— Очень рад встретиться с Вашим Величеством.
Я имитировал пьяные нотки в голосе. Король не обратил внимания, но другие заметили и нахмурились.
— Я сам немного энтомолог и с вашего разрешения хотел бы следовать по вашим королевским стопам. Я чувствую, что на Фрейбуре возможно большее внимание к исследованию форминифорлепидоптер и других. Геральдика и флаги могли бы больше использовать изображения насекомых…
Я нес и дальше что-то в этом роде, и толпа начала проявлять нетерпение. Король улавливал едва ли одно слово из десяти. Внимание его стало рассеиваться, окружающие заволновались, не зная, как избавиться от пьяного гостя. Кто-то взял меня за локоть, и тут я пошел с козырной карты.
— Вот, Ваше Величество. — Я полез в карман. — Я тщательно сберег этот образец, пронес его через многие световые годы и доставил сюда, чтобы он занял свое место в вашей Высочайшей коллекции.
Раскрыв плоскую пластмассовую коробочку, я сунул ее королю под нос. Он с трудом сфокусировал свои водянистые глаза, и у него перехватило дыхание. Окружение тоже проявило любопытство, и я дал им несколько секунд полюбоваться образцом. Надо сказать, это был великолепный жук, только он не путешествовал со мной через световые годы, а был сделан сегодня утром. Большинство элементов было от других насекомых, а там, где природы не хватило, я добавил кусочки пластика. Тело было размером в ладонь, с тремя парами крыльев, каждая другого цвета. Снизу было множество ног, взятых по крайней мере от дюжины насекомых. Конечности не удалось подобрать парами, так как многие были попорчены при конструировании. Другие детали, например, массивное жало, три глаза, штопоровидный хвост, тоже не оставили мою аудиторию равнодушной. Коробочка предусмотрительно была сделана из цветного пластика, который более скрывал, чем подчеркивал детали.
— Посмотрите это поближе, Ваше Величество, — .сказал я, подошел, покачиваясь, и открыл коробочку.
Настал ответственный момент. В одной руке у меня был стакан с вином и коробочкой, другая же оставалась свободной, чтобы вынуть монстра. Я зажал его двумя пальцами и приподнял. Король подошел. Вино в его стакане плескалось. Тут я чуть ослабил большой палец, сделал неуловимое движение — и жук великолепным пируэтом нырнул в стакан короля.
— Спасите его! — заорал я. — Это редчайший экземпляр!
Я залез пальцами в стакан и устроил в нем бурю. Часть напитка выплеснулась на золоченые манжеты Виллельма. Шепот и злые голоса усилились, кто-то твердой рукой взял меня за плечо.
— Уберите ваши титулованные воровские лапы! — закричал я и грубо отбросил руку. Выловленное насекомое выскользнуло из моих пальцев, шлепнулось на грудь короля и медленно скатилось на пол, теряя по пути крылья, ноги и другие части. Я применил очень слабый клей. Наклонившись за упавшим трупиком, я сделал еще одно неловкое движение, и вино красной струей выплеснулось на грудь короля. Из толпы вырвался злой вопль.
Король ко всему отнесся спокойно. Качаясь, как дерево в бурю, он не выражал протеста, а только бормотал:
— Я говорю… Я говорю…
Когда я стал стирать вино на его груди носовым платком, толпа сзади приблизилась вплотную. Кто-то схватил меня за руку. Я рванулся и ударил в родовитую грудь Виллельма Девятого. От удара вылетела его верхняя челюсть и упала на пол. Старички стали разбегаться. Молодежь бросилась на защиту Власти, и мне пришлось показать им пару приемчиков, которым я обучился на других планетах. Недостаток техники они возмещали избытком энергии. Началось столпотворение. Женщины ругались и визжали. Короля выцвели на руках. Дела мои пошли совсем плохо. Я никого не виню, и сдачи я давал не меньше, чем получал. Потом я вспомнил, что несколько человек держали меня, а один бил. Я изловчился и ударил его ботинком в лицо, но тут меня скрутили, и свет померк.
Тюремщики, видимо, задались целью привить мне культурные манеры, а я по мере сил затруднял им их благородный труд. Не для того я добровольно залез в тюрьму, рисковал проделать эти штучки с бедным старым королем. Оскорбление Величества обычно каралось смертью. К счастью, цивилизованное влияние Лиги уже коснулось темного Фрейбура, и местные власти доказывали мне свою приверженность законам. Я делал вид, что не замечаю этого. Когда мне приносили мясо, я съедал его, а тарелку разбивал в знак протеста за незаконный арест… Это была приманка. Заработанные мною синяки были бы весьма малой платой за удачную попытку саморекламы. Фигура отщепенца, предателя своего класса с одной стороны, сильная личность в мирной вселенной, драчун, бескомпромиссный боец — с другой. Короче, я обладал всеми качествами, которые ненавидят добропорядочные фрейбурцы, и это должно было привлечь Ангелину. Несмотря на недавнее кровавое прошлое, Фрейбур был бедноват на задиристых мужчин. Если не считать низших слоев: портовые трактиры были напичканы мускулистыми мужиками с куриными мозгами. Ангелина могла бы нанять их всех, но одними боевыми отрядами победу не завоевать. Ей нужен союзник и помощник из дворян, а по моим наблюдениям, люди с такими талантами — большая редкость. В скандале на балу я старался показать все качества, которыми она должна была заинтересоваться, и сделал это так, чтобы ей в голову не пришло, что это демонстрируется для нее. Ловушка была открыта, ей оставалось только войти. Лязгнул металл открывающейся двери.
— Граф Дибстол, к вам посетители.
Тюремщик открыл внутреннюю решетку.
— Пусть убираются к черту! На этой гнусной планете нет ни одного человека, которого я хотел бы видеть.
Не обращая внимания на мою реплику, он ввел начальника тюрьмы и двух суровых типов в черном. Я демонстративно не замечал их. Они молча дождались ухода охраны, затем один открыл принесенную папку и кончиками пальцев достал лист бумаги.
— Я не стану писать прощальную записку самоубийцы, можете убить меня во сне, — крикнул им я.
Я начал ломать комедию. Черный внимательно поглядел на меня, не меняя выражения лица.
— Это несправедливо, — спокойно проговорил он. — Я Королевский прокурор и никогда не допущу подобных действий.
Остальные кивнули одновременно. Эффект был столь заразителен, что я тоже чуть было не кивнул.
— Я не совершу добровольно самоубийства. Это мое последнее слово по этому вопросу.
Королевского прокурора нелегко было смутить. Он откашлялся, пошелестел бумагой и начал:
— Есть несколько криминальных действий, которые могут быть вменены вам в вину, молодой человек.
Он выглядел очень мрачно. Я невозмутимо зевнул.
— Надеюсь, что этого не произойдет, — продолжал он, — так как это лишь осложнит дело. Сам король этого не хочет. Он настоятельно рекомендовал мне закончить дело как можно скорее и восстановить мир между всеми. Я здесь для того, чтобы привести его желание в исполнение. Подпишите это извинение, и вас немедленно отвезут на борт отлетающего ночью космолета. Дело будет закончено.
— Пытаетесь избавиться от меня, чтобы скрыть ваши пьяные драки во дворце?
Я усмехнулся. Лицо прокурора налилось краской. Если они выпроводят меня с планеты — все пропало.
— Вы оскорбляете меня, сэр! Не забывайте, вы сами не без греха в этом деле. Я от души советую вам подписать извинение и принять снисходительность короля.
Он протянул мне бумагу, но я разорвал ее на куски.
— Извиняться? Никогда! Я защищал свою честь от ваших пьяных мужланов и жуликов дворян, самых бессовестных воров, укравших справедливо принадлежавшие нашему роду права.
Все вышли. Из них только начальник тюрьмы был близок мне по возрасту, поэтому именно ему я и показал дорогу носком ботинка в соответствующее место. Все шло, как и положено. Дверь с шумом захлопнулась перед мятежным сыном земли Фрейбурской. Я сделал все, чтобы привлечь внимание Ангелины. Если этого не произойдет, я рискую провести остаток дней в этих мрачных стенах. Ожидание всегда плохо сказывалось на моих нервах. Я — мыслитель только в спокойное время, а в остальное — человек действия. Одно дело — разработать план и смело приступить к его выполнению, совсем другое — сидеть в грязной тюремной камере и думать, нет ли слабых мест в логической цепи разработанного плана… Выберусь ли я из этого каменного мешка? Скорее всего, сделать это нетрудно, но лучше оставить как последнее средство. Там, снаружи, я вынужден буду скрываться, и у Ангелины не будет шансов установить со мной связь. От переживаний я сгрыз все ногти. Следующий шаг за Ангелиной. Мне остается ждать и надеяться, что она не задержится с правильным решением после анализа моих действий. Через неделю я начал сходить с ума. Королевский прокурор не приходил, никаких разговоров о суде или приговоре не было. Я подкинул им раздражающую проблему, и теперь они чесали головы, не зная, что делать. Выбраться из этой захолустной тюрьмы само по себе не сложно, но я ждал сообщения от своей беспощадной любви. Я рассматривал возможности, какие она могла бы использовать. Может, какое-то давление на Двор, чтобы меня освободили? Или тайно прислать напильник и записку, чтобы я выбирался своими силами? Вторая возможность казалась мне более вероятной, и каждый раз, получая хлеб, я разламывал его, ища что-то внутри. Ничего не было. На восьмой день Ангелина откликнулась в наиболее свойственной ей прямолинейной манере. Ночью меня разбудило что-то непривычное. Шорохов не было слышно. Я приник к дверной щели и увидел свет в конце коридора. Ночной охранник лежал на полу, а плотная фигура в черном и в маске стояла над ним с дубинкой. Подошел другой незнакомец, одетый так же, и они потащили охранника к моей камере. Один порылся в кармане и достал кусок красной ткани и вложил ее в безвольные пальцы охранника. Когда они подошли к двери, я отскочил и бесшумно скользнул в постель. Ключ заскрипел. Зажегся свет. Я сел, изображая только что проснувшегося.
— Кто тут? Что вам надо?
— Быстро вставайте и одевайтесь, Дибстол. Мы выведем вас отсюда.
Это был первый головорез, которого я видел. Дубинка еще свисала с его руки. Я отвалил челюсть и пополз по кровати, прижимаясь к стене.