Что ж, он был неизбежен, этот миг раскаленной добела влюбленности. Вот Зеня, совсем недавно потерявшая мать; Зеня, которой едва ли когда-нибудь доставалось больше внимания, чем интересной сноске в старом фолианте. И вот воительница с крыльями как луна и улыбкой как солнце.
– Будь осторожна в своих обещаниях мне, девочка из Милара. – Крылатая повернулась к следующей девушке в очереди и сказала: – Еще год на переподготовку. В следующий раз повезет больше.
В последующие годы Зеня не раз размышляла о капризах судьбы. Она ведь тогда начала сомневаться в себе – чуть не упустила все, что было дальше, как славное, так и ужасное, – и именно разговор со Схола Петке в последнюю минуту наставил ее на путь истинный.
Интерлюдия
Много лет меня занимает вопрос: что такое Радежда?
Я уже слышу ваше возмущение: «Как – что?! Конечно город!» В таком случае я спрашиваю вас: что такое город? Мастер Стасия писала, что город – связная сеть дорог. Но это не может быть верно. Некоторые дороги уходят прямо сквозь горы, и мы не претендуем ни на всю тамошнюю землю вдоль них, ни на поселения по ту сторону, где они продолжаются. Это явно мечты техника – я построил, потому оно мое.
Тогда является ли городом скопление домов? Такой ответ кажется удовлетворительным, если рассматривать изолированное сообщество, подобное нашему, но в мире есть еще много городов, аккуратно примыкающих друг к другу. Мы оказываемся в той же ситуации, что и с дорогами, – где предел? У нас городское сообщество включает в себя и земледельцев, а они даже не проживают внутри городских стен.
Тогда границы! Вот в чем смысл границ. Взаимно определить пределы и нанести их на карту. Вам – дома в предгорьях; нам – все к западу от реки… Вот только эти границы не на пустом месте возникли! Это ответ воина – упор на защиту того, что уже есть, без вопроса, как оно появилось.
Город, по мнению там работающих, – это такое место, куда идут налоги и откуда берутся социальные блага. Промышленность и правительство. Централизованная экономика. Это, безусловно, самый практичный ответ. Но, как и границы, дома и дороги, он описывает только один момент времени. Завтра целые кварталы могут оказаться проданы, заброшены, поглощены.
Задаваясь вопросом «Что такое Радежда?», я не имею в виду, какое имущество последним поступило в собственность совета Пяти в этом конкретном году. Я спрашиваю: что нас объединяет? Что определяет нас? Какова наша цель?
Город постоянно меняется, это хроника расширений и сокращений, технологических достижений и общественного развития, и поэтому у меня нет выбора, кроме как сделать вывод, что город – это его история.
Так же как поколения семьи остаются связанными долгое время после смерти их предков, город объединяет чувство общности, культуры, признание того, что наше нынешнее существование является результатом десятков тысяч решений, принятых до нас. Для вновь прибывших это самоопределение – активный выбор присоединиться к родословной новой семьи.
Город – это место, которое знает о себе правду. Город – это история.
А история у Радежды странная.
Глава шестая
Разделяй и нападай! Вот наилучший способ. Серия небольших побед дает накопительный эффект и оставляет врага рассеянным и сбитым с толку. Лобовая атака – как бы она нам ни нравилась – не всегда оказывается ключом к успеху.
После того срыва Земолай мятежные детки приходили к карантинной клетке парами и приносили дары. Отхожее ведро (даже неинтересно, как они справлялись, пока она была не в себе), спальный коврик (бедренные суставы не возражали), каша умеренно более приличная (умеренно). Подношения оставляли желать лучшего, но все же это были своего рода репарации.
Вернулись к правилу Элени – поодиночке не ходить, – но это вполне отвечало целям Земолай. Она уже положила глаз на Гальяну, а как девица узнает, что пленница к ней благоволит, если ей не с чем сравнить внимание?
Земолай намеревалась скоро выбраться отсюда и рассчитывала заслужить возвращение в башню Кемьяна, сдав ячейку мятежников, разбомбившую склад. (Она не питала иллюзий – в лучшем случае ей позволят вернуться в роли наземной поддержки. Это было разумно. Достижимо. Ниточка надежды там, где раньше царила полная безнадега. Без этого никак.)
На следующий день к ней в камеру заявились Тимьян и Рустайя, первый – с блокнотиком, исписанным планами убеждения, а второй – заранее скрестив руки на груди в оборонительной позе.
Тимьян цеплялся за свой блокнотик, словно за якорь, и пытался убедить Земолай изменить ее касте избранных.
– Мы понимаем, что требуем от тебя многого. Ты работала на них долгие годы, – (всю взрослую жизнь), – поэтому не нужно отвечать сразу, – (перевод: «Времени в обрез, пожалуйста, ответь сейчас»). – Я всего лишь прошу тебя не торопиться с выводами и внимательно нас выслушать.
Он говорил искренне и понятия не имел, о чем просит.
Рустайя избрал тактику более агрессивную, но столь же неэффективную.
– Тебя вышвырнули за то, что ты оставила Хай Савро его идола, – насмехался он. – Что это за закон такой? Гражданин Радежды что, не может поклоняться одному из Пяти?
– А разве крылатые ошиблись? – с пренебрежительным спокойствием парировала Земолай. – Разве Хай Савро не участвовал в заговоре с целью проникновения в административную башню Кемьяна и повреждения оной?
Ладонь Тимьяна вспорхнула к Рустайе в умоляющем жесте, но Рустайя оттолкнул ее.
– Вы уничтожили его секту! – бросил он. – Вынудили их либо становиться работниками, либо умирать с голоду, а потом еще и наказать грозились, если они не проникнутся своей новой ролью! Я гарантирую тебе – я вам, черт подери, гарантирую, – чем больше вы будете пытаться нас прижать, тем больше нас разбередите!
– Перестань, – прошептал Тимьян.
– Савро восстал не потому, что был книжником! – заорал Рустайя. – Вы не оставили ему выбора, кроме как восстать, потому что он был книжником!
Дверь распахнулась. Тимьяна и Рустайю утащили. Уже двое за сегодня.
Затем явились Элени с Гальяной. Напряжение между ними можно было потрогать руками.
Элени изложила бо́льшую часть своих аргументов – ни на один из которых Земолай в ходе операции «Изолируй слабое звено» отвечать не собиралась и заострила свое внимание на Гальяне, искоса наблюдая за реакцией молодой женщины. Элени высказала мнение о контроле мехов над заводами – Гальяна сосредоточилась. Элени перевела тему на иммиграцию – Гальяна отвернулась, заскучав.
Иногда Гальяна пыталась подойти к теме сама, но с другой стороны, явно не связанной с тем, о чем говорила Элени.
– Кстати, как долго ты носила крылья? Ты участвовала в битве за башню Кемьяна?
Но Элени неизбежно пресекала ее поползновения одним взглядом и возвращала беседу к перечислению причин, почему секта мехов коррумпирована и, следовательно, Земолай должна ополчиться на свое божество, командиров и других крылатых. Хранить угрюмое молчание, выжидая подходящего момента, чтобы подбросить другой женщине наживку, не составляло труда.
А затем Гальяна сказала:
– Ты уже видела, чем оборачиваются веления меха-дэвы. Ты смилостивилась. И за твою милость тебя бросили умирать. Что это за система такая?
Это слишком походило на собственные полуночные мысли Земолай, и потому вздрогнула она вполне натурально. Пришлось напомнить себе о плане: поощрять, вовлекать, но ничего действительно ценного не выдавать.
– Суждение меха-дэвы абсолютно, – сказала она после минутного раздумья. – Она бескорыстна. Она защищает остальных Четверых. Каждое ее суждение направлено на достижение этой цели. Она не… она не какой-то там диктатор, загоняющий рабочих на фабрики ради собственной славы. Она не запрещает другие формы поклонения.
Вот оно – капля уязвимости, приглашение присмотреться внимательнее.
Но следующей наклонилась к решетке Элени, и глаза ее сияли.
– Так почему тогда? – подсказала она. – Почему меха-дэва позволяет вашей предводительнице издавать эти указы от своего имени? Ведь ты права, она не запрещает поклоняться техно-дэву или схола-дэву. Вместо этого она корректирует заявку на пайки, или перестраивает финансирование жилья, или меняет тарифы на товары предварительного выбора, и их базы сокращаются сами собой. Сначала она делает жизнь вне ее системы невозможной, а потом думает, что руки у нее чисты, когда граждане совершают добровольное обращение.
А это уже не о меха-дэве, а о ее наместнице на земле – Меха Водайе. О Меха Водайе, которая проводила в общении с дремлющим божеством так много времени, что становилась серебристой. О Меха Водайе, которая первой оказывалась в фокусе внимания, когда божество просыпалось настолько, чтобы пролить свет суждения.
Почему богиня позволяет творить все это ее именем, если не одобряет? Меха-дэва просыпалась не часто, но, когда это случалось, простирала над своим голосом ласковую длань. К какому еще выводу можно прийти? Похоже, она действительно верит, что они делают для города-государства все возможное.
Земолай всегда считала, что Радежда процветает благодаря равновесию Пяти. Граждане выбирали, которому из божеств служить, но все их действия способствовали общему благу. Цивилизация родилась из разделения труда, и в разделении труда граждане находили свои отдельные цели. Так говорили.
Но картина, нарисованная Элени, – цель, извращенная в пользу голой экономики, – выглядела не просто оскорблением, но богохульством.
А еще она очень напоминала Водайю.
Земолай позволила лицу застыть. Отвернулась всем телом, положив на сегодня конец любительским попыткам вербовки, но не раньше, чем увидела перемену в лице Гальяны: зарождающееся подозрение, задумчиво прикушенную нижнюю губу. И от этой крошечной победы Земолай ощутила мрачную радость.
«Да, девочка, имей в виду: пленница будет говорить только с тобой».