— Тут, брат, такое дело, — почесал бороду Лют. — Между нами пока крови нет. Этот крикливый дурень не в счет. Взять нас они не смогут, уйти назад тоже, позор это. Значит, либо должны на стену полезть, либо в осаду нас взять, либо сделать вид, что они в гости пришли, а покойный просто глупость сказал, и за это жизнью заплатил. Он же сам нашим врагом назвался.
— Да какая осада зимой? — еще больше удивился Горан. — Они же замерзнут. И еды у них столько нет. А если на стены полезут, мы их в топоры примем. Кровью умоются.
— Так потому тебе владыка и сказал, что мы с ними через пару дней мед пить будем, терпеливо пояснил Лют.
Само ошибся. Они пили мед уже этим вечером. У священного дуба была принесена клятва, что никто не желает зла хозяевам, и ворота города отворились, чтобы впустить туда владык родов и самых знатных воинов числом два десятка человек. Больше эксцессов не было. Вожди получили в подарок по ножу, а каждый воин — по фунту соли в новой монете. Гости покинули щедрых соседей, старательно забыв о первоначальной цели визита. Каждого из них грела мысль, старательно вложенная в их головы молодым владыкой: Хочешь быть сытым и богатым, дружи с нами! Кто нам враг — того мы убьем, а кто нам друг — у того будет хорошее копье, много еды и довольная баба, которая своего кормильца каждый день кашей с мясом радует. А каждую ночь — радует еще кое-чем. Видишь, какие у нас бабы веселые? Вот то-то…
И задумались хорутане. Ишь ты! Тут весна скоро, а у местных ребятишек щеки от сытости лопаются. И это в словенском городище, где в суровую зиму чуть не в каждой семье покойник был. Диво дивное увидели незваные родичи, и стали задумываться, а так ли хорошо по старине жить. Или послушать этого парня, если он в следующем году от настоящего врага отобьется? Они вот, как настоящие соседи, воевать не стали, малыми подарками удовлетворились. А если дулебы нагрянут всей силой? А если баварцы, у которых железного оружия без счета? А если авары пожалуют?
Для того времени авары были инфернальным злом, которому раздробленным словенским племенам и родам противопоставить было совершенно нечего. Дулебские бабы много чего об этом рассказать могли. От того и забивались словене в глухие леса, куда степные всадники ходить не любили. Так что практичные соседи, не сговариваясь, решили посмотреть, что будет дальше. Победит юный владыка — они за ним пойдут. Проиграет, они тоже ему в горло вцепятся. А то ишь, резвый какой…
— Убытки какие, владыка, — чуть не со слезами сказал Збых, когда гости исчезли в белой мгле. — Триста фунтов соли как корова языком…
— Да, дороговато, — поморщился Само. — Но оно того стоит. Соли еще нарубим, а с ними мы вроде как друзья теперь. Поклялись на помощь прийти, если нападет кто. А это стоит того, чтобы лишний раз в горы сходить. А на дочери самого сильного из владык я жениться обещал. У него три штуки на выданье есть. Договорились смотрины провести после жатвы. Скоро лед пойдет, не до того будет.
Лют смотрел со стены на место, ставшее его новым домом. Основательный и практичный мужик незаметно стал правой рукой Само, ловя с полуслова его мысли. Молодой парень, хоть и был почти двужильным, нуждался в помощи. Одному такой груз не унести. И Лют с другими горожанами решили ему в том помогать изо всех сил. Шумный, вечно недовольный Стах так и не дошел до своего тестя. Видимо, волкам на зуб попался. И все эти события говорили родовичам о том, что боги на стороне нового владыки.
Зиму прошли на удивление гладко, и каждый себе в памяти зарубку сделал: Владыка, хоть и молод, да разумен на диво. За все время стужи только трое стариков в Ирий отошли, да двое малых детишек, что сгорели от простуды. Почитай, что и ничего. Зато десяток новых ребятишек народился, да все крепыши щекастые. Молока у баб на сытной еде куда как много было.
Инн и Дунай с веселым хрустом сломали ледяной панцирь, который уже истончился до синевы под молодым весенним солнышком. Каша из толстых льдин лениво потащилась вниз по течению, вырывая с корнем старый камыш, прочищая заиленные родники, и отрезав мыс, на котором хотел изначально строиться Самослав. Глупость, конечно, лезть туда без крепкого моста. В сильное половодье унесет дома могучая река, и не заметит. Теплым языком слизывало снег с полей, открывая сочную зеленую поросль жита, которое славно перезимовало под снегом, и теперь потянулось ростками к дневному светилу. Родовичи, видя густые всходы, напоенные до отвала талой водой, поняли — быть богатому урожаю. А ведь на соседнем поле как обычно посеются, чтобы еще и в конце лета урожай собрать. Чудно-то как! За лето два урожая можно собрать, а одно из полей потом под пар пойдет, и там скотину пасти будут, которая навозом своим землю удобрит. А еще владыка заставил их из жердей загородки собрать, туда слоями траву и ветки заложить, водой поливать и вилами ворошить. Дивились родовичи. На улице уже поздняя осень стояла, а тут трава горячая, словно огонь, того и гляди вспыхнет. Владыка сказал, что через год-два там славное удобрение для истощенной земли получится, особливо для грядок с репой.
Липкая тягучая грязь заперла всех в городке, где мужики и бабы, бесившиеся от скуки, вовсю осваивали шахматы и шашки, играть в которые научил их владыка. Он и сам играл изрядно, да только на третий день у него Збых выиграл. Владыка не обиделся, а наоборот, даже обнял его, и чудное слово сказал про парня:
— Талант!
Поля уже просохли, а в лесах, где снег под густыми кронами лежал куда дольше, грязь по-прежнему была непролазной. Скоро пойдет караван в Ратисбону по торговым делам и за подарками. Десять свадеб в конце весны играть должны, подросли девки и парни. И как-то так получилось, что девки вышли за пришлых изгоев, и в роду остались. А парни из соседней деревни невест привели, и тоже никуда не ушли. А Самослав тогда в задумчивости чесал затылок. Прилегающие земли стремительно заканчивались. Нужно будет села выводить на пустые земли, прикрывая пути нападения засеками. Нужно будет патрули пускать, которые от врага стеречь станут. Дорого это, в страду без рабочих рук оставаться, да деваться некуда. По слухам, дулебы уже дознались, куда их родичи пропали. А еще поняли соседи с того берега Дуная, откуда у нищих хорутан такое хорошее оружие и много скота. Почтенный Хуберт все и рассказал. А что ему скрывать, если весь базар о том знает? Что с того, что дулебы за родичей мстить придут? Ему все равно, кто из словен кому кровь пустит. Кто бы ни победил, пленных все равно на продажу к нему погонят по честной цене. А та цена известна, за одного раба — топор из доброго железа или два копья. Он, Хуберт, уже тридцать лет так торгует. И дети его будут торговать, и внуки, пока неразумные лесовики друг друга будут резать без всякой жалости.
А еще владыка по весне из большой колоды борть выдолбил и обжег внутри. Он ее на дерево поднял, недалеко от того места, где дикие пчелы жили. Тех пчел он трогать не велел, а ждет, когда вылетевший рой ту колоду заселит. Родовичи чесали лохматые затылки в недоумении. Они и не знали, что пчел, как коров, водить можно.
Глава 11
— Владыка, владыка! — молодой парнишка из патруля прибежал, вздымая грудь после долгого бега. — Баварцы острог ладят как у нас прямо.
— Где? — подался вперед Самослав. — Новость была скверной.
— День пути на закат! — доложил парень.
— Горана мне найди, — сказал Само, подумав. — Быстро!
Могучий неразговорчивый мужик пришел быстро и вопросительно посмотрел на владыку. По его лицу он догадался, что новости плохие. А ведь скоро им выходить на Ратисбону, земля под весенним солнышком сохла и на глазах наливалась сочной зеленью. Крепкая фигура, состоявшая из тугих узлов мышц, на сытных харчах покрылась легким слоем жирка, сделав габариты Горана еще внушительнее.
— Бери парня, — Самослав кивнул на патрульного, — он покажет, где баварцы на землю сесть хотят. Посчитаешь, сколько их там. Мужиков, баб и детей — отдельно. Потом сюда придешь, думать будем. Понял?
Горан кивнул. Владыка научил его считать, как и многих в племени. Раньше всё, что больше десяти было, обозначалось словами вроде «много» и «туча». Хотя, если постараться, то десять десятков тоже были понятной величиной. Дальше уже сложно было. Збых и еще десяток парней помоложе эту науку сразу ухватили, а у Горана в бороде уже седые пряди появились, хоть и могуч по-прежнему. Ему эти новые чудеса, что владыка придумывал, тяжело давались.
Он вернулся через два дня, отмахав по лесным тропам полсотни верст. Вести, и впрямь, были неутешительными. Германцы все-таки сделали еще один шаг в ничейные земли, и столкновение было неизбежным. Владыка тоже времени не терял. Шесть десятков мужиков, годных для похода, бросили ловить рыбу и валить лес. Они проверяли оружие, резали из кости новые наконечники для дротиков, варили рыбий клей из пузырей осетра и готовили припас в дорогу. Охотиться по пути владыка запретил.
— Два десятка семей, — коротко доложил Горан. — Но будет больше, широко строятся. Бревна рубят и дома ставят. Стен нет пока, но скоро будут.
— Мы вот что сделаем…, - сказал владыка, который уже все обдумал.
Староста Бодомер был послан графом Уго из Ратисбоны в ничейные земли. Впрочем, баварский герцог Гарибальд был в полной уверенности, что эти леса принадлежат ему, хоть и не заселены пока. Десяток лет назад его войско вдрызг разбили авары, и он ушел в свои земли, не помышляя больше о новых завоеваниях. Но авары были далеко, их загребущие лапы еще не дотянулись до густых лесов германского приграничья. Каганат сейчас беспокоил Империю мелкими набегами, грабя то один город, то другой, или выпуская из своего чрева новые тысячи славян, которые на своих лодчонках уже вовсю грабили острова Эгейского моря, добравшись до Крита. Каган готовил новый, неслыханный по масштабам поход, и пока его не слишком интересовали окрестные леса. Туда могли зайти отряды тарханов за данью, но царственным родам уар и хуни вся эта возня была неинтересна.