Я кивнул, хотя внутри что-то сжалось. Лере бросил через плечо, что сейчас вернусь, и пошёл за Борькой на улицу. Но только вышли из ДК — он вдруг разворачивается и со всего маху бьёт меня в скулу. Удар был, как молоток — я не ожидал и проморгался.
— Ты чего, Боря? — отступаю, держусь за лицо.
— Не притворяйся! — он снова замахивается, но теперь я уже настороже. Ловлю его кулак и отвечаю коротким в живот. Он сгибается пополам, но падает не сразу.
— Я думал, мы друзья! — сипит он. — А ты за Лерой хвостом ходишь! Все знают, что она мне нравится! Всю практику за ней бегал, а тут ты и сразу танцы! Вот ты какой друг!
— Да заткнись ты! — срываюсь. — Я не знал! Никто не говорил! Мне эта Лера, вообще к чертям собачьим не сдалась!
Последние слова вылетают слишком резко. И я замечаю краем глаза Леру у входа в ДК — она стоит белая как простыня, а глаза полные слёз. Всё слышала…
— Лера! — кричу. — Ты не так поняла!
Но она уже убегает в темноту, всхлипывая. Борька же смотрит на меня с такой злостью, будто я ему жизнь сломал.
— Всё ясно с тобой, — бросает и уходит прочь.
— Боря! Дурак ты! Я же сказал — ничего не знал! Просто танцевал!
Но он даже не оборачивается. Я же выругался сквозь зубы и рванул за Лерой. Догнал ее только у моста через речку. Она стоит, вцепившись в перила, а плечи дрожат.
— Лерка… — тихо зову.
— Иди отсюда, Сенька. Не хочу тебя видеть.
— Дай объяснить…
— Не надо! — резко оборачивается. Лицо мокрое, глаза злые и обиженные. — Всё ясно! Я тебе даже не сдалась!
— Я не это имел в виду…
— А что тогда? Думаешь, я тут дурочка деревенская?
— Нет! — делаю шаг ближе. — Просто… не хочу из-за девушки с другом грызться!
— Значит, друг важнее? — голос ломкий, как тонкое стекло.
— Не знаю… Честно, не знаю ничего сейчас.
Она долго смотрит на меня, будто пытается разглядеть что-то новое.
— Знаешь, Сенька… Может, оно и к лучшему. Ты уедешь в своё училище, станешь офицером. А я так и останусь в библиотеке книжки перебирать. Мы разные совсем!
— Не такие уж и разные, — пробую возразить. — Просто всё это… сложно.
Мы молчим… Под мостом журчит вода, а где-то далеко ещё играет музыка — дискотека живёт без нас.
— Лера… Я не хотел тебя обидеть. Ты неправильно поняла! Я не про то совсем…
— А про что тогда⁈ — голос дрожит от злости и боли.
— Я не бегал за тобой специально, не искал себе девушку… Просто вышло вот так. Это был всего лишь танец.
— Бессердечный ты, Сенька… — шепчет она. — Каменный ты человек…
Я стоял, будто меня током шарахнуло — не пойму, откуда столько злости.
— Лера, я вообще не врубаюсь, что происходит! — выдохнул я. — Зачем ты меня на дискотеку позвала, если Борька за тобой бегает? Тут все и так всё видят…
— Да никто ничего не видит! — она топнула каблуком по асфальту. — Мне этот Боря ни разу не нравился! Ни разу! Я его уже сто раз просила отстать, не лезть ко мне! А он всё ходит хвостом… — голос дрогнул. — А ты! Ты мне ещё со школы нравился. Всегда нравился! А ты будто стенку вокруг себя выстроил, никого не замечал. А теперь ещё так про меня…
Я молчал, у меня в голове всё переворачивалось. Значит, она… всё это время…
— Лер, — тихо сказал я, — я не хотел тебя обидеть. Честно. Просто сейчас мне не до девчонок. У меня свои заморочки, свои планы… — она всхлипнула, вытирая слёзы рукавом. — Но если бы я был готов к отношениям, — продолжил я, — я бы с гордостью встречался с тобой. Ты замечательная… Очень!
— Правда? — она подняла глаза.
— Правда, — кивнул я.
Лера смотрела пристально, а потом вдруг шагнула ко мне и поцеловала — резко, горячо, будто последний раз в жизни. Поцелуй короткий, но прожигающий насквозь. И отпрянула также резко, да побежала к дому, даже не оглянувшись.
Я же стоял на месте, трогая губы пальцами, на которых был еще солёный привкус от ее слёз. А в голове каша — удивление, растерянность и ещё что-то непонятное. Гнаться за ней? Кричать вслед? Объясняться ещё раз? Да что тут объяснять… Всё и так ясно — она мне не нужна. Я вздохнул, сунул руки в карманы и пошёл к себе домой. Хватит на сегодня неожиданностей…
Глава 8
Дорога к Борьке тянулась через всю деревню, будто кто-то нарочно размотал ее между покосившимися заборами и палисадниками, где тетки в выцветших халатах поливали цветы из ржавых ведер. Макс шел справа от меня, лениво постукивая палкой по штакетнику — цок-цок, как метроном. А Мишка плелся позади, жевал травинку и косил на меня исподлобья, будто искал повод зацепиться.
— Слушай, Семёнов, — наконец протянул он с хрипотцой, — так что вчера в ДК стряслось? Говорят, Борька взбесился, как увидел тебя с Леркой.
Я сплюнул в пыль у обочины. Солнце уже жарило по-взрослому, обещая день без пощады. За огородами же глухо тарахтел трактор.
— Да пустяки, — буркнул я, понимая, что отмахнуться не выйдет. — Лерка сама пригласила танцевать. А этот дурень решил, что я ему под нос лезу.
— Так он же за ней с практики бегает, — вставил Макс, остановившись и глядя прямо мне в лицо. В его глазах смешались сочувствие и жадное любопытство. Мишка тоже подтянулся ближе и запахло интригой.
— С чего бы мне знать? — огрызнулся я. — Он мне ничего не говорил!
— Может и не говорил, — кивнул Мишка, — только теперь обиду на тебя затаил. Вчера после ДК напился сильно, говорят.
Что-то нехорошее шевельнулось у меня внутри. Борька был парень хороший, хоть и вспыльчивый. А я… я и правда не знал про его Лерку. Да и знать не хотел — своих забот выше крыши.
— Где он сейчас? — спросил я.
— Вот и узнаем как раз, — Мишка кивнул головой в сторону.
Мы дошли до Борькиного дома — обычная деревенская изба с облупленными ставнями. Во дворе на верёвке сохли рубашки и простыни, а у крыльца с тазом в руках возилась тётя Клава. Увидев нас, она выпрямилась, убрала таз и вытерла руки о фартук. Лицо у неё было измученное, а глаза красные.
— Мальчики, — голос дрогнул, — вы Борьку не видели?
— Тётя Клава, что случилось? — Макс снял кепку и замялся.
— Поздно пришёл… пьяный весь… — она всхлипнула и провела рукой по лицу. — Ругался, кричал что-то про друзей, про девку какую-то… Я думала, проспится — отойдет. А утром встал ни свет ни заря, еще дерябнул, да отцовский мотоцикл завёл и умчался. До сих пор нет…
Холодок пробежал по спине. Борька за рулём в таком состоянии…
— Не сказал куда? — спросил я.
— Нет! Только ругался, да про тебя, Сенька, всё бормотал… Мол, предал ты его… друзья фальшивые…
Мишка скосил на меня глаза, но я сделал вид, что ничего не заметил. А внутри всё сжалось в тугой узел.
— Тётя Клава, мы его найдём. Обещаю.
— Мальчики… — она схватила меня за рукав, — найдите его… Я боюсь за него! После пьянки он сам не свой…
— Найдём! — сказал я твердо и повернулся к друзьям. — Макс, беги заводи жигули. Мишка — с нами.
И мы понеслись к Максу домой, перескакивая через лужи и канавы. Сердце билось в горле — только бы успеть! Максовы же «Жигули» завелись с пол-оборота. Мы втиснулись втроём в тесный салон, и Макс рванул с места так резко, что пыль столбом встала за машиной.
— Куда держим курс? — спросил Макс, выруливая на разбитую дорогу.
— К Родионовичу сперва, — сказал я. — Потом к Васюткиным заглянем.
Мы петляли по деревне, будто ищейки. У Родионовича Борьки не видели и у Васюткиных тоже пусто. Но потом нас перехватила тётя Маша — в ситцевом халате, с ведром воды.
— Минут двадцать назад кто-то на мотоцикле по мосту гнал! — крикнула она нам вслед.
— Туда! — рявкнул я, и Макс резко крутанул руль.
Мост через речку — старый, скрипучий, перила перекошены, доски местами прогнили. Мы подъехали как раз вовремя — на другом берегу мелькнул силуэт мотоцикла, Борька едва держался в седле.
— Борька! — заорал я, высунувшись по пояс из окна. — Стой, дурень!
Макс дал сигнал клаксоном, но мотоцикл только ускорился, петляя по гравийке. Видно было — Борька пьян или не в себе.
— Жми! — крикнул Мишка, сжав кулаки.
Поздно… Мотоцикл не вписался в поворот, с визгом слетел в канаву и замер, искорёженный. Мы подъехали к месту и высыпали на улицу. Борька лежал рядом, голова вывернута под неестественным углом, глаза остекленели.
— Борька! — Мишка рухнул на колени, схватил его за плечо. — Ты слышишь меня⁈
Я осторожно приложил пальцы к шее. Пульса нет… Всё ясно даже без врача.
— Всё… — выдохнул я. — Поздно уже…
Макс побледнел и отвернулся к кустам, а Мишка закрыл лицо ладонями.
— Надо врача звать… и милицию тоже, — сказал я глухо. — Макс, дуй в деревню, ищи Сидорова. Мишка, оставайся здесь.
А дальше всё будто в тумане — приехал фельдшер на «буханке», следом участковый Сидоров на велосипеде. Протоколы, расспросы, бумажки. Всё просто и страшно — парень напился, сел за мотоцикл, не удержал руль и погиб. Но самое тяжёлое ждало впереди… Мы втроём — я, Макс и Сидоров отправились к дому Борьки. Тётя Клава стояла у калитки, держась за сердце и по лицу сразу видно, что всё поняла.
— Нет… Нет… Только не это…
— Тётя Клава… — начал я, но голос предательски дрогнул. — Борька… он… разбился.
Она осела у меня в руках, а из груди вырвался вой — такой звериный, что у меня внутри всё оборвалось. Этот крик я запомню навсегда. Но пока участковый что-то говорил ей следом, я вспомнил свою личную потерю — день, когда мне сообщили, что Аленки больше нет. Тогда тоже казалось — всё кончено, но жизнь тем не менее не остановилась. И все же я сейчас понимал — никакие слова не помогут матери Борьки.
— За что?.. За что мне это? — у тети Клавы в глазах были слезы.
А я молчал — никто не знает ответа на этот вопрос. Можно только стоять рядом и быть с человеком в его горе. Макс тоже стоял, но чуть поодаль, растерянный и бледный. И я думал, что если бы вчера поговорил с Борькой по-человечески… И что, если бы объяснил про Лерку… Может быть, всё было бы иначе⁈ Но я уже не мог повернуть время назад.