ны. А это значит, что теперь мельницу заберет его милость граф, а его семья пойдет в вечную кабалу. Был еще один старый закон, по которому виновный мог бросить в кого-то из родственников горсть земли, и тот тоже становился ответчиком. Но таких денег не было ни у кого из них. Впрочем, Халло мог уплатить виру за убийство своей жизнью, но и после этого мельницу все равно забрали бы. Мельник уже подумывал достать верный сакс, приставить к сердцу и упасть на землю. Хорошая, быстрая смерть, после которой вечно гореть ему в адском пламени. От обдумывания этой захватывающей перспективы и отвлек мельника молодой парень в богатом плаще, который смотрел на него бесшабашным взглядом пронзительно-синих глаз.
— А что любезный, эта мельница продается? — задал он неожиданный вопрос.
— Ты, парень, видно, издалека приехал, — тяжелым взглядом посмотрел на него кряжистый мужик, всю свою жизнь таскавший на горбу мешки с зерном и мукой.
— Издалека, — блеснул белозубой улыбкой парень. — Так что, продаешь?
— Я бы продал, — равнодушно пожал могучими плечами мельник. — Да только тебе тут жизни не будет. Его милость граф Атаульф эту мельницу уже своей считает. Не сможешь ты тут работать, только деньги зря потратишь. Он ее все равно отберет, на то решение суда есть.
— А ты чего мои деньги считаешь? — усмехнулся парень. — Пятьдесят солидов даю и место, где ты за эти деньги новую мельницу построишь.
— Врешь! — тяжело взглянул на него мельник из-под кустистых бровей.
— Считай! — бросил тяжелый кошель ему на колени парень, пробивая насквозь острым взглядом.
— Да как же…, — промямлил мельник, глядя на золото в кошеле. — Да это же… Тебе же купчую не дадут… Граф не позволит.
— А, насрать! — весело сказал странный парень. — Мои условия ты слышал. Полсотни солидов и место под новую мельницу. Материал для стройки и новый дом за это золото купишь. И вот еще что. На двести миль ты там один мельник будешь! По рукам?
— По рукам! — решительно сказал мельник. — А что это за место такое?
— А тебя отведу, я как раз туда еду! Сделка?
— Сделка! — решительно мотнул головой мельник. И проревел в сторону дома: — Берта! Собирай вещи! Кунигунда! Эльфрида! Да где эти бестолковые кобылицы? Мы отсюда уходим! Я мельницу продал!
На двор посыпались сыновья, дочери, невестки и их малолетние дети. Никто ничего не понимал, никто не верил в чудо. Можно сбежать с деньгами от ожидавшей их страшной доли? Так чего тянуть? Все уже давно ощутили себя бесправными литами, которые должны кланяться всем, даже графской собаке. Хуже была только участь раба — серва.
Через час телеги были собраны, а на них сидели бабы, ребятишки, и было навалено немудреное имущество. Полтора десятка человек, все семейство мельника Халло выжидательно смотрело на нового хозяина.
— А это еще не все! — смог тот удивить. — Идите-ка на мельницу и все нужные штуки там поснимайте. Мы их с собой увезем. Чтобы железного гвоздя там не осталось!
— Так мельница же молоть не сможет! — несмело сказал Халло. Сыновья поддержали его удивленным гулом.
— Мельница моя? — спросил парень. И сам себе ответил. — Моя! Значит, все, что там есть, тоже мое! И я тебе это дарю! Все это слышали!
Одуревшие от непонимания мужики пошли внутрь, и с затейными матюками на двух языках, минут за сорок вытащили из мельницы все, что представляло хоть малейшую ценность. Они погрузили добро на телеги и вновь вопросительно посмотрели на чудака, который разорил дотла свое же собственное имущество. Его спутники, которые были похожи на купцов примерно также, как на преподавателей изящной словесности, окружили хозяина, и явно ждали какого-то приказа.
— Бранко, Мстиша, сжечь тут все! — резко сказал парень, моментально потеряв все обаяние, которое излучал еще минуту назад. Наоборот, в его жестах появилась властность человека, привыкшего отдавать приказы. Те, не рассуждая, достали приготовленные заранее пучки соломы, и вскоре все немалое хозяйство, где еще час назад жила большая трудолюбивая семья, полыхало веселым пламенем.
— Красиво пятьдесят солидов потрачены! — с удовлетворением сказал парень, не обращая внимания на перекошенные от ужаса лица людей.
— Ой… мама! — промычал мельник, которого обуял страх. — Если его милость узнает, конец нам всем! Ты парень, совсем спятил… Нас же королевские лейды повесят за это, как собак…
— Так чего стоим? — хлестнул вопросом, словно плетью, парень. — Поехали! Тут, надеюсь, на виселицу никто не хочет? Только нам еще кое-кого по дороге забрать нужно.
— Догонят же! — мычал потерявшийся вконец мельник. — Догонят, как пить дать! Конец нам! Лучше бы в литы пошли! Господи! Да за что мне это? Теперь только бежать отсюда! Со всех ног бежать!
В миле от городских ворот Орлеана купеческий обоз нагнал трех странных людей, которые спорили о чем-то своем, непонятном никому, кроме них самих. Впрочем, они ни на кого больше и внимания не обращали. За спиной они несли мешки, туго набитые самым дорогим, что было в их жизни, свитками книг.
— Э-э… А кто это с вами? — спросил удивленный Самослав, разглядывая невысокого толстенького римлянина, который отчаянно махал руками, споря с учителем Леонтием.
— Это почтенный Ницетий, — любезно пояснил Григорий.
— Он э-э-э… тоже ученый человек? — спросил удивленный Само.
— Он невежа и неуч! — заявил Леонтий, который отвлекся от увлекательнейшего научного диспута, который балансировал на грани банальной драки. — И я это ему сейчас докажу!
— А, ну тогда ладно, — успокоился Самослав. — Пусть идет с нами. Халло! Подойди-ка ко мне!
Мельник быстро подошел и склонился в поклоне. Он кожей чувствовал, что непростой это парень. Не бывает купцов с таким взглядом. Нет в этом взгляде заискивания, страха, опасения за жизнь и товар. Этот парень был тем, кто сам внушает опасение. Точно так же, как и его люди, которые исполняли приказания, повинуясь малейшему жесту господина. Суровые крепыши с взглядами матерых душегубов бросали в дрожь одним своим видом, и говорили они на непонятном языке, совершенно не похожем на германские диалекты, знакомые тут каждому.
— Да, ваша милость? — он не дождался ответа, а потом спросил наугад. — Ваша светлость? — и увидев утвердительный кивок, начал постукивать зубами от ужаса.
— За нами погоня будет, как думаешь? — спросил его парень, который оказался целым герцогом. Мельник был едва жив. Сердце в груди здоровенного мужика прыгало, как бешеный заяц, а лоб покрылся испариной. Он никогда еще не попадал в такую передрягу. Даже когда в годы его молодости воины Нейстрии грабили окрестности города, он очень удачно отсиделся за его стенами. Даже тогда он не боялся так сильно.
— Будет, конечно, ваша светлость, — признался мельник. — Огонь на стенах видели, значит, его милости графу уже доложили. А много ли времени нужно, чтобы опросить всех по дороге. На конях быстро нагонят.
— Я так и думал, — кивнул герцог. И добавил на непонятном языке, ткнув куда-то рукой. — Что ж, у них еще есть шанс остаться в живых. Парни! Луки готовим. Идем через лес, там найдем удобное место.
Караван поехал по лесной дороге. Мельник оказался прав, и через пару часов они услышали дрожь земли под копытами коней. Их догоняли.
— Обоз вперед на милю, ждать нас там, — резко сказал Само, и трое воинов склонили головы, уведя вперед телеги с людьми и товаром.
Два десятка бойцов ушли в ближайшие кусты, где деловито натянули тетиву на луки, любовно тренькнули по ней пальцем, проверяя натяг, и воткнули перед собой стрелы. Дело-то привычное. Остальные остались с князем, встав поперек узкой дороги. Десяток всадников, вооруженных секирами и мечами, остановили коней, удивленно пялясь на явно опасных людей, перекрывших им путь.
— Кто такие? Чего надо? — спросил их странный голубоглазый парень в богатом плаще. Воины даже опешили от такой наглости.
— Мы служим его милости графу Орлеанскому! — важно ответил старший из них. — Мы должны догнать и привезти назад преступника, мельника Халло с семьей. Дорогу!
— Его семья тоже преступники? Даже дети? — поинтересовался Само. Шансы разойтись миром были нулевые, это читалось во взглядах графских воинов.
— Уйди с дороги, парень, иначе повиснешь на суку, — на лице графского воина заиграли желваки. — Мы королевские люди! За то, что ты делаешь, полагается такая вира, что во всем Орлеане таких денег нет.
— Я это уже понял. А ведь у вас был шанс уцелеть. Надо было просто поехать по другой дороге, — вздохнул парень, и скомандовал. — Бей!
Злым шелестом вспороли воздух стрелы, и всадники оказались на земле, не успев понять, а что, собственно, происходит.
— Коней ловите, с собой возьмем! — скомандовал Само. — Оружие забрать, тела подальше оттащите! Теперь у нас точно время есть. Уходить надо. — Князь не сказал спутникам, что час назад из окрестностей Орлеана в разные стороны уехали пять телег, на которых мужики средних лет, сжимающие в кулаке целый золотой, рассказывали всем встречным и поперечным о своей несчастной судьбе. Встречные и поперечные от души жалели мельника Халло, который бежал от жадного графа, и передавали сплетню своим соседям. Новостей тут было немного.
Воины нагнали караван, где все, кроме ученых чудаков, поняли всё и сразу, увидев коней и чужое оружие, которое воины рассматривали с довольным видом. Над людьми повисло облако ужаса. Даже могучий кузнец Лотар, что давно примирился со своей судьбой, сидел, втянув голову в плечи. Ему было страшно.
— Ваша светлость! — почтительно спросил Григорий, который пошел рядом. — Позвольте спросить? Вы же специально это все устроили, да? Это чтобы у них пути назад не было? Да зачем вам это? Что в этих людях такого, чтобы из-за них королевских слуг убивать?
— Понимаешь, Григорий, — честно признался Самослав, — мне хороший мельник позарез нужен! Ну, ты сам подумай, как бы я его отсюда вытащил, когда он графу денег должен? Да еще, чтобы он с кучей золота не подумал где-нибудь осесть по дороге? А так он за мной, как собака, до самого Норика бежать будет. Нам же всем в королевстве франков теперь только веревка и полагается.