И я, между прочим, совсем не уверен, как поведу себя под пытками. Честно. Можно сколько угодно представлять себя героем, однако в реальности все окажется гораздо хуже. Когда тебе загоняют иголки под ногти, ты вряд ли устоишь перед физической болью. И проверять свой болевой порог мне совсем не хочется.
Пока я торчал в Хельсинки, все казалось забавным приключением, пусть и полным опасностей, но все же… Сейчас же ощущения перевернулись с ног на голову. Я буквально физически ощутил: кругом — враги. Все. Каждый, с кем я говорил, кого встречал на улице, мог оказаться потенциальным ножом в спину. Это осознание было подобно глотку едкой кислоты — жгло, сводило желудок и оставляло горькое послевкусие.
В доме витал тонкий, неуловимый аромат герани, сплетаясь с запахом старых книг и древесной смолы. Марта сразу же скользнула в гостиную. Там уже весело потрескивал камин, разливая по комнате золотистое, уютное тепло. Похоже, Бернес, вдоволь наиздевавшись над скрипкой, начал готовиться к приходу Магды Геббельс.
Даже стол оказался накрыт. На нем виднелся чайный сервиз и вазочки, наполненные печеньем. Романтик, блин… Все-таки Марк решил сделать ставку на те эмоции, которые вызывал у супруги рейхсминистра пропоганды. Типа, соответствующая атмосфера, все дела.
— Господин Ирбин! — Громко позвала Бернеса Марта. Она еще даже не вошла в комнату и ее голос прозвучал слишком звонко в этой тишине. — У нас уже гости? Или ты еще один? Марк!
Я плелся за хозяйкой дома, чувствуя каждый шаг, каждый удар сердца. Эта чертова гонка по улицам Берлина не прошла бесследно. Впрочем, как и информация, полученная от фрау Книппер. Выходит, моя персона заинтересовала вообще всех. Гестапо, британская разведка и родные чекисты, которые ждут меня в Москве. Клас-с-с-с…
Бернес сидел в глубоком кресле, прикрыв глаза, и, похоже, совсем погрузившись в себя. Он тихонько, почти неслышно наигрывал что-то на скрипке. Звук был настолько приглушенный, что его практически не было слышно. Из инструмента вылетали просто душераздирающие мелодии, полные тоски и какой-то почти нечеловеческой боли. Похоже, мой товарищ погрузился в свои воспоминания или размышления. Черт его знает, о чем думал Бернес, что его торкнуло на подобную музыку. Главное — он больше не пилил гаммы и это радовало. Я и без того на взводе. Скрипичной какофонии сейчас не вынесу.
Увидев нас, Марк резко отложил смычок и вскочил на ноги. Его обычно беспечное лицо мгновенно напряглось, стало серьезным. Он отлично понял: по моему измученному виду, по бледности Марты, — наш предполагаемый визит в банк пошел не по плану.
— Что случилось? — спросил Бернес, бросив на меня свой пронзительный, оценивающий взгляд. В нем читался немой вопрос: насколько все плохо?
Вообще, конечно, скажу, что Шипко реально чертов гений. Последние месяцы мы много, очень много времени проводили на уроках актёрского мастерства. Именно мы втроем. Я, Марк и Подкидыш. Мы изучили мимику друг друга до мельчайших деталей. Одного взгляда было достаточно, чтоб понять, что конкретно каждый из нас думает.
Марта собралась ответить на вопрос Бернеса, но…не успела. В ту же секунду раздался громкий, властный стук в парадную дверь. Судя по тому, насколько уверенно гость долбился в створку, думаю, можно с легкостью предположить, что явилась Магда Геббельс. По крайней мере, надеюсь, что это она. Новых лиц в этой трагикомедии мне бы уже не хотелось. Достаточно тех, что уже есть.
Мы с Бернесом переглянулись.
— Пожалуй, дверь открою я… — С тяжёлым вздохом произнесла Марта. Она тоже прекрасно поняла, кто пожаловал в ее дом.
Пока фрау Книппер шла к выходу и открывала дверь, мы с Марком осторожненько выглянули из-за угла, стараясь особо не отсвечивать физиономиями.
— Ну конечно… — Тихо протянул Марк.
На крыльце стояла женщина — чертова Магда Геббельс. Высокая, статная, с безупречной прической, с лицом, словно выточенным из камня, и ярко накрашенными губами, которые резко выделявшимися на бледном лице.
— Хм… А дамочка явно готовилась к этой встрече… — Тихо буркнул я на французском. На русский переходить не рискнул. Мало ли. Может у нашей гостьи фантастический слух.
Взгляд госпожи Гебьельс, как всегда, был пронзительным и властным, от него хотелось провалиться сквозь землю.
Правда, стоило ей заметить выглядывающего из-за угла Марка, глаза немки моментально потеплели и стали какими-то… коровьими что ли. Нет, однозначно увлечённая женщина превращается в какой-то ванильный сироп. Независимо от статуса, положения и наличия или отсутствия фамилии Геббельс. А то, что эта дамочка увлечена Марком, сомневаться не приходится. У нее на лбу все написано.
И это меня по-прежнему удивляло. Я хорошо помнил все характеристики, которыми Шипко награждал Магду. С хрена-то ей так реагировать на Бернеса? Она точно не принцесса, которая верит в рыцарей, особенно со специфической внешностью. Бернес, конечно, по легенде румын, но у него ярко выраженные черты человека с фамилией Либерман.
— Добрый вечер, фрау Книппер, — произнесла Магда холодным, очень мелодичным голосом, ступая в прихожую.
Я решил, что торчать за углом вдвоем несколько глупо и сделал шаг вперед, изобразив на лице радушную улыбку.
Взгляд фрау Геббельс скользнул по мне, задержавшись на секунду. Моей радости, пусть и наигранной она явно не разделяла. Затем снова перешел к Бернесу, а вернее к той его части, которая виднелась из-за дверного косяка, и в нем, в этом взгляде, опять мелькнуло еле уловимое, почти мгновенное смятение. Нет, что-то здесь не то…
Чертов Шипко… Я не верю, будто такая реакция немки — чистая случайность. Марк говорил, его вообще-то арестовали, когда он шлялся по улицам и работал форточником. Сколько подобных экземпляров попадало в руки правоохранителей? До хрена. Но выбрали именно Марка для секретной школы. Может, дело не только в его «талантах». И я сейчас вообще не про скрипку. Может, Шипко предполагал, что Бернес может сыграть какую-то определённую роль.
— Я, как и договаривались вчера, прибыла для прослушивания. — Категорично заявила Магда, но потом, немного смутившись, спросила. — Вы же не забыли о нашем вчерашнем разговоре.
Марта, лицо которой едва заметно побледнело, вежливо кивнула, собравшись с силами. По-моему, будь ее воля, она послала бы супругу рейхсминистра куда подальше. Но… Не всегда мы имеем возможность позволить себе то поведение, которого хочется.
— Добрый вечер, фрау Геббельс. Пожалуйста, проходите. Наш Марк уже ждет, как мы и договаривались.
Магда кивнула и прошла в гостиную.
Бернес, сохраняя свое невозмутимое спокойствие — маску, которая, казалось, приросла к его лицу с рождения, — поклонился госпоже Геббельс, а потом вообще пропал к ее руке, буквально фонтанируя тщательно скрываемым счастьем. И это тоже была игра. Холодная маска, за которой прячется огонь.
Настоящий актер, этот парень! Ни единого намека на то, что всего пару минут назад он был насторожен и совсем не рад прихожу немки.
Магда важно, с прямой спиной, уселась в кресле напротив Бернеса, словно критик, приготовившийся оценивать представление. Кивнула, давая понять, что готова слушать.
Бернес поднес скрипку к плечу. Первые ноты полились, наполняя комнату глубокой грустью и какой-то скрытой тоской. Он играл что-то очень личное, пронизанное болью и надеждой. В его музыке чувствовалась невероятная сила, пробирающая прямо до мурашек, заставляющая сердце сжиматься.
Скажу честно, даже я завис, словив состояние какого-то непонятного восторга и трепета. Несомненно, Марк реально талантлив. Да уж… Сложись его жизнь иначе, он мог, наверное, добиться весьма значимых высот в музыке.
Ну и конечно, я заметил, как изменилось выражение лица Магды Геббельс. Жесткость исчезла, уступив место какой-то странной, пугающей уязвимости. Ее взгляд был прикован к Бернесу, в нем читались… воспоминания. Вот! Точно! Я понял, наконец, что таилось внутри ее эмоций, когда она находилась рядом с Бернесом. Воспоминания! О чем-то далеком и давно похороненным в глубинах сознания немки.
Она была захвачена, полностью поглощена музыкой, которая, казалось, говорила лично с ней, касаясь глубочайших струн души. Да, такова сила искусства.
В этот момент, когда в гостиной царила такая необычная, почти гипнотическая атмосфера, раздался еще один, менее громкий, но отчетливый стук. Я его, если честно, даже не сразу услышал.
Первой отреагировала Марта. Она насторожилась, ее голова слегка наклонилась, словно немка прислушивалась.
Затем она поднялась с кресла, в котором сидела и неспеша направилась к двери. При этом Марк и фрау Геббельс вообще не отреагировали на происходящее. Оба они были погружены в музыку. Вернее, Бернес был погружён в музыку, а Магда — в Бернеса.
Я тоже поднялся с дивана и подошел к выходу из гостиной, чтоб видеть, кто заявился к нам в гости. Для Клячина ещё рано, он обещался, быть к ужину. А других вариантов вроде не имеется.
В свете всего, что происходило в последние дни, особенно сегодня, нужно быть настороже. Если что, успею подстраховать Марту или подать знак Бернесу. Он, конечно, сейчас находится где-то глубоко в своей скрипичной нирване, но уверен, в случае опасности быстро вернется обратно.
Дверь распахнулась, и я увидел на пороге женщину. Ее появление было подобно порыву ледяного ветра. Элегантная, с точеной фигурой и пронзительными голубыми глазами, которые мгновенно нашли меня в полумраке гостиной, она напоминала героиню немого кино. Но самое главное, ее я точно не ожидал увидеть, как и Марта. Это была Ольга Чехова.
Сердце ёкнуло, пропустив удар. Что она здесь делает? Моя тщательно выстроенная легенда должна быть просто безупречной. Я — сбежавший соотечественник, мечтающий о карьере в кино, и ничего более. Я старался выглядеть для нее именно так, и до сих пор это, слава богу, работало. С хрена ли актрисе искать меня самой? Да, я не появился в тот день, о котором мы договаривались, но по идее, Ольга Константиновна могла спросить…