Ольга решила отправиться на тот адрес, где остановился Алексей, и попробовать его разыскать. А потом поговорить с ним честно и открыто. В том числе насчет большого заблуждения, в котором пребывает этот юноша. Он думает, будто играет с Гестапо. Но это не так. Совсем наоборот. Гестапо играет с ним. Мюллер играет.
Стоя возле окна своей квартиры, размышляя об Алексее, Ольга вдруг вспомнила недавний случай у отеля «Кайзерхоф». Тот самый, когда она и Эмми Геринг, своими глазами увидели, как железная фрау Геббельс оседает на землю прямо перед гостиницей.
Но самое главное, за секунду до обморока, Ольга успела разглядеть лицо Магды, а вернее его выражение. Это был шок, узнавание, ужас. Словно Магда увидела призрака.
Фрау Геббельс, белая как полотно, покачнулась. Хорошо, Ольга и Эми были совсем рядом. Да и машина Ольги стояла неподалёку. Они подбежали, поддержали Магду. Позвали водителя, который помог усадить ее в автомобиль.
— Бедняжка, совсем себя загоняла, — сокрушалась Эмми, прикладывая к виску Магды платочек, смоченный водой. — Этот берлинский воздух становится невыносим!
А вот Ольга, проигнорировав суету Эмми, внимательно смотрела на Магду. Та была в полузабытьи, ее глаза оставались закрыты, но с губ срывался бессвязный шепот. Ольга напрягла слух.
— … Виктор… — прошептала Магла еле слышно.
Эмми этого не заметила, но Ольга, в отличие от подруги, насторожилась.
— Верните меня… к нему… К тому мальчику…
— Тише, тише, дорогая, мы едем домой, — участливо проговорила Эмми. — Тебе нужен отдых.
И тут Магда произнесла фразу, от которой у Ольги по спине пробежал холодок.
— Это он… Он воскрес… Не может быть…
Ольга все поняла. Это был не бред от переутомления, как решила простодушная Эмми. Это была истина, прорвавшаяся сквозь плотину самоконтроля.
Теперь Ольга знала имя призрака из прошлого Магды — Виктор. И кажется, даже понимала, о ком шла речь. Другой вопрос, кто произвёл на Магду настолько сильное впечатление? Интуитивно Чехова чувствовала, с этим тоже надо разобраться.
Ольга Константиновна оторвалась от окна, подошла к столу, взяла бокал с налитым в него коньяком и залпом выпила.
Интересно, следит ли Мюллер за ней? С другой стороны, если она отправится к дому, где остановился Алексей, в этом не будет ничего странного. Ей велели ввести Алексея в свой круг. Вот она и выполняет просьбу Генриха.
Ольга Константиновна прекрасно знала своё место и понимала смысл происходящего. Она — актриса. Всю жизнь ей приходилось читать чужие сценарии. Но сейчас Ольге казалось, что сценарий пишет сам дьявол, и она не имеет права отказаться от роли, даже не зная, каким будет финальный акт.
Ольга не только хотела спасти Алексея. Она не была героем. Она хотела спасти себя. А для этого ей нужно было понять, какую именно роль им обоим отвели в этой смертельной постановке. И действовать на опережение. Пока занавес не упал окончательно
Глава 8Я тихо офигеваю от новых вводных
Я смотрел на фрау Марту. Она, что вполне логично, смотрела на меня. Взгляд не отводила. Однако я видел, в ее глазах, помимо удивления, появилась откровенная растерянность. Похоже, мой тон дал ей понять, сейчас состоится не самый приятный разговор.
— Скажите, фрау Марта, а как вы относитесь к Гёте? Если точнее, к той книге, которую вам отдал мой отец лет этак десять назад.
Немка, наверное, была готова ко многому, но только не к такому повороту. Она настолько не ожидала от меня подобных заявлений, что не смогла сдержать эмоций. Ее лицо на какую-то долю секунды изменилось, выражая сильную досаду. Да, это реально была доля секунды, но я успел заметить настоящую реакцию.
Мои слова о книге были прямым попаданием. Игра в вежливых хозяев и гостей, в заботливую опекуншу и наивного парнишку, закончилась. Немка поняла, что теряет контроль над ситуацией.
— Она у вас? — спросил я, настойчиво, но без агрессии.
Мой голос звучал твердо, намекая Марте, что любые попытки выкрутиться сейчас будут безуспешными.
Она отвела взгляд, а затем едва заметно покачала головой.
— Я… я не понимаю, Алексей. О какой книге ты говоришь?
Эта слабая попытка сопротивления вызвала у меня лишь усмешку. Чрезвычайно упрямая особа. Она все равно хочет избежать того, что уже неизбежно.
— Не притворяйтесь, фрау Марта, — сказал я, сокращая дистанцию между нами. Шагнул совсем близко к ней и понизил голос до заговорщицкого шепота. — Я видел это. В воспоминаниях. Знаете, они иногда приходят совсем неожиданно. Видимо все, что было в детстве, прячется где-то в глубине моего сознания, но периодически выскакивает наружу. Мой отец, Сергей Витцке, дал вам книгу. Томик Гёте. Он сказал, что в ней ключ. Страница тридцать семь, третья строка сверху. Каждое пятое слово. Мост. Переправа. Старые корни. Новый путь. Вы ведь это помните, не так ли?
Все, что я говорил, било точно в цель. Глаза Марты расширились, зрачки в одну секунду почти полностью заполнили радужку. А это — верный признак сильного волнения.
Немка отшатнулась, словно я приставил к ее виску пистолет. Все притворство рухнуло, оставив после себя лишь бледное, испуганное лицо женщины, чья тайна была раскрыта.
— Как… как ты это узнал? — выдохнула она. — Тебе было слишком мало лет. Отец не мог доверить тебе шифр…И не должен. Он сказал его только мне. Нам. Нам с Генрихом.
— Вы плохо слушаете. — Отрезал я. — Ладно… Неважно, как появляются эти воспоминания. Важно, что теперь я знаю достаточно интересные детали, о которых вы решили промолчать. И знаю, что отец оставил тайник в банке. Вы тоже это знаете. Более того, насколько могу судить, вы его ищете. С самого первого дня, когда услышали мою фамилию, вы наблюдали за мной. Размышляли, как лучше поступить. У вас есть эта книга, но вам известно, что у меня тоже есть кое-что. Вопрос… Отчего вы сразу не поговорили со мной? Вернее, вопросов-то много. Но конкретно сейчас я задаю вам только этот.
Марта опустила голову. Несколько секунд она молчала, собираясь с мыслями. Или делая вид, что собирается с мыслями.
Когда немка снова подняла на меня взгляд, в нем смешались отчаяние, страх и застарелая боль. Хм… Какая ядерная смесь из эмоций, а главное — как свободно, без стеснения Марта мне ее демонстрирует.
— Да, — тихо призналась она. — Я ищу тайник. Вернее, ищу способ добраться до него. Сергей… он был мне как брат. Он попросил меня и моего мужа Генриха сохранить книгу, если с ним что-то случится. Он верил, что это может спасти вас. После… после его ареста, о котором, конечно же, мне было известно, я пыталась разобраться с тайником. Я знала о банке, но у меня не было полного ключа. Книга содержит лишь часть шифра. Без другого элемента, который должен был остаться у вашей семьи, вернее без двух элементов, она бесполезна. Все эти годы я пыталась понять, что это за элементы. Сергей говорил, определенный набор символов и еще кое-что. В случае необходимости это можно узнать только у тебя.
Мое сердце екнуло. Наверное, от радости. Она не знала о рисунке! Она не знала, что вторая часть кода — это символы, нарисованные на старом детском наброске моего деда. Это давало мне колоссальное преимущество. Насчёт часов Марта, по-моему, тоже не в курсе.
Просто… Да, она выглядит сейчас взволнованно и искренне. Слишком взволнованно и слишком искренне. Что-то в ее поведении меня настораживает.
История Марты была складной, даже трогательной, но в ней чувствовалась недосказанность, словно она выдавала мне лишь ту часть правды, которую считала безопасной. А я еще со времен своего знакомства с Клячиным и Бекетовым крайне настороженно отношусь к любым недосказанностям. Как правило, потом такое дерьмо начинает лезть со всех щелей, что только держись.
Ну и второй момент. Как к брату⁈ Серьёзно? Она относилась к Сергею Витцке как к брату. Смех да и только. Я прекрасно помню ту манеру поведения, которой придерживался отец. Он вел себя с четой Книппер как с возможными партнерами. Никакими «родственными» узами и духовной близостью там не пахло. А значит, фрау Марта один черт пытается пускать мне пыль в глаза.
Как же они все мне дороги… Эти долбанные интриганы.
— Значит, книга у вас, — заключил я, не показывая свои настоящие эмоции. Пусть эта чу́дная женщина думает, что у нее по-прежнему получается дурить меня.
Немка решительно кивнула.
— Да. Но она не дома. После смерти сына… У нас проходили обыски несколько раз. Его же записали в число заговорщиков и предателей. Я заранее успела избавиться от многих вещей. Особенно от книг. Думаю, ты и сам знаешь, почему. Идём. Нам нужно попасть кое-куда.
Не дожидаясь моего ответа, фрау Марта развернулась и двинулась в сторону от оживленной улицы, увлекая меня в лабиринт более тихих переулков. Естественно, без малейших сомнений я рванул за ней. Судя по направлению, немка явно не в банк направляется, а значит, есть еще какие-то места, связанные с секретом отца.
Пока мы шли, я анализировал ситуацию. Кстати, Марта теперь вообще ничего не говорила. Просто молча топала вперед с таким выражением лица, будто мы вот-вот вынырнем где-нибудь в революционном Париже и грудью полезем на баррикады.
Ее признание многое объясняло, но при этом порождало новые вопросы. Она действительно принимала хорошее отношение отца за дружбу, поэтому уверенно называет его близким человеком? Или она опытный шулер за карточным столом, который, поняв, что я знаю часть комбинации, решил объединить усилия, чтобы потом забрать весь выигрыш себе? Что-то в ее собранности, в том, как быстро она оправилась от шока и взяла инициативу в свои руки, не вязалось с образом убитой горем подруги. Хотя немка именно этот образ упорно демонстрировала.
— Кто-то идёт за нами, — вдруг заявила Марта, не поворачивая головы. — Не оглядывайся. Уверяю, если я почувствовала слежку, то, скорее всего, так и есть. Просто давай-ка немного попетляем и в подходящий момент свернем, куда нужно.
Честно говоря, я немного из-за ее слов напрягся. Просто мне лично никакие слежки не мерещились. А меня, вообще-то, натаскивали не только следить за объектом, но и во время фиксировать лишнее внимание к своей персоне. Что же, получается? Немецкая фрау почувствовала наличие посторонних глаз, а я, можно сказать, обученный разведчик, ничего подобного не заметил? Если Марта не ошибается, то Шипко бы меня сейчас просто прибил на месте.