Надо же… Все серьёзно. Он даже оружие при себе имеет.
— Was ist los⁈ Wer ist da⁈ (Что случилось⁈ Кто там⁈) — крикнул он громко.
Почти сразу же в дверь начали ломиться с утроенной силой. Раздался треск дерева и громкий приказ на немецком:
— Gestapo! Aufmachen! Sofort! (Гестапо! Открыть! Немедленно!)
Куратор отреагировал, прямо скажем, негативно. Расстроился вроде как. Он отшатнулся, сделал несколько шагов назад и поднял пистолет, целясь в тех кто вот-вот должен был появиться на пороге.
Раздался еще один мощный удар. Дверь, выбитая тяжелым ботинком или каким-то подручным средством, сорвалась с одной петли и повисла, открывая проход.
В проеме, в клубах пыли, резко контрастируя с тусклым светом помещения, появились люди в черных мундирах. Фуражка с орлом и свастикой у того, кто шел впереди, на остальных –стальные каски.
Ну да, реально Гестапо. Причём, возникло такое ощущение, будто меня их появление удивило гораздо больше, чем Куратора. Хотя он очень активно пытался изображать агрессию. В том и суть. Агрессию! А должен был удивиться.
Гестаповцев было не меньше четырех. Это те, кого я мог видеть. Но есть подозрение, за их спинами притаились еще парочка человек. Все они были вооружённый до зубов.
— Hände hoch! Waffe weg! (Руки вверх! Бросить оружие!) — рявкнул один из немцев, похоже, офицер. Он, как раз, оказался впереди.
Куратор на секунду замер, видимо, решая, стоит ли сопротивляться. Но против четверых вооруженных гестаповцев в тесном подвале у него не было шансов. С ненавистью глянув на фашистов, он медленно опустил пистолет и положил его на пол, поднимая руки, чем поразил меня до глубины души.
Очевидно, дед не имеет отношения к Гестапо. К Абверу — скорее всего тоже. Соответственно, когда эти люди в черном его заберут, вряд ли у них будет намерение подружиться. На месте «пенсионера» было бы более логично пустить себе пулю в лоб. Короткая и быстрая смерть всяко лучше долгих и мучительных пыток.
Двое вояк из компании моих очень неожиданных спасителей тут же подскочили к нему, жестко выкрутили руки за спину и защелкнули наручники. Офицер, не теряя времени даром, быстро подобрал пистолет.
Этот командир черных солдатиков выглядел как настоящий ариец — высокий, широкоплечий, с холодными светлыми глазами и шрамом на щеке. Он подошел ко мне, окинул меня быстрым, оценивающим взглядом.
— Алексей Витцке? — спросил он по-немецки, но с легким акцентом, возможно, австрийским.
Я кивнул, все еще не в силах прийти в себя от внезапной смены сюжета.
Офицер небрежно махнул рукой, подзывая своих людей, один из которых моментально перерезал веревки на моих руках и ногах. Я с трудом поднялся, разминая затекшие, горящие конечности.
— Sie kommen mit uns. (Вы пойдете с нами), — безразличным тоном произнес чертов ариец. И это был не вопрос, а приказ.
Он повернулся к подчиненным, указав на обезоруженного Куратора:
— Nehmt ihn mit. Zur Prinz-Albrecht-Straße. Er wird dort sicher viel zu erzählen haben. (Взять его. На Принц-Альбрехт-штрассе. Ему там наверняка будет что рассказать).
Глава 2Я встречаюсь с тем, кого жы сто лет предпочел не видеть
Поездка до штаб-квартиры Гестапо прошла в гнетущей тишине, что, в общем-то, неудивительно. Не то это место, куда люди едут с песнями и плясками.
Меня достаточно вежливо усадили на заднее сиденье темного «Опель Адмирала». Туда же, имею в виду, на заднее сиденье, плюхнулись ещё двое гестаповцев, зажав мою скромную персону с обеих сторон.
Причём именно эти двое отчего-то были в штатском, но при этом выглядели одинаковыми, как братья-близнецы. Мрачные, каменные лица, тёмные костюмы, шляпы, опущенные на глаза и, конечно же, определенный типаж внешности. Голубоглазые, с прямыми, будто высеченными из мрамора профилями, с твердыми подбородками. Арийцы, чтоб их…
Офицер со шрамом сел впереди, рядом с водителем.
Самое интересное, никто ни о чем не разговаривал. Мне, конечно, очень интересно было выяснить, какого черта происходит? Как эти бравые ребята меня нашли, зачем мы теперь едем в Гестапо и не стала ли ситуация еще хуже, чем была?
Но я сидел молча и смотрел в окно на проплывающие мимо улицы Берлина. Моя догадка оказалась верной. Лже-Дельбрук действительно умудрился притащить меня в дом на окраине города, а теперь мы ехали обратно в столицу. Хотел бы я посмотреть, как этот бодрый пенсионер пёр мое бездыханное тело.
Голова гудела, разбитая скула ныла, запястья и щиколотки саднили от веревок. Я вообще, если честно, с гораздо бо́льшим удовольствием отправился бы домой, чтоб помыться, поесть и лечь в постель. Несмотря на два дня, которые прошли в беспамятстве, ужасно хотелось спать. Но только уже в нормальных условиях и в нормальном состоянии.
Однако физическая боль и дискомфорт отступали на второй план перед холодной тревогой. Не то, чтоб она сильно меня накрывала, эта тревога, однако, кое-какое волнение все же имелось.
Чертовы фрицы хранили гробовое молчание, поэтому было совершенно непонятно, факт спасения должен радовать или огорчать.
Будет очень, конечно, смешно, если выяснится, что меня «спасли» от одного врага, чтобы доставить прямиком в логово другого. И, между прочим, еще неизвестно, что хуже.
Машина свернула на Принц-Альбрехт-штрассе и остановилась перед внушительным, мрачным зданием. Дом номер восемь. Сердце тайной полиции Третьего Рейха. Место, одно название которого на данный момент внушает страх большинству жителей Германии. Да и не только Германии.
Двое из ларца одинаковых с лица выскочили из машины, а затем, подхватив меня под белые ручки, двинулись вперёд через главный вход, мимо часовых в черной форме СС. Не знаю, как нужно расценивать столь странную «заботу». Идти я вроде бы мог и сам. Бежать тоже не собирался.
Внутри штаб-квартиры Гестапо царила атмосфера напряженной, деловой активности. Не знал бы, что именно находится в этом здании, принял бы за обычное военное министерство.
Длинные, тускло освещенные коридоры, по которым быстрым шагом передвигались люди в форме и штатском, совершенно не были похожи на место, где чисто теоретически, садист на садисте сидит и маньяком погоняет. По крайней мере у меня слово «Гестапо» вызывало именно такие ассоциации.
Стук печатных машинок, щелканье каблуков по каменному полу, обрывки резких команд на немецком — все это сливалось в гул, свойственный каким-нибудь офисным зданиям, забитым клерками. Никто не кричал, не просил пощады, не проклинал фюрера.
Сначала мы прошли по лабиринту коридоров, затем поднялись на лифте на один из верхних этажей и уже потом, наконец, остановили перед массивной дубовой дверью без таблички. Один из сопровождающих коротко постучал и, получив разрешение, открыл дверь.
— Herr Witzke, — произнес он в глубину комнаты, а затем жестом пригласил меня войти.
Кабинет выглядел большим, но обставили его строго и функционально. Тяжелый письменный стол, несколько стульев, шкафы с папками вдоль стен. И конечно же — неизменный портрет Гитлера.
За столом сидел человек, на первый взгляд совершенно непримечательный. Средних лет, в простом сером костюме, с зачесанными назад темными волосами. Он выглядел скорее как бухгалтер или школьный учитель, чем как один из самых могущественных и опасных людей Рейха. Но взгляд его маленьких, проницательных глаз был острым и цепким.
Конечно, я не идиот, узнал его сразу. Тем более, уже встречался с данным господином лично. Это был Генрих Мюллер, будущий шеф Гестапо, оберштурмбаннфюрер СС.
— Герр Витцке. Прошу, садитесь, — Мюллер поднял взгляд, оторвавшись от бумаг, которые лежали перед ним, и указал на стул.
Голос у него был ровный, почти бесцветный, с едва уловимым баварским акцентом. В Хельсинки, после покушения, и до него, я мало успел пообщаться с этим господином. Однако теперь, судя по всему, возможность «насладиться» его компанией мне предоставится.
— Мы вас ждали. Надеюсь, путешествие было не слишком утомительным после… пережитого?
Мюллер произнес это так буднично, словно речь шла о легком недомогании, а не о похищении и угрозе пыток. И что значит «мы вас ждали»? Будто я по своей воле не являлся. Загулял.
— Благодарю, господин оберштурмбаннфюрер. — ответил я, стараясь, чтоб голос звучал твердо, но с намеком на небольшое потрясение.
Все-таки, перебарщивать с железным стержнем внутри не стоит. Вряд ли Мюллер захочет иметь под боком человека, который совершенно непробиваем. Такими людьми практически невозможно управлять.
— Ваши люди прибыли вовремя. Я им обязан жизнью. Благодарю.
Мюллер слегка кивнул, откинулся на спинку стула и сложил пальцы домиком.
— Мы искали вас два дня, герр Витцке. С тех пор, как вы покинули дом фройлян Чеховой, встретились с господином Риекки и… исчезли. Уже позже мы выяснили, что вас каким-то ветром занесло в квартиру Ганса Дельбрука. Что это был за ветер, мы с вами непременно обсудим, но немного позже. Сейчас есть более важные дела.
Я слушал Мюллера молча, сохраняя абсолютно нейтральное, спокойное выражение лица. Хотя, намек, который сделал оберштурмбаннфюрер, даже приблизительно не претендовал на прозрачность.
Мне открытым текстом сказали, Алёша, какого хрена тебя понесло к Дедьбруку, если ты должен был находиться в другом месте? Нас заинтересовал этот момент и мы его сто процентов с тебя спросим. Но пока можешь расслабить ягодицы и думать, будто наличие твоих личных тайн не волнует Гестапо.
— В общем-то, суть произошедшего вот в чем…Ваши советские «друзья» тоже искали перебежчика, который ушел у них из-под носа. Так понимаю, для них это — вызов. Они очень настойчиво хотели наказать вас за то, что вы изменили свои взгляды. Но, как видите, мы оказались быстрее и эффективнее.
Мюллер сделал многозначительную паузу, внимательно глядя на меня исподлобья. Видимо, ждал каких-то комментариев. Но не дождался.
Во-первых, я изображал сосредоточенную задумчивость, а в таком состоянии люди не терпят языком. Во-вторых, я реально пребывал в состоянии сосредоточенной задумчивости. Переваривал то, что услышал.