зными нитками, порванных ушей, крепкие доспехи, острое качественное оружие, черепа и скальпы врагов, свисающие на ремнях, доступ к самкам, а также спасти в бою бету или даже прикрыть в бою хершера. А тот уж его наградит так, что всю жизнь работать не понадобится. Да-да, так и будет! Завидуя чужим шрамам и красивой, ржавой от крови броне и красивым шипам, вкусной еде и личным рабам — он попросился.
Его взяли.
Тут уже Кнырик готов был поверить в то, что хорошие моменты в жизни могут иметь место.
Командовал собранным с миру по нитке войском Руич Убийца Трусов, которого только недавно подняли за резвость из толпы молодых бет, и за то, что он уже убил больше членов своего ордо, чем врагов.
Руич носил кожаную тунику с конской гривой, спадающей с плеча (дохлых лошадей, что остались после битвы на Развилке от холедской и уминсарской, то есть союзной гномам конницы съели, а на шкуры и гривы выстроилась очередь, и достались они мало кому. Поговаривают, что хершер хочет всех в одинаковое всё одеть, но никто этому не верил — слишком сказочно). Наверняка отличился в той битве. Он внушал страх одним своим прозвищем.
Собралось голов пятьсот, на первый взгляд, только голохвостых. (Кнырик считать не умел, но где-то услышал такую цифру и знал, что пятьсот — это много! А их в отряде было много, да.) А с ними шли ещё псоглавцы. Всём выдали новое снаряжение, новые ножи, пращи, ремни/верёвки/мешки для добычи.
Кнырик видел вокруг разных крысолюдов, которые в последние годы встали под клыкастый стяг хершера: дикие, могильные, бывшие рабы и прочие из «старой породы», как их иногда называли — отъявленные ублюдки, а также были целые группы мутантов (жертвы самомнения, исследования опасных закутков и запрещённых экспериментов). У многих из них уродства достались от предков, которые передали своим отпрыскам одну цель — выживать любой ценой. Любой. А потому ни один крысолюд не стремился поворачиваться хвостом к ним, если хотел прожить подольше целым.
Никто не сказал, куда идёт их ордо — но это нормально! Значит не будет перебежчиков, что предупредят. Кнырику с молоком матери передалось знание, что такие предатели зачастую само собой разумеещееся дело.
Шли через горы, где пострадали в каменном обвале, явно искусственном. Подрались с группой зеленокожих. Нескольких затоптали дикие быки, у которых были такие толстые и волосатые шкуры, что удары их копий никак не могли их повредить и только десяток стрелков с длинноствольными ружьями, что всегда были с Руичем остановили защитников стад. Тогда раздавленных, переломанных, но живых сородичей пришлось отсылать назад. Если бы только Кнырик знал, что это был шанс, он бы отправился назад, бросив тяжёлый нож и стал бы обычным, но живым омегой.
Он же смотрел на стрелков и мечтал пойти к ним вторым номером, да щит тяжёлый, а его всегда носить надо. Давали примерить, да. Вот там служба! Стреляй издалека, лезть вперёд не надо, всегда за щитом отсидеться можно (у кого он есть, а не эти новомодные сошки, тьфу). Фитили дымятся, от грохота все разбегаются, морды опаленные, страшные… кривые ножи за поясами, шерсть курчавится, завивается от раскалённых стволов и фитилей — страшно и красиво!
Вскоре выяснилось, что часть их большого ордо уходила на розыски Проклятых земель, то есть шли за могучим камнем. Сотня псоглавцев-сарвуухов убежала искать другие племена блохастых. А вот третья часть, та, в которой оказался Кнырик… Она шла в сторону ещё более далёких гор, фиолетовой кромкой виднеющимися на горизонте, если смотреть с крайних скал Арнагшоса точно на север. Что там надо было делать в этих горах непонятно. Беты лишь били особо любопытных, но ясно что, выполняя другой приказ повелителя.
Потом же много раз Кнырик жалел, что не отправился на поиски залежей искажающего камня. Какой шанс разбогатеть! Набрать чуть больше, что-то спрятать, что-то съесть. Говорят, что именно так хершер обрёл свою выдающуюся силу и это служило тому, что искажающий камень был в постоянном дефиците. Многие хотели сожрать кусочек (те что поумнее договаривались с зуберами о предварительной очистке), не думая о кошмарных мутациях.
А ведь, остолоп, радовался, что не попал туда. Видел же в их отряде до чего может довести проба даже небольшой порции камня — уродства Кнырик не желал, но вдруг повезёт…
Кнырик на всю свою жизнь запомнил, как его хвост задрожал и даже более крупные собратья испугались услышав, что им надо добыть яйца для недокрысолюда Тассе.
Яйца виверн.
Никто не поймёт того чувства отчаяния и ужаса, когда на головы ничего не подозревающих хвостатых падала огромная визжащая, непобедимая туша. Будь славны тёмные подземелья, где виверн не бывает вовсе!
Кнырик подумал, что сможет как-нибудь вывернуться, избежать участи, его пронесёт, но каждый новый день был сложнее предыдущего.
Он видел, как в лагере находили наутро на месте уснувших крыс только вывернутую наизнанку их шкуру, и витающий в воздухе запах большой кошки.
Он видел, как время как гарпии напали на отделившегося стрелка, как они вытащили его из укрытия. Писк несчастного резко оборвался, когда крылатые твари разорвали его на куски и начали драться за куски его плоти в воздухе.
Видел, как хрустели черепа замыкающих их отряда под копытами мигрирующего в неизвестных поисках стада зверолюдов, как они в кровавом безумстве плясали на его костях павших своих и чужих.
Видел, как к горе вдали летят летающие ящеры.
Часто Руич не принимал бой, жертвуя членами своего ордо с лёгкостью.
— Ваши жизни ничто! Только воля-воля того, кто нас послал и цель имеют значение! — говорил он перерезая глотку очередному дезертиру, который поняв куда попал, пытался сбежать.
Несколько раз они прятались от диких племён, и даже раз попались странные совсем полуголые орки, крупнее тех, которых они уже видели. Они понимали, что путь назад тоже будет непростым. Зато каждый вечер все ложились спать с набитым брюхом — мяса хватало на всех. А группу беспрерывно ноющих гоблинов, которых захватили в поселении, на которое совершенно случайно наткнулись, тащили за собой в качестве запасной провизии.
Да и командир, Руич попался не простой, от такого страшно бежать. Кнырик не раз видел, как он потрошил раздутые брюха гоблов.
Когда дошли, то по команде сразу полезли выше. Руич повелел разойтись и найти вход на вершине, и разведать всё у краёв. Ещё велел помнить, что каждого он сможет найти,если вздумает сбежать.и что в одиночку их сожрут, и лучше бы им всем возвращаться вместе. Все согласились.
Пока поднимался в горы, Кнырик видел с высоты неизвестные ему просторы, сияющие черно-зеленые проплешины, покрытые чахлой травой и камнями края. Кнырик стелился между камней, прячась за ними. Несколько крыс, с которыми послали Кнырика, уже отсеялись — один сломал лапу, другой, и так истекающий слизью из нескольких незапланированных Хвостатой отверстий, попытался внезапно сожрать Кнырика, но из-за напавшего безумия оступился и упал в пропасть.
— Я почти на месте… Почти добрался… Ещё немного, ещё чуть-чуть… Только одним глазком посмотрю…
Темнота появившейся перед взором Кнырика пещеры будто поглощала свет, попадающий снаружи. От входа разило вонью разложения и ещё чём-то похожим, тоже немного аппетитным. Поэтому Кнырика собрал всю храбрость горсточкой в лапу и проник внутрь.
В гнезде твари (а Кнырик не сомневался, что добрался до места обитания виверн) лежали обломки доспехов, пожеванный ржавый металл, изъеденные кислотой клинки и слипшиеся в фекалиях груды непереваренных костей.
Кнырик пошел на небольшой шум и вскоре увидел силуэт огромной твари, который первоначально был лишь смутно различим, но шум ее дыхания был чувствительным. Пещера еще больше усиливала этот рыкающий звук, создавая вблизи впечатление небольшого камнепада.
Его ящероподобная рогатая голова была громадной. Да что говорить — Кнырик мог полностью залезть ей в пасть и ещё бы место осталось!
Рядом лежали несколько больших яиц (в сравнении с Кныриком, но не виверной). Было ли это всё одной твари, или их тут жила колония, маленький крыс выяснять не хотел. Это шанс, который выпадает может раз в жизни! Если Кнырик принесёт яйца пыпурчатой твари, то хершер его заметит и обязательно приблизит! Неосознанно подвывая от ужаса, он схватил два из них и бросился бежать, не видя как у лежащего ящера раскрылся глаз…
Бежать! Без оглядки бежать!
Но сбежать вот так быстро не вышло…
От крика обворованного чудовища чуть не треснули горы.
Кнырик бежал, прятался среди камней, виверна его преследовала, разбрасывая валуны. Хвостом тварь, подняв его над телом, словно у скорпиона, была готова пронзить маленького крыса шипами на конце хвоста, что сочились черным ядом.
Бросившись в небольшой лаз, Кнырик неожиданно упал в чью-то нору, и толкая перед собой яйца, выпал в новые пещеры. Правда сперва подумал что в прежнюю, потому как тут тоже жутко воняло, но он вскоре понял что ошибся.
В одном из яиц что-то заворочалось, выгнуло зеленоватую скорлупу изнутри, отчего раздался странный вибрирующий звук, в ответ на который тут же где-то снаружи раздался чудовищный вой.
Кнырик не нашёл ничего лучше, чем треснуть яйцо о ближайший камень и вылить через образовавшуюся дыру содержимое себе в пасть. Да, это он сам маленький, а пасть хорошая!
Поток вкусной слизи и плотного мяса с косточками попал прямо в глотку; несколько движений челюсти и раздробленные внутренности яйца стекают в желудок, наполняя тело блаженным ощущением от еды.
Спокойствием и небольшой испариной.
Тепло.
Жар от проглоченного яйца разжигал внутренности, рот наполнился внезапной горечью, а в крови потекла настоящая желчь.
Желчь не травила, не уничтожила маленького крыса. Она ударила ему в голову, в душу, подняв в его разуме все пережитые обиды, от чего обиженный маленький крыс заверещал, и отважно бросился одиночку с обнаженным тесаком на появившуюся группу гоблинов в черных одеяниях, обратив их в бегство.