Показывает на Новенького.) Двоим не жить. Кому жить?
Плотный. Мой клиент хочет наружу.
Гюнтер. Твой клиент хочет наружу потому, что твоего клиента ждет в городе любовник.
Татьяна Рудольфовна. Да, любовник.
Плотный. А вам какое дело?
Гюнтер. Я муж твоего клиента.
Татьяна Рудольфовна. Мой муж.
Плотный. Я не знал. Но это вас не оправдывает. Я требую выпустить меня и эту женщину. Насильственное удержание путем…
Гюнтер. Зачем вам пистолет?
Плотный. Не сбивайте меня. Насильственное удержание…
Гюнтер. Если адвокат забывает, что его оружие – слово, а не пистолет… Если жена не хочет разделить с мужем день его позора… Этот мир болен!
Плотный. Ну, так проповедовать – это не очень сложно. Объясните мне тогда, почему этот мир болен и что можно считать здоровым миром?
Татьяна Рудольфовна. Ярик!
Гюнтер. Здоровье…
Плотный. И, простите, что перебиваю, но сама мысль: «Этот мир болен», слишком, как бы это сказать… не свежа.
Гюнтер. Здоровье, это то, что остается, если не лечить.
Плотный. Если я не буду лечить аппендицит, простите, от меня ничего не останется.
Гюнтер. Значит, здоровье, это мир без вас.
Плотный. Вот как? Ну это вы, уважаемый, хватили. Мир без меня – это фашизм.
Гюнтер. Мир с вами – это тоже фашизм.
Плотный. Почему же это?
Гюнтер. Потому, что вы спокойны.
Плотный. Я спокоен?
Гюнтер. Вы!!! Как и многие, вы считаете, что для того, чтобы быть фашистом, надо предпринимать какие-то действия. А, поскольку вы все бездельники, то вам и кажется, что вы не фашисты.
Плотный. Быстро же вы меня в фашисты записали.
Гюнтер. Не знаю – фашист вы, или нет, но знаю точно, что вы еще ничего не сделали, чтобы им не быть.
Плотный. Нет, вот тут я вас ловлю на явном противоречии…
Татьяна Рудольфовна. Мы вам не мешаем?
Плотный. Танечка, дайте мне убедить господина…
Татьяна Рудольфовна. Так, понеслась…
Повар Г.Ц (Плотному). А, извиняюсь, вы его под прицелом собираетесь убеждать?
Плотный (испуганно). Упаси Бог! (Опускает пистолет.) Так, вот…
Повар Г.Ц. спрашивает – можно ли сервировать и, получив разрешение, дает знак людям кухни готовить свадебный стол.
Плотный. Меня сбили.
Гюнтер. Вы хотели меня поймать на противоречии.
Плотный. Точно! Следите за моей мыслью. То есть, я хочу сказать, следите за вашей собственной мыслью. (Собирается с мыслями Гюнтера.) Если следовать вашей логике, человек по природе своей – фашист.
Гюнтер. Нельзя исключать такую опасность.
Плотный. Хорошо, очень хорошо. Следовательно, вы тоже фашист?
Гюнтер. Нет, я не фашист.
Плотный. Как так? По вашей же логике, вы – типичный фашист. Или сочувствующий. Ведь вы же – человек.
Гюнтер. Нет, я не человек.
Татьяна Рудольфовна. Он не человек.
Плотный. Ах, простите, вы – сверхчеловек. Проходили, проходили… Только эти игры обычно плохо заканчиваются.
Гюнтер. Вот, что я вам скажу на вашего «сверхчеловека». Приставка «сверх» подразумевает умножение либо усиление свойств того предмета, к которому она относится. «Сверхкомпьютер», «сверхпроводник» и так далее. Я же сказал «не человек». То есть, я не «более, чем человек», а напротив – «менее, чем человек». Это свидетельствует, что стремлением моим было подавить в себе некоторые качества, человеку свойственные.
Плотный. Например?
Гюнтер. Умение забывать.
Плотный. Хм. Любопытно. То есть, вы хотите сказать, что прогресс должен заключаться не в умножении свойств, а в их умалении. То есть, человек будущего, это «человек современный, минус что-то». Так?
Гюнтер. Можно и так сказать. Нет, безусловно, и «плюс что-то». Но в первую очередь прогресс требует, чтобы мы отказались от некоторых наших умений. Если, конечно, понимать прогресс, как способ выживания общества.
Плотный. Ой, вам есть дело до выживания общества?
Гюнтер. Представьте себе, да.
Плотный. Простите, верится с трудом. Насколько я понял, вы – хозяин всего этого великолепия.
Гюнтер. Вы правильно поняли.
Плотный. Ну, и что получается? Вы воткнули посреди славянских лесостепей бутафорский замок, устроили в нем дешевый ресторан, зазвали туристов и, что… Пшик? Сами же чувствуете – ваша затея пустая, ваш замок – замок на песке. Кстати, в буквальном смысле. Где тут «выживание»? Что изменилось после того, как вы испортили пейзаж своей бетонной кляксой, кому стало легче? Ему? Ему? Ей?
Медянкина (Повару Г.Ц., тихо). Мне. У меня метаболизм наладился.
Повар Х.Ц. А мне по барабану.
Плотный. Стены вашего замка лишены тайны. А без этого вы – голый король…
Новенький (Гюнтеру). Вы король?
Плотный. В рыцарей играете? Плюньте. Вы же умный человек. Америкосы – да! Те могут себе позволить снимать кино про тинэйджеров, которые встречают в оклахомском лесопарке рыцаря Роланда. Но это же бред – согласитесь! В оклахомских лесопарках Роланды не водятся! И не водились, что самое странное. Но америкосам, тем да – пофиг! А вам?
Гюнтер. Мне – нет.
Плотный. Вот! Правильно. Должно же быть чутье. Эстетический стыд. Нельзя лепить к телеге реактивный движок… (Адресуясь Медянкиной.) Нельзя воображать себя вещей девой русалкой, имея фамилию Потолкайчикова…
Медянкина. Я не Потолкайчикова.
Плотный (махнув рукой на Медянкину). Я – убежден, вы же, когда все это, с позволения сказать, возводили… Вы не родовое гнездо плели, не про оборону пеклись, а прикидывали, у кого заказать гипсокартон, и какой сантехнике отдать предпочтение – отечественной или отечественной, но подороже. Вы думали об унитазах, уважаемый! Как вы после этого смеете рассуждать о романтизме!
Гюнтер. Вы правы – гипсокартон комичный материал. Вы лучше задайтесь вопросом – что двигало человеком, который в наше время (вы понимаете, о чем я), в нашем климате (вы понимаете, о чем я) построил средневековый замок. Заметьте, я не сказал «копия средневекового замка», я не сказал «муляж», я не сказал «реконструкция». Я сказал – замок. Ибо… (Потерял нить.) Ибо – это – замок. (Собравшись с мыслями.) Ну да, мы пускаем туристов. Да… Мы кормим гостей.
Медянкина (чему-то своему). Да уж.
Гюнтер. Как мы их кормим – это уже другой вопрос. Кормим, как можем. Правильно? Мы же никого к нам насильно не тащим. Я правильно говорю?
Люди кухни одобряют его своеобразное видение ресторанного бизнеса.
Гюнтер. Я построил этот замок потому, что я… мог его построить.
Восторг публики.
Гюнтер. Я построил этот замок потому, что… Здесь никогда не было замков. (Самовоспламеняясь.) Я построил его потому, что… (Без перехода.) Вы правы – я думал о сантехнике. Но это не значит, что я не думал про оборону.
Плотный. Смешно. Оборона! От кого?
Гюнтер. Не знаю. Клянусь, не знаю.
Уборщица (вбегая стремительно, но все же чуть отставая от собственного героического пафоса). Едут!
Медянкина. Кто?
Уборщица. Эти… структуры!
Хаген. Какие структуры?
Уборщица. Ну эти… силовые!
Хаген. Ты ходила к телефону?
Уборщица (горда собой). Я пробралась к телефону.
Хаген. Че-ерт!
Плотный. Что случилось?
Хаген. Ничего хорошего. Вы продолжайте.
Плотный. Лично я стрелять не хочу. Но это – я! Я – адвокат. Я провожу консультации с клиентом, перед моим носом закрывают дверь… безобразие. Другой бы на моем месте…
Хаген. Хватит. (Берет пистолет у Плотного.)
Уборщица. Ой, а зачем же я вызвала?
Татьяна Рудольфовна. Зачем – зачем… (Гюнтеру.) Зачем ты эту, как ее… подобрал?
Уборщица. Что значит – подобрал? Кто – подобрал?
Гюнтер. Как ты можешь.
Татьяна Рудольфовна. Что она здесь делает?
Гюнтер. Тебя это не должно беспокоить. Я же не вмешиваюсь в твои дела.
Татьяна Рудольфовна. Нет, ты как раз вмешиваешься. Мне нужно в город, к любовнику, а ты меня не выпускаешь.
Гюнтер. Это просто совпадение. Тебе каждый вечер нужно к любовнику.
Татьяна Рудольфовна. Но сегодня у меня особый вечер.
Гюнтер. И у меня сегодня особый вечер. И мой особый вечер – важнее твоего особого вечера.
Татьяна Рудольфовна. На каком основании?
Гюнтер. На основании моей глубокой внутренней убежденности.
Плотный. А нельзя… чуточку поскромнее?
Татьяна Рудольфовна (Плотному). Ты, тварь, ты кого собрался скромности учить!?
Плотный. Танечка, что с вами?
Гюнтер. Брюша, я тебя не узнаю.
Татьяна Рудольфовна (Гюнтеру). Почему позволяешь собой вертеть?
Гюнтер. Да что с тобой?
Новенький (тянет руку, как школьник). Я понял! Я понял! Она вас любит.
Гюнтер. Разумеется. Но это не повод… (Смутился. ) Брюша, хочешь… в город? Хаген, выпусти ее.
Татьяна Рудольфовна. Нет, не надо, Хаген. Теперь я останусь здесь.
Гюнтер. Как хочешь.
Татьяна Рудольфовна. Уже готов был меня выпустить. Ах, Гюнтер, Гюнтер. Слабая душа.
Гюнтер. Что ж ты со мной не разводишься?
Татьяна Рудольфовна. Люблю.
Гюнтер. Вот еще, что меня злит. Сказала «люблю» и ждет, что мы тут все с ног попадаем. Ты – жена. Эта твоя работа. Работай.