Куда уж хуже? — страница 9 из 50

Ну, я думаю, — признался Дортмундер, — что придется при­бегнуть к комбинации морального убеждения и неприкрытых угроз.

Но ты же не собираешься причинять ему боль?

Количеству правды, которую человек может сказать в течение

дня, есть предел, и Дортмундер чувствовал, что уже достиг его.

Конечно, нет, — заверил он. — Ты же знаешь, Уолли, я убеж­денный противник насилия.

15 См. роман «Утонувшие надежды».

Что же, тогда ладно. — Уолли расслабился и заулыбался. — Знаете, парни, поиски мистера Фербенкса оказались очень интерес­ными и значительно отличались от того, как я это обычно делаю.

Серьезно?

Обычно, если ты ищешь кого-то, то залезаешь в компью­терные сети авиакомпаний (прежде всего, «Юнайтед Эйрлайнс»), затем — крупных отелей типа «Хилтона», «Марриота» и «Холидэй Инн», а также проверяешь фирмы по прокату автомобилей. Но с мистером Фербенксом это не прокатило.

Вот как?

Он не путешествует так же, как это делают обычные люди.

По всему миру у него есть офисы и дома со специально защищен­ными линиями факсов и телефонов. Поэтому он никогда не оста­навливается в отелях. И даже если летит куда-то, то не коммер­ческим рейсом, а использует для этого один из своих самолетов.

Один из... — эхом отозвался Дортмундер.

Ну да. Я точно знаю о пяти пассажирских лайнерах, а еще ведь есть грузовые и куча законсервированной техники в Европе.

- Ага.

Поэтому пришлось отследить предполетные планы, которые его пилоты передают наземным службам.

Угу.

И это, — спросил Энди, — тот чувак, которого ты собира­ешься выслеживать, как раненого оленя, Джон?

Да, — отрезал Дортмундер и попросил Уолли. — Продолжай.

Кроме того, помощники рассылают приблизительный график его перемещений по разным офисам. Они шлют его факсами, как и вносимые лично им изменения, так что все знают, где мистер Фер­бенкс в данный момент находится и как с ним связаться.

Наконец-то хорошая новость, — заметил Энди. — Твой при­ятель трубит на весь мир, куда собирается ехать.

Допустим. Тогда он поделится этим и со мной. Где он сейчас?

На полу около стула лежал конверт из оберточной бумаги,

который после нескольких неудачных наклонов Уолли все же уда­лось подобрать. Он вытащил из конверта два листка бумаги.

Я полагаю, тебя интересует оставшаяся часть мая?

Несомненно.

Ладно. Итак, сегодня он находится в Лондоне.

Что-то быстро. Еще вчера вечером он ошивался на Лонг- Айленде.

Придется обождать его, — вздохнул Энди.

Он прилетел туда утром, — уточнил Уолли.

Сколько он там намерен торчать? — Дортмундеру явно не улыбалось лететь в Лондон, чтобы вернуть свое кольцо.

Послезавтра он собирается в Найроби.

Найроби? — Дортмундеру не понравилось, как звучит это слово. — Это, кажется, где-то в Африке?

- Да.

А в Штаты он когда-нибудь думает возвращаться?

В следующую субботу. Через понедельник он должен давать показания на слушаниях в Конгрессе.

Тебе попалась очень подвижная мишень, — заметил Энди.

Итак, — подытожил Дортмундер, — Лондон, Найроби, Вашингтон. И все это в течение недели. Он точно будет в Вашинг­тоне в следующую субботу?

В понедельник. Выходные он проведет на острове в Хилтон- Хеде, штат Южная Каролина.

Губа не дура. Как долго он будет находиться в Вашингтоне?

До среды. Потом он летит на два дня в Чикаго, а оттуда — в Сидней.

Сидней? Это же мужское имя.

Джон, Сидней — это город в Австралии. После этого он воз­вращается и едет в Лас-Вегас, затем...

Мы точно еще в мае?

Будь уверен, Джон. Согласно графику, в Лас-Вегасе он будет ровно через две недели.

Я его уже почти жалею.

А, по-моему, ему нравится такая жизнь, — поделился Энди.

Я точно не собираюсь гоняться за ним по Лондону и всей Африке, — решил Дортмундер. — Придется подождать, пока он не вернется. Вот Вашингтон относительно недалеко. Где он там останавливается, тоже в собственном доме?

Квартира. В отеле «Уотергейт»¹⁶.

Я что-то о нем слышал. Кажется, довольно известное место.

Уолли и Энди обменялись многозначительными взглядами.

Он что-то слышал, — потрясенно повторил Келп.

Это большое величественное здание на берегу реки Пото­мак, — сообщил Уолли Дортмундеру. — Там есть офисы, гости­ничные номера и частные квартиры.

Квартиры — это хуже, — задумчиво заметил Дортмундер. — Там вечно толпятся привратники. Соседи. У такого парня, как Фербенкс, может быть охрана в квартире.

Келпа распирал смех:

Джон, ты что, собрался грабить «Уотергейт»?!

- Все, что я собираюсь, так это вернуть свое кольцо, отрезал Дортмундер.

Делов-то, — не удержался от колкости Энди. — Просто небольшое третьеразрядное ограбление в «Уотергейте».

Ну и что? — Дортмундер пожал плечами. — Обычный отель. Какие с ним могут возникнуть непредвиденные осложнения?

Ну, например, — предположил Келп, — ты можешь лишиться поста президента.

Дортмундер никогда не интересовался историей; его всегда больше занимали текущие проблемы. Поэтому по неведению проигнорировав сарказм Энди, он повернулся к Уолли:

Итак, он будет там в ночь на следующий понедельник?

Согласно графику, — подтвердил Уолли.

Спасибо, Уолли. Теперь моя очередь.

14

Это уже стало привычкой, ритуалом, приятным инстинктив­ным движением. Когда Макс разговаривал или размышлял, он непроизвольно крутил на среднем пальце правой руки кольцо грабителя. Прохладное прикосновение к кончикам пальцев, ощу­щение плоской верхушки с символом «ТЮИ» напоминали о бли­стательной импровизации, придавали ему новые силы, поощряли на очередные достижения. Как жаль, что эта шутка оказалась слишком удачной, чтобы про нее можно было кому-то рассказать!

Весь понедельник, пока он проводил совещания в британском подразделении «ТЮИ», он постоянно вращал на пальце кольцо.

Он продолжал это делать и вечером, на премьере спектакля Кэме­рона Маккензи «Нана: Мюзикл», который посетил в компании с известным светским журналистом по имени Даф. (Конечно, Макс уже видел «Нана» в Нью-Йорке, но получил от оригиналь­ной лондонской версии гораздо большее удовольствие — хотя бы из-за того, что лишний раз убедился, насколько англичане подсо­знательно презирают французов).

16 «Watergate» — фешенебельный отель в Вашингтоне, где в 1972 году агенты Респу­бликанской партии были задержаны при попытке установить прослушивающие устройства в штаб-квартире своих конкурентов. Это привело к большому скандалу и отставке в 1974 году президента США Ричарда Никсона.

Он по-прежнему крутил кольцо и утром во вторник в номере в «Савое», слушая предложения менеджеров своего газетного концерна в Британии и лишний раз убеждаясь, что независимо от того, как они поработают, сколько конкурсов проведут на страницах газет, о скольких драках футбольных хулиганов и сканда­лах в королевской семье сообщат, тираж всегда будет ограничен 400 000 идиотов, охочих до дешевых сенсаций. В этот момент вошла его лондонская секретарша мисс Хартрайт и почтительно произнесла:

Прошу прощения, мистер Фербенкс, но на связи мистер Гринбаум.

Уолтер Гринбаум был личным адвокатом Макса в Нью-Йорке. Он никогда не звонил просто так.

Я поговорю с ним. — Макс кивнул газетчикам, которые скромно потупились, спрятавшись в раковины мнимой вежли­вости, и поднял трубку телефона. — Уолтер, разве это не рано для тебя?

Поскольку разница между Нью-Йорком и Лондоном состав­ляла пять часов, в Штатах сейчас было всего шесть утра.

Очень рано, — раздался неожиданно четкий и близкий голос Уолтера Гринбаума. — Но при этом и слишком поздно. Когда мы сможем поговорить лично?

Это прозвучало тревожно.

Не знаю, Уолтер, — ответил Макс. — Мне надо быть завтра в «Банке Слоновой Кости» в Найроби. Не думаю, что смогу вер­нуться в Штаты раньше, чем...

Я здесь.

Макс моргнул.

Здесь? Ты в Лондоне?

Я только что прилетел на «Конкорде». Когда ты освобо­дишься?

Макс понял, что раз уж Уолтер Гринбаум вместо того, чтобы позвонить, отправить факс или просто дождаться его возвраще­ния, бросает все и лично летит в Лондон, то дело серьезно.

Прямо сейчас, — произнес он, повесил трубку и обратился к газетчикам. — До свиданья.

***

Уолтер Гринбаум был плотным мужчиной слегка за пятьдесят с большими мешками под глазами, из-за которых он выглядел так, словно в нем сосредоточилась вся земная скорбь. Однажды, когда приятель заметил, что удаление этих мешков — простей­шая пластическая операция, он ответил: «Ни за что. Без этих мешков я из адвоката превращусь в истца». И был прав. Мешки придавали каждому его слову значимость, уверяя каждого, что их обладатель видел и пережил все на свете. А говорить он умел, как никто другой.

Доброе утро, Уолтер.

Привет, Макс.

Кофе? Ты уже позавтракал?

В прошлые выходные взломали твой дом в Каррпорте на Лонг-Айленде.

«Я слышу об этом впервые», — напомнил себе Макс. Изобра­жая легкий интерес, он спросил:

Взлом? Вот что бывает, когда оставляешь дом пустым. Много взяли?

Серебра и прочих ценностей на четверть миллиона плюс автомобиль.

У Макса отвисла челюсть. Он впал в ступор и не мог даже при­думать, что ответить.

Насладившись наступившей тишиной, Уолтер усмехнулся и пояснил:

Да, Макс. Он вернулся. Сбежал из полиции и вернулся в дом.

Вернулся? Вернулся?

Что известно Уолтеру?

Они стояли в бело-золотой гостиной, у окна с видом на Темзу, где черные птицы, борясь с ветром, сновали под быстро плыву­щими высокими облаками. Но сейчас обоим было не до любова­ния пейзажами. Уолтер указал на белый диван со словами:

Почему бы тебе не присесть, Макс? А то, того и гляди, упадешь.

Макс сел. Уолтер взял за спинку бело-золотой стул и подтащил его к дивану, оставляя следы на белом ковре. Сев перед Максом, словно учитель, опечаленный поведением ученика, он предложил: