Первым ощущением после выхода из сна было сожаление. Работа мозга — источник постоянного удивления. Действие дьявольского напитка проходило, с памятью было все в порядке, дурнота рассеивалась. Детали моей, интермедии сумасшествия предстали четко и ясно. Хотя меня подташнивало от всего, что я думал и делал, мне все-таки было жаль, что все кончилось. Раскованность после лекарства переросла в абсолютную свободу, когда жизнь других людей кажется пустяком. Ощущение, несомненно, жуткое, но и чрезвычайно приятное и притягательное. Хотя разум протестовал, мне хотелось повторить все снова. Несмотря на двенадцатичасовой сон, я был разбит. Переползание на кровать отняло всю мою энергию. Взгляд остановился на предусмотрительно припасенной бутылке спирта. Я налил стакан и, потягивая жидкость, попытался привести в порядок работу своего мозга, что было нелегко. Я не раз читал о темных инстинктах, лежащих в нашем подсознании, но впервые непосредственно столкнулся с ними, когда они начали действительно выплывать на поверхность. Моя позиция в отношении Ангелины должна быть, наконец, определена. Должен признаться, я был явно неравнодушен к ней. Любовь? Называйте, как хотите, не возражаю, но это не пылкая юношеская страсть. Ее поступки не ослепляли меня. Я трезво понимал, что отвратительно-аморальная жизнь Ангелины отражается и на моем образе мыслей. Но логика и рассудок не могут противостоять эмоциям. Ненавидя ее деятельность, я не мог отделаться от чувства симпатии к этой личности, так похожей на меня. Не давала покоя мысль: какая получилась бы из нас упряжка! Это, конечно, невозможно, но хотеть-то никто не запретит. Любовь и ненависть стояли плечом к плечу. Я сделал большой глоток. Найти ее сейчас не составит труда. Эта уверенность даже раздражала меня. У меня не было никакой информации, одни мысленные фантазии да проблески интуиции о том, как вертятся шарики в голове Ангелины. Сомнения нет — она рвется к власти, но вряд ли добьется чего-то через короля. Скорее силой, возможно, с терроризмом, через какого-то рода революцию и беспорядки. Так было в старые времена на Фрейбуре, когда ценной была верховная власть. Любой дворянин мог быть коронован, а старая королевская власть ослаблена, поэтому борьба за место монарха была очень жестокой. Все это прекратилось, когда здесь поработали социологи Лиги. Теперь возврат к старому стал вполне возможен. Ангелина для удовлетворения своих амбиций хотела видеть этот мир купающимся в крови. Она пока не могла ничего сделать, но готовила кого-то для черновой работы, кого-нибудь из этих надутых князей, которые проводили в жизнь политику трона и имели большое влияние в этом полуфеодальном государстве. Подобный подход Ангелина уже использовала и, без сомнения, захочет повторить. Неясна была одна мелочь: кто он? Мои погружения в глубины самоанализа оставляли во рту неприятный привкус, который не смывался никаким количеством жидкости. Я нуждался в оживлении нервных окончаний и разгонке застоявшейся крови. Выслеживание доверенного лица Ангелины требовало подзарядки моих батарей. Я взял газету и стал изучать колонку новостей Двора. Через два дня должен состояться Большой Ба — очень удачное прикрытие для моих поисков. В эти два Дня я наводил глянец на детали предполагаемой операции. Болван испортил бы дело, что обычно и случается. Только с моими талантами можно обеспечить стопроцентное прикрытие персонизации. Я придумал себе родину — отдаленную провинцию Фрейбура, бедную во всех отношениях, кроме изобилия нюансов в произношении, что служило основой многих шуток и анекдотов. Население Мистельдросса в силу присущих ему врожденных свойств считалось драчливым и упрямым. Мое положение дворянина дало мне право скрыться под именем Граф Бент Дибстол. Фамильное имя означало на местном диалекте либо бандита, либо сборщика налогов, что дает полное представление как о роли сборщика налогов, так и об источнике фамильного титула. Пока военный портной шил мне мундир, я детально вызубрил свою фальшивую историю. Не забыл я сделать и еще одну вещь: послать искалеченному бармену толстую пачку денег — он вынужден был работать с загипсованной рукой. Он и вправду разозлил меня, но наказание было явно непропорционально проступку… Этот анонимный подарок очистил мою совесть, и я почувствовал себя значительно лучше. Полуночный визит в королевскую типографию дал мне желанное приглашение на бал. Мундир сидел как влитой, сапоги вызывающе сверкали. Я явился одним из первых. Королевский стол соблазнял яствами, а предстоящее дело дразнило аппетит. На Фрейбуре сохранилась архаическая привычка носить на балах шпоры и меч. Обремененный этой тяжестью, грохоча, как пустая кастрюля, я низко поклонился королю Его глаза блестели и смотрели как-то туманно. Это подтверждало слухи о том, что он не начинал ни одного дела, не приложившись к бутылке. Он откровенно ненавидел толпу и балы, предпочитая возиться с жуками. Он был энтомолог-любитель, правда, без всяких талантов. Королева в расцвете двадцатилетней красоты была значительно приятней. Молва утверждала, что ей до смерти надоели жуки, и она предпочитала гомо сапиенс. Желая проверить это, я, целуя ей руку, слегка пожал ее. Она удивленно взглянула на меня, даже с некоторым интересом. Я направился в буфет. Гости прибывали. Наблюдение за ними не мешало мне уничтожать еду и смаковать вино. Основательно загрузившись, я решил сделать перерыв и смешался с толпой. Все женщины были предметом моего пристального внимания. Большинству их это льстило, как мне казалось, из-за моего нового привлекательного лица и потрясающего мундира, явно выделявшего меня среди местных. Я, конечно, не думал, что легко обнаружу след Ангелины, но шанс все-таки был. Несколько женщин отдаленно напоминали ее, но достаточно было услышать от них пару слов, как становилось ясно, что это истинная голубая кровь, а не моя межзвездная убийца. Задача несколько упрощалась тем, что понятие красоты на Фрейбуре связано с обилием плоти, а Ангелина была очень стройной. Я направился обратно в буфет.
— Следуйте за мной! Королевский приказ! — прохрипел мне в ухо простуженный голос.
Грубая рука схватила меня за рукав.
— Отпусти рукав, или я выровняю твою морду! — рявкнул я на грубом мистельдроссенском наречии.
Он отпустил, словно обжегся, и, покраснев, отступил.
— Вот так-то лучше, — добавил я. — Кто хочет меня видеть? Король?
— Ее величество королева, — прошипел он сквозь зубы.
— Прекрасно. Я тоже хочу видеть ее. Показывай дорогу.
Я шел через толпу, а мой новый приятель тащился сзади, пытаясь обогнать меня. Достигнув группы, окружавшей королеву Хильду, я пропустил его, задыхающегося и потного, вперед.
— Ваше Величество, это барон…
— Граф, а не барон, — перебил я — Граф Бент Дибстол из бедного провинциального рода, урезанного века назад в своих законных правах подлыми мошенниками-князьями.
Я сурово посмотрел на своего проводника, как будто он сам участвовал в древнем заговоре, и он опять отчаянно покраснел.
— Что это у вас за награды, граф Бент? — спросила королева низким голосом, который вызвал во мне образ луга в гуманное утро.
Она указала на мою мужественную грудь, увешенную побрякушками, которые я откопал утром у антиквара.
— Галактические медали, Ваше Величество. Мог ли младший сын провинциального дворянина рассчитывать на какое-то продвижения на Фрейбуре? Вот почему я выбрал службу вне планеты и провел лучшие годы своей жизни в Звездной Гвардии, а там сражения, захваты, звездные абордажи в порядке вещей. А вот этим я действительно могу гордиться. — Я указал на невзрачную штуковину среди сверкающих побрякушек. — Это наша Звезда, наивысшая награда в Гвардии.
Я взял Звезду в руку и посмотрел на нее долгим проникновенным взглядом. Скорее всего, это был гвардейский знак за сверхсрочную службу или что-то в этом роде.
— Это прекрасно, — сказала королева.
Она разбиралась в медалях не лучше, чем в одежде, но чего можно ожидать на этих захолустных планетах?
— Да, — согласился я. — Я не любитель описывать историю медалей, но если на это будет королевский приказ…
Это было сказано очень застенчиво. Наврав о своих подвигах, я надеялся, что возбудил интерес и что разговор обо мне дойдет до ушей Ангелины, где бы она ни пряталась. Почувствовав, что исчерпал себя, я извинился и вернулся в буфет. Свои выдумки я рассказывал каждому, кого мог поймать. Многие с удовольствием слушали, смеялись вместе со мной, а смех при дворе был нечастым явлением. Вначале мой план казался мне хорошим, но чем дальше, тем меньше он мне нравился. Я мог месяцами кружиться вокруг этих дворцовых идиотов без малейшей надежды приблизиться к Ангелине. Надо было ускорять дело. Крутилась в моей голове одна идейка, но она граничила с безумием. Если дело не выгорит, я буду либо убит, либо навсегда устранен из высшего общества. С последним я легко бы смирился, но дело в том, что с помощью высшего общества я надеюсь найти мою драгоценную Добычу. Если же все пройдет, поиски значительно, упростятся.
Я решил бросить монету и, разумеется, выиграл, так как спрятал в ладонь другую еще до броска. Итак, за дело! Я заранее рассовал по карманам несколько мелочей, могущих вечером пригодиться. Одна из них была великолепным предлогом для сближения с королем, если в этом возникнет необходимость. Сейчас я переложил ее во внутренний карман, наполнил вином самый большой стакан, какой мог найти, и отправился через анфиладу комнат искать свою жертву. Если при моем приходе король Виллельм был в подпитии, то сейчас он был пьян вусмерть. Надо было вшить в его белый мундир стальной стержень, так как, могу поклясться, собственный позвоночник его уже не держал. Однако он все еще пил, качаясь взад и вперед. Его голова моталась, как у сломанной куклы. Вокруг стояла кучка старичков, похоже, рассказывающих друг другу непристойные анекдоты. При моем появлении они окинули меня недоверчивыми взглядами. Я был выше большинства из них и одет ярче. Глаза Вилли наткнулись на меня, и голова медленно повернулась. Один из его старцев уже встречался со мной сегодня и представил меня.