— Нет! — выдохнул он. — Я не хотел этого! Вернись туда, откуда пришел, — этого не должно быть!
Вокруг поднялся гомон, загудел пол, кто-то выругался.
— Колдовство! — крикнул кто-то еще. Люди начали пятиться назад. Шедоуспан сплюнул и тихо скрылся за дверью.
Закашлявшись, Лало схватил свою кружку и швырнул ею в стену. В свете ламп кроваво-красная жидкость облила начавшее выступать из стены тело зверя и закапала на пол.
Ведемир осенил себя знамением против нечистой силы; кулак Каппена Варры стиснул кольцо амулета.
— Это всего лишь картина, а картина не может причинить зла… — пробормотал менестрель, но Лало знал, что это не правда.
С каждым мгновением Тварь на стене становилась все материальное. Дрожание пола усиливалось. Лало сделал шаг назад, затем еще один.
Беспалый заспешил вниз по лестнице, выкрикивая вопросы, но никто не обратил на него внимания. Трактирщик стал звать Роксану, чьи силы, соблаговоли она их применить, возможно, остановили бы происходящее. Но в этот вечер у Роксаны были другие дела. Она ничего не услышала.
И тут со стоном, вырвавшимся одновременно из уст художника и из стены, Черный Единорог вылепился из державшей его в плену штукатурки и прыгнул на пол таверны.
На мгновение Лало вспомнил ни с чем не сравнимую радость, с которой он наблюдал, как его первое творение плывет по лазурному небу. Радость эта была вполне соизмерима с охватившим его сейчас ужасом.
Ожив, Тварь стала еще хуже, чем она была на стене, — кощунственное издевательство над прекрасным образом единорога.
Она замерла, постучала копытами, похожими на отполированные черепа, и колонны, поддерживающие верхние этажи, задрожали, словно деревья, раскачиваемые ветром. Попятившись назад, Тварь с оглушительным грохотом бросилась вперед и вдруг, присев на все четыре ноги, мимоходом вонзила рог в грудь ближайшего человека.
Жертва вскрикнула только раз. Единорог тряхнул головой, и тело, сорвавшись с рога, отлетело в дальний угол зала, где шлепнулось на пол с мягким глухим звуком, словно туша на бойне. По рогу, извиваясь, потекла струйка крови. Единорог начал расти.
Покрутив головой, он остановил красные глаза на девушке, разносящей пиво. Она попыталась убежать, но чудовище двигалось быстрее. Тело девушки еще находилось в воздухе, когда Ведемир схватил отца за руку.
— Папа, быстрее, — надо выбираться отсюда!
Каппен Варра уже скользнул к выходу. Единорог развернулся, презрительно швырнув этим движением двух человек через весь зал. Свежая кровь добавилась к старым пятнам на полу.
— Нет, — Лало, не отдавая себе отчета, затряс головой. — Это моя вина.., я должен…
Внезапно он ощутил всю силу сына — Ведемир схватил его, стиснув руками, и вытащил на улицу.
Еще лишь трое выскочили вслед за ними в ночь, больше никто, только стоны и крики неслись из таверны, преследуя Ведемира, тащившего Лало и Каппена Варру до тех пор, пока они, объятые ужасом, не достигли убогой комнатенки, в которой жил менестрель.
Лениво тянулись часы между полуночью и рассветом. Черный Единорог, покончив с таверной, пробил себе путь на улицу, запятнав ночь еще более глубокой чернотой, и пронесся по Лабиринту, очищая улицы более действенно, чем имперский указ и бейсибский комендантский час.
На пыльном полу в комнате Каппена Варры беспокойным сном спал Лало, в грезах боровшийся с пламенем и темнотой, освещенный отдаленным сиянием хрустальных крыльев.
В своем роскошном имении на восточной окраине Ластел, взбешенный и страдающий от болезненной раны в животе, сделав длинную затяжку кррфа, ждал Роксану. Десяток-другой смертей в «Распутном Единороге» не тревожили его, однако связь с ведьмой должна была охранить его от любого другого колдовства, а с появлением этой Твари, шагнувшей со стены таверны, каждый колдун Санктуария начнет охотиться за его задницей. Неужели ее действительно сотворил этот мазилка? Ударив раба, пытавшегося перебинтовать его рану, Ластел снова затянулся кррфом.
Роксана придумает, что делать…
Вампирша Ишад оторвалась от шелковых подушек и восхищенного лица мужчины под ней, всматриваясь полуночными глазами в светлеющие тени. Она чувствовала какую-то неведомую силу, бурлящую во влажном воздухе; охранное поле, выставленное ею между собой и ведьмой-нисибиси, дрожало, как натянутые провода под порывами ветра. Неужто Роксана предпринимает что-то против нее? Возмущение исходило со стороны «Распутного Единорога», но, похоже, его волны распространялись нецеленаправленно. Одно слово птице, примостившейся в углу, — и в сыром воздухе захлопали черные, как ночь, крылья.
— Лети, — прошептала Ишад, — и принеси мне весточку…
Инас Йорл увидел, как хрупкая структура заклятья, над которым он работал, покрылась рябью, когда до него докатились искажения пространства, но он тут же погасил ее Словом. Что случилось? Сила, которую он ощутил, была чужеродной и в то же время поразительно знакомой. Колдун спешно собрал своих слуг и отправил их по петляющим улицам. Затем начал одеваться, но только рука его взялась за богатый бархат, как он увидел, что начинает меняться. Ругаясь в бессильной ярости, колдун тяжело перенес превращение, лишившее его даже намека на сходство с человеком. К тому времени, как Ведемир заколотил в бронзовую дверь, в доме находился лишь слепой слуга Дарус, загадочно заверивший парня, что колдуна сейчас нет…
Литанде, затерявшийся в безвременном раздумье в Месте, Которого Нет, ощутил неописуемый ужас и послал свои натренированные чувства назад в аскетическую комнату Дома Сладострастия, где оставалась его физическая оболочка. Да, в Санктуарии появилась новая сила, но ему она, хвала богам, не угрожает.
Он задержался здесь слишком долго, и все же, обдумывая свое новое путешествие, адепт Голубой Звезды был вынужден подавить профессиональное любопытство по поводу того, кто создал эту Тварь и зачем…
А Черный Единорог, убив двух наемников и нищего на окраине Лабиринта, с восходом солнца начал смертоносное шествие по улицам, примыкающим к Прецессионной Дороге. Ужас опустошил их так же быстро, как обычно они наполнялись, и Единорог, развернувшись, пятная своим телом ясный день, начал прокладывать себе путь по Скользкой улице к базару.
— Значит, ты вернулся…
Лало прислонился к дверному косяку, и плащ выскользнул на пол из его бессильных пальцев.
— Единорог… — прошептал он, — говорят, он идет сюда…
Заморгав, художник осмотрел кухню: ничто не изменилось за один долгий день. Облупленные побеленные стены, неровный выскобленный пол, ясные лица детей; даже подруга Ванды Валира была здесь со своим ребенком — и все смотрели на него…
И Джилла посреди комнаты, подобная статуе Шипри — Матери Всего в храме Ильса. С дрожью в членах Лало заставил себя встретиться с их глазами. Оправдания, которые он репетировал, пока, запинаясь, бежал сюда, вертелись у него на языке, но слов найти он не мог.
— Ну, — наконец сказала Джилла, — похоже, ты не получил удовольствия от своего загула.
Каркающий смех вырвался из груди Лало.
— Загул! Хотел бы я, чтобы дело ограничилось только этим!
Внезапный ужас сотряс его, и он оглядел мирную комнату.
Единорог — его творение — что, если он выследил своего создателя? Лало, задыхаясь, положил руку на дверную ручку, собираясь с силами, чтобы уйти.
— Папа! — воскликнул Ведемир, и в тот же миг лицо Джиллы наконец изменилось.
— Там на свободе разгуливает чудовище, дурень — тебе нельзя выходить на улицу!
Дало уставился на нее, и истеричный смех охватил его помимо воли.
— Я.., знаю… — он всхлипнул, пытаясь вдохнуть воздух. — Я создал его…
— О, милый мой неудачник! — воскликнула Джилла.
Быстрым шагом она приблизилась к нему, и Лало со страхом посмотрел на жену. Но ее большие руки уже обхватили его. Когда голова Лало обрела спасительную гавань на груди Джиллы, он успел увидеть позади супруги удивленное лицо Ведемира.
А потом на какое-то время все снова стало хорошо. Лало ощутил себя в безопасности в этом спокойном месте, доме, где их души слились воедино. Он взорвался вздохом. Напряжение, страх, неуправляемые силы перетекли от него через жену в пол под ногами. Но вот издали донесся агонизирующий крик, и Лало напрягся, вспомнив о чудовище.
— Я пойду на улицу, — сказал Ведемир. — Я хорошо бегаю, и, возможно, мне удастся отвести Тварь в сторону, если она придет сюда.
— Нет! — в один голос воскликнули Лало и Джилла. Художник посмотрел на сына, чье лицо сияло в утреннем свете, словно лик молодого божества, и все его недовольство прошлой ночи обратилось в печаль. В гордой силе юноши было столько уязвимости!
Лало обернулся к Джилле.
— Когда ты смотрела на мой портрет, видела ли ты сумасшедшего? Я облачил в плоть половину злых сил Санктуария и выпустил их на свободу! Я пытался получить помощь у Инаса Йорла, но его нет у себя. Джилла, я не знаю, что делать!
— Инас Йорл — не единственный колдун в Санктуарии, к тому же я всегда недолюбливала его, — спокойно ответила жена.
Но Лало ощутил ее страх, и это больше, чем все случившееся, напугало его.
Мягкий голос шелохнул тишину.
— А как насчет Литанде?
Благопристойная хозяйка Дома Сладострастия чувством общественного долга была обременена не больше прочих жителей Санктуария, но этой Твари, носящейся по улицам, возможно, Удастся то, в чем потерпели неудачу комендантский час и отряды смерти, — она сможет подорвать дело! К тому же она знала, что Валира — честная девушка, — Миртис даже как-то предлагала ей переселиться в Дом, но девушка отказалась. Она согласилась выслушать друзей Валиры, после того как маленькая проститутка выплеснула ей свой приукрашенный рассказ. Как только весь ужас происходящего дошел до нее, Миртис немедленно отвела просителей к Литанде.
В спокойном голосе за алыми занавесками в глубине будуара Лало сразу же распознал усталость, и, когда Литанде раздвинул их, художник увидел нежелание в каждой линии темного одеяния, скрывавшего высокую фигуру адепта. Длинные волосы были тронуты серебром, сияние светильников вырисовывало впалые щеки и высокий узкий лоб, на котором горела голубая звезда. Лало отвел глаза, устыдившись того, что встретился взглядом с колдуном.