Первое, что я сделал — дал деру от нападавшего, который рычал позади меня, чуть не наступая мне на пятки. Вовсе не со страху, хотя бояться было чего, а просто потому, что мне нужно было место, где бы я мог как следует развернуться Как только я отбежал на приличное расстояние от повозки, я повернулся и подставил ему подножку, так что он растянулся во всю длину на навозной куче. Это вызвало у зрителей бурю восторга; я мельком окинул взглядом двор, пока он поднимался на ноги. Вокруг стояли вооруженные воины, еще несколько рабов — и человек в сверкающем красном одеянии, Капо Доссия, который вычистил наши карманы. В моей голове начала появляться кое-какая идея, но прежде чем она могла приобрести определенные формы, мне нужно было двигаться, чтобы сохранить себе жизнь. Головорез кое-чему научился. Он больше не бросался на меня, как дикий зверь. Вместо этого он стал медленно подбираться ко мне, раскинув руки и растопырив пальцы. Если бы я позволил ему нежно приобнять меня, я бы не выбрался из его тисков живым. Я неспешно отступал, поворачиваясь лицом к Капо Доссия, затем отошел в одну сторону и быстро шагнул вперед. Схватив одну из протянутых рук моего соперника обеими руками, я со всей силы рванул ее на себя и вниз. Моего веса оказалось достаточно, чтобы заставить его перелететь через мое плечо и вновь растянуться во весь рост на земле. Я мигом вскочил на ноги — держа в голове ясно очерченный план действий. Показательные выступления.
— Это была правая рука, — громко выкрикнул я.
Шатаясь из стороны в сторону, он попытался возобновить атаку, и я использовал удобный момент для очередного удара.
— Правое колено.
Использовав ловкий прием, я пнул его по коленной чашечке. Это было довольно болезненно, и он вскрикнул, падая на землю. На этот раз он не так скоро поднялся на ноги, но его глаза были все еще полны ненависти. Он не собирался прекращать борьбу до того момента, пока не лишится сознания. Ну хорошо. Это даже лучше для демонстрации моего искусства.
— Левая рука.
Я схватил ее и заломил ему за спину, с силой толкая вперед. Он был силен — и все — еще продолжал сопротивляться, пытаясь достать меня правой рукой и подставить мне подножку. Но я опередил его.
— Левая нога, — крикнул я, со всей силы двинув ему под коленку, и он рухнул на землю снова. Я шагнул назад и посмотрел на Капо Доссия. Он с пристальным вниманием наблюдал за боем.
— Можешь убить так же легко, как и плясать свой танец смерти?
Могу. Но предпочитаю не делать этого. Я почувствовал, что мой противник встал на ноги, раскачиваясь из стороны в сторону Я слегка повернулся, чтобы краешком глаза видеть его движения. — Что я предпочитаю, так это выбить из него сознание. В этом случае я выиграю поединок — а вы не лишитесь своего раба.
Руки головореза сомкнулись у меня на шее, и он неистово загоготал Я рисовался и прекрасно это понимал. Должен же я был продемонстрировать аудитории настоящее представление. Поэтому, совершенно не глядя в его сторону, я нанес удар согнутой рукой, вонзая свой локоть в его кишки, в самую середину под ребра, прямо в нервный узел, известный как солнечное сплетение. Он разжал руки, и я шагнул вперед, услышав позади себя глухой удар, когда он всей тяжестью своего тела повалился наземь. Без чувств.
Капо Доссия знаком подозвал меня к себе и заговорил, когда я подошел ближе.
— Это новый для нас способ борьбы, пришелец из другого мира. Мы устраиваем здесь бои среди головорезов и ставим на них деньги. Они дерутся на кулаках, молотя друг друга до тех пор, пока кровь не хлынет рекой и один из них не сможет продолжать бой.
— Такие сражения жестоки и расточительны. Знать, куда ударить и как ударить — вот это искусство.
— Но твое искусство теряет ценность против острого стального клинка, — сказал он, наполовину вытаскивая свой меч из ножен. Теперь мне нужно было действовать осторожно, а то ему вздумается покрошить меня на мелкие кусочки, чтобы посмотреть, что я буду делать.
— Конечно, с голыми руками бесполезно идти против такого мастера клинка, как вы, — насколько я понял, мечом он пользуется лишь за, столом, когда нужно отрезать жаркое, но лесть могла мне здесь помочь. — Тем не менее против неумелого фехтовальщика или воина с ножом мое искусство можно применять.
Он переварил сказанное мной, затем подозвал стоявшего рядом воина.
— Ты, доставай свой нож.
Это уже не лезло ни в какие ворота — но я не видел никакой возможности избежать схватки. Воин улыбнулся и, вытащив длинный сверкающий кинжал из ножен, горделиво двинулся ко мне. Я улыбнулся ему в ответ. Он занес кинжал над головой, пытаясь вонзить его в меня сверху — а не держа его прямо перед собой, как сделал бы опытный боец. Я дал ему возможность начать первым и не шевельнулся до тех пор, пока он не ударил. Стандартная защита. Я уклонился от удара в сторону, подставив под его запястье свое предплечье. Схватил руку с кинжалом обеими руками, повернул, вывернул и готово. Все было проделано очень быстро. Нож полетел в одну сторону, он — в другую. Я должен был прекратить демонстрацию как можно быстрее, пока в меня не полетели дубинки, ружья и прочие виды оружия, испробовать которые на мне могло прийти в голову главному головорезу. Я шагнул ближе к Капо Доссия и заговорил негромким голосом.
— Это секретные способы защиты — и убийства — принятые в нашем мире и неизвестные здесь, — на Спиовенте. Мне не хотелось бы показывать еще что-то. Уверен, что вы не очень-то делаете, чтобы ваши рабы овладели подобными опасными приемами. Позвольте мне продемонстрировать вам, что я умею, без этой ободранной толпы. Я могу обучать своему искусству ваших телохранителей. Ведь есть люди, которые хотят вас убить. Подумайте сначала о своей собственной безопасности.
Для меня это прозвучало, как лекция по безопасности дорожного движения, но похоже, что она имела смысл для него. Но все же я не окончательно убедил его.
— Я не люблю новых вещей, новых способов. Мне нравится настоящее положение дел.
Разумеется, когда он наверху, а остальные в цепях внизу. Я торопливо проговорил:
— То, что я делаю — не новое. Оно старо, как мир. Секреты, которые тайно передавались из поколения в поколение с незапамятных времен. А теперь эти секреты могут стать вашими. Грядут перемены, вы это знаете, а знание — сила. Когда кто-нибудь придет отобрать у вас все, что вы имеете, любое оружие пойдет в дело, чтобы разбить их.
Я нес какую-то белиберду — но надеялся, что это звучит убедительно для него. Судя по тому, что рассказал мне Слон об этом гнилом мирке, наше единственное спасение было в силе — паранойя окупала все сполна. По крайней мере это заставило его задуматься, что было, по всей видимости, весьма затруднительно для его узкого лба. Он развернулся на каблуках и зашагал прочь.
Вежливость, как и мыло, были незнакомы этой планете. Никаких «увидимся позже» или «дай мне подумать над этим». Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что публика исчезла. Разоруженный воин, сердито, смотрел на меня, потирая руку. Но все же он спрятал свой клинок подальше. Раз я разговаривал с самим Капо Доссия, я приобрел в его глазах определенный статус, и он не мог зарезать меня безо всякой причины. Зато запросто мог это сделать мой первый соперник, экс-Бугор. Он сидел совершенно ошеломленный, когда я подошел к нему, и смотрел на меня, прищурившись. Я постарался выглядеть скромно и застенчиво.
— Ты уже два раза подбирался ко мне. Думаю, третьего раза не будет. А если будет, то он будет последним. Ты просто умрешь, если попытаешься выкинуть что-нибудь подобное.
На его лице все еще была написана ненависть, но теперь к ней примешивался страх. Я шагнул вперед, и он съежился от страха. Вот теперь хорошо. Только не надо поворачиваться к нему спиной слишком часто. На этот раз я повернулся и гордо зашагал прочь. Он неуклюже последовал за мной и присоединился к группе ожидающих нас рабов. Казалось, он смирился со своим свержением так же, как и все остальные. В его сторону полетело несколько злобных взглядов, но насилия не последовало. Мне это нравилось. Одно дело упражняться в гимнастическом зале, и совсем другое — связываться с этими злодеями, которые и в самом деле пытаются меня убить. Слон засиял от радости, поздравляя меня.
— Молодчина, Джим, просто молодчина!
— Я устал до смерти. Что дальше?
— Из того, что мне удалось узнать, я понял, что эта группа выходная, так сказать, они отработали ночью.
— Тогда не мешало бы отдохнуть и подкрепиться.
Полагаю, что это можно было назвать едой. Единственное, что в ней было положительного — она не была настолько отвратительна, как та, что готовилась на борту венийского корабля. Огромный и чрезвычайно грязный котел бурлил над огнем у дальней стены здания. Шеф-повар, если можно назвать таким образом отвратительного вида индивидуума, такого же грязного, как и его котел — размешивал его содержимое длинной деревянной ложкой. Каждый взял себе плошку из мокрой кучи, стоявшей на столе, и повар наполнил их до краев. Нечего было беспокоиться о потерянной или сломавшейся вилке или ноже, их здесь просто не было. Все макали пальцы в чашки и засовывали пищу себе в рот, поэтому я сделал то же самое. Это была какая-то овощная размазня, почти безвкусная, но сытная. Слон сел рядом со мной на землю, прислонившись спиной к стене, и не спеша ел свою порцию. Я, закончил первым, и без труда преодолел желание сбегать за добавкой.
— Сколько нам еще оставаться рабами? — спросил я.
— Пока я не разузнаю, как у них тут организована жизнь. Ты всю свою жизнь прожил на одной планете, поэтому сознательно или бессознательно ты воспринимаешь все через призму того общества, которое ты знаешь, и только его. Но это далеко не так. Культура — такое же изобретение человечества, как и компьютер или вилка. Хотя существует и разница. В то время как мы проявляем желание изменить компьютеры или есть с помощью инструментов, носители данной культуры не терпят никаких перемен. Они верят, что их образ жизни единственно верный и уникальный — и их не собьешь с пути праведного.