– Не помнишь, как фамилия?
– Чья?
– Ну, творца этого и его жены.
– Суворов, кажется. Или нет, подожди. Судейкин! Точно!
Он Судейкин, а его жена, стало быть, Судейкина? Конечно! Иначе и быть не может!
– А какая она, эта… танцовщица?
– Да она не только танцовщица. Другой раз стихи читала.
– Ты там что, часто бывал?
– Да не бывал я! Мать ждал просто. Ну и смотрел от скуки. Интересно же.
– Она красивая?
– Та, что танцевала? Красивая. Они все красивые там. Ну что? Расскажешь, зачем тебе знать про эту «Собаку»?
– А теперь вместо этого кабаре что? – не слушая, продолжала наседать Нюрка.
– Этого конкретно – ничего. Публика теперь в другом месте посиживает. Здесь недалеко, кстати.
– Твоя мать там уже не работает?
– Нет, она теперь в ресторане на Невском. Говорит, там посетители понятнее. Из генерального штаба.
Нюрка хмыкнула. Да, в генеральном штабе народ понятнее. Поэты и художники – все не от мира сего.
– Так скажешь? Или что? – подсунулся Румянцев и блеснул глазом.
– Да что ты заштокал! Пристал тоже! В танцовщицы хочу пойти, вот!
– Ты? Да не поверю!
– А ты проверь! – крикнула Нюрка и, показав ему язык, помчалась к выходу.
Ее просто распирало от нетерпения. Нужно любыми путями попасть в «Привал комедиантов»! Там она сможет выяснить все! Как туда попасть? Да проще простого! Устроиться на работу, и всего делов! Посудомойкой или еще кем. Неважно!
Конечно, с улицы затесаться вряд ли получится. В заведения такого уровня абы кого не принимают, но на этот случай у нее есть нужный человек – тятенька Афанасий Силыч. Для него устроить своего человека куда угодно – не проблема. Если только она сможет его уговорить.
Придется рассказать о прекрасной Коломбине – Ольге Судейкиной.
«Привал комедиантов»
К делу она подошла тонко и издалека. Сначала похвасталась, что знает, чьи куклы находили рядом с трупами. На этот раз Афанасий Силыч слушал внимательно и настолько заинтересовался, что позволил еще раз высказать свою версию. Ну, что все убитые как-то связаны с актрисой Ольгой Судейкиной. А пока он, задумчиво теребя ус, переваривал услышанное, Нюрка перешла ко второму этапу:
– Тятенька, вот послушайте. Раньше поэты и художники собирались в «Бродячей собаке». Год назад заведение закрыли, но господин Пронин Борис Константинович недавно открыл новое. «Привал комедиантов» называется. Красивое название, правда? Как в Италии.
Сразу мечтательное выражение у нее на физиономии появилось. Афанасий Силыч почесал плешь. Ох уж эти гимназии! Одна смута от них в мозгах!
– Это в доме Адамини который? На Марсовом поле? Бывал я там перед самым открытием. Искали одного бегунка. Он туда забежал, мы за ним. Не понравилось мне. Непонятное что-то. То ли ресторан, то ли театр. Кабаре какое-то! Опять же в подвале расположен. Случись пожар…
– Тятенька, послушайте: мне просто необходимо туда попасть.
Афанасий Силыч часто заморгал белесыми ресницами.
– Голубушка… Да чего там делать приличной девице?
– Например, посудомойкой работать или еще кем.
– Это кем же? И с какой же стати моя дочь…
– А с такой, что в том ресторане выступает Ольга Судейкина!
Она взглянула победно. Вот, дескать, какая я ушлая. Полюбуйтесь, тятенька! Но тятенька любоваться не стал и помогать отказался наотрез.
Нюрка, видя, что у него от огорчения лысина потом покрылась, сразу отступила и сделала вид, что смирилась. Однако, выждав некоторое время, прилипла с тем же делом, доказывая, что сумеет в момент вызнать об этой Судейкиной все нужное и важное для дела.
– Да я минуты лишней там не задержусь! Мне и самой неохота в посудомойках ходить! Или пальто барам подавать! Мне бы только порасспрашивать, что да как. Прямо чую: эта Судейкина связана с убитыми! А может, с самим убийцей!
– Не дай бог! Что ты, дитятко! Получается, я тебя в самое пекло толкаю!
– Да какое пекло! Это же не вертеп!
Тятенька хмыкнул и открыл было рот возразить.
– Ну, если и вертеп, – заторопилась Нюрка, – мне-то что с того? Я объявляться не собираюсь, а с посудомойки что возьмешь! Была и нет ее!
Афанасий Силыч крякнул, и Нюрка поняла, что таки добилась своего: поможет тятенька с рекомендациями.
Посудомойкой в «Привал комедиантов» ее не взяли, а предложили место подавальщицы. Это значит не в зале гостей обслуживать, а бегать из кухни и передавать блюда опытным лакеям – Прохору и Александру. Ну и в обратку – с грязной посудой.
Рассудив, Нюрка решила, что такая работа гораздо лучше. У мойки весь вечер стоять – какая радость! А тут можно без опаски торчать у входа в зал, разглядывая посетителей сколь душе угодно.
Важный управляющий Антон Никитич окинул новую работницу взглядом и скривился, отвернувшись. «Сейчас дадут от ворот поворот», – испугалась Нюрка.
– Вы не смотрите, что щуплая! – преданно тараща глаза, начала она. – Я выносливая! Могу всю ночь туда-сюда мотаться и не устану ни капельки! Испытайте меня! Не пожалеете!
– Заведение наше новейшее, – повернулся к ней управляющий, – с апреля только открылись. Деньжищ в него вложено немало, сама видишь. Так смотри: ежели что испортишь или сломаешь, век не расплатишься.
Нюрка поняла, что опасность миновала, никто ее выгонять не собирается, прошла в зал и ахнула:
– Это кто ж такое непотребство намалевал?
Управляющий проследил за ее взглядом и нахмурился:
– Это не непотребство, а художество. А кто намалевал, не твоего ума дело. И нечего тут с немытым рылом прохаживаться. Не для таких, как ты, рисовано.
С немытым рылом? Ну погоди! В другой раз не смолчу!
Нюрка проглотила обиду. Лишь платок в мелкий цветочек – у Фефы выпросила – надвинула на лоб.
Антон Никитич посмотрел на разрисованные стены зала и усмехнулся в усы. А ведь точно сказала малявка. Непотребство и есть! Трактирщики и гуляки со своими подружками, коими расписана «Таверна», еще куда ни шло. А вот на гологрудую нимфу в следующем зале, к которой понятно с какой целью липнет фавн, даже взглянуть неловко. И как только не совестно было этому безбожнику Судейкину свою собственную жену в таком бесстыдном виде изображать. Срам, да и только! Да и арлекины криволапые вокруг не лучше! Ишь как раскорячились! Ноги задирают так, что перекреститься хочется и плюнуть!
Управляющий кашлянул и, недовольно взглянув на новую подавальщицу, пошел в кабинет. Надо будет сказать Тимофею, чтоб приглядел за этой пигалицей. А то не дай бог ляпнет при гостях чего не надо!
В первый вечер Нюрка больше глазела на посетителей, чем работала. Конечно, пришлось и побегать, особенно когда публика повалила валом. Но в основном старались, крутились и сновали туда-сюда ее новые знакомые – Прохор и Александр, одетые чудно: в восточные тюрбаны да шаровары цветные. Сколь Нюрка ни раздумывала, так и не поняла – при чем тут восточные одеяния?
Поглядев на лакеев, Нюрка решила: хорошо уже то, что не пришлось в портки рядиться. Ей выдали обычное серое платье, чтоб незаметней была. Ну и фартучек, как без него!
В любую свободную минуту она пристраивалась где-нибудь и, не привлекая внимания, разглядывала господ.
Женщин было гораздо меньше, чем мужчин. Это хорошо. Будет легче вычислить ту, что ей нужна.
Нюрка переводила взгляд с гостя на гостя, пока одно лицо не показалось ей знакомым. Она напрягла память.
Странные светлые глаза, угрюмый рот, вьющиеся волосы… Да это же ее спаситель! Так он тоже из этих, из художников? Или, может, актер? А что, красивый!
Вот встал, прошел по проходу, направляясь в соседний зал. Нюрка не могла оторвать от него взгляда.
– Это Блок, – шепнули ей на ухо.
– Какой еще… – думая, что Прохор подкрался незаметно, начала Нюрка и вдруг поняла.
Так это Александр Блок? Певец Прекрасной Дамы? Тот, стихами которого бредили все девочки в гимназии?
Нюрка аж задохнулась от нахлынувшего восторга. На глазах помимо воли выступили слезы. Ах ты боже мой! Великий Блок заслонил ее от преследователей! Даже полой прикрыл! Кому рассказать, не поверят! Скажут, что врушка!
– Он нечасто тут бывает, – продолжал говорить стоящий за спиной, и Нюрка наконец обернулась.
Это был вовсе не Прохор, а совершенно незнакомый юноша. Она почувствовала, что медленно краснеет.
– Позвольте представиться. Синицкий Николай Леонидович, – все так же шепотом произнес юноша и наклонил голову.
– Чебнева Анна Афанасьевна, – не осознавая, что сдает себя с потрохами, ответила Нюрка.
Если Николай и удивился, то виду не подал.
– Рад знакомству, – светским тоном произнес он.
И тут Нюрка, все еще не пришедшая в себя, сплоховала второй раз.
– Enchante, – пролепетала она и громко сглотнула.
Николай улыбнулся, и Нюрка чуть не провалилась под землю от стыда. Это она что сейчас сказала? Что очарована?
– Вы тут по делу? – продолжил беседу Синицкий и заглянул ей за спину. – Если хотите поужинать, то не лучше ли пройти в зал?
Эти слова привели ее в чувство.
– Да нет… не ужинать… я… тут… работаю, – выдавила она и в тот же миг рассердилась.
С чего вдруг смущается и мямлит! Первый раз мужчину видит, что ли!
Новый знакомый открыл было рот, но Нюрка не позволила ему ничего сказать.
– Прошу простить, в данный момент я очень занята, – произнесла она, сделав самый что ни на есть высокомерный вид, обошла молодого человека и двинулась в кухню.
Она почувствовала его провожающий взгляд, но не обернулась.
Еще чего! И так уж опозорилась дальше некуда!
Весь остальной вечер Нюрка у входа в зал не показывалась. Передаст на подносе блюда Прохору и шмыгает обратно.
Она злилась, что из-за этого невесть откуда взявшегося Николая ничего толком не разглядела и не успела узнать. А пуще злилась на саму себя. Увидела этого Синицкого и чуть не завалила все дело! Как доверить серьезное расследование той, кто так легко выпрыгивает из роли? Будь на месте Николая преступник, ее бы…