаз, а потом второй.
— Артур здесь. Он пьян…
— Что? Отстань. Иди, спи.
Брат перевернулся на бок и натянул на голову тонкий плед. Я сдернула с него покрывало.
— Убери его с моей постели! — повысила я голос.
Назар нехотя приподнялся, потер лоб и прошуршал за мной в комнату, где Артур звездочкой раскинулся на кровати.
— Ну, ты и нажрался, чувак! — Брат легонько пнул его. — Нам его не разбудить. Я-то знаю, — улыбнулся Назар. — Поспи сегодня в моей комнате, а я постелю себе на диване.
— Я могу пойти на диван.
— Там неудобно спать, а тебе надо выспаться после рабочего дня, — проявил заботу брат, и я кивнула в ответ. Хорошо, что завтра выходной. Для начала мне установили график день через день, пока не втянусь. А со следующей недели буду работать больше.
С укором посмотрела на Артура и глубоко вздохнула.
— Не бойся. Это он по старой памяти. Как нажрется, всегда приходит и спит в этой комнате. Я завтра с ним поговорю.
Глава 7
Лана
На часах — половина двенадцатого, а я едва продрала глаза. Ночка выдалась бессонной. Ворочалась на кровати почти до утра, пытаясь отогнать назойливые мысли.
Комната Назара показалась странной. Я с любопытством рассматривала детали интерьера. На темно-фиолетовых, почти черных стенах висели три картины одна мрачнее другой. Подошла к самой большой, что находилась между двумя поменьше. На ней было изображено кладбище. Туман оседал на могильных плитах, обугленные ветви дерева, словно скрюченные лапы, нависали над крестами. Черный ворон парил в сером небе.
С картины слева на меня смотрела девушка с печальными глазами. Она парила на фоне полукруглого витражного окна. Ее окружала обстановка средневекового замка. Полупрозрачное тело просвечивалось. Ног не видно. Не касаясь пола, белое платье растворялось в воздухе.
А справа висел искусно нарисованный портрет смуглой девушки. Карие глаза светились неподдельным счастьем, а узкое лицо обрамляли короткие, достающие лишь до скул черные волосы.
— Лана, ты проснулась? Пойдем завтракать, — в спальню ворвалась тетя, и я вздрогнула.
Кивнула и направилась в ванную, вдыхая запах яичницы, исходящий из кухни. Привела себя в порядок и села за стол. Сразу стала свидетелем оживленной беседы между братом и Артуром.
— Блин, эта жара доконала! Надо поехать на пруд, — утирая пот со лба, предложил Назар.
— Точно. Поехали сегодня, — Артур сощурил глаза, видимо, от головной боли, и запустил ладонь во взъерошенные рыжие волосы. — Поехали с нами. Поплаваем, — обратился он ко мне.