Свежий ветер Северной Атлантики, наполняющий легкие бодростью, заставляющий учащеннее биться сердце, манил художника в морские дали. В начале 1914 года Кент совершил поездку на Ньюфаундленд. Впервые он увидел остров ранним безоблачным утром и был очарован его красотой. «Я был уверен, — писал он несколько лет спустя в книге «Курс N by E», — что здесь, в этом отдаленном и малоцивилизованном краю, непременно живет народ, добрый уже в силу необходимости, простой и мудрый, сильный, мужественный и смелый и вообще хороший от природы».
Кент не ошибся. Путешествуя по острову, он убедился, «что у всех людей в окрестных деревнях было радостно на сердце», и решил остаться здесь подольше пожить. Но это ему не удалось. Разыгралась первая мировая война; местные власти заподозрили, что он немецкий шпион, и вынудили его уехать.
Спустя еще несколько лет Рокуэлл Кент отправляется с сыном в новое странствование — на Аляску. Там добровольные робинзоны — отец и сын — живут несколько месяцев на пустынном островке в бухте Воскресения, возбуждая любопытство жителей ближнего городка Сьюарда своим странным поведением. В «Саламине» Рокуэлл Кент рассказывает, как аляскинские дельцы-аферисты были удивлены тем, что он отказался от покупки участка земли, который ему пытались всучить. «Им было обидно, что я прошел мимо болота размером 25 футов на 100 на «Большом бульваре» и обосновался на острове. Думаю ли я, что там есть золото? Живопись? А это что такое? В худшем случае, решили они, я немецкий шпион, в лучшем — жалкий осел». Но Кент не обращал внимания на пересуды и работал. Уезжая с Аляски, он сдал в портовый склад весь «намытый» им «золотой песок» — ящик с законченными полотнами, на котором стояла надпись: «Ценность — 10000 долларов». «Пяльте глаза, банкроты, владельцы недвижимости, — усмехается Кент. — На земле есть золото там, где вам и не снилось»[6].
Да, Рокуэлл Кент умеет находить «золото» — красоту жизни там, где люди ограниченные ее не видят. «Может быть, — высказывает он предположение, — не мы находим ее, а она, угадав ищущих, открывает себя им»[7].
На Аляске красота, открывшись Кенту, пробудила в нем литератора. Кроме серии полотен (два полотна «Лесистый мыс» и «Глубокий залив в Аляске» были у нас на выставках, а еще два — «Солнечный блеск» и «Вид с Лисьего острова зимой» — находятся в числе подаренных) Кент вывез с Аляски свою первую книгу «В диком краю», вышедшую в свет в 1920 году.
В этой книге наряду с увлекательным рассказом о «приключениях духа» и наблюдениях Рокуэлл Кент откровенно делится с читателем своими мыслями, родившимися в добровольном уединении среди дикой природы. На первый взгляд нашему читателю могут показаться в ней странными некоторые размышления (да и рисунки) Кента с оттенком символизма и умозрительной манерности. Эту отвлеченность иные критики называли мистицизмом, хотя Рокуэлл Кент, говоря, в частности, о своей графике, категорически отводит подобные обвинения.
«Подчас в моих графических произведениях, — говорил он, — вы можете встретить романтические и даже символические образы. Но они никогда не приближались к мистицизму, который мне иногда приписывают недобросовестные критики. Я решительно отвергаю подобного рода попытки исказить характер моего творчества. Романтизм в моем толковании — это приподнятое, возвышенное отношение к жизни, природе. Реализм я понимаю не как буквальное копирование природы, реальной жизни, а как изображение ее в наиболее интенсивной, эмоциональной форме».
Романтическая приподнятость, эмоциональность, яркая индивидуальная манера письма неотъемлемы и от литературного творчества Кента. Они достаточно ярко проявились в первой же его книге «В диком краю», которую английская критика расценила как наиболее значительную книгу, написанную в Америке после «Листьев травы» Уолта Уитмена. В последующие годы литературная слава Рокуэлла Кента росла, двигалась «на параллельных курсах» со славой живописца, графика, общественного деятеля.
Путешествие к южной оконечности Американского континента — Огненной Земле, затем плавание в Ирландию, первое плавание к берегам Гренландии, а позже второе и третье путешествия и зимовки в Гренландии, посещение острова Пуэрто-Рико — почти все они нашли отражение не только во множестве картин, рисунков Кента, но и в его литературных произведениях. На протяжении полутора десятков лет, с начала двадцатых и до середины тридцатых годов, им выпущено несколько книг. Это уже упоминавшаяся «В диком краю», затем «Путешествие к югу от Магелланова пролива», «Курс N by E», «Саламина».
Кроме того, в этот же период и позже выходили и другие книги Рокуэлла Кента, написанные в ином жанре, вроде: «Книга ко дню рождения»; «Рокуэллкентиана. Мало слов и много иллюстраций» — сборник статей автора об искусстве из различных периодических изданий, каталогов его выставок и репродукций его картин, гравюр, рисунков; два иллюстрированных сборника экслибрисов и издательских марок Рокуэлла Кента с предисловиями автора; брошюра «Как я делаю гравюру на дереве». И совсем уж недавно вышла в США его книга «Гренландский дневник».
Книги Кента о путешествиях наполнены множеством как будто бы обыденных, но в сущности удивительных приключений. Удивительных потому, что Кент умеет и в обыденном случае или явлении находить необычайное, наоборот, необычайное он описывает с таким мягким юмором, что кажется даже робкий и нерешительный человек способен почувствовать в себе силы совершить это необычайное. В его книгах много сочных красок, метких наблюдений, живых описаний виденного и пережитого; много познавательности, преподнесенной без малейшего налета дидактики, и, главное, много подлинно поэтической простоты. Это признает и сам Кент: «Я всегда старался говорить таким языком в моем искусстве, который понятен народу. Поэтому мой язык в искусстве всегда прост и ясен».
Органически связано с содержанием книг и оформление их оригинальными, очень высокого художественного качества рисунками и гравюрами автора. Рокуэлл Кент оформлял не только собственные книги. Он иллюстрировал многие произведения мировой литературы, вкладывая в это весь свой талант. Англосаксонский эпос «Беовульф», «Декамерон» Боккаччо, «Фауст» Гёте, произведения Шекспира, Уитмена, Чосера, Пушкина, «Моби Дик, или Белый кит» Мелвилла и ряд других замечательных произведений иллюстрированы Кентом с большим художественным тактом, вдумчивостью, с серьезным знанием сокровенных глубин творчества автора каждого произведения, его эпохи. Вот как характеризует Кента-графика народный художник РСФСР Д. Шмаринов:
«Художественный язык его книжной графики при всем разнообразии подхода художника к иллюстрированию различных писателей характеризуется ясностью и точностью пластического чувства формы, четкостью и гибкостью рисунка, реалистической правдивостью и Обобщенной простотой образов».
Все же наиболее точны, любовны, проникновенны рисунки Кента к его собственным книгам. Каждая из книг его по-своему хороша, радостна, своеобразна и по содержанию, и по оформлению, но есть одно, что роднит все произведения, равно как роднит все его творчество, — это верность главной теме: человек и природа. Величественны, прекрасны в своей первозданной суровости природа и человек труда, борющийся, побеждающий природу. Свое отношение к этой главной теме Рокуэлл Кент выразил такими удивительно искренними словами:
«Я люблю в природе ее суровые, порой холодные черты. Я стану ездить в края, где можно видеть мир мужественным и суровым, и, любя, буду писать его таким.
Я надеюсь, что сумею сказать: «Смотрите люди, как прекрасна земля, на которой мы живем. Любите ее так, как люблю я, и, любя, завоюйте право сделать ее своей, чтобы владеть и наслаждаться ею в вечном мире».
Любите землю, на которой мы живем. Завоюйте право сделать ее своей, чтобы владеть и наслаждаться ею в вечном мире. Эта тема с большой публицистической силой звучит и в других книгах Рокуэлла Кента: и в автобиографическом романе «Это — мое собственное», и в «Это я, господи!», и в «О людях и горах».
«Это я, господи!» — автобиография Рокуэлла Кента, в которой он излагает свои взгляды на жизнь и искусство, раскрывает истоки зарождения этих взглядов, сложившихся в результате многолетней борьбы за реалистическое искусство, говорит о высокой роли человека на земле.
«В этой замечательной книге, — пишет известный советский искусствовед А. Д. Чегодаев, — он с обнаженной честностью и чистосердечием, без каких-либо поз и прикрас, раскрыл свой богатейший внутренний мир, свое постоянное и ненасытное стремление жить, как подобает жить человеку, глубоко интересующемуся всем на свете и проникнутому самыми гуманистическими идеями своего времени»[8].
В еще большей степени раскрывается гуманизм Рокуэлла Кента в его книге «О людях и горах», которую Альберт Кан назвал одой Человеку.
О содержании книги дает представление ее подзаголовок: «Отчет о поездке автора и его жены, Сэлли, в Европу после их освобождения из континентального заменил». Это путевые заметки, большую часть которых занимают впечатления автора о пребывании в Советском Союзе. Оставаясь верным себе, Рокуэлл Кент, как и в прежних книгах, пишет только о том, что видел, что чувствовал, какие мысли вызвало у него виденное.
Внимательный, доброжелательный и вместе с тем объективный наблюдатель, Рокуэлл Кент правдиво пишет о нашей стране. Он опровергает лживые утверждения буржуазных клеветников о жизни советских людей, восторженно отзываясь о таких, казалось бы обыденных для нас, учреждениях, как детские ясли или пионерские лагеря.
В Гурзуфе Кент видел прославленную «пионерскую республику» Артек. «О если бы мои собственные дети и внуки могли пожить в Артеке!» — с откровенным восхищением восклицает он.
Рокуэлл Кент напоминает читателям Америки о подвиге советских людей во имя свободы всех народов. Он пишет о том, что человечество никогда не должно забывать — оно в долгу у советских мужчин и женщин, которые защищали его от фашизма.