Такого Сталин не прощал. Южный фронт был расформирован, а его части переданы в состав Северо-Кавказского фронта. Командующий фронтом Малиновский Р.Я. был отстранён и вместе с Членом военного Совета Лариным И.И. вызван в Москву. В гостинице, в ночь перед встречей со Сталиным, Ларин И.И. застрелился. Малиновский Р. Я. был понижен в должности и звании, но остался в войсках. В дальнейшем он хорошо проявил себя во второй фазе Сталинградской битвы, остановив 4 танковую армию Гота.
3.6. Боевые действия в Крыму
Рассказ о событиях в Крыму 1942 года территориально будет представлен Керченским полуостровом и Севастополем.
3.6.1. Крымский фронт
С 26 декабря по 2 января 1942 началась одна из самых крупных десантных операций, проводимых Красной армией в годы войны. Предполагалось, что 51-я армия высадится в Керчи, 44-я в Феодосии и с выходом на Парчанский перешеек обеспечит окружение всей Керченской группировки противника. В составе десанта предполагалось использовать 8 стрелковых дивизий, 2 стрелковые бригады, 2 горнострелковых полка – всего 82 500 человек, 43 танка, 198 орудий и 256 миномётов.
Противник имел на Керченском полуострове 46-ю дивизию, 8-ю румынскую кавалерийскую бригаду, 4-ю горнострелковую бригаду, два полка полевой и пять дивизионов зенитной артиллерии. Даже с учётом того, что советские части прибывали на Керченский полуостров не единовременно, соотношение сил было явно не в пользу обороняющихся. К тому же основные силы 11 армии в этот момент были задействованы под Севастополем.
Великолепно прошла высадка десанта в Феодосии, где крейсер «Красный Крым» дерзко вошёл в порт и пришвартовался у пирса, обеспечив высадку войск в самых комфортных условиях.
По-другому события складывались в Керчи. Дело в том, что военно-морской флот СССР в принципе не имел десантных кораблей. Вероятно, следует пояснить читателю, какие требования предъявляются к десантному кораблю: прежде всего это способность разместить значительное число людей, орудий, боевой техники. Иметь возможность передвигаться по мелководью и даже выходить на берег, где и будет осуществляться высадка десанта, способного сразу же вступить в бой.
Подобных кораблей ни на Черноморском, ни других флотах в СССР не было. В довоенное время учений по высадке морского десанта никогда не проводили. Почему-то уповали только на воздушный. Вот почему высадка морского десанта на Керченский полуостров оказалось делом чрезвычайно сложным. Ситуацию усложнили погодные условия конца декабря. Десантникам приходилось высаживаться в ледяную воду. В лучшем случае по колено, по грудь, а где и вплавь добираться до берега. Уже в момент высадки потери были огромные. Ситуацию спасли наступившие морозы, сковавшие Керченский пролив льдом, по которому и переправились остальные подразделения.
Трезво оценив сложившуюся ситуацию, командующий 42 корпуса генерал фон Шпонек отдал приказ своим войскам оставить полуостров и закрепиться на Парчанском перешейке. Ему удалось вывести свои части почти без потерь. Впрочем, его совершенно здравые действия, были расценены негативно уже его командованием. За оставление Керченского полуострова без приказа Шпонек был отстранен от командования корпусом и отдан под суд. Тем не менее, выведенная им дивизия закрепилась на Ак-Монайских позициях и не пустила передовые подразделения Красной армии вглубь Крыма.
Противник боялся, что высадившиеся в Феодосии и подходившие со стороны Керчи войска устремятся к Джанкою и перережут жизненно важную железную дорогу Джанкой-Симферополь. Тем более, что к 4 января в районе Феодосии уже было 6 дивизий РККА. Однако командующий фронтом Козлов Д.Т. откладывал наступление, ссылаясь на недостаточность сил и средств. Зачем-то силами двух стрелковых полков был высажен Судакский десант, который почти сразу был уничтожен. Погибло 2500 человек и лишь 350–500 человек, пробились к партизанам, о чем мы ещё поговорим.
15 января немцы внезапно перешли в наступление, нанося главный удар по стыку 51-й и 44-й армий в районе Владиславовка. Несмотря на количественное превосходство советских войск и наличие у них бронетехники, противник прорвал позиции войск генерала Первушина А.Н. и 18 января вновь занял Феодосию. Войска Кавказского фронта вынуждены были оставить занимаемые позиции и отойти за Ак-Монайский перешеек.
Вновь начался период накопления сил. Стали прибывать части 47 армии. Когда сил для наступления показалось достаточным, началась весенняя распутица и потому решили подождать пока дороги просохнут.
Но первым удар нанес противник. Манштейн задействовал 5 пехотных и 1 танковую, а также 2 румынских пехотных дивизии, 1 кавалерийскую дивизию и отдельную механизированную бригаду. 5 дивизий в это же время продолжали блокировать Севастополь. С воздуха поддержку данной группировки обеспечивал 8-й отдельный авиакорпус и главные силы 4-го воздушного флота. Для проведения артподготовки из-под Севастополя были переброшены батареи тяжелых орудий. Несмотря на то, что немецко-румынская группировка уступала советской в людях в 2 раза, в артиллерии в 1,8 раз, в танках в 1,2 раза, но превосходила советскую сторону в количестве авиации в 1,7 раза.
В ходе боев с 8 по 20 мая советские войска потеряли около 160 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными, около 200 танков, 417 самолетов, более 4 тыс. орудий и около 10 тыс. единиц автотранспорта. На Таманский полуостров удалось эвакуировать около 140 тыс. человек, 22 орудия, 29 реактивных установок «Катюша», 157 самолетов [22].
3.6.2. Оборона Севастополя
После керченской катастрофы падение Севастополя уже было вопросом времени. К тому же под Керчью противник захватил исправными 1133 орудия, которые были направлены под Севастополь. Как отмечал Манштейн: «В целом во второй мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступлении на Севастополь» [43, с. 289].
Я отвлеку внимание читателя, чтобы немного рассказать о подвиге и трагедии защитников Севастополя, но сделаю это через историю бойцов и командиров сформированной из симферопольцев дивизии: 3-й Крымской, затем 172-й стрелковой.
Отступая от Перекопа, первой пробилась в Севастополь группа из ста трёх бойцов 514-го стрелкового полка 172 стрелковой дивизии. Как ни мало было это подразделение, но ему тут же отвели участок обороны. К ночи 6 ноября 1941 года подошла вся дивизия, а точнее девятьсот сорок, оставшихся в живых бойцов и командиров. Страшно говорить, но в Перекопских боях и в ходе отступления погибло и попало в плен 90 % личного состава.
Несмотря на понесенные потери, дивизия представляла серьезную боевую силу. И прежде всего потому, что все бойцы и командиры уже имели боевой опыт – то чего ещё не было у с евастопольцев.
На командование 172-й дивизии было возложено руководство II сектором обороны. Комендант – полковник Ласкин И.А. Дивизию пополнили людьми, вооружением, а также боеприпасами. Придали 37 орудий, и уже на 10 ноября ее численность составляла 9903 человека.
17 декабря на все секторы обороны вновь обрушился шквал огня. Напряжение боев возрастало день ото дня и к 30 декабря достигло апогея. Местами вспыхивали жестокие рукопашные схватки. Противник захватил станцию Мекензиевы горы. И в этот критический момент поступило сообщение об успешной высадке наших десантов в Керчи и Феодосии.
Как ни странно, но гитлеровское командование не прекратило атак, ни на одного солдата, ни на один ствол не ослабило атакующую группировку, рассчитывая, что еще чуть-чуть усилий – и Севастополь падет. Однако он не пал.
В первый день Нового 1942 года у батальонного комиссара Кувшинникова Г.П., в недавнем прошлом секретаря Симферопольского горкома партии, собрались земляки. Настроение было приподнятое: отбит тяжелый штурм, наши войска успешно высаживаются под Керчью, Новый год… К тому же Кувшинников Г.П. получил директиву ЦК ВКП(б) сформировать состав Симферопольского горкома партии и готовиться к вступлению в должность в связи со скорым освобождением Симферополя. Хочу обратить внимание на тот факт, что аппарат Симферопольского горкома ВКП(б) поручено формировать не партизанам, где было более чем достаточно партийных работников этого уровня, а защитникам Севастополя. Впрочем, объясняется это тем, что с партизанами до апреля 1942 года не было радиосвязи.
В январь 1942 года, по словам Новичкова В.А., бывшего до войны водителем «Союзтранса», в городе работали парикмахерские, фотоателье, возобновилось трамвайное движение, можно было отправить на «Большую землю» телеграмму. Это были дивиденды, полученные в результате открытия Крымского фронта, но были и издержки, и притом весьма серьезные – резко уменьшилась доставка артиллерийских снарядов, которые в первую очередь направлялись частям Крымского фронта. Артиллерия Севастополя оказалась на голодном пайке.
Затишье оказалось временным. Крымский фронт, на действия которого возлагали столько надежд, обернулся еще одной трагедией.
Покончив с войной на два фронта, немецкие войска в Крыму вновь сконцентрировали свои усилия на Севастополе. Главный удар наносился в направлении IY сектора, который защищали 172-я дивизия и 79-я стрелковая бригада. Из Бельбекской долины показалась лавина танков, за ней – пехота. Завязался неравный, кровопролитный бой. В воздухе только немецкая авиация, которой специальными сигнальными ракетами указывали даже такие цели, как отдельный пулемет. Наша артиллерия почти молчит – нет снарядов. Местами противнику удалось вклиниться в расположение дивизии, но даже будучи отрезанными от своих подразделений, бойцы и командиры вели бой, надеясь с темнотой прорваться сквозь порядки противника.
Силы иссякали – заканчивались не только снаряды, но и патроны. Не осталось ни одного танка. После трагедии Крымского фронта враг продвинулся далеко на Кавказ, и теперь снабжение Севастополя стало архисложным. Противник безнаказанно топил авиацией наши корабли. Несмотря на то, что среди защитников Севастополя оставалось немало тех, кто оборонял Одессу, в возможность успешной эвакуации уже никто не верил. Как показали дальнейшие события, её никто и не планировал.
Не имея возможности оказать Севастополю реальную помощь людьми, снарядами Верховное командование, по-видимому, решило это как-то компенсировать и обрушило на защитников города настоящий дождь наград.
Если до сих пор звания Героя Советского Союза был удостоен только лётчик Яков Иванов, совершивший в небе над городом воздушный таран, за что Указом от 17.01.42 он первым из севастопольцев получил это высокое звание, то в июне 1942 года удостоенные этим званием стали появляться один за другим.
4 июня 1942 – лётчик Филипп Герасимов, установивший связь с партизанами.
14 июня 1942 – лётчики Михаил Авдеев, Иван Алексеев, Мирон Ефимов, Евгений Лобанов, Георгий Москаленко, Николай Наумов, Николай Остряков, Николай Челноков.
Все Герои Советского Союза – лётчики, а защищают Севастополь моряки и пехотинцы – нелепость, которая видна, что называется, не вооружённым глазом. Ошибку стали срочно исправлять.
16 июня 1942 был издан Указ о присвоении звания Героя Советского Союзу краснофлотцу Ивану Голубцу. Он оказался первым Героем Советского Союза из числа рядового состава армии и флота. Мне доводилось общаться с сослуживцами Ивана Голубца и, как они рассказывали, столь высокое звание, которое было присвоено их товарищу, породило недоумение. Дело в том, что возвратившийся из увольнения старший матрос Голубец был не трезв. Увидев пожар на тральщике, он бросился сбрасывать в море мины и от полученных ожогов скончался. Сослуживцами его гибель не воспринималась как подвиг.
20 июня 1942 звание Героя Советского Союза присваивают разведчице Марии Байде, артиллеристу Абдулхак Умеркину и политруку Михаилу Гахокидзе. Мария Карповна Байда, с которой мне потом доводилось общаться, рассказывала, что даже не успела получить звезду Героя.
За два дня до падения Севастополя Сталин И.В. обратился к защитникам Севастополя со словами благодарности и призывом удержать Черноморскую твердыню. Это был приговор. О том, что от окончательной катастрофы отделяют считанные дни, командование Черноморского флота уже знало и предприняло решительные меры, но только в отношении себя.
30 июня вице-адмирал Октябрьский Ф.С. сообщает в Москву Наркому ВМФ Кузнецову Н.Г. и в Краснодар комфронту Буденному С.М., что «организованная борьба возможна максимум 2–3 дня». Он просит разрешения «вывезти самолетами 200–250 ответственных работников, командиров на Кавказ, а также самому покинуть Севастополь».
В Севастополь прибыло две подводные лодки, а также было выполнено несколько самолетовылетов. Тяжело раненного комдива 172-й Ласкина И.А. поместили на лодку. Там же был и командарм Петров И.Е., чье честное сердце разрывалось от стыда и позора. В глубине души он еще надеялся, что сможет на Большой земле что-либо сделать для организации эвакуации.
Секретарь Крымского обкома партии Федор Дмитриевич Меньшиков по-видимому, чувствовал тоже самое, а потому вместо себя посадил в уходящий самолет первого подвернувшегося под руку раненого, а сам остался вместе с обреченными на плен или гибель людьми.
Восемьдесят тысяч бойцов и командиров, оказавшись без руководства стали покидать рубежи обороны и отходить к мысу Херсонес в надежде на эвакуацию. Вдумайтесь в эту цифру -80 тысяч. В окопах, блиндажах, дзотах – это большая сила, которая продолжала бы перемалывать солдат противника и выигрывать столь дорогое время, которое, как известно, работало не на Германию. Увы, брошенные своим командованием, они моментально превратились в дезорганизованную толпу, которая прекратила сопротивление и сдалась врагу.
Можно только скорбеть о том, что ничего не было предпринято для спасения людей, а особенно – в части задействования малых кораблей. Отдельные защитники города на самодельных плотах, на автомобильных камерах, на лодках выходили в море и… спасались. Командующий артиллерией отдельной Приморской армии полковник Рыжи Н.К., таким образом, достиг берегов Турции, где его передали в Советское посольство.
Оказался незадействованным весь малый флот, а это 325 рыболовецких судна, которые потом все были либо уничтожены нами, либо попали в руки врага. Использовать же их для эвакуации защитников Севастополя командование флота не решилось, так как не имело приказа на эвакуацию.
Рассказывают, что, когда командарм Петров И.Е. встретился с командующим Черноморского флота Октябрьским, то разговор произошел настолько нелицеприятным, что с той минуты и до тех пор, пока адмирал Октябрьский командовал Черноморским флотом, имя Петрова было запрещено в «Городе русской славы».
Все без исключения участники обороны Севастополя, чьи воспоминания автор использовал в настоящей книге, прошли унижения вражеского плена. Те, кто выжил, впоследствии испытали унижения и муки уже у себя на родине. Каждому защитнику Севастополя задавался один и тот же вопрос: «Почему ты, сволочь, не застрелился»?
В номере симферопольской гостиницы «Украина» Мария Карпова Байда рассказывала мне, как в 1945 году после возвращения из плена её терзали наши сотрудники КГБ, добиваясь все того же: «Почему она, Герой Советского Союза, не застрелилась». На десятом, наверное, допросе она не выдержала и запустила в следователя массивную пепельницу.
Уже упоминавшийся в статье Кувшинников Г.П. рассказывал, как в колонне пленных его гнали в Симферополь, в город, где едва ли не каждый житель знал его как Секретаря Симферопольского горкома партии. Рядом с ним шел знакомый политрук.
«Давай бежать»} Возле станции Альма произошла небольшая заминка, связанная с тем, что женщины стали кидать пленным еду.
«Бежим» – шепнул Кувшинников политруку.
«Боюсь» – последовало в ответ. И тогда Кувшинников сам бросился в кусты. Несколько суток он бродил по лесу, пока не вышел на партизан.
В 1946 году его вызвали в КГБ и потребовали описать свое пребывание в плену по часам. Кувшинников Г.П. честно описал все, что было, не забыв упомянуть и струсившего политрука. Почти месяц он сидел под домашним арестом, ожидая худшего. И вдруг все изменилось, он восстановлен на работе.
Встретившись как-то с начальником КГБ, Кувшинников Г.П. осторожно попробовал узнать, что всё же произошло? Как о деле прошлом, ему рассказали, что была анонимка о том, что он сидел в плену и потому не может быть на партийной работе. В ходе проверки удалось найти того «трусливого» политрука, который описал, что с ним вместе в колонне военнопленных был такой мужественный человек, как батальонный комиссар Кувшинников Г.П., который предлагал ему бежать вместе, а когда он не рискнул, то тот бежал сам. Кувшинников Г.П. узнал адрес политрука и до конца своей жизни на каждый Новый год отправлял ему праздничные поздравления. Одну из полученных в ответ открыток я видел собственными глазами.
3.6.3. Дивизия, сформированная в Симферополе
15 августа 1941 года она первоначально называлась 3 Крымская. В её состав входили призванные в Красную армию жители Симферополя и Бахчисарая. Затем ей был присвоен боевой номер 172 стрелковая дивизия. Это была, воспетая впоследствии Константином Симоновым дивизия, которая обессмертила себя в боях под Могилёвым на Буйническом поле, где остановила немецкие танки. Именно там перед своей смертью Константин Симонов завещал развеять его прах. Вся 172 стрелковая дивизия погибла, но было вынесено боевое знамя. 3-я Крымская стала 172 стрелковой дивизией второго формирования.
Как и под Могилёвом, в Севастополе погиб или был пленен весь её личный состав, но командир дивизии полковник Ласкин И.А. вывез на подводной лодке боевое знамя.
Драматично сложилась судьба ее командира севастопольской поры полковника Ласкина И.А. Первоначально всё у него складывалось прекрасно. После обороны Сталинграда, где он был начальником штаба 64 армии, был назначен начальником штаба Северо-Кавказского фронта (13.05–20.11.43). Затем новое повышение, уже на более высокую должность начальника штаба 4-го Украинского фронта, как вдруг последовал его арест.
Поскольку никакой объективной информации не было, то слухи ходили самые разные. Участник обороны Севастополя известный краевед Михаил Франжуло рассказывал мне, что причиной ареста якобы послужил тост Ласкина. Отмечая победу под Сталинградом, Ласкин будто бы провозгласил здравницу за героических защитников Севастополя.
Олег Беспалько, создатель школьного музея истории 172 сд при симферопольской школе-гимназии № 10, встречался в Минске с дочерью генерала и рассказал о том, что, по её словам, у Ласкина И. А. не сложились отношения с начальником особого отдела фронта, которому он, якобы, отказался подписать наградной лист на орден Ленина, за что тот ему и отомстил.
В действительности все оказалось совершенно иначе. В 1941 году в должности начальника штаба 107 Сивашской стрелковой дивизии полковник Ласкин оказался в окружении. Это был знаменитый Уманский котел, о котором уже было рассказано. Тогда в окружение попали две наших армии: 6-я и 12-я. В плену оказалось 103 тысячи бойцов и командиров, включая обоих командармов, четырёх командиров корпусов, одиннадцать командиров дивизий. К тому же два командира корпуса и шесть командиров дивизий погибли в боях.
Ласкин И.А., комиссар дивизии Конобевцев Т.Ф. и командир 14-го танкового полка Фирсов И.А., переодевшись в гражданскую одежду, попытались самостоятельно выйти из окружения, но были схвачены. Через пару дней Ласкин И.А. и Конобевцев Т.Ф. смогли бежать и выйти к своим войскам. О судьбе Фирсова И.А. они ничего не знали. Посоветовавшись между собой, Ласкин И.А. и Конобевцев Т.Ф. решили о своем пребывании в плену никому не рассказывать.
В 1943 году был арестован Фирсов И.А. Он сообщил «компетентным органам» об истории своего пленения и назвал имена Ласкина И.А. и Конобцева Т.Ф. Их тут же арестовали. Конобцев Т.Ф. признал свою вину. В 1945 году Фирсов И.А. был расстрелян, а Конобевцев Т.Ф. бесследно сгинул в лагерях. Ласкин же четко держался принятой линии защиты: в плену был, с немцами не сотрудничал. Вероятно, этим он и спас себе жизнь, так как следствие длилось девять лет. После пребывания в различных тюрьмах, в конечном итоге он был приговорен к 10 годам заключения. Вышел на свободу только после смерти Сталина И.В… Ему возвратили воинское звание, вернули на службу.
А мы вновь вернемся к Петрову И.Е. Начав войну в Одессе командиром дивизии, он покинул Крым командующим армией и впоследствии командовал фронтами. В 1948 году, уже после войны, он командовал Туркестанским военным округом. Как-то прибыл на смотр одной из вверенных ему частей. Командующий выслушал доклад, а потом неожиданно сказал: «Кто воевал под моим командованием, три шага вперед». Младший лейтенант, Петр Осиюк, который еще молодым бойцом защищал Перекоп, а затем Севастополь, прошёл плен, там же в Крыму бежал, сделал три шага.
По всей линии строя вышло всего восемь человек. Командующий подходил к каждому, что-то спрашивал. Как оказалось, практически все воевали на 2-м Украинском фронте. С каждым из них Петров И.Е. здоровался за руку. Наконец, он подошел к нему. Волнуясь, но, тем не менее, громко и чётко доложил: «Младший лейтенант Осиюк. Севастополь. 514-й стрелковый полк, 172 дивизия» Генерал армии улыбнулся. «Дивизия Ласкина», – и обнял офицера.
172-я стрелковая дивизия, снискавшая себе славу обороной Могилева, Севастополя, вошла в историю Великой Отечественной войны. Ее имя было присвоено вновь сформированному соединению. Уже под Сталинградом, на Украине, Белоруссии, Польше, Германии и Чехословакии сражались все те же 514, 747, 383-й полки 172 стрелковой дивизии. Она получила название «Павлоградская». Была награждена орденами Суворова и Красного Знамени. Восемь раз упоминалась в приказах Главнокомандующего. Но среди всех ее почетных титулов и наград нет самого для нас дорогого – «Симферопольская».
Медалью «За оборону Севастополя» было награждено 52 540 человек. Из них 83 крымских татарина. (Подсчет автора, данные на 03.07.21)
В процессе работы над книгой удалось выявить крымских татар, которые служили в 172 стрелковой дивизии.
1-го формирования (оборона Могилева) – 0.
2-го формирования (Оборона Перекопа и Севастополя)
Анафий Сейдали 13 сп, Асанов Асан 514 сп, Аледин Кевши 514 сп,
Караев Осман 514 сп, Караев Рустем 13 сп, Куркчи Сеит-Джелиль 514 сп, Мазинов Мансур 514 сп, Меметов Мустафа 514 сп, Мурадасилов Абдурахман 747 сп, Мустафаев Эдем 13 сп, Османов Кязим 514 сп, Умеров Ягья инструктор политотдела 172 сд, Усманов Хаяли 9 сп, Хайрулаев Абдул 2 сп, Халилев Кудус 2 сп, Эльвединов Лятиф 514 сп.
3-го формирования
Асанов Николай 134 ап, Ахметов Амет 13 сп, Зевадинов Аджи-Омер 514 сп, Капаров Абдул 514 сп, Чаплаков Исмаил 388 сп.
В предложенных списках необходимо выделить двух человек.
Караев Осман – комиссар 514 сп 172 сд. До войны партийный работник. Вместе с полком прошел Перекоп, Севастополь. Пропал без вести в феврале 1943 года.
Чаплаков Исмаил. Служил в388сп172сд третьего формирования. В соответствии с сохранившимися наградными листами можно понять, что он 1900 года рождения, призывался Судакским райвоенкоматом. В действующей армии с 1944 года. Впрочем, в другом наградном листе, по которому Чаплаков награждён орденом Славы III ст. указывается, что призывался в 1942 году. Воевал с мая 1942 года на Юго-Западном фронте, потом на Белорусском, 1-м Украинском. Легко ранен 25 мая 1942 года.
Приказом командира дивизии от 20.01.45 командир отделения 388 сп 172 сд был награждён орденом Славы III ст.
Следующий наградной лист на Чаплакова, составленный 29 января 1945 года командиром полка был представлением к званию Героя Советского Союза, так как возглавляемое Чаплаковым отделение первым форсировало реку Одер, лично Чаплаков своим пулеметом уничтожил до 100 солдат, два бронетранспортера и 23 человека взял в плен.
Ходатайство поддержали командир 172 сд и командир 102 стрелкового корпуса, но командующий 13 армии своим приказом наградил Исмаила Чаплакова орденом Красного Знамени. Следует, наверное, отметить, что в 1944–1945 годах в 172 сд только шесть человек были удостоены звания Героя Советского Союза.