Знакомство с ним… Ольга помнила его так, словно это была сцена из фильма, поставленного гениальным режиссером.
Премьера ее картины. Море света, шелест вечерних платьев, гул голосов. И посреди всего этого — он, центр новой немецкой вселенной. Вокруг него вращались все планеты Рейха.
Его подвел к Ольге Константиновне сам Геббельс. На лице Йозефа в тот момент была натянута улыбка, хотя взгляд рейхсминистра пропаганды оставался ледяным. Геббельс не мог скрыть ревнивую досаду. Еще бы. Ведь сам он остался ни с чем.
Нет, в то время Йозеф не делал открыто каких-либо непристойный предложений. Опасался. У Геббельса еще не было столько влияния, как сейчас, да и Ольга умела поставить себя, так, что каждый раз этот лысеватый мужчина начинал краснеть и заикаться, стоило ему завести разговор о возможности приятного свидания.
— Мой фюрер, позвольте представить вам жемчужину нашего кинематографа, дорогую и обожаемую немецким народом Ольгу Чехову, — произнес рейхсминистр пропаганды, и в его голосе прозвучала едва заметная язвительность.
Ольга вежливо кивнула и посмотрела фюреру прямо в глаза. Взгляд Гитлера был гипнотическим — тяжелый, внимательный, он словно пытался заглянуть ей прямо в душу. Его рукопожатие оказалось сухим и на удивление крепким.
— Фрау Чехова, — его голос был глуше, чем она ожидала, с характерным, еле слышным австрийским акцентом. — Ваш талант — это достояние не только Германии, но и всей европейской культуры. Вы не просто играете. Вы живете на экране.
— Вы слишком добры, мой фюрер, — ответила она, вкладывая в свои слова отмеренную дозу скромности и достоинства. — Я всего лишь актриса, слуга искусства.
— Нет, — он качнул головой, не отводя взгляда. — Вы больше. В ваших глазах, в ваших жестах я вижу нечто, что мы, немцы, почти утратили. Глубину старой, имперской души. Той, что понимает трагедию и величие.
Это был самый опасный момент. Ольга почувствовала, как за спиной напрягся Геббельс. Она знала, что должна ответить идеально.
— Душа, мой фюрер, не имеет национальности, — мягко проговорила она. — Душа говорит на языке чувств, который, как я вижу, вы понимаете лучше многих. Искусство лишь помогает нам переводить с этого языка в более доступные образы.
Фюрер улыбнулся. Это была странная, почти застенчивая улыбка, которая разительно контрастировала с его репутацией. Он поверил. Или, что было вероятнее, он услышал именно то, что хотел услышать.
В тот вечер Ольга очень хорошо поняла одну вещь: чтобы выжить на этой сцене, нужно быть лучшим зеркалом, отражающим не реальность, а желания тех, кто обладает властью.
На приеме фюрер усадил Ольгу Чехову в первый ряд. На следующий день газеты вышли с фотографиями красавицы актрисы и сидящим рядом Гитлером. И всё всем стало ясно.
Как относилась Ольга к этому человеку на самом деле? Этого она не показывала никогда и никому. Даже себе. Даже в мыслях. Опасно.
Но как она могла относиться к тому, кто создал идеальную военную машину, грозившую не только Европе? Нет. На Европу Ольге, как раз, было… ммм… немножко все равно. Удивительно, но факт. Чехова так и не смогла искренне ее полюбить.
А вот Россия… В отличие от многих немцев, фанатично веривших Гитлеру, Ольга понимала, куда и зачем метит фюрер. Вернее не так… Ольга понимала, что ее Родина всегда костью в горле стояла всем. Германия, Англия, Франция… Им неважно, кто находится у руля. Неважно, как называется Россия — Империя это или Советский Союз. Они просто боятся.
Естественно, Ольга Константиновна никогда не показывала своей осведомлённости или понимания ситуации. Она играла ту роль, которая была ей отведена.
Эта игра спасала актрису много раз. Как тогда, в середине тридцатых, когда в ее гримерку проскользнул человек из НКВД, предлагая «помочь Родине». Вернее, он, конечно, не представился, как мог бы. Всего лишь назвал имя. Но Ольга сразу поняла, о чем идёт речь. Однако она натянула уже привычную маску и сделала вид, будто не понимает, что имеет в виду этот «гость». К тому же, следом появилась одна из актрис второго плана и человек так же тактично исчез, как и незаметно появился.
Единственное, за что Ольга переживала тогда — это за брата. Вот за него она волновалась сильно, опасаясь, что ее пусть непрямой, но все же отказ, навредит родному человеку.
Впрочем, везение, это наверное у них семейное. Например, в детстве Лео чудом избавился от туберкулеза. Он после этого даже рос здоровым, крепким, пошел в армию, а когда началась Гражданская, волею судьбы, будучи молодым офицером остался в строю — на юге у белых. Потом вернулся в Москву, начал сочинять музыку. Но какие бы легенды потом ни придумывал Лео, «белогвардейский» факт из своей сложной биографии выкинуть уже не мог. Однако ему это сыграло на руку.
Крепкий, хорошо тренированный альпинист и теннисист да еще и говоривший на немецком был замечен разведкой. Наверное, тогда и прозвучало предложение, от которого не откажешься, — выехать за рубеж. Тем более и повод очевидный — с незалеченным туберкулезом можно было бороться только в Германии. А потом, чуть позже, состоялась их встреча. Лео увиделся с сестрой, уже становившейся любимицей нации.
Конечно, брат намекал. Можно даже сказать, практически прямо говорил о помощи Советскому Союзу. Но и ему Ольга сказала — нет. Она не хотела портить воспоминания о своей Родине возней в грязном белье высокопоставленных чинов Германии. А ей казалось, эти воспоминания, чистые и прекрасные, непременно испортятся.
Но теперь все изменилось. Когда дважды ей делали предложение о сотрудничестве, даже в самых смелых мечтах, тем, кто желал задействовать в работе Чехову, не могло привидеться, что она подружится с актрисой по фамилии Геринг и ее мужем. Что ее представят Гитлеру, которому Ольга настолько понравится, что еще миг и этот бесноватый человек мог выбрать ее, а не Еву Браун.
Конечно, Ольга понимала подоплёку благосклонного отношения Гитлера. Она знала, фюрер даже дал понять настойчивому Геббельсу, что Чехову нельзя преследовать, как, впрочем, и соблазнять ее циничными предложениями сожительства.
В общем-то, Ольга понимала, ее судьба предрешена. Ей неизбежно придется принять предложение, которое будет сделано в третий раз. Более того, она ждала и была готова. Последние годы, Ольга наблюдала за тем, что происходит в Германии, и сделала определенный вывод. Пора. Вот сейчас действительно пора послужить Родине.
Естественно, еще в Хельсинки она начала подозревать, кто такой Алексей. Вернее не так. Сначала он просто показался ей весьма забавным и приятным собеседником. С Алексеем можно было говоритт обо всем, можно было оставаться собой.
Однако потом, когда Мюллер велел уделить особое внимание этому молодому человеку, понаблюдать за ним, изучить его, Чехова поняла, с Алексеем Витцке не все так просто.
Она действительно начала присматривать, к Алексею. Внимательно. А потом вдруг на интуитивном уровне ощутила — это он. Он и есть тот, кто сделает предложение в третий раз.
Ольга осторожно выяснила официальную историю Алексея. Погибшие родители, начавшаяся служба в НКВД и побег из Советского Союза. Звучало очень правдоподобно. Однако…Актриса при каждой новой встрече открывала для себя в этом юноше какие-то новые, понятные только ей черты. Когда они приехали в Берлин, она уже не сомневалась, что ее догадка верна.
Тем более, Алексеем очень сильно интересовался Мюллер. Генрих не говорил этого в открытую, но и без того все было ясно. Гестапо решило использовать Витцке как своего тайного агента. Это подтверждала просьба Мюллера, чтоб Ольга ввела Алексея в определённый круг людей, представив его как хорошего знакомого.
Но в первую очередь Чехова полагалась на свою интуицию, которая однозначно твердила — Алексей вовсе не беглый чекист. Его роль гораздо сложнее.
А потом началась вот эта череда событий, которые заставили Ольгу нервничать.
Сначала, сразу после возвращения, у нее состоялся короткий, но полный яда разговор с Геббельсом в его министерстве, куда она зашла обсудить детали благотворительного вечера.
Он встретил ее в коридоре, скривив губы в своей фирменной усмешке, похожей на гримасу Пьеро.
— А, наша русская звезда, — процедил он, останавливаясь перед ней. — Сияете все так же ярко на немецком небосклоне. Надеюсь, его свет не слепит вас, заставляя забывать, кому вы обязаны этим положением.
— Господин рейхсминистр, — холодно, но вежливо ответила Ольга, глядя ему прямо в глаза. — Я обязана своим положением исключительно немецкому зрителю, который оценил мой скромный труд. И, конечно, прозорливости руководства Рейха, которое так высоко превозносит настоящее искусство.
Она намеренно упомянула «руководство», зная, что это заденет его, ведь главной частью «руководства» был фюрер.
— Цените свою жизнь, фрау Чехова. Цените, — голос Геббельса стал ледяным. — Гостеприимство, даже самое щедрое, имеет свои пределы. Особенно для тех, кто приходит из степей.
Он развернулся и ушел, оставив ее с ощущением липкого холода.
А потом Алексей пропал. Последний раз они встречались в квартире Ольги, когда она была в обществе Эми Геринг.
Ольга передала Алексею сценарий для прослушивания, предварительно вручённый ей Мюллером. Они договорились встретиться на следующий день. Но… Он не пришел.
Три дня назад Ольга Константиновна, не выдержав, набрала номер в штаб-квартире на Принц-Альбрехт-штрассе. Генрих Мюллер ответил ей лично.
— Ах, фрау Чехова, всегда рад вас слышать. Молодой человек? Не беспокойтесь. Абсолютно не о чем беспокоиться. У юноши просто… появились неотложные дела.
Эта фраза прозвучала настолько непринуждённо, что Ольга сразу поняла, Мюллер на самом деле прекрасно знает, где находится Алексей, но скорее всего, сам Алексей об этом не имеет ни малейшего понятия. Похоже, его используют «в темную».
Ольга отошла от окна и налила себе коньяку. Руки слегка дрожали. Просто она сегодня решила действовать.
Это решение далось ей с трудом. Да, она понимала, рано или поздно Алексей озвучит ей кучу причин, по которым русская актриса должна вспомнить, что она русская. И да, Ольга была к этому готова, но самостоятельно действовать в данном направлении не собиралась. А вот теперь передумала.