— Что ты думаешь делать с этим ботом? — спросила она, уперев руки в бока.
— Я думал, — ответил он со спокойной решимостью, — отправиться на нем в ра… в южные моря.
— Так забудь об этом!
На этом, правдива она или нет, кончается одна из печальнейших в мире историй.
IV
Длина 33 фута 0 дюймов.
Осадка 6 футов 0 дюймов[11]
Бот был уже почти достроен, когда Артур Аллеи купил его и сам занялся тщательной отделкой. Все, что было сделано хорошо, он улучшил, а самое лучшее сделал вдвое лучше. Так что, когда к дубовому килю прикрепили болтами трехтонный чугунный фальшкиль, мы решили — теперь не сдобровать тем скалам, на которые натолкнется наш бот. Затем он был спущен на воду и получил имя.
На мой взгляд, в этом имени было что-то неприятное, я еще не мог тогда сказать — зловещее, однако последовавшие события теперь побуждают меня к такому толкованию. Название бота, являвшее волю человека, было вторжением в специальную и исключительную сферу действия богов. Прикиньтесь беззаботным, беспечным и веселым, и вас полюбит сама стихия. Назовите свой корабль «Маргаритка» или «Бесшабашная Бесс» — и живительные лучи солнца будут искриться в волнах все время, пока он, подгоняемый веселым попутным ветром, бежит по своему курсу.
— Главное, что необходимо человеку в жизни, — сказал Артур Аллен, — это direction — направление. Так мы и назовем наш бот.
И вот «Дирекшн» — с этим именем, выведенным золотыми буквами по обеим сторонам кормы, — стоит на якоре на широкой реке. Яркое солнце начала мая сверкает на полированном дереве и начищенной меди. Легкий ветер лениво треплет желтоватые паруса. Всё уже на борту, пока еще не уложено, но всё здесь. Если Артур Аллен отдал максимум забот судну, то и я не поскупился, запасая провизию.
Из экономии места большая часть продуктов была в сушеном виде. Мы везли с собой сухое молоко, сухие фрукты, сушеные бобы, горох и другие сушеные овощи, отдав им предпочтение перед консервированными продуктами, хотя у нас был и небольшой запас консервов, на случай, если бурная погода помешает нам готовить горячую пищу. Яиц взяли двадцать четыре дюжины. Купили их прямо в деревне свежими, только что из-под кур, и во избежание порчи обмакнули в «жидкое стекло». У нас было много картошки, луку и капусты, одна корзина апельсинов и немного сладкого. У нас были дрова и уголь для отопления, и керосин для освещения и, наконец, табак и сигареты. Впрочем, нет, этот груз опоздал. Мы приняли его на борт в Новой Шотландии.
Итак, «Дирекшн» отправляется в Новую Шотландию. Там мы — шкипер Сэм и я — должны погрузиться на бот, привести в порядок судно и оттуда плыть дальше. Для Артура Аллена выход бота в первый рейс был волнующим событием. Редко люди так всецело отдаются какому-то делу, как это было теперь с Артуром Алленом. В конце концов, бот был его достижением, результатом его стараний ради сына. Очень льстило ему то, что в этот день друзья собрались вокруг него в ожидании отхода судна.
Ботом управляет помощник капитана, с ним на борту еще двое. Концы отданы. За кормой расходятся волны.
Помощник спускается вниз.
— До свиданья! До свиданья! — слышится отовсюду.
Вдруг помощник снова выскакивает наверх.
— Слушайте, — кричит он во все горло, — где же сигареты, черт их дери?!
V
Из Парижа в Нью-Йорк
Из Нью-Йорка в Баддек
По решению капитана Сэма, наш экипаж в окончательном виде должны были составить три человека: он, я и еще некто, по имени Купидон, находившийся в Париже. «Ладно, — написал последний в ответ приятелю, — на этот раз я, так и быть, поеду». И в конце концов, действительно раскачался и приехал.
Это был здоровенный парень, прямо гигант, с массивными мускулами, заключенными в оболочку из жира. У него были золотые кудри и лицо, соответствующее его имени, но с выражением обиды и подозрительности.
Он был опытным и знающим моряком и мог рассуждать о навигации с обескураживающей фамильярностью, употребляя при этом столь сложные специальные термины, что мне, штурману-самоучке, каким я себя считал, оставалось только, запинаясь, признаться в своем невежестве. Поэтому я очень удивился, когда Сэм, которому была хорошо известна образованность приятеля, сделал штурманом не его, а меня. Зато из Купидона вышел блестящий помощник капитана. Он был отвратителен по своим человеческим качествам; как финансовый компаньон сперва разочаровал нас, а под конец превратился в обузу.
После того, как мы расстались с «Дирекшн», бот, подчиняясь прихотям Купидона, направился прямиком к Новой Шотландии. Сначала в проливе Хелл-Гейт он врезался носом в большую баржу и повредил ее. Затем Купидон сунул свой нос в Вестпорт, чтобы пару деньков там поразвлечься, а после — в Провинстаун для знакомства с местным колоритом и выпрашивания сигарет. Потом в Галифаксе помощник позолотил картушку компаса под руководством местного мастера. В конце концов за два дня до нас «Дирекшн» прибыл в озеро Бра д’Ор и стал на якорь у Баддека.
Там пришлось недельку поработать. Бот вытащили на сушу, починили, ошкрабили и окрасили заново. Шкипер трудился над корпусом и оснасткой, я делал полки и стойки для припасов и укладывал провизию, моя милая жена наводила блеск и чистоту, а помощник грузно перебирался с койки на койку, когда его об этом просили, да покуривал. Ничто так не бесит окружающих, как чья-то инертность. Купидон своим присутствием мозолил нам глаза и мешал работать, к тому же нам пришлось расправляться с беспорядком и грязью, горой немытой посуды — воплощенным результатом целого месяца беспробудной лени Купидона. О том же свидетельствовали и опустошения в продовольственных запасах: половина яиц и большая часть консервов были съедены, в то время как скоропортящиеся продукты мокли на дне трюма.
В соответствии со своим темпераментом шкипер не выказал ни малейшего намерения взяться за дисциплину на корабле даже тогда, когда бунт и мятеж казались неминуемыми. А дело шло к этому. В самом начале путешествия, во время которого три человека на протяжении недель должны были жить в тесных границах маленького суденышка и с утра до вечера представлять друг для друга все человечество, вдруг обнаружилось, что один из этих людей — подлый лентяй, настолько увиливающий от всякой ответственности и работы, что это угрожает моральному духу всей экспедиции. Хоть бы уж отплыть, думал я, может быть, тогда дело пойдет иначе. И в надежде избавиться от этой занозы, портившей мне настроение, от этой туши, мешавшей нам передвигаться, я потребовал, чтобы, пока я нахожусь на борту, помощника там не было. И он действительно не появлялся. Вот теперь можно было работать! И даже петь при этом.
Белье было выстирано и развешано. Постельные принадлежности проветривались, подмокшие продукты сушились на солнце, после чего снова упаковывались в жестяные банки и убирались на место. Мы сделали удобнее главную каюту и так переоборудовали предназначавшееся мне узкое и мрачное помещение на баке, что разве только последние предсмертные конвульсии судна могли бы нарушить порядок, царивший там на полках.
Слишком часто пренебрегают внутренним устройством судна, хотя именно этим определяются жизненные удобства. Разумеется, необходимо, чтобы дом имел крепкую крышу, однако едва ли этого достаточно. Мы принимаем это как должное, а затем переходим к устройству всевозможных удобств и уюта внутри, хорошо зная, что с ними очень тесно связано наше счастье. Основа, конечно, важна, однако она лишь то, на чем мы воздвигаем наше здание, и сама по себе имеет мало значения. Какой вам прок от фундамента, поставленного на скале, если вы не выстроите на этом фундаменте дом, не превратите его в родной очаг, не приманите к этому очагу женщину, не народите детей и не положите тем самым начало цепи архангелов, которая будет продолжаться до бесконечности? Какой прок в том, что на море вы только чувствуете себя в безопасности? Постарайтесь придать вашей бесфундаментной постройке на поверхности этой беспокойной стихии весь необходимый комфорт, который позволил бы вам хоть иногда углубиться в думы, не опасаясь, что вся на свете посуда, еда и разное барахло обрушатся на вашу голову.
Итак, используя до предела короткое время и немногочисленные материалы и инструменты, имевшиеся в моем распоряжении, я за те часы, когда помощник изгонялся из каюты, устроил себе надежное и уютное маленькое убежище на узком баке. С тех пор в любую свободную минуту, выпадавшую на мою долю днем или ночью, я мог удалиться туда, чтобы избежать нудного общества Купидона, что я и делал.
VI
46°08′00″ северной широты
60°30′00″ западной долготы
Мы отплыли 17 июня в 4.30 пополудни. Досадное промедление, отодвинувшее наш отъезд до этого дня, а в этот день до этого часа, дурные предчувствия, которые имелись у меня насчет помощника капитана — все было забыто в момент прощания. Нас озаряло яркое солнце; озеро под западным ветром было все синее. Вода переливалась и сверкала. Ах, как она сверкала! Точно сам далекий мир, представлявшийся нашему воображению. Это красочное настоящее походило на линзу из цветного стекла, сквозь которую мы видели нашу будущую жизнь. По мере того, как расширялось водное пространство за кормой, а сердечные струны натягивались до того, что готовы были лопнуть, к нам приближалось и окутывало нас золотое будущее, заставляя наконец-то — и так скоро! — забыть обо всем, кроме волшебных чар предстоявшего приключения. И пока один мир уменьшался, сужался и, наконец, исчез совсем, впереди все ближе разворачивался новый мир, готовый раскрыться перед нами. Кто может отказать человеческой душе в ее извечной потребности узнавать неизвестное? Причем она стремится к этому не ради самого знания, не для того, чтобы получить какие-то сведения и ста