енок гордости.
И Кречет вдруг поняла. Слава. Ну а что, довольно подходящее прозвание, когда каждый день видишь эту Дождекрылку сидящей вот в такой позе, как будто она уже гордиться какими-то славными деяниями, что сотворила сегодня — даже если это было только победа над Звёздочкой в беге с препятствиями по пещере. Может, и не подходит полностью… но если что, она сама потом и сменит себе прозвание на другое, когда подрастёт.
— Мама, наша Слава опять недовольна, — уловил Звёздочка изменение в её мыслях, сразу подхватывая прозвание. — Она подросла, и концы крыльев уже за солнечным пятном. А ещё оно к концу сна опять уйдёт за пределы её тела, что очень ей так же не нравится. И это будет только усугубляться.
— Ничего, скоро выйдем под солнышко, милый, — ответила ему мать, в голове которой уже читались картинки чистого неба и льющегося отовсюду солнца. Звёздочка, с одной стороны, хотел бы это увидеть, а с другой, ему было страшненько, что вокруг нет никакой защиты, отчего он невольно прижался к боку, получая урчание и лизь в макушку. Всё ж таки, он пока ещё маленький дракончик, едва достигающий маминого локтя головой!
Морекрылка, тем временем, снова была недовольна, что с ней не хотят поплавать. Грязекрылый братик сидел на спине мамы, контролируя играющих сиблингов вместе с ней и периодически получая любящие полизывания от неё, и вовсе не горел желанием лезть в холодную воду. Ну и ладно, сама справлюсь! Звёздочка на эту мысль невольно улыбнулся, и, выскользнув из-под бока матери, присоединился к сестрёнке. Хоть вода и была холодная и требовала привыкания, хоть он и не мог нырять под воду на целые минуты, так что все игры проводились на поверхности — но всё же, Морекрылка была рада, что с ней играют, и её мысли заменились с обиженных на радостные. Особенно когда она в очередной раз поймала братика за хвост!
К счастью, за месяц мама наконец-то смогла справится с инстинктивным желанием вытащить ребёнка из воды, и даже не подбегала к краю ручья, следя за детьми издалека. Конечно, до конца это волнение не исчезло — особенно когда в воду заходил кто-то ещё кроме морекрылой — и она всё ещё сидела подобрав лапы под тело, высоко подняв голову и готовая одним движением взметнуться и броситься в воду спасать.
После полуденного сна Славы Глин взметнул крылья и громко уркнул, призывая ко вниманию:
— Идём исследовать нашу пещеру!
— А разве мы не уже? — ответила Солнышко, мягко касаясь носом его бока.
— Другую часть откуда приходят взрослые. Мы же не знаем что там! А вдруг там целые стада жирных зайцев?
— Я с вами! — ответила Цунами, вылезая из воды.
— Ты бы посохла… — ответил Глин, критически осматривая закрывшую жабры сестрицу.
— Нет! — «Ещё не вылупился Морекрыл, что согласится обсохнуть!» — говорили её мысли, но она ещё не была уверена, как правильно это сказать.
— Ладно, — улыбаясь, Глин толкнул её носом. — Раз все вместе, идём!
И они пошли. Первым шёл Большое крыло — защитник сиблингов от опасности, когда мамы нет рядом. За ним, не отставая, шла Солнышко вместе с Цунами. Замыкала же всё это пара из наблюдательного Звёздочки и неспешно осматривающей окрестности Славы.
Выход вёл в небольшой гладкий коридор — видимо, старое русло ручья. Задранные и прижатые к земле носы вместе с периодическим высовываниями язычков работали непрестанно — надо же всё запечатлеть и хорошо запомнить!
Света вокруг почти не было. Откуда-то из-за спины падало немного, но для Грязекрыла и Пескокрылки его было недостаточно, и они нерешительно замерли. «Темно, — сказал вдруг Глин, оглядываясь назад. — Давайте посмотрим другую сторону?». Цунами подумала — и вдруг засветила полосы на хвосте. «Теперь не темно!» — сказала она с энтузиазмом, и шагнула вперед, теперь поравнявшись с Грязекрылом. Он молча кивнул, и они пошли дальше.
Слева была небольшая комната. На выходе уже сидел Бархан:
— Что, исследуете, дети?
— Даааа! — нестройно ответили они.
— Ну что ж, тогда идите до самого конца! — и он аккуратно погладил каждого носом.
Звёздочка вдруг заметил, как мысли мамы изменились с обычного защитного фона на резкую «Не трогать моих драконят!», которую она усилием воли подавила. Ага, так она за ними следит! Звёздочка повернул назад, и заметил чью-то красную морду, высовывающуюся из-за поворота. И правда. Ну ладно, пусть думает, что она незаметная. А он не будет портить «самостоятельное» исследование своим братьям и сёстрам, ведь прямо сейчас их мысли очень горды этим.
Ещё одна пещера пустовала. Но запах, до сих пор висевший там, подсказывал однозначно — мамина комната! Они запрыгнули в неё — но ничего интересного, спальное место, пара непонятных вещей на полу, и всё. «Это мамины боевые свистки,» — пояснил Звёздочка, показывая на них лапой. — Она думала о них когда-то, я помню». Он подошёл к одному из них, что размером были с половину него — и просунул туда нос. «Да, они должны надеваться на лапы. Передние, если я помню правильно».
Морекрылка резко выдохнула в дырочку, но никакого звука не вышло. «Я думаю, надо чтобы ветер был куда сильнее, чем мы можем создать носами, Цунами,» — с клыкастой улыбкой сказал Звёздочка, получив от сестры недовольный взгляд. Но всё же, она перестала мучать свисток и отошла.
Понюхав и потеревшись о выход своими телами, чтобы оставить свой след в маминой комнате (несомненно, она будет очень рада запаху своих детей здесь!), дети опять вышли в коридор. А в конце его их ждала огромная пещера. Ручей тёк через неё, прямо из небольшого подземного озера, уходя в небольшой грот, что, судя по ментальной карте, вёл в их гнездовую пещеру. Прямо сверху над ним образовался небольшой провал, через который, кажется, и поступала как минимум часть воды, но пока что просто светило солнце, играя на воде небольшими бликами. Слава разочарованно вздохнула — такая точка для солнечной ванны пропадает! Но и берег, явно очищенный чьими-то лапами от всяких мелких и не очень камней, был достаточно большой, чтобы устраивать на нём новые игры.
— Что, дети мои, всё исследовали? — негромко сказала Кречет, выходя в пещеру.
— Ты следила! — обиженно сказала Цунами, поворачиваясь к ней мордочкой.
— Конечно я за вами следила! Как будто бы я позволила моим драконятам быть совсем без сопровождения. А вдруг кто проникнет в пещеры и решит вас съесть?
— Мы сами кого хошь съедим! — пропищала Морекрылка, поворачиваясь к Глину. — Скажи ей!
— Можем… но может будет больно… — неуверенно протянул он, пытаясь выразить мысль, что они конечно и могут впятером завалить нападавшего, но они могут и получить травму. А большое крыло этого бы не хотел.
На это Цунами только задрала нос, думая о том, как бы она и Глин победили бы любого нападающего. Ну, может быть, кроме другого дракона. Но для этого есть мама!
— А пока пойдём поедим, драконятки, — поманила за собой крылом Кречет. — Ласт принёс немного маленькой рыбёшки для нашей морекрылой, и связку кролей для всех остальных. А, ещё и ягод принёс. Говорит, называется ежевикой, вдруг нашей дождекрылке понравится, тогда он ещё соберёт.
Да, мама пахла едой. Тонкий мясной запах вился вокруг её когтей, когда дети подошли ближе и ткнулись носами. И этому невозможно было противостоять. Тем более, что исследование новых мест отнимает кучу энергии!
Когда они пришли, вьясь за Кречет гуськом, Слава сразу зарылась мордой в ежевику, заполняя пасть. «Это лучшие ягоды на свете!» — декламировали её мысли, пока ягодки, подхватываемые гибким раздвоенным язычком одна за другой исчезали в её пасти.
— Ещё! Хочу! — сказала она, когда ягоды кончились.
— Хорошо, скажу Ласту, чтобы в следующий раз принёс больше.
— Ягоды вкуснее мяса! — бескомпромиссно сказала Слава, недовольно ворча про себя, что так мало. Но раз ягоды кончились, пришлось всё же переключаться на мясо.
Цунами тем временем тоже времени не теряла, и заглатывала рыбёшек одну за другой. Ей нравилось, что не надо рвать их на части, а можно просто одним движением проглотить. Однажды, как она надеялась, её выпустят в поплавать в настоящей реке, чтобы она словила ещё больше такой!
После еды все драконята просто лежали одной кучкой, навалившись на Глина передками. От этого он довольно урчал — его чувство бытия большим крылом было очень довольно, что сбилинги пахнут сытостью и счастьем, а он чувствует их лапки и шеи на себе, убеждаясь, что каждый на своём месте — от малышки Солнышки до мокрой после очередного купания Морекрылки.
— Цунами, — раздался голос Ласта, который тихонько подошёл к кучке отдыхающих драконят под неусыпным надзором мамы. — Пришло время научить тебя одной из частей нашего наследия. Наследия племени, которому мы оба с тобой принадлежим.
Морекрылая смотрела на него с полным непониманием. Какое ещё наследие? Плавать она и так умеет, и делает это лучше всех.
— Ты же не думаешь, что твои биолюминесцентные полоски у тебя просто для красоты? Нет, конечно они несомненно делают тебя одной из красивейших Морекрылок, особенно эти паттерны на твоих крылышках, но мы используем их не только для этого!
«А зачем же?» — выражал её взгляд её мысли.
— Мы ещё ими и общаемся!
Это звучало… интересно. С одной стороны, надо учить ещё слова в довесок к тому, что она делает уже сейчас, но с другой, это же как секретный язык, на котором могут общаться только Морекрылы — а это жутко интересно! Она коротко склонила голову, и последовала за ним.
Ласт отвёл её к краю ручья. Она уже готова была туда нырнуть, но он решил сначала провести краткий теоретический экскурс — кажется, забыв, что перед ним месячная драконица.
— Наш язык произошёл из наших естественных сигналов. Опасность, знаки внимания, простая информация навроде «в сотне гребков отсюда большая стая анчоусов, пошли её загоним её на мелководье»…
«Ничего себе простая информация!» — подумала Цунами, пока он продолжал.