Клянусь Богом, если бы женщины писали истории
Так, как клерки записывают свои речи,
Они рассказали бы о такой порочности мужчин,
От какой покраснел бы весь Адамов род.
Не следует женщинам учиться читать и писать, если они не готовятся стать монахинями, ибо от таких знаний происходит много вреда.
Собирай все крупицы знания, какие сможешь найти, и почитай их величайшим сокровищем.
Для бесчисленных поколений женщин тирания богов-отцов и мужчин-женофобов выглядела абсолютной и нерушимой. Но, когда подошло к концу первое христианское тысячелетие, жажда перемен вдруг явилась там, где ее меньше всего можно было ожидать – в стальном сердце самих патриархальных структур. Они были слишком жестки, слишком негибки; шли годы, и мужчинам и женщинам в этих структурах становилось все неуютнее. У баррикады запретов, окружившей секс со всех сторон, имелась и неприятная сторона – ведь эти запреты, очевидно, распространялись и на мужчин: выходило, что патриархи вместе с водой выплескивали ребенка. В раннем Средневековье секс запрещался христианам по воскресеньям, средам, пятницам, во все посты, включая Великий и Рождественский, а также перед причастием. Кроме того, запрещался секс, когда у женщины менструация, когда она беременна и кормит грудью – важное ограничение, регулировавшее частоту беременностей, поскольку предохраняться, разумеется, тоже запрещалось. А когда наконец выпадал какой-нибудь свободный вторник, супругам приходилось учитывать все указания церкви насчет позы и приемов: в миссионерской позиции – еще туда-сюда, а вот «по-собачьи» – ни-ни. Трудно поверить, что даже на вершине церковной антисексуальной истерии не находилось людей обоих полов, которые плевали на все эти запреты!
Пока мужчины и женщины продолжали любить и желать друг друга, атаки на женскую сексуальность не могли окончиться полной победой. Не все женщины соглашались стать заложницами собственной анатомии: многие демонстрировали примечательную неспособность смириться со своей «второсортностью». Воодушевленная отповедь ранним отцам Церкви звучит в учении женщины-богослова XVI века, одной из лидеров Контрреформации, Терезы Авильской:
Когда ты, Господи, пребывал в мире сем, то не презирал женщин, но в них находил больше веры и не меньше любви, чем в мужчинах… несправедливо отвергать умы добродетельные и мужественные, пусть это и умы женщин[189].
Но сам этот пример показывает: чтобы успешно бросить вызов очернению женщин и утвердить ценность женского разума, необходимо было скрестить шпаги с авторитетами-мужчинами на их территории. Женщинам требовался доступ к процессу поиска определений и извлечения смысла. Нужно было научиться читать, исследовать, полемизировать не хуже мужчин. Так следующим полем битвы, сохранившим свое ключевое значение до сего дня, стало образование – ведь без него у женщин не было надежды проникнуть в мир мысли, принадлежавший мужчинам.
Разумеется, у женщин всегда оставалось некоторое собственное пространство. Чаще всего оно базировалось на территории, определяемой как женская благодаря женским коллективным ритуалам и традициям. Из различных исторических источников последнего тысячелетия нам известно множество свидетельств о тайных обществах женщин, практиковавших сексуальные ритуалы плодородия, во многих частях Восточной Европы и особенно в Африке. Часто их ритуалы просачивались в «большое» общество и становились достоянием общественности. Например, в средневековой Украине на свадьбах женщины сообща переворачивали вверх дном все обычные каноны благопристойного женского поведения; во время обряда, призванного «опалить волосы невесте», они задирали юбки до пояса и прыгали через высокий костер. Сильно рисковал мужчина, пожелавший помешать этому ритуалу! В Шлезвиге (Германия) в этот же период мужчина, встретивший церемониальную процессию женщин по случаю рождения ребенка, мог ожидать, что его шляпу набьют конским навозом и наденут ему на голову; а на Островах Тробриан женщины имели право поколотить и выгнать всякого, кто заходил к ним на поле, когда они там работали[190].
Все эти обычаи (а таких было еще множество по всему миру) объединяет тема агрессии против мужчин, часто соединенной с эротическими или непристойными действиями. Однако их безропотно терпели мужья и санкционировало общество в целом. В сущности, трудно найти культуру, в которой женщины как группа не обладали бы каким-то своим пространством или свободой, в которой было отказано им как отдельным личностям. На протяжении всей своей истории австралийские аборигены печально славились жестокостью с женщинами: наказывая своих жен, они протыкали им руки копьями, срезали ломти мяса с ягодиц, разбивали черепа. Но с этим жестоким угнетением сосуществовало нечто, неизвестное более нигде – джиджими, или «лагерь одиноких женщин»:
Здесь живут вдовы, решившие больше не выходить замуж, жены, ушедшие от жестоких мужей, больные женщины и гостьи из других племен, вместе со своими маленькими детьми. В сущности, в джиджими может найти приют любая женщина, желающая освободиться от конфликтов гетеросексуального общества. Замужние женщины, живущие с мужьями, собираются в джиджими днем, чтобы поговорить, обсудить и спланировать свои дела, ритуальные и иные. Для всех мужчин джиджими – табу: иногда им приходится делать большой круг, чтобы даже случайно не оказаться рядом[191].
Известны и другие формы группового женского сопротивления мужскому контролю, как, например, этот обычай бушменов сан из Южной Африки:
На свирелях играли только женщины. Когда дух призывал их вызвать другую группу на состязание в игре, они покидали лагерь… три или четыре дня предавались музыке, танцам, сексу с хозяевами-мужчинами, гуляли и веселились, пока не съедали всю приготовленную еду. Тогда под звуки свирели они возвращались к себе в лагерь… и ни один мужчина не осмеливался следовать за ними[192].
Европейские и азиатские женщины Средневековья демонстрировали живой интерес к своим африканским товаркам и, как правило, жалели их за «примитивные» и «варварские» условия жизни. Однако во многих отношениях эти африканские женщины были счастливее своих сестер в более «развитых» частях света. Ибн Баттута, благонравный мусульманский купец, в XIV веке посетивший Мали, с ужасом смотрел на неприкрытые груди незамужних женщин, свободно разгуливавших по местному базару, и на активную «светскую жизнь» замужних[193].
Это был золотой век Мали, времена правления величайшего императора Манса Мусы. Однако по всей Африке древние племенные обычаи, сохранившие близость к природе и к собственным корням, признавали за женщинами права и даровали им свободы, в других частях света уже отошедшие в область мифов. Нигде в Африке южнее Сахары женщины не носили паранджу, нигде их не ограничивали в передвижении и не запирали дома. Медленный шаг перемен и сохранение вековых традиций часто благоприятствовали женщинам: так, один чисто женский важный ритуал, «праздник соли», сохранившийся вплоть до колониальных вторжений, впервые был описан Геродотом в V веке до н. э.
Благодаря своей высоко ценимой работе по добыче важнейшего продукта – соли, а также центральной роли в выращивании овощей и торговле ими женщины в Африке имели достаточно высокий статус. Например, мужчины племени удук не давали приданое за дочерями и не платили за невест – иначе говоря, не могли ни купить, ни продать свою сестру за пару коз, словно и сама она не более чем домашняя скотина. Обычаи ашанти отдавали женщинам преимущество перед мужчинами на том основании, что каждый человек превыше всего обязан матери: ведь она создала его тело из собственной плоти и крови. Африканцы радовались рождению дочерей; африканская женщина была свободна приходить и уходить, когда пожелает, встречаться и весело болтать с подругами на базаре (Ибн Баттута был этим очень недоволен), играть ведущую роль в жизни своей семьи или группы – так что европейские и азиатские женщины, лишенные всех этих благ, могли бы еще поспорить о том, какое общество здесь «примитивное»!
Аристократки, особенно в Европе, имели больше свободы, и некоторые использовали ее на всю катушку. В царствование Генриха III Английского (1207–1272) Изабелла, графиня Арундел, устроила сцену самому королю, поставив под сомнение его право продать замуж знатную девицу, законным опекуном которой он являлся; накричала на него, а затем выбежала из зала, не дожидаясь ответа и даже не попросив, как было положено, позволения уйти. Еще одна Изабелла, Ангулемская, вдова короля Иоанна и, следовательно, мачеха Генриха, писала из Франции своему «дражайшему сыну»-королю, что «изменила к лучшему» заключенное им соглашение о династическом браке ее десятилетней дочери: вместо того, чтобы выдавать замуж дочь, вышла за этого мужчину сама! Король Генрих вечно пасовал перед сильными женщинами, даже теми, что, по всем правилам, были обязаны ему безусловным повиновением. Его сестра Элеонора в девять лет была, в порядке важного династического союза, выдана за королевского лорда-маршала. Овдовев в шестнадцать, она сознательно скомпрометировала себя связью с любимым человеком, чтобы избежать нового нежеланного брака и заставить короля выдать ее за того, кого она любит. Несмотря на угрозы и проклятия «растлителю», королю пришлось спасать честь семьи, так что в 1232 году он сам перед алтарем отдал ее жениху.
Однако не все женщины обладали преимуществом, которое дает высокое общественное положение. Кроме того, с закатом «Темных веков» сама концепция власти начала меняться, все более отходя от старых игр в «кто смел, тот и съел». Теперь прямой дорогой к власти становилось знание, и женщинам это было только на руку – управляться с пером им было куда проще, чем с мечом: перо легко ложилось в руку женщине любого возраста, телосложения, веры, любой страны мира. Как ни парадоксально, монотеизм, запирая женщин в замкнутом сообществе, одновременно открывал для них широкий путь к знаниям. Нам лучше всего знакомы женские монастыри Западной Европы – о них существует множество источников: но и в буддизме