– Не могу думать об этой должности после Янаева.
Что касается председателя парламента, оговорил:
– Только надо подбирать такого, чтобы не предавал.
Горбачев парировал:
– Даже у Христа среди апостолов нашелся один предатель.
Поскольку за ново-огаревским столом апостолов было семь, все молчаливо решили исходить из того, что тринадцатого среди них нет.
Условились даже о том, что участие в будущем политическом Союзе должно быть сопряжено и с экономическими выгодами. Тут же конкретизировать эту формулу решил сам российский президент.
– При заключении экономического соглашения мы подсчитали, что в пересчете на мировые цены взаимных обязательств между Украиной и Россией разница в нашу пользу должна составить 80 млрд. долларов. Если Украина согласится войти в Союз – можем этот должок забыть, если нет – пусть платят, – сказал он и ухмыльнулся, довольный произведенным эффектом.
Это уж точно не походило на игру и на попытку успокоить возможные опасения союзного президента, да и членов Госсовета относительно истинной приверженности российского лидера идее союза. Он выглядел и вел себя как его безусловный сторонник и защитник. Быть может, он не исключал в ту пору возможности продлить сотрудничество с Горбачевым или, наоборот, исходил из того, что у Союза скоро будет новый – и почему бы не российский? – президент. Скорее же всего, в этой богатырской фигуре умудрялись сосуществовать, может быть, даже конфликтуя друг с другом, как это свойственно многим русским натурам, противоположные характеры, совсем разные личности, каждая из которых тем не менее была истинной.
Б. Ельцин (воспоминания):
– В Ново-Огареве Горбачев все время не успевал за ситуацией. Она все время его на шаг опережала. Он шел на уступки, которые до августа всем казались бы немыслимыми. Он согласился на то, чтобы будущий союз стал конфедеративным государством. При этом сохранялся сильный центр, определявший вопросы обороны, часть финансовых вопросов. Оставался единый президент. Он выступал гарантом соблюдения договора, представлял союз суверенных государств (ССГ – это был вариант новой аббревиатуры бывшего СССР) в отношениях с зарубежными странами. В центральном правительстве сохранялся пост премьер-министра. В Москве должен был работать двухпалатный парламент.
Атмосфера на ново-огаревских заседаниях в октябре-ноябре сильно отличалась от той, которая царила до путча. Если раньше подавляющее большинство глав республик не смели спорить с Президентом СССР, и даже где-то осуждали меня за «чрезмерный радикализм», то теперь они сами уже бросались на Горбачева, не давая мне и рта раскрыть.
Параллельно шел активный процесс в республиках – с объявлениями государственной независимости, с выборами президентов. Все мечтали поднять свой собственный статус, все хотели стать равноправными членами ООН…
В течение дискуссии Горбачев часто вставал из-за стола, расхаживал по залу. Однажды в волнении он даже повалил портфель с ядерными кодами, как обычно стоявший на расстоянии вытянутой руки от него.
Обсуждение шло к концу. Договорились внести в текст согласованные поправки и направить договор на рассмотрение парламентов. По предложению Шушкевича условились собраться еще раз, чтобы парафировать текст и тем самым взять на себя обязательства защищать его своим авторитетом перед парламентариями.
Зашла речь о сроке подписания договора. Все согласились провести его до конца года.
Назарбаев, намекая на ГКЧП, пошутил: – Только давайте на этот раз никому дату не называть.
Присутствующие вежливо, но натянуто улыбнулись…
С. Шушкевич (воспоминания): – В Ново-Огареве Горбачев буквально заставил нас, руководителей республик, согласиться с «мягкой», ничего не значащей формулировкой Союзного договора. Она не вела ни к чему, кроме как раздражению глав государств и Верховных Советов.
Когда я в Минске на сессии Верховного Совета зачитывал придуманную горбачевскими придворными юристами формулировку, меня почто засмеяли: «Вы что, словарей не читали?.. Как вы можете нести такую нелепицу?!» Я и сам прекрасно понимал, что это полная чушь.
После еще одного перерыва, уже поздно вечером, обсудили структуру МЭК и общими усилиями упросили Б. Ельцина продлить жизнь нескольким союзным министерствам (в их числе министерству финансов и министерству экономики) на две недели хотя бы для подготовки чрезвычайного бюджета (их существование должно было прекратиться на следующий день). Ельцин с видимым неудовольствием согласился на «последнюю отсрочку»:
– А то они потом все реанимирутся.
Когда после окончания заседания его участники начали спускаться по лестнице, внизу их ждал еще один горбачевский «сюрприз» – изголодавшаяся по новостям пресса, за которой угадывалась истомившаяся от неопределенности страна.
Безымянная страна, желавшая услышать от восьмерки лидеров, как ей впредь называться – Союзом, Содружеством, Конфедерацией или каким-нибудь еще менее понятным ей термином.
Горбачев приемами умелого пастыря завел всю великолепную семерку в зал с сияющими прожекторами телекамер. Отвечать на первый вопрос он предоставил Борису Николаевичу.
Оставшись один на один с требовательно смотревшей и слушавшей его страной, Ельцин торжественно возвестил: – Трудно сказать, какое число государств войдет в союз, но у меня твердое убеждение, что Союз будет!
Назарбаев: – Республика всегда стояла за сохранение Союза, безусловно, не того, который был, а союз, который реально сегодня существует, это союз суверенных государств – самостоятельных и равноправных. Я на этой позиции стою, выражая мнение большинства населения Казахстана. Каким будет этот союз в конечном счете – конфедеративным или каким-то другим, покажет будущее.
Шушкевич: – По моему убеждению, вероятность образования нового союза существенно возросла. Я думаю, что союз будет.
Акаев: – Присоединяюсь к коллегам. Я полон уверенности – союз будет.
Мурадов (Председатель Верховного Совета Туркменистана): – На состоявшемся на днях заседании Верховного Совета все депутаты высказались за то, чтобы наша республика была в составе Союза Суверенных Государств.
Искандаров (заместитель Председателя Верховного Совета Таджикистана): – Наша республика с самого начала была за Союз. После сегодняшнего заседания появилась уверенность, что он будет.
Итоги подвел радостно оживленный Горбачев: – Достигнута договоренность в главном: будет государство – субъект международного права. Однако у будущего ССГ (останется именно такое название) не будет своей конституции. Ее заменит сам договор о Союзе Суверенных Государств. Прорабатываются вопросы гражданства – оно также будет союзным. У Союза будет свой парламент – двухпалатный, а также правительство. Что же касается Межгосударственного экономического комитета (МЭК), то он будет действовать на переходный период в качестве правительственного органа. В правительство ССГ помимо премьер-министра войдут его заместители и министры союзных ведомств, которые сохраняются по условиям нового договора.
На Госсовете основательно обсуждался и вопрос о том, какой будет роль республик и каким станет новый центр. Здесь ожидается огромное перераспределение полномочий. Республики категорически против того, чтобы под давлением тех или иных обстоятельств реанимировать старый центр. Я разделяю такую позицию, но при одном условии: новое государство должно располагать эффективными властными функциями и полномочиями.
У ССГ будет и свое высшее должностное лицо – Президент, предусматривается также и институт вице-президентства. Президент ССГ будет избираться гражданами республик, входящих в Союз.
Конечно, все эти вопросы пока рассматривались лишь при первом приближении. Работа над ними предстоит еще большая. Ведь нынешний проект Союзного договора о тот, который был готов к подписанию 20 августа, кардинально отличаются друг от друга. Но в принципиальном плане многие основополагающие пункты нового договора обсуждены и согласованы. Члены Госсовета соберутся еще раз для обсуждения остающихся проблем.
На вопрос корреспондента ТАСС, когда состоится следующее заседание Госсовета по этому вопросу, Горбачев ответил: «Точная дата заседания еще не определена».
На вопрос корреспондента «Известий», каковы возможные сроки заключения договора об ССГ, последовал более пространный ответ Горбачева: «У нас у всех желание двигать этот процесс насколько возможно быстрее. И вместе с тем нельзя торопиться. После следующего заседания Госсовета пойдет основной процесс, который можно будет раскладывать по времени. Но главное – не потерять темп и не увязнуть в политических баталиях. Проект договора предстоит рассмотреть и Верховным Советам республик. Если они его одобрят, то он вступит в силу сразу после подписания договора полномочными делегациями…»
Уже после окончания пресс-конференции кто-то сказал, не обращаясь персонально ни к кому:
– Не очень-то хорошо звучит новое название государства – ССГ. Может быть, оставить старое?
Ельцин, тряхнув шевелюрой, энергично парировал:
– Ничего, привыкнем!
Москва, Кремль…
Остынем от эмоций. Отдохнем от бесконечных бесплодных дискуссий и хитросплетений политических интриг. Попытаемся понять – за что бились? Что было целью Ельцина, который с таким упорством выталкивал из Кремля Горбачева, отлично сознавая при этом, что «побочным результатом» станет развал Союзного государства? Пройдемся по кремлевским залам и коридорам – роскошной декорации одной из величайших драм XX века.
До российского президента в 14-ом корпусе Кремля сидели председатели Президиума Верховного Совета СССР – Брежнев, Подгорный, Лукьянов. Интерьер при них, как рассказывают, был довольно скучный: голые стены, громоздкая мебель, казенные сувениры.
Привлеченным специалистам, особенно итальянским, пришлось немало потрудиться, чтобы стереть следы казарменного прошлого. Помимо денег и пота, потребовалось большое количество дорогих материалов: ценные породы дерева, цветные металлы, мрамор, хрусталь, малахит и яшма немыслимых цветов и оттенков. Потолки расписывали вручную, мебель делали по старинным образцам, живопись и скульптуру подбирали в запасниках Третьяковки. Результат, по свидетельству очевидцев, превзошел все ожидания.